Яблочное зернышко

Марин коротко отчитался Магистру о том, что два рыцаря ордена практически впустую проваландались полмесяца, выслушал набившее оскомину напутствие и испросил благословение на краткий отдых. — Кори, я сделаю вид, что заперся в нашей келье. Отвлекай брата-хрониста как хочешь, но только чтоб он не глядел на восточную галерею. Корвин двинулся на штурм. Несчастный хронист не то что на восточную галерею не смотрел, он просто прикрыл глаза, стиснул зубы и вымученно улыбался, кивая время от времени на речи Корвина. Марин успешно пробрался в храмовое книгохранилище и приступил к поискам. Это было не так-то просто: читал он хорошо, но отнюдь не бегло, а свитков в хранилище были сотни. Корвину пришлось истязать несчастного брата-хрониста полторы седмицы, прежде чем Марин отыскал то, что нужно. У Марина от чтения болели и слезились глаза, ночами снились рваные строки и разноцветные буквицы, но, наконец, в одном из свитков мелькнуло: «Врата». Если верить написанному, открывались они просто — достаточно было окропить их кровью того, кто принадлежит тому миру, они откроются, чтобы пропустить желающих пройти. Сначала он не поверил своим глазам и трижды перечитал написанное. Потом возликовал и едва не попался служкам-переписчикам. Спас его рык ворвавшегося хрониста: — Время обеда, братья. Переписчики сбежали, сам хронист ушел в свою каморку, откуда донеслось булькание. Видимо, рассказы Корвина о Ледайне можно было пережить, только основательно запив вином из монастырских подвалов. Марин выскочил из книгохранилища, махнул напарнику, мол, идем скорее, после обеда все расскажу. — А что, пора обедать? Как думаешь, там будет утиное мясо? — Это вряд ли, Кори. Скорее, тощие куры. — Надо отправиться еще в одно путешествие, — решил Корвин. — Не хочу тощую курицу, хочу толстую. — Думаю, Магистр вскоре вызовет нас и даст новое задание. Только поедем мы совсем не туда. Корвин кивнул. — Посмотрим, чем нынче нас покормят? В обеденной зале Корвин потыкал пальцем в нечто синюшное и костистое и громко спросил, где курица. На них неприязненно покосились все рыцари. Ни эйра Кордела, ни эйра Фланко в ордене не любили. — Курица — она такая мясная и толстая. И еще она белая. А это, наверное, рыба. Синяя… Синяя рыба бывает? Наверное, она же здесь лежит. Надо попробовать. Марин, как думаешь, она будет вкусная, меня смущает ее цвет, он может быть от водорослей? Марин фыркнул, покачал головой, мол, я бы на твоем месте есть это не стал, мой друг. — Это курица, — прошипел кто-то. — Эйр Кордел, ешьте молча. Корвин пространно поведал, что есть иначе как молча он не умеет, потому что с едой во рту разговаривать ни у кого не получается. А после обеда, что было ожидаемо, Магистр пригласил их к себе в кабинет. — В Статтори в лесах видели гигантскую химеру с телом вепря, головой быка и орлиными крыльями. Ее необходимо захватить живьем для зверинца его величества. — Но, эйр Магистр… — Никаких «но», эйр Фланко. Вы — лучшие в своем послушании, отправляйтесь завтра же с утра. — Что удалось узнать? — шепотом спросил Корвин, когда они уединились в отведенной им клетушке. — Все просто, как пареная репа, Кори. Врата нужно окропить кровью жителя того мира, в который хотим попасть. То есть, твоей или Эурина. — Лучше моей, я там все-таки жил. Осталось придумать, как нам попасть туда, к Вратам… — Есть два варианта, — Марин сосредоточенно потер лоб. — Ждать, пока пройдут осенние балы, и двор съедет в столичную резиденцию, или же… попробовать пробраться сейчас. Времени у нас, по моему внутреннему ощущению, немного. Да и платить кому-то за присмотр за Эурином… нет денег. — Попробуем пробраться… — Значит, решено. Как я думаю, можем попробовать выполнить задание, доставим химеру во