«Я ненавижу», — вот слова, Что с милых уст её на днях Сорвались в гневе. Но едва Она приметила мой страх, Как придержала язычок. Который мне до этих пор Шептал то ласку, то упрёк, А не жестокий приговор. «Я ненавижу», — присмирев, Уста промолвили, а взгляд Уже сменил на милость гнев, И ночь с небес умчалась в ад. «Я ненавижу, — но тотчас Она добавила: — Не Вас!» Уильям Шекспир *** Берегите своих близких и родных, Берегите от волнений этой жизни, Не несите огорчений, слов пустых… Берегите их от суеты излишней. Оградите их от горя и тревог, Утешайте их, когда они печальны. Этот мир бывает так жесток… Да и мы совсем не идеальны. Тинави
Огромный замок погрузился в ночную дрёму. Затихли шумные коридоры. И только одно из окон всё ещё светилось. То были покои преподавателя ЗоТИ, которым в этом году стал не кто иной, как Нолофинвэ Финвион. Он сидел за столом у наглухо закрытого широкого окна, задумчиво вертя в руках белое гусиное перо. На лице эльфа читалось плохо скрываемое недовольство своим положением. В Школе было слишком неуютно на взгляд нолдо, слишком уж чувствовался здесь дух человеческой расы. И особенно его напрягала необходимость скрывать свою принадлежность к Старшей Расе [1], притворяясь одним из обычных атани [2], чего принц терпеть не мог. Дверь едва слышно скрипнула, однако преподаватель даже не пошевелился. Потянуло холодком сквозняка, и пламя свечи, стоявшей в простеньком стальном подсвечнике на столе, замерцало, танцуя и отбрасывая на стены причудливые тени. — Aiya, toron atarinyо [3]! Можно войти? — прозвучал серьёзный твёрдый голос вошедшего. Ноло без труда его узнал, это был старший Феанарион. Рыжий и самый спокойный из всей семёрки. Обернувшись к гостю, Нолофинвэ молча кивнул высокому племяннику и жестом указал на стоящее рядом кресло. Майтимо оценивающе смерил дядю проницательным взглядом серо-зелёных глаз и вальяжно уселся в кресло. Правда, развязности или нахальности в его позе не было — это порадовало Финвиона. — Что случилось, дядя? Ведь не просто так ты решил собрать у себя нас всех семерых, верно? — Ты прав, сын полубрата. Я собрал вас не просто так. Надеюсь, ты понял, что это ваш отец попросил приехать меня в Хогвартс. До него дошли слухи, что в Школе будет Турнир. У него плохое предчувствие. Не знаю, почему я вызвал у него такой всплеск доверия, однако, я здесь. Кроме того, Фэанаро попросил вам передать письмо. С этими словами нолдо протянул гостю узкий красный конверт, вытащив письмо из ящика стола. Майтимо настороженно осмотрел со всех сторон конверт из тонкой бумаги с водяными эмблемами Первого дома и, не найдя ничего подозрительного, забрал письмо себе. Перевёл взгляд на дядю и, глядя в глаза, холодно спросил: — Это всё? Полагаю, аудиенция закончена, и я могу идти? — Нет… — немного помедлив, сообщил нолдо. — Теперь и я почувствовал, что здесь происходит нечто странное, несмотря на то, что я только вчера приехал. Мы должны держаться все вместе. По крайней мере, на первых порах. — Да? — слизеринец удивлённо вскинул тонкие брови. — Здесь каждый год происходят странные вещи, дядя, пора привыкнуть. Хотя… Если хочешь, то можешь повторить всё, что ты сказал в присутствии моих братьев, — чуть подумав, предложил альтернативу Маэдрос. — Думаю, что ты прав, Майтимо, — кивнул Финвион. — Зови их. — Сами придут, не маленькие, — губы старшего тронула легкая улыбка. Словно в подтверждение его слов дверь широко распахнулась, и в покои Нолофинвэ ворвались весело хохотавшие рыжие близнецы, с