***
Переодетый в приобретенную в орочьей крепости броню, Рольф восседал за столом, выпивая третий по счету кубок с теплым медом, чувствуя, что жизнь удалась. На вечер. Но начало уже неплохое. Сидевший рядом Ульфрик молча поглощал ужин, не начиная разговора. Норду нравился этот ярл. Он был одним из тех людей, кто подкреплял обещания незамедлительным выполнением, никогда не бросал слова на ветер и верил в то, что все делает правильно. Искренне верил, без оглядки на дурные языки и нередкие поражения от имперцев. Просто гнул свою линию потихоньку, не торопясь. В отличии от других ярлов, с кем Рольфу приходилось общаться, не смотрел свысока на каждого не норда. Правда эльфов недолюбливал, но, с другой стороны, сильно и не угнетал. - Какие у нас дела? – поинтересовался Рольф, уплетая мясной пирог. - Самые разные, мой друг, - отозвался Ульфрик. – Мы успешно оттесняем Империю из Рифта, но на Запад ступить не можем. Кроме знати крупных городов, имперцев поддерживают маленькие поселения и местные власти в них. Эльфийские наемники и талморцы палки в колеса вставляют при каждой возможности. Третьего дня на дороге к Вайтрану подвесили нескольких нордов, пойманных на какой-то мелочи. Клеймили их, как каких-то разбойников, и оставили на дереве, чтобы другим не повадно было ходить к святилищам Талоса. - Наглость, - Рольф даже жевать перестал, вглядываясь в печальное лицо Ульфрика. – Вот не понимаю, им-то что за дело до того, кому мы поклоняемся? Вот какого скампа им нужно нас учить, а? Сейчас Талос им не угодил, а потом начнут вопить, что нордам ссать стоя не положено! Так ведь нельзя, непорядок это. - Примерно так, - чуть улыбнулся изможденной, какой-то вымученной улыбкой Буревестник, запрокидывая голову и складывая руки за затылок. – Может, до таких мелочей они и не опустятся, но я в эльфах не уверен. - Говорить пытался? – спросил Рольф, возвращаясь к трапезе. - Хм, говорить… Не запрячь в одну телегу быка и трепетную лань. Пока за Империей приглядывает Талмор, дергая поводок, ни о каких переговорах речи быть не может. Они на нашей земле нам условия ставят, представляешь? Не мы на их даэдровых островах, а они у нас в гостях, и им хватает наглости говорить, что мы неправильно живем. Развязали гражданскую войну, столкнули братьев и теперь попивают свое вино и посмеиваются, глядя на содеянное ими. Нет, брат, с такими друзьями и врагов не нужно. А дружбой здесь не пахнет. - Общался с имперским главой в столице. Он говорит, что желает Скайриму добра, - Рольф отодвинул пустую тарелку и снова припал губами к кубку. – Я тогда ему посоветовал в подкрепление собственных слов собрать все войска и отправить обратно в Сиродил. - А он? – заблестевшие от любопытства глаза Ульфрика внимательно вгляделись в лицо норда. - Отправил меня побеседовать с талморским местным начальником. Ну я с ним и… побеседовал. Подвинул маленько… - Убил, что ли? – удивился Ульфрик. - Ты моего характера не знаешь, что ли? – отозвался Рольф. – Теперь бегаю еще и от талморских агентов. Раньше только вампиры да бандиты на дорогах приставали, теперь еще Талмор взбеленился супротив меня-бедолаги. - А ко мне в город тебя дела привели? Или, могу иметь надежду, что заскучал? – Буревестник перевел взгляд на подпирающего колонну молчаливого призрака. – И компания у тебя все та же. С такой вряд ли ты дашь отпор Империи и бандитам. - Он меня не бесит, - отмахнулся Рольф. – Не, бесит иногда, конечно, но не так, как другие компаньоны. Молчит, жрать не просит, привалов не требует, на найденное добро не претендует. Такой лучше, чем тот корыстный говнюк с Рифтена… А привели меня сюда дела. Тут поговаривают, дракон тебя соседством балует. Решил упростить жизнь тебе и твоим людям и разобраться с тварью самостоятельно. Ну и скучал, конечно. - Рад слышать, что готов помочь. Мои солдаты сейчас на подступах к Рифтену. Туда поход тяжелый предстоит, ибо болотистая местность, да еще весной, мешает передвижению с нормальной скоростью. А без укрепления в восточных владениях на запад лучше даже не соваться, ни то смерть. И для чего тогда все начиналось? Бывший Спикер, молчаливо вслушивающийся в разговор, наблюдал, как Рольф заискивающе, почти влюбленно глядит на ярла. Люсьен любви Слышащего к Ульфрику не разделял. Если простоватого норда было легко взять на крючок приманкой в виде обещаний и красивых слов, то на Лашанса подобная игра не действовала. Он сам умел говорить и не хуже, чем Буревестник. И он много говорил при жизни. И сам себе честно признавался, что чем больше говорил, тем больше лгал. Не стараясь об этом, просто так получалось. Буревестник, подаваемый героем, в глазах ассасина был идеалистичным дураком, ведущим своих людей к логову дракона, уверяющим по незнанию, что провожает преданных ему нордов на кроличью охоту. Разумеется, под очарование местного королька он не попал, но и не высказывался о нем негативно, когда Рольф затевал беседу о своем