Монстр

      Как не удивительно, утром я проснулась в прекрасном настроении! Меня, нисколько, не мучила совесть за произошедшее с Лоренсом. И мои собственные поступки, пусть и совершённые во сне, не вызывали у меня отвращения. Это ощущение власти, когда ты можешь делать с человеком, который тебя обидел, всё, что ты захочешь… Ощущение всесильности… Оно опьянило меня. Опьянило, как бешеную собаку, которая впервые ощутила вкус крови! Я должна чувствовать себя ужасно от этого? Да, наверное. Но, я не чувствовала. Я не чувствовала за собой вины за содеянное. Возможно даже, что если бы всё это произошло в реальности, а не во сне, эмоции были бы теми же.       — Джек! — впервые позвала я клоуна сама.       — Да, моя дорогая? — похоже, я уже привыкла к его появлению из ниоткуда — даже не дёрнулась.       — Я хотела тебя спросить… То, что произошло во сне… Лоренс же будет об этом помнить, когда проснётся?       — А ты сама как хочешь?       — Чтобы он не забывал! — твёрдо ответила я. — Чтобы он помнил всё, до последней секунды! Чтобы он боялся засыпать! Чтобы каждая ночь для него становилась пыткой!       — Какая ты кровожадная, солнце моё! — рассмеялся Джек.       — Я не кровожадная, — покачала я головой. — Это не так. Просто Лоренс… Он это заслужил. Он заслужил это своими поступками. Кроме того, в реальности же я его не трогала — только во сне.       — Это только пока, — сказал Джек. — Пока мы не окажемся в твоём городе. И… я не поверю в то, что в реальности ты бы не поступила также. Тогда, во сне, ты и думать забыла о том, что всё это не по-настоящему! Тебе было всё равно! Ты просто наслаждалась этим! Или скажешь, что это — не правда?       — Нет, не скажу, — отвернулась я, чтобы не видеть довольного лица клоуна. — Я, действительно, наслаждалась, но…       — Но, не хочешь в этом признаваться самой себе, милая? Не хочешь признать то, что ты — монстр?       — Я… я не знаю, — честно призналась я. — Я не знаю, как мне воспринимать саму себя. Я уже ничего не понимаю. Я не понимаю: кто я, безумна ли я… А можно вопрос?       — Можно, — благодушно разрешил Смеющийся Джек.       — «Солнце моё», «милая»… Я что, получила какое-то повышение, что у меня прозвищ прибавилось?       — Да нет. Просто мне наскучило называть тебя «дорогая». Должно же быть какое-то разнообразие! А по поводу того, что ты не понимаешь — кто ты и сошла ли ты с ума… Я помогу тебе это понять, поверь мне!       Я в этом и не сомневалась. И я не сомневалась в том, какие ответы я найду на свои вопросы, с помощью Джека. Он сделает так, что я полностью уверюсь в том, что я свихнулась. Он сделает так, что я буду уверена в том, что я такая же, как он. Монстр. Но, как ни странно, меня это теперь, почти, не пугало. Меня даже посетила кощунственная мысль, что… мне этого хочется! Мне хочется, чтобы Джек дал мне эту уверенность! Чтобы я, наконец, перестала метаться между человечностью и безумием! Чтобы я перестала терзаться сомнениями! Потому, что лучше быть полностью сумасшедшей и не жалеть и не думать ни о чём, чем цепляться за остатки здравого смысла и мучиться от этого! Возможно, что моё мнение и не правильное, но… Мне так осточертело страдать, думать о последствиях, жалеть!.. Я хотела найти выход из всего этого и, единственным возможным шансом сделать это, было принять то, что даёт мне Смеющийся Джек.       — Я вижу, ты не так уж и против моей помощи! — засмеялся Джек, хватая меня за подбородок и внимательно смотря мне в глаза. — Ты сама этого хочешь! Правда, милая?!       — Правда, — ответила я и это был абсолютно честный ответ, а не то, что хотел слышать от меня клоун. — Я, правда, хочу твоей помощи, Джек. Я устала… устала бороться против всего мира. Устала доказывать, что я такая же, как все, несмотря на своё уродливое лицо. Мне надоело выпрашивать хорошее отношение к себе. Я больше не хочу мириться со всем этим.       Да, мне надоело всё то, что я перечислила. Мне надоели все притеснения, унижения, издевательства… Так, почему, если весь мир против меня, я сама не могу быть против него?! Почему бы мне не сойти с ума и не послать всё и всех к чертям собачьим?! Почему бы мне не стать кошмаром для тех, кто был кошмаром для меня?!       — Хорошая девочка! — когтистая рука Джека погладила меня по щеке, оставляя неглубокие царапины. — Я просто чувствую, что ты думаешь в правильном направлении!       В правильном направлении? Мне так не казалось. Но, руководствоваться сейчас логикой и рассудком не было никакого смысла. Всё это не имело значения, когда рядом с тобой Смеющийся Джек.       — Амелия! — позвал меня кто-то из артистов цирка, постучав. — Ты не поможешь обустроиться на ночлег? Жозеф решил на сегодняшний день устроить здесь стоянку и переночевать.       Я вопросительно посмотрела на Джека — он кивнул, позволяя мне пойти «погулять».       Я вышла из фургона и стала помогать обустраивать место для стоянки. Правда, общаться с людьми мне хотелось ещё меньше, чем вчера. Сложно в этом признаваться даже самой себе, но… сегодня я бы предпочла общество Джека. Наверное, в моей голове, действительно, что-то повернулось не в ту сторону.       Когда меня попросили набрать воды в ближайшем ручье, я направилась к нему окольными путями, обходя всю цирковую стоянку, стараясь сделать так, чтобы встретить, как можно меньше, людей. Но, этот план провалился. Когда я уже отошла от цирка, я наткнулась на двух своих коллег — Абигэйл и Бернарда. Они были семейной парой и оба были дрессировщиками собак. Ко мне они относились хорошо. Я никогда от них не слышала ни одного плохого слова в свой адрес. Но, сейчас мне с ними общаться не хотелось. Поэтому, я хотела развернуться и уйти, как, вдруг, в их разговоре я услышала своё имя:       — Что ты думаешь насчёт Амелии, Абигэйл?       Эта фраза заставила меня передумать уходить. Наоборот, я подошла поближе, притаилась за деревом и прислушалась к разговору.       — А что тут думать-то? — ответила своему мужу Абигэйл. — Сдать её, наконец, родной матери, да и дело с концом! Она никому в «Арлекине» не нужна!       — Да, ты права, — чуть задумчиво произнёс Бернард. — Я когда её вижу без грима… мне жутко становится.       — Вот-вот! А я после такого зрелища спать не могу! В конце концов, у нас что, в цирке клоунов не хватает? И без этого чудовища Франкенштейна прекрасно обойдёмся!       — Хозяин может быть против, — заметил мужчина. — Ведь, это была его инициатива — взять её.       — Жозеф взял её в цирк из жалости! Пожалел страшную девчонку, вот и всё! Я считаю, что ей здесь не место и, думаю, многие с этим согласятся! Против большинства Жозеф не пойдёт. Мне надоело видеть это страшилище каждый день!       — Мне тоже, — согласился Бернард. — В «Арлекине» только атмосфера улучшится, если этой девчонки здесь не будет. Да и что плохого мы сделаем? Мы просто отдадим её законному опекуну — её матери.       — Надо обсудить это с остальными, пока мы не доехали до её города. Думаю, завтра будет подходящий день для общего собрания.       — Я договорюсь со всеми, — кивнул супруг женщине.       