Яблочное зернышко

Утром Марин поднялся раньше, и ни единая гримаса не показала, что ему неудобно передвигаться или больно. Хотя он немного косолапил, это Корвин заметил. — Вставай, соня, завтрак готов. — Встаю. Надо тебе намазать все особо пострадавшее. — Да ничего у меня не пострадало, — фыркнул Марин, а на скулах обозначился легкий румянец. — Пострадало, не спорь. Что за скрытность, кому от этого легче? — Ладно, — нехотя признался Марин, — немного. — Иди сюда, у меня как раз и мазь поблизости. Марин хмыкнул, без особой застенчивости — чего уж тут стесняться теперь-то? — сбросил штаны и шагнул на плащ. — Первый раз всегда может быть не особенно приятным. Но надеюсь, что я не очень опозорился. — Шутишь? Будь мне плохо или хоть чуточку хуже, чем обалденно, я вряд ли бы позволил тебе продолжать, а после — уснул. — Тогда хорошо, — Корвин улыбнулся. — А как твое горло? Надо и его намазать, вчера мазь отлично помогла. И питье тоже. — Будем возвращаться, заедем в Озерное, сам лично травнице спасибо скажу, — улыбнулся Марин, лежа кверху задом — ждал, когда мазь впитается. — Она так хорошо разбирается в травах, я даже не ожидал найти в глуши такое чудо. — Чудеса обычно в глуши и обитают, ха! Иногда Марин казался все еще подростком. Впрочем, дети, которым не дали вырасти в тепле и любви, повзрослевшие слишком быстро, где-то в глубине души детьми и остаются. Марин был тому примером, хотя эта его детскость прорывалась так редко. — И самое главное чудо мы должны вскоре увидеть… Готов встретиться с драконом? Даже если это ящерица-переросток. — Знаешь, — Марин приподнялся на руках и устроил голову на бедре любовника, — я готов встретиться даже с настоящим драконом. Почему-то мне кажется, что это меня не удивит. — Настоящих драконов здесь нет. Только я… Дракон яблокорожденный. — Ты сам говорил… кх-х-кх… — голос сорвался: действие снадобья и мази закончилось. — Что я не дракон? А я не знаю, как ведут себя рожденные из яблочного зернышка драконы, может, они превращаются только осенью. Или только весной. Или я еще слишком молод, — засмеялся Корвин, поглаживая шею напарника. — Не то. Ты говорил, что настоящие… кх… могут рождаться из чего угодно. Значит, ты тоже… Отмеренное снадобье растворилось, наконец, в воде, и Корвин помог Марину сесть, чтобы без помех выпить лекарство. — Тогда это должно было быть гигантское яблочное зернышко. — А вдруг оно такое и было? Откуда тебе знать? Марин нырнул рукой в сумку и добыл оттуда еще одно яблоко. — Ну откуда ты их берешь?! — Секрет, — он хитро прищурился. — Ешь. Корвин отказываться не стал, яблоко мигом исчезло вместе с пленками и зернами. Сладкое, сочное, м-м-м! — Драконище, — Марин провел по его губам пальцем, стирая каплю сока, облизал его. — Нам надо ехать, Кори. — Если станет плохо или больно — сразу же скажи, — строго предупредил Корвин. Марин только вздохнул, но голову наклонил, соглашаясь. Ничего у него уже не болело. Ну, не так сильно, как поначалу. И он вполне мог ехать весь день без остановок… Согласиться, что передышка нужна, пришлось к полудню. — Кори, как ты смотришь на то, чтобы пообедать горячим? — стараясь не сильно кривиться, спросил Марин. — Отлично, я рад, горячее — это то, что нужно. А еще там есть ручей, он холодный. Первым делом, конечно, был опробован ручей. Потом Марин развел крохотный костерок, пока Корвин поил коней, разогрел на нем копченые колбаски — последние из тех, что он взял в монастырской кладовой. Была еще половинка окорока, как раз хватит на ужин, завтрак