вожде. Знал, что ему не понравится истина. До нее надо дойти самому, а Слышащему, как и положено простоватому фермерскому пареньку, проще было прожевать то, что любезно положили в рот, чем делать выводы и строить логические умозаключения. Впрочем, пока это не мешало его основной работе – а именно служению Ситису, Лашансу было плевать на компании, интересы и идеалы норда. - В походы ходить не могу, уж извиняй. Обязанности имеются другие… сам понимаешь, - Рольф вытер губы и бросил кружевную салфетку на тарелку. – Но чем смогу, тем подсоблю. О драконе можешь что рассказать? - Практически мало знаю, - ответил Ульфрик, поднимаясь и задвигая стул. – Поговаривают, что данмер-рыбак с ним разговаривал, а потом сбежал. Сходи к причалу, потолкуй с ним. Он, вроде, даже имя его прознал. - Плохо дело, - покачал головой Рольф. – Не люблю именитых драконов. - Тебе не все равно, какому бошку рубить? А если тебя съедят, то это хоть будет дракон с биографией, а не абы какой. - Вот не надо мне тут, - отмахнулся Рольф. – Я себе судьбу повыше намечал. Ладно, приду к тебе потом за наградой. Мне же полагается награда за то, что я спасу твой город? - Ты спаси сперва, а там поглядим.***
Рольф устало брел по дороге, радуясь полной луне, освещающей путь. Призрак молча шел позади, сверля спину Слышащему безразличным взглядом. Данмер, которого посоветовал найти Ульфрик, оказался старым, морщинистым мером, с лоснящимся лицом и перепуганными глазами. Потолковать с ним не получилось, так как при слове «дракон» старик посерел, схватился за грудь и долго не мог отдышаться. Из его бессвязного шепота, Рольф разобрал, что скрывался данмер в какой-то таверне, а потом бежал без остановок в город. Норд забыл карту в Убежище, когда делал там пометки, поэтому приходилось брести по памяти. Он совершенно не помнил, чтобы в этой глуши была харчевня. Да и для чего? Путники, если они случались на этой старой дороге, все были конными. Никто не хотел задерживаться возле старых руин, которыми данная местность была богата столько же, сколько собака блохами. - Я устал, - кинул вещи прямо на дорогу Рольф. – Еще пара часов ходьбы и можно будет обмазываться солью, чтобы дракону не так противно было меня жрать. Остановимся здесь, а с рассветом двинемся дальше. - Как прикажешь, Слышащий, - отозвался призрак, вглядываясь вдаль. – Но я вижу впереди огонь и чувствую домашнее тепло. Домашнее тепло… право, какая мерзость… Но, думаю, там тебе будет уютней. - Что, правда таверна, что ли? – поднял голову Рольф, уже устроившийся на мешке. – А почему дракон не сжег ее к собачьим… - Он же с именем. Значит, не разменивается по мелочам. Бережет голос для тебя, - отозвался призрак. - Меня трогает забота дракона. Но я огонька не вижу? Может, брешешь? - Не имеет смысла. Человеческое зрение не такое, как у призрака. Примитивнее. Может, идти нужно и долго, но зато ты поспишь на кровати и проснешься бодрым. А значит, меньше будет вероятности, что тебя убьют. Думаешь, мне хочется оставаться возле тебя столько, сколько будут истлевать твои остатки? У меня есть дела поважнее, чем наблюдать за разложением норда. - Ты хам, - беззлобно сказал Рольф. - С кем поведешься, Слышащий… - Верно. Так что ты там мне вчера хотел рассказать за историю? Вроде, не про твоего такого идеального протеже. - Мой протеже не идеален. Конечно, если сравнивать с тобой, то всяко получше, но… Тебя я все равно сильней люблю. Ты дурак, но проще, ближе. Рольф вздрогнул от этих слов, кутаясь в плащ. Даже признание в симпатии от ассасина выглядело немногим лучше пожелания скорой смерти. С тем же выражением лица, с тем же отсутствием эмоций в голосе. Словно призраку, по сути, было плевать, и он не думал так, как говорил. Вообще, все его рассказы, замечания, комментарии имели общее свойство – леденящее кровь безразличие, изредка смешанное с бесстрастным любопытством. Рольф был уверен, что при жизни бывший Спикер интересовался всем, кроме жизней других. Наверное, даже был тонким ценителем чего-либо. Может даже коллекционировал какую-нибудь ерунду. Вот только ничьи жизни не ценил, да и цены им не понимал. Ни не хотел понимать, а не способен физически. Другой разум. - Спасибо, конечно, но взаимности от меня не жди. Во-первых, ты имперский ублюдок, а во-вторых – даэдров маньяк, - не пожелал оставить «не обласканным» призрака Рольф. В ответ – тихий смешок. И ни слова оскорбления или попытки кинуть кинжал в обнаглевшего норда. - Зато ты один из немногих, кого маньяк защищает, - наконец, заговорил призрак. - Никогда в жизни не был так счастлив, - услышал в ответ бухтение норда. И Люсьен знал, что это правда, хотя и подана в форме хронической усталости от жизни бок о бок с мертвым ассасином. При всех недостатках Рольфа, Люсьену он нравился. Было в нем что-то далекое, правильное, давно забытое цивилизованными имперцами. Даже нордская расточительность, которая раньше раздражала бережливого Лашанса, выглядела так мило. Если Рольф умудрялся не пропить полученные деньги, то немедленно терял их. Если хватало ума сделать тайник, то он тут же забывал место, где делал схрон. Ну а если до того, как расстаться с септимами, успевал купить новый топор, то можно было просто хвалить Слышащего за то, что таки взялся за ум. Ненадолго, но все-таки. Полное отсутствие жадности было правильным, хотя это не та черта, которая бы восхищала Лашанса. Сам он при жизни даже на похвалы и добрые слова был скуп. - Идти долго. Хотя и не слишком. Я могу начать рассказывать. Надеюсь, под конец этой истории ты не бросишь в меня топор, выражая несогласие с моими действиями и мыслями?***