Эти двое ушли, а я… я села на траву и обхватила голову руками. То, что я услышала… Это повергло меня в состояние шока! Это никак не укладывалось в голове! «Этого не может быть! Этого никак не может быть! Это всё неправда! — твердила я, мысленно, сама себе. — Абигэйл и Бернард… они не могут так думать обо мне! Они не могут хотеть избавиться от меня! Это ложь!». Я чувствовала себя преданной! Вот так, за моей спиной, обсуждать меня и говорить, что мне не место в «Арлекине»… Как я не старалась, а слёзы от обиды я сдержать не смогла. Мне было больно от того, что те, кого я считала самыми дорогими мне людьми, оказались такими лицемерами, которые, казалось, так хорошо относились ко мне!       — Ну-ну, не плачь, мой котёночек! — кто-то обнял меня за плечи. — Лучше скажи доброму Джеку — кто посмел тебя обидеть?       Я подняла своё заплаканное лицо и увидела перед собой Смеющегося Джека.       — Я… — я не смогла сразу что-то выговорить — сглотнула ком в горле, почти со злостью вытерла слёзы и только потом сказала. — Я поняла, что… что все люди просто лицемерные твари! В глаза говорят одно, а за спиной совсем другое! Никому из них нельзя верить! Они все… они все сволочи!       — Я всегда так думал! — оскалился своей фирменной улыбкой клоун. — Хотя, убиваю я их и не поэтому. Ты мне лучше расскажи поподробнее, что у тебя случилось.       Сама не знаю — зачем, но я всё рассказала Джеку. Хотя… если бы я и отказалась говорить, он бы, всё равно, нашёл способ развязать мне язык. Верно?       Когда я закончила рассказывать, Джек сказал:       — Этих двоих мы должны будем сегодня убить, солнце моё!       — Зачем?       — За тем, что если они, действительно, соберут собрание и тебя выкинут из цирка, мы лишимся возможности гастролировать по стране! А мне это не нравится! И, разве, у тебя самой нет желания прикончить тех, кто так подло с тобой обошёлся?       — Есть, но…       — Что — «но», Амелия?! — начал выходить из себя Джек. — Ты не сможешь этого сделать?! Тебя совесть замучает или что?! Твоя утренняя уверенность куда-то улетучилась?!       — Нет, Джек, всё не так! Я хотела сказать: «Куда мы денем трупы?». Мы же не можем их просто выкинуть где-нибудь в лесу! Их быстро найдут!       — Ха, так тебя это волновало, котёнок? — расхохотался клоун. — О трупах можешь не беспокоиться — я обо всём позабочусь!       — А как же то, что этих двоих будут искать? Исчезновение артистов цирка никак не сможет пройти незамеченным.       — Их, всё равно, не найдут, — пожал плечами Джек. — Поищут какое-то время да и всё. Затем, просто решат, что супружеская парочка смылась в неизвестном направлении, в поисках лучшей жизни!       — Ты в этом уверен? — засомневалась я.       — Абсолютно! Можешь мне поверить — всё пройдёт просто замечательно!       Я не могла быть настолько же оптимистичной, как Джек, перед готовящимися убийствами, но… мне не было страшно как тогда, когда я убивала в первый и второй раз. В этот раз мной двигала злость и обида! И я не чувствовала ни сомнений, ни жалости! Да и цирк из-за них мне покидать совершенно не хотелось. Они же лгали мне всё это время! Они притворялись хорошими людьми, жалели меня!.. А на самом деле, они называли меня чудовищем Франкенштейна! Как такое можно простить?! Как не желать убить после этого?! Я же… я же им верила! Я считала их своей семьёй! Я пыталась вытерпеть пытки ради них! А что теперь? Кому мне теперь верить?! Ведь, Абигэйл упоминала, что на моё исключение многие согласятся! Кто же эти «многие»? Кого мне подозревать?! Как бы смешно это не звучало, но единственный, кому я теперь могла полностью доверять — это Смеющийся Джек.