можно и пропустить, а пообедают они уже наверняка в Гиблючках. — Отлично, сейчас отобедаем, — Корвин надкусил колбаску. — Все-таки хорошо в монастыре умеют продукты выбирать. — Еще хлеб есть и одна морковка. Будешь? Или я ее в кашу сострогаю на ужин. — Лучше в кашу, — определился Корвин. Хлеб разделили напополам, тоже поджарили на костерке. — Может, намазать? — предложил Корвин. — Уже, вроде, все хорошо, — успокоил его Марин. К вечеру он притерпелся, или все зажило, так что ночлег — последний перед выполнением задания — обустраивал уже вполне нормально, не прихрамывая и не шипя. И даже проскальзывала мысль, что обязательно на обратном пути надо будет повторить. Пока что оба сосредоточились на задании. Завтра могло случиться всякое. Пришлось строго ограничиться поцелуями, и то, сдержались оба с трудом. Марин привычно закрывал глаза и потому не видел, как разгорались янтарным светом глаза любовника, припадавшего губами к его горлу. — Спать, — наконец, с неохотой вымолвил Корвин. — Угу, — согласился Марин, улегся головой на плечо напарника, тихо вздыхая и утихомиривая желание. Вскоре он уже спал, приоткрыв рот. Корвин немного полюбовался на него, затем тоже заснул. Ничего не снилось, хотя проснулся он с чувством смутной тревоги. В принципе, как и всегда перед заданием. Или нет? Марин уже седлал коней, на завтрак было яблоко, снова неизвестно откуда добытое. Корвин знал, что сам Марин яблоки не ел, предпочитал груши или виноград, когда удавалось перехватить, если посылали их на юг. — Надо подогнать коней, что-то на душе неспокойно, — пробормотал он, жуя яблоко. Марин по привычке молча кивнул и дал шенкелей своему жеребцу. Жара спала, снова стали собираться тучи, кони торопились, как только могли, предчувствуя скорый отдых. О том, что этот лес стоит на болоте, говорили запах, бороды мха и влага, так и брызгавшая из-под копыт. Но жаркое лето иссушило трясины, заставило воду отступить вглубь торфяников. Кончился лес внезапно: только что казалось, что конца и края не будет корявым, мшистым стволам, и вот уже позади последние низкорослые чахлые сосенки, а впереди, как хребет внезапно всплывшего из-под земли чудовища, вырастает гора. — Вижу деревню, — Корвин присмотрелся к горе. — Дракона не вижу. Деревня расположилась практически на склоне, изрезанном террасами, на которых селяне и выращивали то, чем жили. Больше, наверное, давал пропитание лес: грибы, ягоды. Бедная деревушка, маленькая. Почему держатся за эту землю? Могли бы давно уйти на новое место. На рыцарей все смотрели как-то сумрачно и не радовались их приезду. — Странно, — повторил Корвин. — Смотрят на нас… Словно это мы драконы. — Надо расспросить, — обронил Марин, снова обретая взрослость и серьезность рыцаря ордена. — Едем в трактир. В трактире на них посмотрели еще более злобно. — Ничего у нас тут нет, эйры, уезжайте. — Слухи на пустом месте не возникают, уважаемый, — Марин сурово сдвинул брови. — Значит, что-то было. И, раз вы так не желаете нашего присутствия здесь, осталось. — Да ничего у нас тут нет и не было, эйр, — принялся уверять его трактирщик. — Напутали что-то… Отношение к двум рыцарям как-то очень уж резко изменилось, это заставляло Марина нервничать. Трактирщик заискивающе предложил комнаты, отдохнуть и пообедать. Обед был кстати, они ведь и не завтракали. Но что-то Марину не нравилось. — Скрывают они что-то, — Корвин хмурился. — Только не могу понять, что именно. И зачем, самое главное. — Пообедаем и отправимся выяснять. Если я