Они ловки, жирны и грязны, И все плетут, плетут, плетут… И страшен их однообразный Непрерывающийся труд. Зинаида Гиппиус. *** И как солнце светит на могилу Наших дней над пропастью во ржи, Берегите искренность и силу, Берегитесь подлости и лжи! … Сергей Агидель
Утром стены факультета Слизерина потряс ужасный крик. Это староста, едва открыв глаза ото сна, истошно завопил, увидев «Ужасное Восьминогое Существо», спустившееся к нему на кончик носа на тонкой невесомой паутинке с потолка. И теперь все (слизеринцы первыми) узнали о том, что Тьелкормо Туркафинвэ страдает арахнофобией. Растрёпанный и сонный однокурсник, подскочив с кровати как ужаленный, изумлённо смотрел на своего друга. В широко раскрытых глазах мертвенно бледного старосты светился безумный страх: паук для него был не просто чудовищем, а ЧУДОВИЩЕМ. Однокурсник бросился к Тьелкормо и смахнул паука с глаз долой, в великой спешке забыв про свою волшебную палочку. На правила поведения и на школьный устав Хогвартса слизеринцы у себя просто плевали, делая всё, что им вздумается. Однако, белый, как полотно, староста благополучно потерял сознание аки кисейная барышня. Слизеринец встревоженно потряс друга за руку, но тот не отзывался. Наплевав на свой внешний вид, студент взвалил старосту себе на плечо и направился в Больничное Крыло, гордо шагая обнаженным по пояс под изумленными взглядами учащихся, которые никогда в жизни не видели подобного зрелища. В Больничном Крыле медсестра всплеснула руками, жестом показывая на одну из больничных коек, куда студент и уложил своего неподвижного старосту. Быстро приведя Тьелкормо в чувство и напоив успокоительным, колдомедичка подождала, пока слизеринец забудется спокойным лечебным сном, а затем выпроводила его друга на занятия, клятвенно заверяя, что всё будет хорошо. Витусу, а именно так звали соседа Туркафинвэ по комнате, ничего не оставалось делать, как уйти и… в Большом Зале столкнуться нос к носу с его старшим братом, который посмотрел на него в немом изумлении. К счастью, эмоций Витус читать не умел, да и не смог бы, ибо лицо феаноринга наполовину скрывала маска и увидеть, что оно выражало, было нельзя. — Где Тьелкормо? — спокойным властным тоном спросил Нельяфинвэ, его глаза, сияющие в прорезях маски, пристально смотрели на юношу. Столько холода, презрения и равнодушия парень ни разу не видел даже от Тьелко. Поёжившись под взглядом Майтимо, Витус попытался, как можно быстрей ретироваться из Зала. — Он в Больничном крыле… — ответил студент. Феаноринг резко остановил Витуса за плечо, невольно встряхнув. — Что?! Как?! — изумлённо воскликнул он. — Да так… паука увидел… прямо перед носом, — покаянно рассматривал носки своих сапог слизеринец. — Простите, я не уследил. — Не вини себя… это я виноват во всём, — тихо, но с ноткой тщательно скрываемого волнения произнёс юноша. — Но… — Хорошо, иди! — сдержанно кивнув и старательно скрывая свои эмоции, Майтимо большими шагами покинул Большой Зал. Вошедший в этот момент Кано мгновенно получил осанвэ от брата, поэтому неудивительно, что оба брата не присутствовали на завтраке. Только один из наставников заметил отсутствие феанорингов — их собственный, так «горячо любимый» дядюшка, который нахмурился, пытаясь понять, что же случилось с этими неугомонными перводомовцами.***
Кано с Майтимо, едва выйдя из Зала, помчались в Больничное Крыло. Но там их у порога перехватила мадам Помфри, которая до сих пор работала на благо Школы, предупредив, что Тьелкормо спит. Но во сне его могут преследовать кошмары, поэтому следует бережнее относиться к брату. Старшие Феаноринги кивнули старой колдомедичке и осторожно прошли в лазарет. Койка Тьелко находилась рядом со стеклянной поверхностью Крыла, поэтому была хорошо освещена со всех сторон. Лучи солнца, что сумели пробиться сквозь хмурые тучи, весело резвились на спящем юноше, порою зажигая огоньки в волосах, однако