дворец, как раз и проберемся за первый круг охраны. — А эта химера не слишком опасна? — засомневался Корвин. — А нам впервой, что ли? — хмыкнул Марин. — А успеем вернуться за три дня? Вдова выкинет Эурина, как только истекут эти дни. — Поедет с нами. Да, я понимаю, что опасно. Но иначе никак. — Тогда грабим кладовую и выдвигаемся за ним? — Именно так, Кори. Отвлеки брата келаря, как всегда, я буду нынче жесток и ограблю его вотчину как можно серьезнее. Корвин отправился на отвлечение, пустив в ход еще и руки, с помощью которых придерживал брата Петера. Марин прошелся по погребам божественным смерчем, сметая в мешки окорока, колбасы, хлеба, изрядный мешок крупы, морковь и лук, кусман сала и круг сыра. Едва поднял добычу, но постарался выбраться мимо келаря тихо, как мышка. Впрочем, тот сбежал в сторону книгохранилища. — Уезжаем… — Корвин засмеялся. Деньги на дорогу выдал Магистр, хоть и скрепя сердце, но заказ самого короля, как тут отказать? Если рыцари будут ночевать в лесу, к моменту, когда приедут в летнюю резиденцию, будут выглядеть разбойниками, а не эйрами. Так что Магистр строго-настрого наказал ночевать на постоялых дворах. Хотя бы по пути за химерой. Это рыцарей вполне устраивало. Вряд ли Магистру могло прийти в голову, что ежедневное купание и мытье со сменой одежды позволяет лесные ночевки. Они прибрали все, что было в келье: запасные рубахи и исподнее, оружие. Взяли в конюшне не только своих жеребцов, но и смирного тяжеловоза, на которого навьючили мешки с провизией, латы и прочее барахло. В монастырской кладовой Марин спер еще одно одеяло и зачарованный рыцарский плащ — для Эурина. Провожать их никто не пошел. Вскоре за спиной остался монастырь, служивший пристанищем столько лет. И дышать почему-то стало легче. — Вот и все, Кори, — только и сказал Марин, один раз оглянувшись на серые каменные стены и башни, куда возвращался девять лет подряд. — Вот и все. Надеюсь, ты не станешь жалеть? — О чем, элени? — Обо всем. Элени? А это что значит? — Мне не о чем жалеть. Моя мать была из Таурана. Элени — «возлюбленный» на ее родном языке. — Едем, мое Второе Крыло. Когда-нибудь мы полетим… Эурин страшно обрадовался им, и было чему: в доме вдовы его не слишком-то хорошо кормили, а вот трудиться заставляли день-деньской. — Едем охотиться на химеру. Она страшная, ужасная, и нам нужно изловить ее живьем, — Корвин счастливо улыбался. — Ой, мама… А как? — Не переживай, мелкий, это не первое такое наше задание, — ухмыльнулся Марин. — Но я идиот, Кори! Нам нужно было брать повозку и клетку. Впрочем, ладно, можно и просто повозку. Купим у кого-нибудь из селян по пути. — Сколько нам туда ехать? Эурин, поедешь с Марином, как и раньше. Эйр Фланко легко подкинул мальчишку в седло и вскочил сам, обхватывая его поперек тощего живота. — До Статтори — около седмицы, если повезет с погодой. — А потом еще по лесам ловить… — А там спросим у селян, где химера озорничает. — Что она там, огороды разрывает или дубы выкорчевывает? Голова вепря… Надо же. — Тело вепря, — поправил его Марин. — Голова быка и крылья орла. — Еще не лучше. Как такое могло народиться? Марин машинально коснулся горла, но оно не болело. И он принялся рассказывать об Источниках магии этого мира, о том, что иногда Источник бывает проклят, и магия в нем принимает извращенные формы. И тогда любое живое существо, попавшее в зону его влияния, искажается. — Вепрь и бык могли прийти на водопой, орел — пролетать мимо. И вот результат. — Это существо нужно избавить от мучений, а не тащить в зверинец, — возмутился Эурин. — Было бы хорошо, мелкий. Но оно — наш единственный пропуск за первое, а возможно, и за второе кольцо охраны короля. — Тогда да, придется ловить. Но мне ее жаль. — И мне жаль, Эурин. Обычно