Не все контракты бывают интересными. У меня случались такие, что я хотел выть от тоски. Понимаешь, когда я достиг определенного ранга, я хотел задания, полностью ему соответствующие. Это не всегда получалось. А представь мое разочарование, когда бытовые заказы шли один за одним. После моих погонь за офицерами, знатными особами в окружении телохранителей и беготни за магами, нужно было разменивать таланты, неся смерть ничем не примечательным людям. Кому-то не угодил сосед, кто-то молится Матушке, чтобы ее дитя отправило Ситису душу возлюбленной, не ответившей взаимностью. Были у меня и контракты на жрецов. Вдумайся только, на жрецов! Этих убогих фанатиков, которые даже не пытались сопротивляться. Один такой даже хотел узнать мое имя перед смертью, чтобы просить Аркея о милости ко мне после смерти. В другое бы время меня развеселила забота о моей душе, но не в тот момент, когда меня ожидал столь же серенький, ничем не примечательный заказ. Рутина продолжалась. Навыки убийцы совершенно не нужны были в той череде унылых смертей, которые я сеял. Требовалось лишь немного удачи, понимаешь? Очередной заказ тоже злил меня своей нелепостью. Бретонец пожелал, чтобы в Царство Ситиса отошла душа его жены. Каким был этот человек? Никаким. Встречал ли ты людей, чьи лица точно передают ту пустоту, которая живет в их душах? Не великую Пустоту Отца Ужаса, с которой все начиналось, а другую, бессмысленную. Никчемный человечек не смог сам убить жену. Слабую, неспособную сопротивляться женщину. Думаешь, не захотел марать рук? О нет, ты ошибаешься. Не смог, потому что боялся взять на себя ответственность. Это не заказчик, который прикидывает шансы и просчитывает, что Братство справится лучше, чем он. Нет. Это отброс, боящийся ответственности. Но даже с такими я вынужден был общаться, навесив на себя улыбку. Должен отметить, жену он тоже нашел себе под стать. Я не переносил близости женщин, не мог терпеть влюбленные взгляды молоденьких девушек, искавших моего общества. Сестры тоже не вызывали трепета. Я видел других братьев, которые более легко относились к проявлению чувств. Мне все пытались доказать, что нет ничего плохого в том, что некоторые находят в Убежище не только Темную семью, но и партнера, супруга, близкого друга. О Ситис, я помню, как погиб Палач, отправившийся на задание после страстной ночи со своей возлюбленной. Помню печаль на лице той девчушки, которая прекрасно понимала, из-за кого он отправился усталым. Думаешь, Палач должен был понимать, на что идет? Хм… Когда сантименты врываются в голову, голос разума становится тише. Или замолкает насовсем. Эта женщина поразила меня своей схожестью с мужем. Точно его сестра: такая же пустая, серая и ничем не примечательная. Разве что голос у нее был… приятный. Низковат для женщины, с легкой хрипотцой оттого, что слишком часто его повышала, выясняя отношения с благоверным. Но он ласкал ухо. Обволакивал сознание и даже успокаивал. Чтобы его послушать, мне пришлось истязать ее дольше, чем было оговорено. Знаешь, даже в ее криках не было тех визгливых интонаций, свойственных женщинам. Больше в ней не было ничего привлекательного. Почему ты говоришь, что я не разбираюсь в красоте? Поверь, я понимаю в этом больше твоего. Она не была красивой. Завораживал только ее голос. Жалея, что не могу потянуть время еще, я лишил ее жизни, отрубив голову. Для чего-то эта часть тела была нужна нанимателю. Я не задумывался над странностью таких просьб. Понимаешь, многие, кто взывал к Матери, просили принести им частичку жертвы. Как правило, это были или кольца, или подобные безделушки. Но были и те, кто хотел получить сердце. Или волосы. Был заказчик, наказавший доставить ему все тело, а по ходу выполнения заказа, нужно было сохранить красоту той девице, словно она жива. Это сложно, ибо даже яды влекут за собой перемены во внешности. Для чего ему нужна была гниющая плоть? Я старался не вникать. Не все ли равно на дурные пристрастия других? Меня тогда не покидало ощущение, что за мной наблюдают. Когда сам слишком часто выслеживаешь кого-то, то моментально понимаешь, что оказался на месте загнанной тобой добычи. Взгляд сверлил мне спину, заставляя недовольно кусать губы. Но я не мог бросить работу на