прав, именно туда, куда нам надо, нас не пустят. — А куда нам надо? — заинтересовался Корвин. — В гору. Мне кажется, нам нужно туда. Я видел, от деревни тропа идет наверх. Корвин согласно кивнул. Полчаса спустя он отодвинул тарелку: — Неважно они тут готовят, у меня желудок разболелся. — Согласен… — через минуту простонал Марин, схватившись за живот. — Так, сейчас разведу то снадобье, может, оно поможет. Марин поднялся, гневно глянул на трактирщика: — Ты чем, шельма, накормил нас? Желудок скручивали болезненные спазмы, то стихавшие, то усиливавшиеся настолько, что он с трудом мог стоять. — Ничем-ничем, эйры, — а глаза у того так и бегали. — Пей, воду взял из нашей фляги, — Корвин протянул серебряную кружку Марину. Тот медленно выпил половину, вторую отдал Корвину. Боль, словно по волшебству, стихала, растворялась. — Отлично… Мне полегчало, — Корвин посмотрел в окно. — Идем. И любой, кто посмеет нас остановить… Его рука легла на рукоять меча, так же как рука Марина. И они вышли из трактира, снова сели в седла и застегнули ремни шлемов. Селяне смотрели на них со злостью, однако дорогу заступить не пытались. — Это не к добру, — решил Корвин. Когда же рыцари повернули на тропу, что вела вверх, за границы деревни, злость сменилась искренней ненавистью. Кто-то швырнул им в спину гнилым плодом, а кто-то и камнем — слишком уж громко звякнуло по наплечнику Марина. — Да что они там прячут, все клады больших, средних и малых гиблючек и прочих болотищ? Марин выслал своего жеребца вперед, хотя тому было тяжело идти по неровным камням. Потом спешился, бросил поводья и зашагал дальше пешим, зная, что конь никуда без приказа не денется и увести себя не даст. Корвин тоже спешился, стал осматривать горы. Затем решил, что раз селяне что-то прячут, то тропа к этому «чему-то» точно будет натоптана. Тропа и была — Марин нашел ее чудом, интуиция подсказала. И по тропе оба, не сговариваясь, бросились вперед почти бегом — побегай-ка в тяжелых латах! Завершалась она в пещере, огромной и темной. Корвин всмотрелся внутрь. — Постой. Мало ли что там может быть. — Идем вместе, — твердо сказал Марин. — Как всегда. Корвин шагнул вперед, держа меч наготове. Возле входа стояла корзина с факелами и огнивом, рыцарь запалил огонь. — Есть здесь кто-нибудь? Эхо понесло его слова по пещере, раздробилось по углам. Тихий стон услышали оба, когда эхо стихло. Тихий и сдержанный, словно тот или то, что таилось в глубине пещеры, не желало, чтобы его нашли. — Ребенок, Кори, — судорожно вздохнул Марин. — Ребенок в пещере, которого прячут селяне? — Корвин нахмурился и пошагал по направлению к источнику звука. Долго искать не пришлось, больше провозились с наскоро сделанной из тонких стволиков молодых сосен решеткой, перегородившей зев пещеры. В конце концов, Корвин просто разрубил ее. Марин протиснулся между прутьев первым, скользнул в темноту, почти тотчас натыкаясь на грубо сбитое низкое ложе, застеленное грязными шкурами. И на подростка лет шестнадцати на вид. — Ничего не понимаю, — Корвин развалил прутья, склонился к подростку. — Странно. Почему они держат его здесь, — руки его уже вытаскивали из сумки флягу, кружку и мазь. — У него руки сломаны. И ноги тоже, — Марин, откинув то, что заменяло мальчишке одеяло, внимательно осматривал распухшие, даже не забинтованные конечности. — Сейчас все поправим. Сможешь его напоить? — Да, давай, — Марин перехватил кружку с разведенным снадобьем, осторожно приподнял голову подростка. — Давай, малыш, выпей мелкими