Летели дни, выжигая узоры на лицах, часы, и далее на частицы. Снись мне. Как тебе у обочины? Здесь пустота и снова тихая, тихая ночь. Дни мимо из подворотен. Спи. Всего-то несколько сотен лет, Мы хватаем за то, чего нет. Жадно хватаем за то, чего нет. Якобы жизнь на моём пороге, видимо нас недопоняли Боги, Разметай меня вдоль дороги, как пыль разметай меня вдоль дороги. Якобы жизнь на моём пороге, видимо нас недопоняли Боги. Разметай меня вдоль дороги, разметай меня. Comedoz — Летели дни.
***
Я совершенно точно не понимала, во что превращалась моя жизнь. Смотрела на забитый оружием кухонный стол и не понимала. Вымывала кровь с ковра и не понимала. Слушала, как кто-то хочет пустить мир по пизде, и даже тогда не понимала. А может и понимала, но признать очевидное боялась. Чёртово легкомыслие, почти странная зависимость от Уэйда: всё это несказанным образом дурманило разум, обрывало серость и давило тюбики с масляной краской на скучные однотонные будни. Так бывает с наркоманами и их итогом — чрезвычайно стойкой зависимостью, от которой стоило бы отказаться, но сил нет. Или желание отсутствовало, чёрт его знает. Ебанутость — она заразная, да. Уэйд — долбаный полусинтетический опиоидный наркотик. И я так боялась пропустить очередную дозу, что переборщила. Съехала по наклонной и ни капли об этом не жалею. — Соседи считают меня конченной извращенкой, — прошептала я, утыкаясь в шею Уилсона. На освободившемся диване (о, Танос просто вышел по делам или захватывать мир, но какая кому разница?) не так уж много места, но мы уместились. — Сегодня миссис Пигглз назвала меня шлюхой. Было обидно, не сильно, но обидно. — Так и сказала? — Не уверена, конечно, потому что она говорила на испанском, — я сжала губы в тонкую полоску, пытаясь сдержать смешок, — но интонация была такая, будто она точно назвала меня шлюхой. Очень и очень грязной шлюхой. Мне стыдно за несоблюдение своей репутации. — Может быть, старушка тебе завидует, — пожал плечами Уилсон, закидывая горсть попкорна себе в рот, и совсем не очаровательно улыбнулся. — Может быть, она хочет взять тебя на работу? Но мы определенно против этой идеи. У тебя уже есть работа, которая нам не нравится, вторую такую трудно перенести! Особенно мне… ладно, нам, ранимому парню и его невыносимым внутренним голосам. Иногда мне кажется, что тут — просто до охренения нелепая и своевременная мысль — попахивает тройничком. Иногда — это почти всегда, если что. Потому, что бы там не хотел сказать Уэйд, Жёлтый и Белый сразу вступали в монолог, превращая тот в диалог… Или нет?.. Разговор с множественными личностями можно считать диалогом? Это всё так запутанно. — Когда ты так много говоришь, мне хочется спать, — лениво отозвалась я, шлепая ладошкой по губам Уилсона. Странно видеть его лицо без красно-чёрной маски, как и чувствовать тепло чужой кожи. — А когда мне хочется спать, мне больше ничего не хочется, ясно? Не пробовал использовать свой рот в других целях? Уилсон расплылся в такой пошлой улыбке, что я покраснела до кончиков ушей: — Это шутка была… — Хочешь затащить меня в койку? Хотя, чего это я? Конечно хочешь, нас нельзя не хотеть! Ладонь Уэйда, перепачканная маслом и солью, легла на мою спину, сдавливая хлопковую футболку. Гадкий засранец испортил свою же серую футболку, которую он, конечно, не покупал. Просто кредитка Уэйда очень заманчиво покоилась на прикроватной тумбочке (на самом деле в кармане его толстовки, но какая разница?), а до зарплаты оставалось ещё две недели… Кто бы сдержался? — Ты не поверишь, но мы уже спали друг с другом, — я улыбнулась, совершенно не вникая в суть фильма. Очередной шедевр от FOX прошёл мимо. — И