середине. Если бы наблюдающий был силен настолько, что смог бы вступить в открытый поединок, то я не ловил бы на себе этот полный отчаянья и бессильной злобы взгляд. Закончив, я поддался любопытству. Можно было и не делать этого и спокойно уйти, так как моего лица никто не мог разглядеть из-за темноты и глубокого капюшона. Осмысливая происходящее тогда сейчас, я понимаю, что сам себе создал эту роковую цепочку событий, приведшую меня к такому концу. Хотел ли я умереть от старости, скрюченный от болезни и в окружении внуков? Разумеется, нет. Мне не раз представлялось, как моего горла касается ледяная сталь, как я вглядываюсь в глаза своего убийцы, который должен был стать жертвой. Умереть, выполняя контракт; пасть от руки сильного, глупо неоцененного противника – разве это не прекрасно? Разве не это достойный финал? Из под кровати я извлек перепуганного мальчишку. О, детский страх так похож на животный, дикий, необузданный! Что из себя представлял зареванный мальчуган? То же, что и его родители. Ничего. Лицо совершенно невыразительное, глаза хоть и покраснели от слез, но оставались такими же блеклыми. Он молча смотрел на меня, изредка позволяя себе всхлипнуть. Он изучал меня, старался запомнить. Я давал ему эту возможность. Знаешь, меня веселила мысль, что какой-то мальчик будет ненавидеть меня всю свою жизнь. Будет искать мое лицо в толпе, будет убивать всех, кто хоть немного напоминает ему меня. И ведь я дал ему цель, терпя щенячьи взгляды его узких глаз. Посетила ли меня мысль убить мальчишку? Признаться, да. Я был ненамного старше его, когда блестяще выполнил свой первый контракт. А что сделал он за короткую жизнь? Ничего. Меня остановили уличные крики. Видит Ситис, попасться в руки стражников из-за того, что я долго любовался мальчишкой… было бы для меня личной катастрофой. Не важно, что меня могли посадить, приговорить к позорной публичной казни или попросту убить на месте… Они бы взяли! Меня! Немыслимый позор. Пришлось уходить, не теряя времени на заплаканного ребенка.***
- Это тот самый Матье, из-за которого тебя убили? – поинтересовался Рольф. - Тот самый. Тогда я не знал его имени. Даже когда я руководил Убежищем, то не вспомнил его фамилии, приветствуя новичка. Спикер того времени была… - Лашанс пощелкал пальцами, подбирая нужные слова. – Не такой милосердной. Меня обвиняли в излишней жестокости те, кто не встречался с ней. Поверь, я добр и нежен в сравнении. У меня банально не было времени на общение с ним, не было лишнего мгновения, чтобы восстановить в памяти образ того мальчика. Он оставался никаким. Заботливый, услужливый, постоянно пытающийся со мной сблизиться, поговорить… Представляешь, как я хотел вырвать ему язык за его бесконечные расспросы о моих контрактах? Но манеры… На фоне остальных братьев он выглядел едва ли не образцом поистине культурного человека. Что не говори, а это редкость, - призрак красноречиво посмотрел на норда. - Это в мой огород камешек, не понял? – сдвинул брови норд. - Главное – честность, не так ли? – улыбнулся призрак. – А вот и таверна. - Не соврал, надо же. Честный у меня личный маньяк, - норд остановился у дверей. – И какой придурок придумал поставить здесь ночлежку? Вот какой? - Наверное, он норд, - с невинным выражением на лице предположил бывший Спикер. - По Пустоте соскучился? Могу тебе устроить отпуск. - А потом будешь снова умилительно извиняться? Нет уж, избавь меня от своей щенячьей нежности. Напомню тебе, Слышащий, что если бы не твой преданный маньяк, сейчас бы ты валялся на дороге. - Напомню, что у твоего Слышащего есть имя. И я просил обращаться ко мне именно по имени. - Я помню, Слышащий. Рольф вздохнул и открыл дверь, с удовольствием вдыхая теплый воздух, моментально обволакивающий продрогшее тело. Призрак почтительно держался позади, не стесняясь осматриваться, пока норд целенаправленно двигался к стойке. Что-то в этом месте заставляло призрака восторженно замирать от нахлынувшего возбуждения, которое всегда накатывало на него в минуты опасности. На вид все было вполне мирно. Несколько имперцев сидели за столиком и негромко переговаривались, не удосужившись даже головы повернуть на неожиданных визитеров. Слишком чисто и слишком светло для обычного трактира, далекого от главных дорог. Так не бывает. Рольф уже стоял у стойки и договаривался со смуглокожей трактирщицей. Лашанс подошел ближе. - Для вашего призрачного дружка нужна отдельная спальня? – проворковала девица, косясь на бывшего Спикера. - Если вы примите оплату призрачными септимами, коими его карманы забиты, то да, - отозвался Рольф. Люсьен с тоской наблюдал, как жадно рассматривает полноватые оголенные руки девицы его подопечный. Как выражение его лица из глуповатого переходит в откровенно бестолковое. Трактирщицу, похоже, взгляд клиента не смущал. - Принимаем любые септимы, - вновь пропел нежный голосок. – Такая обязанность этого места – доставлять