извращенные Источники закрывают орденские маги, и наверняка в леса Статтори отправится какая-нибудь тройка магов, после того как мы поймаем химеру. — Ей будет плохо в зверинце. — Тебе еще хуже, — буркнул Корвин. Марин только согласно наклонил голову. Путь до Статтори не запомнился ничем особым, разве что тем, что в пути рыцари и Эурин старались разговаривать на языке Ледайны. Получалось забавно и очень мелодично. Язык был несложным, драконы особенными изысками речи не отличались. Но к концу дня Марин снова начинал хрипеть и кашлять, приходилось пить снадобье, а оно уже заканчивалось. Так что рыцарь предпочитал снова помалкивать. Как он и говорил, весь путь занял чуть больше седмицы, на восьмой день они купили в попавшемся на пути селе повозку и несколько крепких просмоленных веревок. — В Ледайне твое горло вылечим до конца… — пообещал Корвин. — Осталось немного. Всего-то одна химера. Марин усмехнулся и кивнул, жестом показывая: «Вперед, напарник». Эурина, как он ни просился с ними, оставили у сердобольной старушки-селянки, как и все лишнее. Вместо лат облачились в легкие кольчуги — химера это не зверь-дракон. Взяли веревки, телегу и арбалеты с болтами-крюками. Поляну, на которой была лежка химеры, они нашли быстро, сама химера стояла около дерева и чесала бок. Дерево тряслось. Марин ощутил легкую неуверенность в их силах. Впрочем, это чувство он быстро прогнал. Несколькими жестами договорившись, как действовать, они стали обходить тварь. Марин прицелился: крюк должен был зацепить ноги твари и спутать хотя бы передние. Лишь бы веревки выдержали! Химера веревки и не почувствовала, стояла и чесалась, потом гневно замычала, падая, забилась. Они бросились к ней разом, спутывая еще и еще, связывая понадежнее. И все было бы просто замечательно, не ударь химера крылом, не оступись Марин и не отшагни он назад, как раз к голове твари. Химера мотнула башкой, и острый рог пропорол кольчужное плетение и бедро рыцаря с кошмарной легкостью. Корвин взвыл, дернулся к напарнику, потом в глазах как-то странно потемнело, в груди родился рык, а в пасти замоталась химера, придушенно визжа. Марин, пытавшийся своим шарфом перетянуть бедро, обессиленно откинулся на ствол дуба, рассматривая огромного, по сравнению с тем же Эурином, дракона. У него была красновато-коричневая чешуя, белоснежный, с розоватыми прожилками, гребень, напоминающий гигантские лепестки яблоневого цвета, и такие же рога, четыре изящно изогнутых рога. Янтарные глаза горели, как осколки солнца. — Красивый какой, — прошептал Марин, падая лицом в траву. Дракон выплюнул химеру, склонил голову к человеку, лизнул его в бедро, тревожно заворчав. Кровь слишком сильно промочила легкий шелк. Марин не шевелился, а еще стремительно бледнел. Ему срочно требовалась помощь. Корвин, как назло, никак не мог вернуться обратно в свое тело, не понимал, как это сделать. Как ему удалось обернуться, он и сам не понял. Он взревел, и с опушки леса ему откликнулся тонкий голос юного драконыша. Эурин спешил на помощь, как мог. К счастью, он догадался приволочь сумку, мазь зачерпывал и намазывал на бедро Марину тоже он, Корвин придерживал лапой химеру. «Сшивать» раны магией он не умел, поэтому только остановил кровь, повинуясь рычащим указаниям старшего дракона, и наложил тугую повязку. Марин безвольной куклой валялся на траве, пока еще не приходя в себя, но дышал, и это радовало. Хотя трава на два шага вокруг была забрызгана буреющими каплями. — Свяжи лапы химере и объясни, как перекинуться в человека. Химеру в конце концов превратили в колбасу, готовую к копчению, так что она могла только слабо помыкивать. Даже голову притянули к толстенной ветке, пропущенной между связанными ногами, чтобы не смогла больше ударить