***

      Ночью мы с Джеком вышли из своего фургона и направились к тому, где жили Абигэйл с Бернардом. Жили они в фургоне вдвоём, не считая своры своих лохматых подопечных. Собаки меня прекрасно знали, поэтому, открыв помещение, где супружеская пара спала крепким сном, я, негромким свистом, подозвала собачью стаю. Собаки, виляя хвостами, подбежали ко мне (благо, у них не было привычки выражать свою радость лаем). Я тихо дала им команду: «Гулять!» и собаки, с радостью, выбежали на улицу, оставив своих хозяев одних. А я достала, принесённый с собой, нож…       — Я надеюсь, что ты не собираешься их просто зарезать? — поинтересовался Джек.       — А что такого-то? — удивилась я. — Как я помню, с пьяной девчонкой из парка я так и поступила. Ты тогда не возражал.       — Тогда — это тогда! Ситуация была другой! И было весело! А здесь, если поступишь также, весело не будет! И, разве, ты не хочешь, чтобы эти двое знали, за что они лишаются своих жизней?       — Хочу, но… тогда их нужно разбудить. А если они орать начнут?       — У тебя короткая память, Амелия?! — прошипел со злостью Джек, а его когти, с силой, вцепились в моё плечо. — Ты же должна помнить о том, что я могу сделать так, чтобы звуков из помещения никаких не доносилось! Ты же узнала об этом на своём собственном опыте! Или нет?! Если — нет, то мне следует освежить твою память!       — Нет, Джек, не надо! Я просто забыла! И я уже всё вспомнила! Так что, пожалуйста… пожалуйста, не надо мне освежать меня! Прости меня!       — Амелия? Что ты здесь делаешь в такое время? — от нашего разговора с Джеком проснулась Абигэйл. — И… кто это с тобой?       — Это — мой друг, — коротко ответила я, повернувшись к женщине. — А теперь, будь добра, разбуди своего мужа. А то, очень он крепко спит.       — Это ещё зачем? И ты так и не ответила, что ты здесь делаешь, Амелия! Ночь, а дворе! И что это ещё за «друг»?!       Я, не ответив, стала подходить к кровати, на которой спали муж с женой. Только тогда Абигэйл заметила нож в моей руке.       — Амелия… зачем тебе нож? — в голосе женщины появилось беспокойство. — Может, ты… положишь его куда-нибудь, а?       — Зачем мне нож? — я остановилась и, задумчиво, посмотрела на нож, словно, впервые его увидев. — А знаешь, Абигэйл… я думаю, он мне за тем, чтобы, немножко, под украсить твоё лживое лицемерное лицо!       — Амелия… это что, какая-то дурацкая шутка?! Извини, но ночью у меня очень плохо с чувством юмора! Забирай своего друга и уходи!       — Чёрт вас всех раздери… Что ж вы так шумите? — послышался сонный голос Бернарда. — Устраивайте свои разборки в другом месте!       — А это разборка, касающаяся и тебя, Бернард! — громко сказала я. — Так что, разобраться в другом месте не получится! Вставай и будешь участвовать в разговоре!       Бернард, с явной неохотой, сел на кровати и продрал глаза. А затем, он, с изумлением, уставился на меня и Джека:       — Амелия?! Что здесь происходит?! Что ты здесь делаешь?! И что это за страшилище рядом с тобой?!       — Страшилище? Ну, да, страшилище. Как и я, — криво усмехнулась я. — Вы же так обо мне думаете, не так ли?       — О чём ты, Амелия?! — растерянно посмотрел на меня Бернард. — Конечно же, нет! Мы никогда не думали о тебе ничего подобного! Мы…       — Хватит врать! — перебила я его. — Я всё знаю! Я слышала сегодня днём ваш разговор!       — Какой разговор, Амелия?! О чём ты?! — с непонимающим видом спросила меня Абигэйл.       — О разговоре, в котором вы договорились избавиться от меня! О том, что хотите вернуть меня моей матери-алкоголичке! О том, что мне не место в «Арлекине»! О том, что и без этого чудовища Франкенштейна вы прекрасно обойдётесь!       — Амелия… мы не говорили ни о чём подобном! Такого разговора не было! — попытался заверить меня Бернард. — Его просто не могло быть! Ты же нам, как родная! У нас бы и язык не повернулся обозвать тебя как-нибудь и уж, тем более, выгнать тебя из цирка!       — Неубедительно звучит, Бернард! — фыркнула я. — Я всё слышала своими собственными ушами! Вы ещё сказали, что многие поддержат ваше решение — избавиться от меня! Кстати, Абигэйл, не подскажешь ли, кто эти «многие»?       — Я только могу тебе сказать тоже, что и Бернард! — ответила Абигэйл. — Мы не понимаем, о каком разговоре ты говоришь! А может… может, тебе этот твой друг что-то наплёл, а ты поверила? Амелия…       — Это не так! Джек мне ничего не говорил! Я сама слышала всё то, что вы говорили! И как же нелепо звучат сейчас ваши слова! Как… как вы могли?! Я же… я доверяла вам! Верила! Считала вас своей семьёй! А вы… вы…       — Ну-ну, милая моя, не расстраивайся так! — подошёл ко мне Джек, когтем аккуратно вытер мои, невольно выступившие, слёзы. — Тебе просто не повезло встретить в своей жизни таких врунов, как они! Но, мы же сейчас от них избавимся и всё будет хорошо!       — Слушай, ты! Джек или как там тебя! Я не знаю, что ты наговорил Амелии, — со злостью начал Бернард. — Но, я сейчас встану и всю дурь из тебя выбью, понял?! А после этого, не думай даже на километр приблизиться к девочке!       Мне надоело слушать эти пафосные лживые речи! Меня бесило то, что они не признаются в своём лицемерии и лжи даже перед лицом очевидных доказательств! Я же сама всё слышала — меня не проведёшь!       — Джек, — обратилась я к клоуну. — Ты можешь сделать так, чтобы эти двое не могли пошевелиться?       — Могу! И, с радостью, это сделаю!       Я не успела оглянуться, как Абигэйл и Бернард оказались крепко связаны, в сидячем положении, летной (наподобие лент для подарков) чёрного цвета. Я, с благодарностью, улыбнулась Джеку и подошла к связанным.       — Амелия… Амелия, что происходит?! Что ты задумала?! — в голосе женщины появились истерические нотки. — Немедленно развяжи нас! Эта шутка зашла слишком далеко!       — О, нет, моя дорогая Абигэйл! Шутка только начинается! — провозгласила я, ударяя её ножом в живот — не сильно, чтобы не убить её с первого удара.       Женщина закричала. Её супруг — тоже. А мне стало невообразимо весело смотреть на них! На таких испуганных, жалких!.. Находящихся, полностью, в моём распоряжении! Ведь, их никто не услышит! Неважно, что я с ними сделаю, и неважно, как громко они будут кричать — ни одна живая душа не придёт к ним на помощь!       — Тебе больно, Абигэйл? — наклонилась я к женщине. — Вижу, что больно. Но, ты даже не представляешь, как было больно мне, когда я узнала, что вы, всё это время, лишь, изображали хорошее отношение ко мне!       — Это не правда, Амелия! Мы никогда не изображали хорошего отношения к тебе! Поверь! Мы…       — Хватит! — с яростью прервала я говорившего Бернарда, всадив ему нож в плечо. — Я больше не хочу вас слушать! Никогда! Поэтому… поэтому, сегодня вы замолчите навсегда!       — Амелия, не надо!..       Я их больше не слушала. Злоба ударила мне в голову! Мне уже было, абсолютно, плевать на их слова, на их крики, мольбы!.. Точнее, даже, мне было не наплевать, а… меня это забавляло! Те, кто ещё с утра были членами моей семьи, сейчас превратились в моё развлечение! Жалость, страх… я не чувствовала ничего из этого! Мне хотелось причинить этим мужчине и женщине, как можно больше, боли! Чтобы им было также больно, как было больно мне при их предательстве! Прошло, всего, минут пять… За это время я успела нанести обоим несколько неглубоких ножевых ран, отсечь Бернарду ухо и смочь вырвать Абигэйл один ноготь.       — Кричишь? — спросила я, когда сделала последнее. — Кричи! Кричи, как можно, громче!       — А… Амелия!..       — О, ты ещё хочешь что-то сказать? — притворно удивилась я. — Ай-яй-яй, как нехорошо! Я же говорила, что больше не хочу вас слушать! Ну-у… раз ты не хочешь замолчать сама…       Отрезать язык оказалось очень легко. Сложнее было не запачкаться кровью. Хотя… об этом мне задумываться было поздно — пятна крови на моей одежде и коже были повсюду.       — А ты что смотришь такими испуганными глазами? — обратилась я к Бернарду, держа в руке язык его жены, который я, до этого, с искренним любопытством, рассматривала. — Не нравится происходящее? Так, я могу сделать так, чтобы ты ничего этого не видел!       Повозиться с глазами пришлось дольше, чем с языком. Но, результат оказался прекрасным: вырезанные глазные яблоки лежали у меня в ладони, а Бернард смотрел на этот мир пустыми кровоточащими глазницами… Ну, как смотрел… Образно, конечно, выражаясь! Только вот… после этого, он завалился на бок и… затих.       — Смерть от болевого шока, — резюмовал Джек. — Несколько перестаралась, милая! Это твой друг Лоренс мог во сне всё, что угодно выдержать и не сдохнуть! Ну, будем учиться! Учтём эти ошибки на следующий раз!       Когда я поняла, что развлечение с Бернардом закончилось, мне, сразу же, наскучила мысль мучить одну Абигэйл. Поэтому, я подошла к ней и перерезала ей горло.       После того, как Джек избавился от трупов, а я вернула собачек на место, мы вернулись к себе.       — Эй, дорогая моя! — окликнул меня Смеющийся Джек. — А ответь мне на один вопрос. За что ты убила этих мужчину и женщину?       — Как, за что? За ложь и предательство!       — Да? А за какую именно ложь? — пусть я и не была сейчас в адекватном состоянии, но мне показалось, что в голосе клоуна я слышу… издёвку?       — Они притворялись хорошими, а оказалось, что они терпеть меня не могут! Что они боятся моего лица! Что я для них, всего лишь, чудовище Франкенштейна и от меня надо избавиться! Этого мало?!       — Не мало, — усмехнулся Джек. — Но… так ли всё было на самом деле? Ты, на самом деле, слышала этот разговор? Или его не было?       — Джек… что ты сделал?!       — Ничего особенного, мой котёночек! Просто тебе так захотелось спать в лесу, что ты взяла и уснула! А пока спала, слышала отголоски голосов своих цирковых друзей!       — Я… я не спала в лесу, Джек! — не веря, замотала я головой. — Я не спала! Я всё слышала! Я…       И тут, у меня, словно, пелена с глаз упала! Я вспомнила, как шла по лесу, к ручью; как мне, жутко, захотелось спать… Я присела под деревом и закрыла глаза, засыпая. А, недалеко, разговаривали Бернард с Абигэйл. Сквозь сон, я слышала их разговор. Но… говорили они совсем иное…       — Что ты думаешь насчёт Амелии, Абигэйл?       — А что тут думать-то? Мы должны оставить Амелию где-нибудь в гостинице. Ей не надо возвращаться в родной город. Ей там будет тяжело.       — Да, ты права. Я когда её вижу в последнее время… мне тоскливо на душе становиться! Она такая печальная в последние дни! Это явно из-за того, что она возвращается в, так называемый, дом.       — Вот-вот! Ей точно нельзя возвращаться! Одно представление мы сможем провести без неё. В конце концов, у нас что, в цирке клоунов не хватает? Тем более, вдруг, её заметит кто-то из родственников? Нет, этого допустить нельзя! Место Амелии в «Арлекине»!       — Сама Амелия может оказаться против. Ты же знаешь, как она любит изображать из себя сильную независимую личность!       — Против большинства Амелия не пойдёт. Если мы все вместе уговорим её, она согласится!       — Надо обсудить это с остальными, пока мы не доехали до её города. Думаю, завтра будет подходящий день для общего собрания.       — Я договорюсь со всеми.       Последняя фраза стала окончанием моего видения.       — Что… что это такое? — еле слышно произнесла я. — То, что я видела… это то, что было на самом деле?       — Кто знает! Может, истинным разговором был тот, в котором они хотят от тебя избавиться! А может, реальностью было то, что ты слышала только что! А может… может этих двоих в лесу и не было, а тебе всё приснилось!       — Всё это… твоих рук дело?!       — Разумеется! Я же могу управлять снами! Конечно, я не могу затащить бодрствующего человека в сон но ты... из-за нашей связи, ты - приятное исключение!       — Скажи мне… Я… я убила людей, которые любили меня и которые заботились обо мне?! Да?! Меня не предавали?! Мне не лгали?! Ответь мне, Джек!       — Тише-тише! — зажал мне рот своей рукой Джек, хохоча. — Ты же сама хотела, чтобы я тебе помог, верно? А какой помощи ты ждала от меня?! Я сделаю так, дорогая, что ты сойдёшь с ума окончательно! Ты никогда не узнаешь, где здесь была правда, а где ложь! Мучайся, страдай, веселись!.. Я обожаю все эти эмоции! А про свою цирковую семью… забудь! Мы их просто используем, как транспорт и не более того! Нет семьи, нет привязанностей! Для тебя есть только я! Я добьюсь того, чтобы для тебя это стало истиной! Но, а на сегодня, — смех его резко прервался. — Ты мне надоела. С тобой стало скучно. Думаю, завтра ты повеселишь меня больше, чем сегодня! Ведь, завтра мы приезжаем в твой город! — на его последней фразе я провалилась в темноту.