ходу побежав обнимать Майтимо и напрочь забыв о присутствии дяди. Нолофинвэ, видя, как Амбаруссар радостно и счастливо смотрят на старшего, враз почувствовал себя несчастным и одиноким, однако не подал виду, что увиденное зрелище его как-то задело. Руссандол взъерошил волосы близнецам, радуясь тому, как они выросли, и строгим голосом велел младшим поздороваться и сесть, как положено. Близнецы неохотно слезли с коленей брата. Наконец-то обратив взоры на дядю, громко поздоровались, чуть тряхнув рыжими вихрами в знак приветствия, а потом плюхнулись на ковер, игнорируя стоящие неподалёку стулья с высокими изящными спинками. В этот момент в дверь постучался ещё один феаноринг, и Ноло подумал, что это Кано, ведь из не пришедших до сих пор братьев он один был предельно вежлив с дядей. А остальные… Вспоминали о вежливости только тогда, когда им самим было что-то нужно. — Да-да, войдите, — живо откликнулся преподаватель. — Здравствуйте, брат моего отца. Что вы хотели? — в покои действительно вошёл когтевранец. — Когда все соберутся, toronya [4], — ответил за дядю Майтимо, и темноволосый менестрель кивнул, мягко опускаясь в кресло рядом со столом преподавателя и внимательно вглядываясь в лицо Нолофинвэ, освещенное лишь светом свечи. Свободными остались ещё одно кресло и два стула, как раз для Тёмной Тройки... двое из которых тихо проскользнули в покои, вежливо кивнув Нолофинвэ в знак приветствия. Не было лишь главного верховода — Туркафинвэ. Вошедшие темноволосые шестикурсники переглянулись и заняли стулья по негласному договору. В комнате повисла напряжённая тишина, и нарушить её никто не решался, даже самые непосредственные и шаловливые из собравшейся шестёрки феанорингов. Наконец, дверь распахнулась от удара ногой, и в комнату вошёл золотоволосый слизеринец. Гордо и мрачно посмотрев на дядю, он спросил: — И какого Мелькора [5] ты нас собрал? Но Нолофинвэ не успел ничего ответить вошедшему, потому что Майтимо вскочил с места и гневно произнёс: — Туркафинвэ Тьелкормо Феанарион! Изволь вести себя прилично и сядь, — ткнув в сторону кресла, рыжий феаноринг продолжил: — Сейчас вы все услышите, что предположения каждого из вас вполне обоснованы и… логичны. И не стоит валить всё на Джеймса Сириуса Поттера, Келегорм! — резко закончил он, пресекая попытку брата вставить свои пять кнатов [6] в разговор. — То есть, вы все что-то подозревали? — встревоженно спросил Нолофинвэ. — Разумеется, — кивнул блондин. — И ваш приезд, дорогой дядюшка, только усилил наши подозрения, простите за тавтологию. — О, Эру [7], — тихо проговорил нолдо. — Значит, не зря ваш отец волновался, а я думал, что у него воображение разыгралось. — Отец? — вскочил Куруфинвэ. — Что он сказал?! И Финвион по-быстрому пересказал всё, что говорил Майтимо до этого, наблюдая за тем, как постепенно мрачнеют их лица. — Что же в письме? — нарушил молчание Морьо. — Маэ, ты читал его? — Нет ещё, — откликнулся Нельо, оглядывая всю компанию. — Думаю, что Нолофинвэ заслужил… — Что? — нетерпеливо перебил брата Тельво, но вмиг стушевался под недовольным взглядом старшего, который впрочем продолжил говорить. — Заслужил наше доверие, и, как я думаю, имеет право узнать, что написано в нашем письме, верно я говорю? Верно? — рявкнул Майтимо, увидев, как замялись его братья, даже Тьелкормо отвёл взгляд, не желая спорить с братом. Нолофинвэ вздрогнул от резкого окрика, непривычный к подобному обращению, но на братьев это подействовало, потому что ответом Майтимо был тихий гул согласия. Удовлетворённо кивнув, юноша распечатал конверт. Раскрыл сложенный вдвое тонкий белый, почти прозрачный лист, начиная читать вслух:«Дорогие мои сыновья! В вашей школе творится что-то непонятное, посему я прошу вас быть осторожнее и не вляпываться ни в какие неприятности, особенно это касается Туркафинвэ. Майтимо, дети — под твою ответственность! Дядю слушаться! Вам всё ясно? Фэанаро»