удовольствие его обитателям. - Это мне нравится, - с глупой улыбкой отозвался норд. Люсьену решительно не нравилось все. Сидящие имперцы все так же перешептывались, редгарка, стоящая у стойки, совершенно непрофессионально флиртовала с нордом, ничуть не смущаясь общества призрака. В ее облике было что-то… завораживающее. В хищных, слишком быстрых движениях, которыми сопровождалась подача нескольких бутылок вина, скользила знакомая Люсьену грация. Он помнил, как восхищенно смотрели на Винсента обитатели того Убежища из его далекого прошлого. Как на вид хрупкие, по-женски изящные пальцы вампира без особых усилий откупоривали бутыли с вином. Вспоминал, как легко и все так же манерно разливалась жидкость по бокалам. И помнил хищный, полный мученического вожделения взгляд, когда он откидывал капюшон, оголяя шею. - Слышащий, - негромко позвал Люсьен завороженно таращившегося на девицу норда. Рольф не услышал. Зато трактирщица сразу быстро покосилась на призрака и тут же перевела взгляд на имперцев. Лашанс, похваливший себя за догадливость, прижался спиной к стене, кладя руку на клинок. - Рольф, нам нужно во двор. Проверить… нет ли дракона поблизости, - придумал оправдание призрак. Лицо трактирщицы смягчилось, услышав это. Зато бестолочь – Слышащий так и не повернулся. - Иди и проверь. Потом доложишь, - услышал бывший Спикер. Имперцы поднялись и задумчиво поглядывали в сторону стойки. Сладкая улыбка трактирщицы заставляла Лашанса кипеть от негодования: до того она была неискренней. Почему норд этого не замечает? Решив, что иначе с оцепенением Рольфа ему не справиться, Люсьен негромко поинтересовался: - А что за дело вампирам в этой глуши? Путники здесь - явление редкое. Тут же снова быстрый взгляд безумных глаз девицы. Рольф, блаженно щурившийся и разглядывающий трактирщицу, тоже медленно опустил руку на топор, заметив странные перемены в облике полуночной дамы. - Ну, заходят иногда, как видите, - от слишком широкой улыбки веяло потусторонним мраком. Ни тем, к которому Лашанс давно привык, а другим, гнилостным, едко-сладковатым. - Тварь! - перегнулся через стойку Рольф, замахнувшись топором, от которого трактирщица плавно, словно не торопясь, ушла. Следующим резким выпадом она попыталась схватить норда за не вовремя налетевший на голову капюшон. Люсьен решил позволить разобраться норду самому с девицей, а сам следил взглядом за неспешно приближающимися имперцами. Вампиры были странными. Ни такими, к каким они с Рольфом успели привыкнуть. Те, пещерные, отличались дикостью, грубыми, часто бездумными атаками и полным отсутствием хоть мало-мальских навыков владения оружием. Видимо, они, далекие от обычной жизни, быстро забывали все человеческие инстинкты, всецело отдаваясь новой природе. Нынешние были… Цивилизованными, что ли. И клинками работали не столь грубо, как более приземленные собратья, а вполне умело. Растягивая процесс, перекидывая оружие в другую руку и ничуть не торопясь. Лашанс даже забыл о Слышащем, которому доверил самому отбиваться от коварной, но симпатичной девицы с противоестественными наклонностями. - Хочу зайти, но не могу, - услышал сквозь лязг тихий, но хорошо различимый голос. – Дверь желтого цвета. Это не по правилам! Чтобы я смог войти, нужно заветное слово. Назовите его! Лашанс почувствовал, что вампиры отвлекаются от него, принюхиваясь. Или они чувствовали не то, что хотели, или вообще ничего. Обменявшись взглядами, один направился к дверям. Второй, отступив чуть назад, показал призраку клинок. Ассасин оглянулся на норда, который всем телом навалился на вампира и теперь помахивал кулачищем перед лицом трактирщицы. - Заветное слово! Иначе никак! – снова шепнули из-за двери, разразившись смехом. – Не люблю вампирские таверны! Сыр здесь кладут левой рукой на правый кусок! Как у вас вообще случаются посетители при таком отношении? У меня изжога от молока! Срочно дайте мяса! Только без горноцвета и когтей ястреба. Фи, какая скрипучая дверь. Нужно наказать петли. Или посрывать их? А можно просунуть в замочную скважину посох. У меня был когда-то посох. Я его отдал и теперь у меня их два! Лашанс улавливал знакомые интонации, что-то напоминающие и приятно бередившие душу или ее остатки. За приоткрытой дверью, бывший Спикер углядел мужскую фигуру в разноцветном костюме. Чем-то этот человек отдаленно напоминал Цицерона, только был лишен мрачного очарования Хранителя. Застывший в дверях вампир не сделал ни попытки броситься на странное существо. Осторожный, словно задумавшийся о целесообразности битвы с умалишенным, зашедшим в рассвет вампирского ужина. Второй, менее вдумчивый, рискнул вспомнить заклинание. И применить на госте. Люсьен тоскливо отметил, что он, будучи призраком, кровососов не возбуждает. На него просто перестали обращать внимание. Зато девица умудрилась извернуться под нордом и теперь уже, заняв более удобную позицию поверх грузного тела, тянула к нему