ни один мускул на безмятежном и спокойном лице Турко даже не дрогнул, пытаясь избежать солнечного света. Маэдрос сел, беря безвольную руку брата в свою ладонь, чувствуя, как Тьелкормо слабо сжал его пальцы в ответ. — Он скоро очнётся, — прошептал Кано, скользнув взглядом по чувственным губам, тонкому носу и изящно-правильным бровям брата. Но дольше всего взор менестреля задержался на равномерно вздымающейся груди юноши, Макалаурэ на миг показалось, что он может отследить ритм дыхания Тьелко. «Вдох… выдох… вдох… выдох… раз… два… раз… два…» «Вдох…» «Выдох…» — … разумней будет позвать всех сюда, не так ли, Кано? — Нельяфинвэ обратил внимание на «зависшего» брата и вздохнул. — Кано! Кано?! — старший даже подёргал Канафинвэ за рукав, пытаясь обратить на себя его высочайшее внимание. — А?! — Кано очнулся от своего слишком вдумчивого созерцания и удивлённо посмотрел на брата, пытаясь понять, что от него надо старшему? — Нет, ничего, — вздохнул Нельо, поняв, что все его труды канули в Лету. — Следи за Турко, а я братьев пока поищу. Дождавшись утвердительного кивка, нолдо встал и направился к выходу, оставляя Келегорма на попечение менестреля.***
Амбаруссар проснулись одновременно, но один из них был донельзя грустным. Амрас попытался успокоить своего старшего по рождению брата, но ничего не выходило. Тот продолжал меланхолично предаваться унынию, повергая в депрессию и своего близнеца, сидевшего рядом с ним, задумчиво перебирая узелки с кисточками на шарфе. Все гриффиндорцы давным-давно разошлись на уроки, но юношей никто не хватился, что было весьма и весьма странно и нетипично. Амроду приснился дурной сон, в котором он потерял всех своих родных и близких, но кошмар был настолько реалистичен, что рыжик невольно поверил в это. И теперь тихо бормотал, смотря на брата с плохо скрываемым страхом: — Toronya, мы не расстанемся? Верно? — Что за глупости у тебя в мыслях? — рассерженно сдвинул брови Амрас. — Не расстанемся, конечно! Ты и я — одно целое. У нас с тобой — одна душа! А душу разделить нельзя. — Можно… — уныло шмыгнул носом Амрод. — Ну, ты и Обречённый! — сердито махнул на него рукой брат. — Хватит предаваться меланхолии! Возьми себя в руки! Но брат его не слушал, да и не хотел, если честно, слышать его. — Пойдём, прогуляемся что ли? — вздохнул Тельво. - Подышишь свежим воздухом и кошмарный сон забудется! Он потянул брата за рукав чёрной мантии и вывел его из гостиной Львов. Но по дороге они наткнулись на одного из старших. — Брат? — удивлённо спросил Питьо, наконец-то очнувшись от своего странного состояния. — Какого Бауглира вы здесь делаете, а? — разъярённо накинулся он на младших. Темноволосый эльда переводил строгий взгляд с одного близнеца на другого, тяжело положив им руки на плечи. — Вы же должны были быть на уроках, а не шляться, где попало! Чтоб больше я вас во время уроков в коридорах не видел, иначе Нельо скажу! Вам всё ясно? — Тише ты, Куруфинвэ, — послышался за его спиной голос Майтимо, и все трое невольно вздрогнули, резко оборачиваясь. Встретить здесь старосту совсем не входило в их планы. А между тем рыжеволосый юноша в маске продолжил: — У меня только один вопрос. Отчего вы все не на занятиях? Амбаруссар порывались что-то ответить, но Старший жестом пресёк их и сурово произнес: — Идите в Больничное Крыло! — Но зачем? — попытался возразить Искусный. — Возражения не принимаются! — рявкнул на братьев Маэдрос, но выражение лица первого феанариона сразу чуть смягчилось, и уже теплее он добавил: — Там Тьелкормо... И теперь, когда им наконец-то объяснили причину, по которой они должны были пойти в лазарет, тройка младших наперегонки ринулась туда, а Майтимо отправился искать оставшегося брата.***