— М-да, — пробурчал Морифинвэ. — Он бы ещё более официально подписался. Типа — Старший Принц Нолдор [8], или что-то в этом роде. Палево палевное. — Морьо, следи за языком! — прикрикнул Маэдрос, сурово глядя на брата. — Не надо перенимать у атани их дурацкие привычки. Ты аристократ! Вот и веди себя соответственно! Что будем делать? — Будем дружить, — кивнул Турко. — А остальное приложится. — А гениальнее ничего не мог придумать? — фыркнул рыжий. — Нам реально грозит опасность, а вы только о себе и думаете, эгоисты чёртовы! — Тише ты, Амбаруссар спят, — шикнул молчавший до этого Кано, кивая на мирно сопящих на ковре близнецов. Майтимо кивнул и, обратившись к дяде, произнёс: — Простите, ради Эру, я не хотел, но пусть они у вас поспят, а завтра мы их заберём. Нолофинвэ заверил феанорингов в том, что с близнецами всё будет в порядке, и выпроводил их из своих покоев. Укрыв гриффиндорцев пледом, сел за стол писать конспекты, и сам не заметил, как уснул. Свечка замерцала и погасла... Феаноринги молча шли по коридорам, задумчиво оглядываясь вокруг. Но вскоре Нельяфинвэ простился с братьями — сегодня была его очередь делать обход территории, посоветовав остальным идти быстрее, чтобы не нарваться на завхоза. По строгим правилам Хоггвартса даже старостам нельзя было находиться после отбоя вне своей спальни, поэтому юноши могли навлечь на себя серьёзные неприятности. Вскоре и когтевранцы попрощались с братьями, когда они вышли на лестницу. Им было нужно наверх, а не вниз, как пуффендуйцу и слизеринцу. Куруфин и Келегорм остались вдвоём. — Как ты думаешь, что имел ввиду наш отец, когда говорил о том, чтобы мы не впутывались в неприятности? — Не знаю, Курво, — тяжело вздохнул слизеринец. — В любом случае, тут стоит хорошенько постараться. Чувствую себя, как Избранный. Тот тоже во время учёбы вечно попадал в истории. — Странно, не находишь? — Нахожу, но что поделать? — юноша вздрогнул, услышав мяуканье кошки. Повернув голову, эльфы изумлённо замерли. Перед ними сидела кошка: серо-пепельная шерсть с полосками, алые глаза — вне всякого сомнения, это была миссис Норрис — кошка Аргуса Филча. А это означало, что спустя какое-то время сюда явится и её хозяин. Среди хогвартских студентов ходили слухи, что между ними существовала сильная связь, иначе как можно было объяснить такое явление? Келегорм подозревал, что Аргус так же отлично понимал то, о чём мяукает кошка, ибо почему тогда он ведёт с ней пространные диалоги? — Миссис Норрис, скажите, что нас тут не было, — учтиво попросил Келегорм кошку, которая пристально посмотрела на него, но величественно кивнула, заставив слизеринца торжествующе улыбнуться. Конечно же, ей не хотелось терять ещё одного собеседника в лице Охотника. Кто ещё поймет, о чём говорят животные? — Идём, Куруфинвэ, она нас прикроет! — бросил осанвэ своему брату эльф, начиная быстрый спуск в свое крыло. — Прости, Туркафинвэ, но мне чуть-чуть в другую сторону, — откликнулся осанвэ Куруфин. — Прощаю, — резко обернувшись, кивнул Тьелкормо в ответ. — Omentielvo! [9] — Mara mesta! [10] — последовало осанвэ Курво.