рогами. И Эурин принялся путано объяснять, что все дело только в желании. Корвин изо всех сил пожелал стать обратно человеком, с пятой попытки это получилось. Он сразу же кинулся с Марину, сшивать рану прямо через повязку. Это было бы весьма символично, если бы он вообще разбирался в символах и их интерпретации. Но ему сейчас было важно залечить рану возлюбленного и не позволить ему остаться калекой. Мазь и магия принялись за дело, закрывая рану и исцеляя. Корвин убедился, что кровь не течет, потеря ноги Марину не грозит. — Сейчас я закину эту мычащую тушу на повозку, а ты приведи коня. Придется ему напрячься и везти нас обоих. Эурин кинулся исполнять. Он страшно перепугался за Марина и совсем не хотел, чтобы человек, который был к нему так безусловно добр, страдал. Конь с ужасом в глазах посмотрел на хозяина, но смирился с тем, что придется везти сразу обоих рыцарей на себе. Хотя не так уж и тяжело ему было — броню, оружие и все прочее переложили на телегу, подальше от связанной химеры, в телегу впрягли тяжеловоза, жеребца Марина привязали к обрешетке. Эурин правил телегой, насколько получалось, и хорошо, что конь был поумнее возницы, сам обходил рытвины и ямы на дороге. Корвин по пути пытался лечить свое Второе Крыло объятиями и легкими поцелуями. Марин пришел в себя довольно скоро, но самостоятельно сидеть в седле еще был явно не способен — рана могла открыться, ведь держала ее пока только магия дракона. — Мазь еще осталась, скоро займусь лечением вплотную. — Остановимся на ночь, и займешься, — согласился рыцарь, опуская голову на его плечо. — Прости, от меня столько проблем… — Какие проблемы? — Корвин поцеловал его в макушку. Марин промолчал, задремывая от слабости. Мысли катились по кругу: он достаточно отплатил своей кровью этому миру за право уйти. Только бы получилось пробраться в тронный зал. Нужно будет ухитриться и испросить у короля милости взглянуть на барельеф. Не откажет же он рыцарям ордена? Вряд ли кто-то знает о том, что это такое. Подумаешь, наивные провинциалы хотят полюбоваться. К тому же, такое пополнение для зверинца привезли. Все получится. Главное, действовать быстро. И окропить Врата его кровью, когда он пройдет сам — чтобы больше никто не смог прыгнуть следом. Это должно будет запереть их. Жаль, что придется оставить все, и коней, и оружие, в этом мире. Впрочем, нет, не жаль. Прошлое нужно оставлять в прошлом. Умный конь старался идти ровно, но все равно, рану растрясло, так что пришлось останавливаться раньше, чем планировалось. — Эурин, напои нашу химеру… Только аккуратно. Пока мальчишка возился с химерой, выпаивая ее из ладоней, Корвин так же возился с раненым напарником, обтирая его, накладывая чистую повязку с мазью. — Надеюсь, что к приезду все заживет, — Корвин поцеловал его. — Спи, во сне все заживает быстрее. — Мне же надо приготовить вам ужин, — завозился Марин, порываясь сесть. — Я сам приготовлю, — успокоил его Корвин. Марин усмехнулся, но не стал настаивать, лег на плащи, выпив разведенное напарником снадобье. Уснуть без Корвина он все равно не смог бы, настолько сильна была привычка засыпать на его плече. Только в монастыре он мог уснуть на своей узкой койке один, но лишь потому, что знал — Корвин рядом, можно протянуть руку и коснуться его руки, протянувшейся навстречу. — Это совсем несъедобно, — обиженно заныл вскоре Эурин. — Такое мне даже в пещеру не носили. — Я не могу сейчас тревожить Марина, чтобы он готовил, — рыкнул Корвин. — Он ранен! — Кори, перестань, — Марин все же сел, — если вы мне поможете, я быстро сварю вам кашу. — Что делать? — сразу спросил Эурин. Марин принялся командовать, потом с помощью Корвина перебрался на охапку наломанных веток, покрытых сложенным одеялом, к костру, взялся