глотками. Тебе сразу станет легче. Подросток застонал, однако послушно принялся пить, видимо, решил, что хуже, чем есть, уже не станет. Лекарство подействовало быстро, а облегчение боли, видно, было настолько велико, что он то ли потерял сознание, то ли уснул мгновенно. — Кори, нужно вынести его отсюда. Я сейчас настрогаю щепок на лубки. — Давай, я пока подумаю, куда мы отсюда двинемся. Из решетки вышли хорошие лубки для осторожно вправленных тонких рук и ног мальчишки, вместе с Корвином Марин обработал их, перевязал, сожалея, что ни одеяло, ни плащ прихватить интуиция ему не подсказала. Пришлось завернуть в грязную шкуру и нести так. Нес мальчишку тоже Марин — Корвин, если что, защитит обоих. Так спустились к тому месту, где оставили коней, и уже там Марин смог аккуратно завернуть их странную добычу в одеяло, забрался в седло и бережно принял поданного ему Корвином бывшего пленника. — В любом случае, сейчас нам лучше всего убраться как можно дальше от Гиблючек. — Постараемся поскорее покинуть их, — кивнул Корвин. — Дорога предстоит долгая… Они еще даже не представляли, насколько же пророческими окажутся эти слова рыцаря ордена, эйра Корвина Кордела. Селяне останавливать их не пытались, видимо, не ожидали, что рыцари так скоро вернутся со своей добычей. Через деревню проехали спокойно, ну, относительно, конечно же — вслед плевались и изрыгали проклятия, но причина так и осталась неясна. — Чем дальше, тем больше я перестаю что-либо понимать, — заключил Корвин. — Разберемся, когда наша «добыча» очнется, — фыркнул Марин, покрепче прижимая к себе закутанного в одеяло мальчишку и давая шенкелей своему жеребцу. — Наддай, Кори. Кони, словно чувствуя, что все серьезно, понеслись во весь опор, насколько могли, встав только в сердце леса в часе езды от деревни. — Кори, найди нам нормальное место для лагеря, — попросил Марин, с тревогой вглядываясь в бледное, без кровинки, лицо подростка. Корвин повертел головой, затем спешился и направился за ближайшую разлапистую ель. — Нашел. Отличная поляна, «навес» и ручей. Там они и обосновались. Оба понимали, что ненадолго, что мальчишке нужна помощь опытного лекаря или хотя бы травника, и надо бы ехать в Озерное, к тамошней травнице. Но внутри что-то не принимало такой выход. — Еще раз напои его, — Корвин развел мазь. — Потом посмотрим, насколько все серьезно. Марин уложил подростка на сброшенные на наскоро сооруженное из веток ложе плащи, развернул одеяло и принялся потихоньку поить. Тот, хоть и бессознательный, снадобье глотал сам, пусть и с трудом. Корвин занялся осмотром его рук и ног. — Ломали, не давая срастись… Но все выглядит уже не так страшно, кажется, кости начинают срастаться. — Я одного не понимаю — что это за звериная жестокость по отношению к ребенку?! — шепотом прорычал Марин. И тут мальчишка открыл глаза. Их убежище под свесом ветвей старой ели словно осветили два маленьких янтарных солнышка. — Дракон, — выдохнул Корвин, глаза которого внезапно тоже полыхнули расплавленным золотом, затем приняли свой прежний вид. — Два дракона, — констатировал Марин, практически спокойно, хотя кто бы знал, чего ему стоило это спокойствие. Наверное, лишь то, что Корвин столько рассказывал ему о драконах, восхищенно, пусть и бессвязно, помогло не свихнуться от понимания, что это не сказки, а реальность. И она не в каком-то там мире, а прямо здесь. — Я не дракон, — снова отмахнулся Корвин, склоняясь к парню. — Кто ты? Ты понимаешь меня? Ta er Ledainn? Губы мальчишки шевельнулись: — Ledainn er… Ta er Tero… — Он из Ледайны… — Корвин сумасшедше улыбался, не забывая поглаживать дракона по руке. — Он из моей Долины… A Kordaell, — вспомнил он о том, что стоит представиться. — Марин, — он кивнул в сторону напарника. — A Eurienn, — отозвался мальчишка, вглядываясь в тех, кто его спас. Уже понимая, что они в самом деле спасли, не враги, не станут мучить. — Ene a? Корвин пожал плечами. — Saet ainn.