не только на кровати. Так что, я мега-успешная в этом плане. Горячее дыхание коснулось шеи, вызывая смешок и орду мурашек по телу. Жесткие, неровные на ощупь пальцы стучали по спине, играючи проникая под край футболки. — Как насчёт поцеловаться? А потом уже и потра… заняться любовью, я же, чтоб его, настоящий романтик! М-да, романтик… тот вечер с ароматическими свечами и подожженными позже шторами — кто, вообще, зажигает свечи рядом с огнеопасными вещами, Уэйд? — мне не забыть никогда. Пахло корицей и гарью… — От тебя ужасно несёт чесноком, — хохотнула я, прикасаясь к изувеченным и покрытыми маслом губам Пула. — Просто жуть как не сексуально! — Займёмся сексом, пока странного, явно усыновленного ребёнка нет дома? — уточнил Уэйд, руки которого всё решили за него. Или не всё. Потому что в ту же секунду за окном раздался оглушительный шум. — Геликарриер? * Уилсон замер и прислушался, жутко нахмурившись при этом. Он распахнул рот в удивлении и снова заулыбался, недобро и предвкушающе. А потом сделал то, за что парней отправляют спать на диван: он столкнул меня с себя. Просто взял и столкнул! Господи-боже, и почему же у этого чудика до сих не было постоянной девушки? — Мини-авианосец, — Уэйд нагнулся, приподнимая диван и выуживая оттуда здоровенный гранатомёт. В одной футболке и нелепых боксерах он смотрелся не как опасный наёмный убийца. Но внешность всегда обманчива. — Мстители? Пентагон? Чувак, которому я задолжал крупную сумму? Возможно, это моя чокнутая бывшая, Энди, поэтому тебе стоит немного спрятаться… Или много. Мне всегда нравилось, когда бывшие не возвращаются, но — опять же! — кому какая разница. Никто и никогда не спрашивает Блант, что она думает по тому или иному поводу. — Эй, что происходит? Тебя хотят убить? И если да, то причём здесь я? Да-да, это чувство собственного самосохранения. Нет, ну а что? Уэйда никто не может убить, а меня вполне себе да. Если я умру сегодня, то это будет точно не последний раз, потому что мать убьёт меня снова, заставив перед этим извиниться и бежать в центр искусственного оплодотворения. «Чтобы знала, как отправляться на тот свет, не оставив мне внуков»… Или как-то. — Нас берут на абордаж, детка! — кричит он и закидывает ногу на стол, прицеливаясь из своей огромной пушки. Наверное, не стоит делать это в закрытом помещении, но здравомыслия у Уилсона, словно у ребёнка. Или ещё меньше. В подтверждение слов Дэдпула бьётся стекло, а едкий дым наполняет комнату. Свист не прекращается, а из-за шума невозможно сориентироваться.***
— Ну, может быть, он и жил у меня пару недель, ну и что? — я сжала ладонями стаканчик с горячим кофе и прокашлялась. — Разве преступление в том, чтобы дать кров нуждающемуся? Я так не думаю! Помоги ближнему своему, говорят в Библии! Или… ну, обращайся с человеком так, как ты бы хотел, чтобы обращались с тобой. Карма и прочее… Это был Щ.И.Т. или Мстители, чёрт знает, чем они отличаются. Во всяком случае, это то, что я поняла из бурчания Уэйда, когда того увели «перетереть один на один» со Старком. — Тронешь её, — сказал на прощание Уилсон, сверкая прожженной майкой, трусами и красно-чёрной маской, — трону тебя. И тебе это не понравится! Или понравится, если тебе по душе загнанные в задницу катаны, по самую, мать его, рукоять!.. Иду-иду, Тони, я знаю, что ты соскучился по мне, но не стоит так торопиться! Поджарый и мускулистый агент даже бровью не повёл в ответ, только молча уставился на меня. Словно он акула, а я — вкусный сочный кусок свежего мяса. И нет, коленки дрожали не потому что мне хотелось свалить отсюда подальше, а просто. Просто так, да. — У нас любовь-морковь, все дела, — промямлила тогда