помешивать варево, добавляя в него нарезанное копченое мясо, сало и травы. — Как пахнет, — восторженно заявил Эурин. — Так вкусно… Почему Кордел не умеет так готовить? — Потому что слишком торопится всегда, — Марин улыбнулся, сжал плечо насупившегося напарника. — Ничего я не тороплюсь, я стараюсь. — Стараешься, конечно. Наверное, просто это не каждому дано. — Зато он красивый дракон. А у меня даже крыльев нет. — Вырастут, просто ты еще маленький. Каша за разговорами сварилась, драконы сразу же принялись поглощать ее. Химера тоскливо замычала. — Интересно, чем она питалась? Вепри всеядны, а ее основа все же вепрь… — Может, грибы и все такое? — предположил Корвин. — Надо ей дать пожрать чего-нибудь. Методом перебора химере скормили пару охапок травы, от грибов она отказалась. Напоили еще немного — ко времени, когда они доберутся до летней резиденции короля, телега будет просто убойно вонять, ведь химера не только жрать и пить будет. — Нужно ведро, — заметил Марин. — И промывать телегу хотя бы раз в сутки. Иначе нас не пустят во дворец. — Ага. Купим его где-нибудь… — решил Корвин. Спать устроились в эту ночь так, чтобы Марин был посередине, грели его оба, стараясь передать ему свое тепло и желание исцеления. К утру рана уже почти затянулась, хотя шрам грозил остаться навсегда. Как и хромота — рог химеры повредил какое-то сухожилие, так что в любом случае после этого задания рыцарем Марину уже остаться не грозило. — Ходить, по крайней мере, сможешь, — Корвин осмотрел рану. — Это хорошо, — спокойно заметил Марин, хотя дракон видел, с каким трудом дается ему это спокойствие. Молодому человеку узнать, что едва не остался калекой, и отныне будет способен передвигаться не так легко, как привык, весьма тяжело. Но Марин держался, даже улыбался слегка. — Надо сегодня купить ведро. А перед столицей надо как-то помыть это чудовище, — Корвин посмотрел на химеру, которую кормил Эурин. — Я напомню, если забудешь, — согласился Марин. Он хотел рискнуть и ехать верхом, хотя Корвин утверждал, что еще рано, и лучше бы напарнику править телегой, хотя бы пока рана точно не затянется до конца. Марин вынужден был признать справедливость его слов, так что Эурин с радостью отдал ему поводья тяжеловоза и перебрался на седло к старшему товарищу. — А летать ты никогда не пробовал? — Нет, никогда. — А когда у меня крылья отрастут, я постоянно буду летать, — заявил Эурин. — Когда мы переберемся в Ледайну, Кори тоже научится летать, — уверил обоих Марин со смешком. — Просто он еще никогда не пробовал превращаться. — А я буду черный дракон. И огромный, как и все каменные. — Будешь. Ты знаешь, кто твои родители? — задал волновавший его вопрос рыцарь. — Нет. Я никогда их не видел, яйцо потерялось. — Ты будешь их искать? Я говорю это к тому, что ты можешь остаться с нами. — С вами останусь, зачем их искать? — удивился Эурин. — С вами весело и вообще, я вас выбрал родителями. Марин рассмеялся. — Кори, ты был прав, у нас появился маленький драконыш. — И нам придется его воспитывать, — согласился Корвин. — Будем воспитывать, куда деваться. — Не надо меня воспитывать, — сразу заявил Эурин. — Я уже взрослый. Теперь мужчины рассмеялись вместе, переглядываясь. Корвин подъехал к телеге как можно ближе, протянул руку, Марин сжал его ладонь. — Стоит поторопиться, кажется, лето торопится к концу. В воздухе чувствовался явный запах близкого дождя. По дороге к столице они купили ведро, так что постоянное мытье химеры труда не составляло. Само животное иногда мычало, с удовольствием жрало траву и пило воду, в целом, проблем не доставляло. Конечно, никто не собирался освобождать химеру от веревок, ей и головой пошевелить не давали, ее рога были все так же привязаны к толстой рогатине. Уж