* — Откуда ты здесь? — спросил юный дракон. — Ты тоже вылупился из потерявшегося яйца? — Нет, я не помню, как я здесь очутился. А ты, значит, потеряшка? — Корвин погладил его по голове. — Ничего, маленький дракон, теперь ты в безопасности. За что они тебя держали здесь? — Хотели золота. У них в легендах есть волшебный дракон, который превращает камни в золото, — Эурин фыркнул. — Твой человечек тоже захочет? — Это вряд ли, разве что в качестве чуда. Какая из стихий твоя? — Камень, разве ты не видишь? Я агат, а ты? Погоди, я угадаю… Ты из тех, что пьют силу трав и деревьев? Что-то такое… теплое, сладкое… — Я вовсе не дракон, — засмеялся Корвин. — Я человек. Отдыхай пока, Эурин. — Вот глупости! Ты дракон, думаешь, я могу спутать собрата, пусть и иной стихии, с человечком? — Я долго прожил в Долине, можно и спутать, ты же знаешь. — Ты родился драконом, просто твоя вторая душа долго спала, — Эурин прищурился, глядя в серые глаза, которые под его взглядом наливались янтарным свечением. — Тебя почти разбудили, чуть-чуть не хватило. — Разбудили? Меня? Ничего не понимаю… Хотя… — Корвин посмотрел в сторону Марина, тепло улыбнулся. — Да. Он мог. Он необыкновенен. Марин — единственный, к кому я испытываю чувства. — Ага, Второе Крыло. Как же хорошо, что вы пришли! Я думал, никогда не смогу увидеть солнечный свет и вернуться домой! Мы же все вернемся, да? Корвин помрачнел. — Это чужой мир. И Врата… Я не знаю, где они, малыш. Но мы постараемся придумать что-нибудь, а ты пока поспи, ладно? — Я верю, что все получится, — светло улыбнулся драконыш. — Кто бы мне перевел, о чем вы говорите, — тоскливо прошептал Марин, успевший оставить двух драконов и заняться костром. Было… больно, что ли? Будто ему не было места сейчас там, рядом с ними. Корвин говорил на чужом языке, мелодичном, но абсолютно непонятном. Улыбался драконышу, гладил его руку, и под его пальцами спадали отеки, проходила синюшность на месте перелома. Вот так, видимо, и должно было выглядеть драконье исцеление. — Эй, спать будешь потом, слышишь? — Марин шагнул к ложу из плащей, держа котелок, наполненный едва на треть дымящейся кашей. Видимо, собрал все, что было в седельных вьюках, чтобы сделать ужин. — Поешьте сначала. Эурин посмотрел в котелок и покачал головой. — Скажи, что ему нужнее. — Тебе нужнее, — перевел Корвин. — Поешь, Марин. Я раздобуду еды в лесу, тут есть грибы. — Нужнее как раз таки ему, — Марин сердито сдвинул брови. — Я, видишь ли, рыцарь, и без жратвы вполне способен потерпеть пару дней. А завтра мы уже будем в Озерном к вечеру. А мальчишке нужно восстанавливаться, или, думаешь, его кормили разносолами в пещере? — Ешь, — Корвин кивнул Эурину на котелок. — Мы найдем себе еду позже. Марин сунул напарнику ложку в руку, котелок в другую: — Корми его. Руки-то, наверное, еще болят. А я пойду грибов поищу. Если в темноте найду хоть что-то, — пробурчал он напоследок и убрел в сумеречный лес. Корвин накормил маленького дракона, устроил его спать и пошел мыть котелок. Внутри все пело — сородич. То, что вылупившийся в чужом мире драконыш знает о Ледайне