я, потирая покрасневшие запястья. Перепачканное копотью лицо, сломанные ногти и несколько порезов на теле говорили о том, что мой парень дебил и друзья его дебилы. И встречаться по-нормальному эти парни точно не умеют. А потом… потом начался допрос. И нет, не было никаких игр в хорошего-плохо полицейского. — Танос разгромил Башню Старка и забрал Перчатку Бесконечности вместе с жезлом Локи, — проговорил белый хорошо одетый парень с приятной, но пугающей улыбкой на лице. «Шкаф» покинул маленькую серую комнату сразу же, как в ней стало не два, а три человека. — По нашим данным титан скрывался в вашей квартире, мисс Блант. — Ну, было дело… — Что вас связывает? — С Уэйдом — взаимная тупость и странные отношения, с Таносом… ну, ему негде было ночевать, не выгонять же двинутого мужика на улицу, а? Я отвечала предельно честно, продолжая ладонями сжимать пустой стаканчик. В таких случаях предлагают одеяло, а не холодный металлический стул и скучного собеседника. — Мистер Уилсон упоминал воздействие психотропной магии, которой вы подверглись, — добродушно подсказал мужчина. А мне подумалось: когда эти ребята успели пересечься? — Вы чувствовали влияние её на себя? Жжение, помутнение рассудка? Хоть что-то? У меня что, спрашивают о побочных действиях лекарств, тестируемых на группе подопытных человечков? Фыркнуть, что ли, в ответ. Ага, и получить пулю в лоб в тот же самый миг. — Нет, ничего подобного, — выдохнула, — мне просто хотелось помочь незнакомому человеку. — Танос говорил вам о своих намерениях вам, мисс Блант? — Да, говорил что-то о Перчатке, но я не думала, что она реально существует. Рассудите сами: вы встречаете незнакомца на улице, приводите его домой, а он рассказывает вам о странных магических вещах… Кто, вообще, в здравом уме сочтет его слова правдой? Вот и я просто махнула рукой. Мужчина по-прежнему сохранял беспристрастное выражение лица, делая пометки в маленьком чёрном блокноте: — Вы можете сообщить нам о дальнейших планах титана? — Думаю, нет… В тот злополучный день здоровяк просто вышел за хлебом и разрушил Башню, — я улыбнулась, стараясь разрядить обстановку. — Что же, мисс Блант, я вынужден сообщить вам неприятные новости, — агент щёлкнул ручкой. — До выяснения обстоятельств вы будите временно находиться под наблюдением Щ.И.Т.-а. В качестве подозреваемой. — Ч-чего?! — Вы помогали межгалактическому преступнику, дали ему укрытие и не сообщали о нём надлежащим органам. — Но!.. — Никаких но, мисс Блант. Вас немедленно отведут в камеру. И никаких звонков, вы, всё же, не в обычную тюрьму отправляетесь. И вот что за нафиг?..***
Камеры секретной правительственной организации — это такие стеклянные квадратные штуки, в которых всё видно. Тут есть душ (о, боги, охрана тут сплошь из извращенцев состоит), кровать (скрипучая и жёсткая дрянь) и стол со стулом. Постельное бельё пахло хлоркой вперемешку с кислотой и чем-то ещё, кормили тут отвратительно, но зато три раза в день. А ровно в восемь вечера показывали старое доброе кино. Аккурат перед сном. Институт благородных девиц, чтоб его. Я на стенку лезла от скуки, огорчения и непонимания… Уэйд меня не искал, даже попыток увидеться не было. И это спустя две недели! Четырнадцать дней… Пора учиться рисовать черточки кровью на стеклянной стене.***
— Хэй, Тони, это не честно! Почему ты спрятал мою девочку подальше от чужих глаз? Особенно от меня! Мне почти больно от этого! А когда больно мне — нам, ладно уж! — страдают все. Старк выдохнул, потёр ладонью лицо: — Потому что твой дружок, Дэдпул, как-то упоминал о своём желании «забрать себе человеческий сувенир». И не знаю, как ты, но я могу сложить два и два. Оу? Оу-у.