Морифинвэ всё утро провёл в поисках своей книги. Где он её оставил, феаноринг, увы, не знал. Поэтому был очень разозлён. И обещался всыпать любому, если книга не найдётся. Правда в гостиной Когтеврана всё равно никого не было, и соответственно, слышать угрозы Мрачного никто не мог. Сердито глядя вверх, на куполообразный потолок, расписанный звёздами, он вопрошал: — Варда Элентари, или как тебя там, помоги мне найти эту книгу, с меня дома за неё три шкуры снимут! Но, к великому его сожалению, валиэ молчала, не имея силы в этом мире. Шелковистые занавеси синего цвета слегка колыхнулись, и когтевранец подошёл к изящному арочному окну, выглянув наружу. Ничего интересного, кроме снующих туда-сюда студентов, парень не обнаружил, поэтому с глубоким вздохом оглянулся на нишу, где стояла мраморная статуя Кандиды Когтевран. Слегка улыбнувшись, юноша вспомнил, как впервые увидел эту строгую темноволосую женщину. Ему она сразу показалась симпатичной, особенно тем, что была очень похожа на нолдо. — Здравствуйте, Наставница, — шёпотом произнёс он, впервые за несколько лет обращаясь к Кандиде. — Не уверен, что вы помните меня, но очень надеюсь на это… — Эру, мой брат разговаривает со статуей, — раздался за его спиной ироничный голос старшего брата. — Той Эрэ, — выругался юноша от неожиданности. — Ты чего так пугаешь-то?! — Извини, вырвалось, — смешливо произнёс рыжий и серьезно добавил: — Впрочем, шутки в сторону, нам нужно в Больничное Крыло. Я чувствую, что брат нам всё расскажет, идём! — Погоди, кто умудрился загреметь в Госпиталь? — удивился Морьо. — Только не говори, что это Амбаруссар?! — Нет, — вздохнул Нельо. — Это Тьелкормо. — Что?! — вскричал Карантир, гневно смотря на брата. — Ты же с ним в одной спальне, как ты мог? — Во-первых: если я с Турко учусь на одном факультете, это не означает, что мы спим вместе. У седьмого и шестого курсов — разные спальни. А во-вторых: я сегодня был на обходе, и завтра пойду тоже, ибо не хочу, чтобы с вами что-то случилось. И это не обсуждается! Морифинвэ вздохнул, признавая правоту в первом пункте ответа и упрямство в последующем пункте. Интересно, они рискуют увидеть, как Руссандол свалится в обморок от переутомления? «Нет…» «Нет. Нет!» «Я этого не допущу! Ни за что!» Эти мысли не давали покоя феанорингу. Он понял, что решать эту проблему нужно тогда, когда она ещё решаема, но тайком от брата, чтобы тот ничего не заподозрил. — Идём, брат? — тихо спросил Морьо, мгновенно забыв о книге. — Идём, toronya, — мягко улыбнулся Майтимо, выходя из гостиной Когтеврана. Карнистир вышел вслед за братом, и вскоре оба феаноринга скрылись за поворотом.***
Двое феанорингов успели как раз вовремя. Остальные давно были здесь, да и Тьелкормо уже очнулся. Майтимо обрадовался и сразу обнял братишку. — Братья мои, я так рад вас всех видеть... — прошептал со слабой улыбкой Тьелко. — О Эру, утром было нечто, я уже подумал, это Унголианта пришла. — Бедняга, — вздохнул Кано. — Обычного паука за Унголианту принять, правду говорят, у страха глаза велики! И все семеро дружно расхохотались. — Однако, у меня для вас есть не очень приятные известия, — серьёзно проговорил Майтимо, когда эхо хохота братьев смолкло под сводами Больничного Крыла. — Я узнал, что на чердаке школы есть наши портреты. Все двигаются, а один — нет, — в упор посмотрев на вновь побледневшего Келегорма, Маэдрос продолжил. — Скорее всего, папа прав. Кто-то открыл охоту, и главная цель у него — это ты, Туркафинвэ Тьелкормо. Поэтому от всей души прошу остерегаться разных незнакомых вещей, а уж тем более людей. Но тебя, Охотник, это касается особо. Никаких прогулок в Запретный Лес! Запомнили? Посерьезневшие братья молча кивнули, они не стали перечить, как бывало раньше, Руссандолу, а единогласно согласились с его доводами. — Это всё, что я хотел вам сказать. И да, с дядей будьте повежливее! Все быстро на занятия, Тьелко - отдыхай. Кано, прошу тебя, останься здесь, с Турко, а я позже сменю тебя. И с этими словами Нельяфинвэ покинул Больничное Крыло вслед за младшими, оставив Тьелкормо и Кано одних.