и своем родном мире, его не удивило, хотя и должно было. Но в памяти смутно брезжило что-то… О родном мире и сородичах знали все драконы, даже вылупки уже знали многое. Память мира, память крови. Отмытый котелок был возвращен на место, снадобье для Марина приготовлено, осталось найти самого напарника. — Марин, — Корвин всмотрелся в ночной лес. Далеко от бивуака Марин не отошел, не хватало еще заблудиться в ночном лесу. Искать какие-то мифические грибы? Да-да, только ночью это делать и стоило. Ему просто нужно было побыть одному, понять, что случилось такое, что ему упорно кажется: в сердце загнали занозу, и от этого больно? Как Корвин смотрел на этого… драконыша. Как на чудо. Нет, Марин понимал, что это в самом деле чудо: еще один дракон в их мире. И каким ветром только занесло? — Марин, где ты? — голос Корвина раздавался неподалеку. — Марин… Марин усмехнулся: все просто, до безобразия — он ревнует. Ревнует Корвина к какому-то недорослю. Хотя этот недоросль — его сородич, так что все будет логично, если два дракона объединятся в своих поисках пути домой. Кстати, об этом — память, словно подстегнутая нагайкой событий, выдала ему картинку кованых серебряных Врат. Только это были не Врата, а барельеф, и был он в летней Королевской резиденции. — Марин! — в голосе Корвина уже звучала тревога. — В какое болото ты провалился? Марин! — Ну почему сразу болото? — проворчал рыцарь, поднимаясь на ноги. Рука задела что-то склизкое, он пощупал и усмехнулся: повезло или нет? Съедобные грибы или пакость какая-то? — Кори, иди сюда, только головню прихвати, а то я в темноте не слишком хорошо в грибах разбираюсь. Корвин подошел с зажатой в руке пылающей деревяшкой. — Это вообще не гриб. А вон там гриб. И вон гриб. Соберешь? Через десяток минут ползания на коленях по хлюпающему мху и колкому игольному ложу Марин собрал в подол рубахи изрядную кучку грибов, перемазав руки землей и слизью от шляпок. — Поджарим на костре и съедим. Все лучше, чем ничего, — радовался Корвин. Жареные на прутиках грибы — то еще лакомство, но Корвин был прав, лучше, чем с совсем голодным брюхом ложиться спать. — Утром, может, еще что-то найдем, — пробурчал он, доставая из мешка последнее из заначенных яблок. — Держи. — Спасибо, — Корвин поцеловал его и захрустел яблоком. Спать пришлось укладываться так, чтобы не потревожить драконыша. И, так как тот разлегся строго посередине, Марин был лишен привычного права уснуть на плече напарника. От этого сон к нему не шел, звук чужого дыхания вызывал раздражение, постель казалась кошмарно неудобной, хотя раньше он был способен уснуть и на одном только плаще, брошенном на острые камни. Корвин почувствовал это, встал, переложил Эурина на край плаща и лег посередине, чтобы согревать сразу обоих. — Ледайна существует. Теперь ты мне веришь? — ликующим шепотом спросил он. — Я всегда тебе верил, глупый ты дракон, — хмыкнул Марин, собственнически обнимая его, накрепко вжимаясь в жаркое тело. — И ты отправишься со мной в Ледайну? — Корвин тоже обнял его. — Ты же говорил, там нет людей. — Ну и что? Это в Долине нет, а в Ледайне есть, торговцы, странники, рыцари, маги. К тому же, ты меня пробудил. — Твой дом в Долине, а мне туда путь заказан, так? — Нет, — засмеялся Корвин. — Как мое Второе Крыло ты будешь впущен в Долину. — Второе Крыло? Нет, расскажешь завтра, — Марин умостил голову на его плече, ткнулся носом в шею, вдыхая любимый аромат яблок, пота, пыли и металла. — И я пойду с тобой, Кори. Куда бы ты ни направился…