губы. Лашанс, не желая расставаться с клинком, схватил со стола кувшин и, не сильно целясь, бросил в вампира. Норд, воспользовавшись заминкой редгардки, освободил одну руку и сбросил с себя ношу. Вместо того, чтобы тут же ударить топором, зачем-то пнул девицу ногой. Лашанс хмыкнул. Рольф был бы настоящим мужчиной в том мире, где нет женщин. Зато гость, потирающий блестящую ткань причудливого камзола, нахмурился, глядя на вампира. - Это ты зря сделал, - сказал он усталым, совершенно отличным от того голоса, которым раньше вещал глупости. Лашанс прищурился, ожидая или немыслимой по яркости вспышки света, или ударной волны, которая бы и его отправила в Пустоту. Не случилось. Посетитель пальцем не повел. Даже не моргнул. Стоящий у деревянной балки вампир осыпался прахом по неведомой причине, а второй резко взлетел, сопровождая «возвышение» бессвязным воплем. Призрак поймал на себе пристальный взгляд седовласого, но отнюдь не старого мужчины. Слишком знакомый образ и запах. Почти родной взгляд белесых глаз, смотрящих то ли задумчиво, то ли с ностальгией. - На что это ты пялишься? – толкнул его плечом норд, отчего призрак пошатнулся. Оказалось, он сверлит взглядом пустое место, хотя и видел там старого знакомого. Или не видел, а хотел видеть. – Как это ты сам разобрался с двумя вампирами стоя на месте? Снова научился колдовать? Тогда залечи мне царапину. Мерзкая тварь меня покарябала, - Рольф продемонстрировал тонкую красную полоску на коже. - Хм, ты разве не слышал ничего? – поинтересовался Лашанс, переводя взгляд с дверного прохода на Слышащего. - Нет. Давай быстрее, а то я уже чувствую, что обращаюсь! - За пять минут не обратишься, - на лице Люсьена мелькнула улыбка. – А колдовать для маленького Слышащего никто не будет. Сам давай. Если найдешь бумагу, напишу тебе заклинание. Возможно. - Нет, ну вот поганец! Я, раненый, должен еще бумагу тут лазить искать. Бедный и покалеченный, - норд перевернул стойку, разбрасывая все попадающееся под руку. – Ты злой. Неудивительно, что ты плохо кончил. Удивительно, что тебя до этого несколько раз не убили. Призраку было лениво придумывать ответ. Его мысли постоянно возвращались к незнакомцу. Такому близкому и далекому одновременно. Попытки сопоставить его образ со всеми известными терпели крах: никто из знакомых не был столь эксцентричен… и понятен при всей нелепости. - Нашел! – радостно возвестил Рольф. - Доставь-ка ее сюда, - ответил Лашанс. - Да нет. Мед нашел! Я думал, что вампиры не пьют ничего, кроме крови, - Рольф поставил бутылку на стойку и снова нагнулся к стоящим под ней ящикам. – А вот и бумага. Лови. Призрак почувствовал раздражающее прикосновение ударившего его предмета. Пришлось нагибаться, поднимать рулон и снова вспоминать правила письменности. - Пойду осмотрю комнаты. Вдруг там еще эти гады прячутся. Три вампира – это как-то несерьезно, - сказал Рольф, помахивая топором. - Давай, - отозвался призрак, вспоминая слова заклинания. - Так что было дальше с твоим Матье? Как он смог так ловко всех настроить против тебя? - Знаешь, мне неинтересны тонкости его биографии. Мне не был интересен он сам никогда. Все его стремления были напыщенными, мечты раздуто-возвышенными… Как у всех неудачников…***
Я вздохнул свободно, когда стал Душителем. У меня больше не было нужды бывать в Убежище часто, писать отчеты и ждать неделями контрактов. Время моего нахождения в этом ранге, пожалуй, было самым счастливым в моей жизни. Почему? Потому что у меня не было ни секунды свободного времени. Весь азарт и бешеная энергия, разрывающая изнутри, теперь имели выход. Заказы были интересными. Больше мне не поручали убивать должников, воришек и женщин на сносях. О, началась интересная жизнь, где я мог демонстрировать таланты в полной мере. Чаще всего мне приходилось сражаться с магами. Понимаю, что тебе не нравятся их методы, но мне было приятно осознавать, что я вгонял нож в подбрюшие существу почти богоподобному, способному рушить основы мироздания. Они могут вытащить человека из небытия Богов, но не имеют возможности исцелить себя до того, как нож снова войдет в их плоть. В эти мгновения, когда на твоих руках умирает существо, которому ты в подметки не годишься… Которое выше, сильнее и мудрее тебя… Сам знаешь, как высокомерны волшебники. Так в те секунды твоя собственная самооценка повышается в разы. Ты, ничтожное существо, с их точки зрения, отправил на пир Ситиса могущественную душу. От этого чувства в глазах темнеет, от вида их крови возбуждение бьет по вискам. А кровь у них самая обычная: густая, алая, горячая. Как у всех смертных. О Матье я не думал вообще. В нем не было ярких талантов, которые могли бы меня привлечь. Не было обаяния. Была лишь услужливость, выглядящая обыкновенным подхалимством. Ты никогда не встречал людей, раздражающих тем, что они идеальны? Они хорошо одеты, правильно говорят, думают, двигаются. У них правильные желания и стремления. У