слишком они были острыми. Дорога заняла еще почти четыре дня. Перед тем, как отправиться в последний дневной переход, рыцари тщательно выкупались, выстирали исподнее, переменили рубахи. Эурина тоже искупали и вымыли ему голову. Вычистили коней. К полудню они добрались до обширного парка, окружающего летнюю резиденцию короля, предъявили медальоны рыцарей ордена и были пропущены за первые ворота. Король, которому сообщили о новом животном для зверинца, поспешил лично выйти и посмотреть на диковинку, пока та не искалечила кого-то из слуг. — Дивно… Дивно… — увиденное ему понравилось. — Государь, — рыцари склонились перед ним, Марин вовремя заставил Эурина тоже поклониться. — Вы славно потрудились, очень славно, — король кивнул им. Они ждали, предложить награду мог только сам король, позволить просить чего-либо мог тоже только он. — Какую плату вы хотите за это? Марин, прихрамывая, выступил вперед. — Государь, мы — рыцари ордена Божественного Щита, всю жизнь мы истребляем созданий искаженной магии. Но в старинных свитках есть легенда об истинных драконах, созданиях чистой магии. А в тронном зале вашей летней резиденции есть барельеф, изображающий их. Могли бы мы увидеть его? — Конечно, — короля такая просьба удивила, но отказывать он не стал. — Просто посмотреть на барельеф — все, что вы хотите? — Да, сир, это все, что мы хотим. — Вас проводят, — король горел желанием поскорее устроить нового питомца, поэтому отправил с рыцарями слугу, решив, что те — блаженные идиоты: взять не деньги, не камни, а просто посмотреть на какого-то дракона! От них даже не потребовали оставить оружие, и Марина это порадовало — он все же хотел сохранить свой меч, старинной ковки, фамильный. Он только похлопал по шее своего жеребца, прощаясь с ним. И все трое отправились следом за слугой в тронный зал. Эурин вертел головой по сторонам, удивляясь всему, что видит. А красивые, затканные золотом портьеры привели его в нескрываемый восторг. — Они такие, как солнечная дорожка на воде. Слуга презрительно фыркнул, ведя их дальше. Гвардейцы в охране подозрительно провожали взглядами вооруженных рыцарей в серых орденских плащах и мальчишку, который по виду был оруженосцем, но не останавливали. Придворные с брезгливым любопытством окидывали их взглядами, быстро забывая об увиденном. — А вот и дракон. Он был великолепен: серебряный, гордый, занимавший всю стену. Им позволили подойти, предупредив, что руками лучше не трогать, барельеф дорогой. Под прикрытием плаща порезать ладонь, дождаться, пока кровь соберется в нее, и брызнуть на серебро — все это не заняло много времени. Барельеф засиял ослепительным светом, заставляя придворных и слуг закрыть глаза. — Идем, — Корвин потянул Эурина и Марина прямо в это сияние. — Идите вперед. Мне еще нужно запечатать Врата, — усмехнулся Марин. Он тоже резанул ладонь и ждал, пока они пройдут. Драконы вошли в сияние, сзади послышались крики и приказы схватить колдунов. Марин шагнул следом, широким веером окропляя кровью все за своей спиной. Что-то ударило его в плечо, бросив вперед, подвернулась раненая нога, и он упал на руки вовремя обернувшемуся Корвину. Еще один арбалетный болт завяз в серебряном сиянии, хрупнул, словно перекушенный, и упал на каменные плиты под полуразрушенной аркой. Болт, по счастью, не пробил кольчугу, так что Марина просто подняли на ноги. — Смотри. Они втроем стояли на широкой каменной площадке, украшенной по углам четырьмя статуями, изображавшими каких-то очень красивых то ли эльфов, то ли драконов в людском обличье. Одна из статуй опиралась на меч, вторая держала в руке цветок, третий небрежно поигрывал кинжалами, а четвертый из изображенных поправлял тетиву на луке. — Хранители мира… — восторженно прошептал Эурин.