них все правильное, а оттого кажется лживым и притворным. Во всех должны быть недостатки. Какие были у меня при жизни? Я был слишком терпелив. Закрывал глаза на многие ошибки братьев, которые себе никогда не прощал. А еще я слишком быстро принимал решения. Хорошая черта, в общем-то. Но иногда подводящая, как я успел понять. Как ты понимаешь, я получил должность Спикера после смерти той, которой я клялся в преданности. Жизнь моя стала настолько другой, что ты не в состоянии этого понять. Были свои достоинства: я жил один и служил Отцу с большей охотой, ощущая свою значимость. Досадных минусов было больше. Мне приходилось быть очаровательным. Думаешь, это легко? В твоем случае невозможно, а в моем просто неприятно изображать из себя любящее существо, с трепетом относящееся к каждому новичку. Я любил Семью. Искренне и как мог. Но почему ты думаешь, что любовь – это прогулки под луной и лобзание сокровенных мест? Ах, ты считаешь, что это терпение, уважение и доверие? Ошибаешься, мой друг. Любовь – это когда ты учишь терпеть боль, которую сам приносишь. Чтобы потом кто-то другой больней не сделал. Не согласен? А вот предательство Астрид закалило тебя получше, чем сбежавшая от тебя с кузнецом возлюбленная. И кто любил тебя больше? Кто выстроил твой характер - или та, что разбила сердце? Матье все еще находился в Убежище, стараясь показывать себя с лучшей стороны. Знаешь, при всей его наигранной любви ко мне, я совершенно не испытывал к нему встречной симпатии. А его охота до моего общества заставляли меня подозревать его в… неестественном влечении к лицам своего пола. Мне плевать на то, кто как распоряжается и уживается со всеми своими глупостями, но… Мне не нравилось оставаться с ним наедине. Не из-за страха, не говори глупостей! Просто не хотелось. Мне не о чем разговаривать с правильными людьми. Они ничему не учат. Они просто правильные и все. Но Матье заметили. В принципе, это неудивительно, учитывая его стремления показать себя. Мы долгое время не общались с ним. Слишком много времени занимали у меня другие заботы. Конечно, некоторым было бы приятно осознавать, что они кумиры, деревянные идолы несуществующих божеств, примеры для подражания и прочая чепуха. Поверь, я не из тех, кто ждет дифирамбов в свою честь. Я был счастлив жить так, как жил. Один, в старом пыльном форте, в окружении книг. Я всегда много читал, особенно перед контрактами. Книга интересней человека, так как в ней изначально заложен смысл. А люди встречаются совершенно безыдейные, зато обложки у них красивые. Беламон дорос до ранга Душителя, как мне рассказывал брат. Знаешь, мне описывали его как циничного, бесстрастного убийцу, молчаливый коготь Спикера, озлобленного и фанатичного маньяка. Я не верил. Он был слишком мил со мной, поэтому я не мог себе представить его черствым и матерым. Не вписывалось это в образ милого, но совершенно никудышного мальчика. Осмысливая сейчас его жизнь, я понимаю, что она была прожита зря. Цель, которую я ему дал, убив его мать, можно было сделать более прозаичной. Он раздул из нее чуждый мне водоворот глупой, совершенно не очаровывающей воображение цепочки смертей. Его желание убить тонуло в мареве истинной цели. Зачем нужно было тратить годы, чтобы добраться до меня? К чему подставлять других людей, которые совершенно непричастны? Для чего нужен спектакль с моим «предательством»? Имею на это простой ответ: он не мог меня убить самостоятельно. Мы оставались один на один неоднократно. Он приходил ко мне, когда я был уже Спикером. Мы часто беседовали. И никогда он не бросал даже взгляда на оружие в такие моменты. Уж подобное я бы заметил. Один на один, понимаешь? Никаких свидетелей, кроме Ситиса. Закончили бы историю вместе, как и начали. Но мальчик любил эти дешевые эффекты. Обоснования для моего убийства у него не было, так как он сам понимал, что в смерти матери был виноват его отец. У меня не было ни мотивов, ни личной неприязни. Какой из этого следует вывод? Трусливый пацан как привык с детства винить в своей никчемности всех окружающих, так и продолжал. Так и остался зареванным ребенком, боящимся посмотреть в глаза врагу. Вот в компании других Спикеров храбрости у него было хоть отбавляй. Представляешь, именно он нанес мне первый удар. Другие были менее решительны. Знаешь, что меня бесит больше всего? Что я умер от руки щенка, так и не сумевшего стать мужчиной. Слишком глупые цели и слишком медленный к ним ход. Кто-то может посчитать, что Матье был терпелив, имел острый ум и явно милитаристское мышление. Умение строить планы – это же так важно… для глупцов, которые не понимают, что будущее определяется только настоящим. И никакие планы не исполнятся, если ты не растешь внутри. Он поклялся отомстить и отомстил. Получил ли он от этого удовлетворение? Я считаю, что нет. Слишком долго он к этому шел. Только к этому, понимаешь? Смог убить и выставить предателем, а дальше духовный тупик. Прошлого у него не было, а будущее себе сам разрушил. А в настоящем не жил. Что я могу добавить? Не нужно превращать месть в волокиту. Мстил ли я сам когда-нибудь? Нет, разумеется. Я платил по счетам, не сильно переживая и зацикливаясь на эмоциональном подтексте, так важном для недоразвитых сентиментальных идиотов.***
Рольф вытащил на улицу кадку с водой, жмурясь от слишком яркого солнца. Целая гостиница на ночь в его распоряжении… Можно было бы еще остаться на несколько дней, отдохнуть, послушать байки ассасина, но жизнь, как не странно, нуждалась в Рольфе, что заставляло его подниматься с мягкой постели и нестись по всем жизненным проблемам, попутно их решая. В отличии от Лашанса, который считал такое времяпровождение глупостью, норду приятно было ощущать свою значимость, связь с окружающими. - Знаешь, вот тебя послушать, так ты один в тамошнем Братстве умным был. И все правильно делал. Меня раздражает твоя категоричная самоуверенность. Особенно учитывая ту мелочь, что такой скампов идеал, как ты, в итоге взяли за зад и крепко натянули на длинный и толстый символ предательства. Призрак рассматривал пар, исходящий от грузного тела моющегося норда. - И что с того? – пожал он плечами. – Моя жизнь принадлежала Ситису. И он забрал ее, когда счел нужным. Неизвестно, какая судьба тебя ждет, Слышащий. Может, тебя заколет Цицерон в порыве ревности к Матушке. А может ты поперхнешься медом. Или тебя в битве заденет свой же. Не все ли равно? Итог один, понимаешь? - Я тебя не понимаю, - норд утер лицо полотенцем и посмотрел на призрака. – Вроде иногда говоришь толковые вещи. А потом сам себя запутываешь. Вот на мой взгляд, этот Матье вполне заслуженно тебя прикончил. И красиво, что тебя должно радовать. Весь спектакль ради одного зрителя – урода тебя, смекаешь? - Дешево сработано. Не люблю долгого ожидания и унылого конца. Все было более чем серенько поставлено. А мог бы отравить меня моим же яблоком, когда приходил ко мне в форт. Так интересней бы вышло. И куда обидней для меня, определенно. - Ладно. Все равно ты уже не в состоянии ничего исправить. Пошли к дракону, а то он, поди, заждался, - Рольф проверил крепления на броне и принялся облачаться. – Наверное, твой Душитель позабавился с Матье после всего того, что узнал о нем. - Увы, этого я не знаю. Но, надеюсь, он мне расскажет когда-нибудь. Пусть даже в шеогоратовой манере. Пожалуй, эта та история, которую я бы послушал с удовольствием. Она уж всяко интересней, чем глупенькие рассказы одного моего знакомого норда, которые я вынужден терпеть. Рольф что-то пробормотал о маньяках, с которыми ему скоро будет явно не по пути и, взвалив на плечо мешок, побрел к дороге. Лашанс задержался возле двери, вспоминая встречу со странным магом, зашедшим в трактир. Магом… Помнится, его протеже не любил нечисть и всячески боролся со всеми проявлениями противоестественной магии. Архимаг, бегающий по грязным пещерам – если бы Братство не занимало все его мысли в годы жизни, он бы оценил благородство самого главного волшебника Сиродила того времени. Пачкать белую робу, ковыряясь в пыльных лабораториях некромантов, пока другие изображают занятость в Университете… глупо как-то. Наведаться на Дрожащие острова, потому что жизнь стала слишком пресной. Передать обязанности Слышащего малолетней поросли и положить начало разложения в Братстве. Стать Чемпионом и бросить все ради покоя, который находишь в безумии. Мог ли он явиться со своего Плана ради давно покойного ассасина? Почему счел нужным помочь? - Потому что не слишком верю в твоего неудачника. Да и в тебя. Пятками кверху ты выглядел лучше, чем сейчас. Я мог бы это исправить, если бы не хотел сломать вам обоим ноги. Но спать я хочу больше. Утомили, - услышал Спикер насмешливые интонации. - Ты что замер? Идешь или как? – окликнул призрака Рольф. - Куда я денусь от тебя – неудачника? - отозвался Лашанс, улыбаясь. - То-то же. Ты додумался вампирский прах собрать? – поинтересовался норд, наблюдая за приближением ассасина. - А ты? – последовал встречный вопрос. – Мне он, как ты понимаешь, не нужен. Да и если вспомнить, как легко ты превращаешь реагенты в кучу органического мусора, тебе тоже ни к чему. Тебе прах нужен, чтобы им перемазаться? - Продать, - честно ответил Рольф. - Тогда сам иди и собирай. Рольф насупился и, подождав приближающегося призрака, направился дальше. Лашанс же, разглядывая спину норда, ощущал непривычное для себя удовлетворение. Ни то, которое настигает, когда вглядываешься в затухающий жизненный огонек в глазах жертвы. Другое. Незнакомое, но не раздражающее. То ли к Слышащему он умудрился привязаться, ощущая себя ответственным за судьбу бестолкового норда, то ли визит Шеогората заставлял придаваться ни тем воспоминаниям, от которых он раньше не извлекал ничего приятного. Одно он знал точно: бывший протеже еще не раз скажет пару ласковых в адрес своего недотепы-Спикера.