Девушка из Берлина: Жена Штандартенфюрера

Берлин, Апрель 1939 Я заканчивала упаковывать ланч для Генриха, пока Рольф, наш четырёхмесячный щенок с уморительно непропорционально-длинными лапами, которые росли быстрее, чем остальное тело и ушами больше, чем вся его голова, наслаждался своей свежей костью. Сначала, как только Генрих его привёл, он не очень-то мне понравился, но в течение последующих пары недель Рольф так ко мне привязался (потому как именно я его кормила, выгуливала и играла с ним), что я больше не могла представить себе, чтобы он не прыгал на меня, как только я переступала порог дома, виляя хвостом и чуть не дрожа от восторга, что его "мамочка" наконец-то вернулась. "Генрих опять-таки оказался прав," усмехнулась я. "Я действительно отлично управлялась со щенком." Ганс уже ждал меня снаружи у служебной машины Генриха. В те дни, когда я не должна была идти на работу в театр и могла сама привезти ему ланч, вместо того, чтобы Магде посылать его с Гансом, водитель Генриха всегда забирал меня ровно в 11.30. Самой трудной частью было пройти через пропускной пункт в здании номер 8 на Принц-Альбрехтштрассе, которое считалось важным административным центром, и соответственно все посетители подлежали хотя бы поверхностному, но всё же обыску. Мой муж прекрасно меня натренировал. Мы репетировали всё раз за разом, пока он не был абсолютно удовлетворён моей игрой. Сегодня, уверенно вышагивая в узкой юбке по направлению к двум молодым эсесовцам, стоящим на пропускном пункте, и улыбаясь самым игривым образом, я могла только мысленно посмеяться над своими самыми первыми попытками проделать то же самое с моим мужем в их роли во время нашего импровизированного сценария. Он даже не пытался сдержать смех, когда я пыталась вести себя так, как он от меня требовал, а именно, как он это называл, как типичная парижанка, у которой по крайней мере по одному любовнику на каждой стороне Елисейский полей. Проблема заключалась в том, что я никогда не была в Париже, а соответственно понятия не имела, как себя вели или выглядели эти почти мифические для меня парижанки. - Нет. Нет, нет, нет, нет. - Он в очередной раз качал головой. - Я тебе не верю. Ты разговариваешь, как воспитанница Католической школы, а не игривая парижанка. - Ну, извините, Господин-Эксперт-По-Игривым-Парижанкам! Я вообще не понимаю, чего ты от меня хочешь! - Ты же на сцене играешь роль, так это то же самое. Все гестаповцы и СС - самые обычные мужчины. Научишься ими манипулировать, никакие обыски и проверки тебе будут не страшны. Всё очень просто. Самое главное, улыбайся. Нет, не как благовоспитанная евреечка, а покажи мне все свои красивые зубки, как американцы в кино делают. Вот, уже лучше. Только не так фальшиво. Расслабься. Очень хорошо. - Я заслужила свой первый одобрительный кивок. - А теперь иди ко мне. Нет, это не та походка, какой ходят развратные француженки. Надо будет купить тебе новую одежду. И туфли, чем выше каблук, тем лучше. Сегодня на мне были те самые новые туфли, которые делали меня выше сантиметров на десять, а то и больше. И подошла к уже знакомым эсесовцам, дежурившим на входе, и подмигнула тому, который должен был проверять мои документы, хоть они уже и знали и меня, и к кому я шла. - Салют, мальчики! Слава богу, сегодня мои любимые офицеры дежурят. В прошлый раз тот старый извращенец чуть детальный обыск на мне не произвёл, как будто похоже, что я могу спрятать бомбу под этой юбкой! Они оба рассмеялись и едва заглянули в мою сумку. Они были очень молодыми, только-только из тренировочной программы Лейбштандарте, и после двух месяцев моего бесстыжего с ними флирта было больше шансов, что фюрер установит демократическую республику, чем эти двое начнут проверять мои вещи. - Вы бы не стали его винить, если бы увидели его жену, фрау Фридманн. Я хихикнула, помахала им рукой и направилась к центральной лестнице. Адъютант Генриха, Марк, поприветствовал меня привычным поднятием руки и взял трубку, чтобы позвонить моему мужу по внутренней связи. После этой формальности он открыл для меня дверь в кабинет Генриха и, спросив не желаем ли мы кофе или чего-нибудь ещё, закрыл за собой дверь. Мой красавец муж в своей чёрной форме поднялся из-за стола и поспешил поприветствовать свою жену совсем не платонически поцелуем. - Как сегодня рынок, любимая? - он тихо проговорил мне на ухо. Он уже предупредил меня, что громко ни о чем компрометирующем в кабинете говорить было нельзя, потому как у начальства СД была не очень хорошая привычка иногда устанавливать микрофоны в офисах подчинённых, с целью "неофициальных проверок надёжности персонала," как они это красиво называли. - Отлично, любимый. Рольф был на седьмом небе от своей новой кости. Я сняла пальто и быстро вынула все четыре паспорта из широкого воротника. Он открыл сейф, достал одну из печатей и бесшумно проштамповал паспорта, после чего аккуратно сложил их на дно бумажного пакета из-под хлеба, в котором я принесла ему ланч. Всё это заняло у нас не более минуты, но уже завтра ещё одна семья сможет беспрепятственно пересечь границу со Швейцарией, и всё благодаря штампу СД с разрешением на выезд. - Гестапо, правда, меня остановили. Хотели проверить мои документы. - Да? Генрих нахмурился было, но я беспечно отмахнулась от его обеспокоенного вида. - Просто хотели проверить, что в таком районе делала хорошо одетая женщина. - Они же не стали тебя обыскивать? - Может, у них и была такая мысль, но я им намекнула, где работает мой муж, и они быстро передумали. - Я подмигнула ему и поймала себя на мысли, что так вжилась в роль "типичной парижанки" за последние пару месяцев, что начала флиртовать с собственным мужем. Не то, чтобы ему это не нравилось... - И правильно. Пусть держат свои руки при себе. Всё это принадлежит мне и только мне. - Он обнял меня за талию и притянул к себе. Я положила руки ему на плечи и прошептала, едва касаясь его губ своими: - Почему бы тебе тогда не повесить на меня официальную надпись? Что-то вроде "частная собственность Штандартенфюрера Фридманна. Посягательства будут караться расстрелом." Он заулыбался и взял мою руку в свою. - А у меня уже есть такая надпись. Видишь, прямо здесь, на безымянном пальце твоей правой руки. Там даже моё имя есть. Там и вправду было его имя: все официальные обручальные кольца СС гравировались в обязательном порядке. - Нехорошо. Отпугиваешь всех моих потенциальных любовников. - За такие разговоры с мужем у нас в СС разрешают применять дисциплинарные наказания. - Он наигранно угрожающе сощурил глаза и махнул головой в сторону шкафа у стены, где он всегда держал свои перчатки и части обмундирования, которыми редко пользовался, в том числе длинную эсесовскую дубинку. - Не посмеешь! - Ещё больше его провоцируя, я даже стукнула его в шутку по плечу и скрестила руки. "Ну и дальше что будете делать, герр Штандартенфюрер?" Он пожал плечами и пошёл к шкафу. Я продолжала наблюдать за ним, скептически подняв бровь. Мы в такие игры частенько дома играли, и обычно я всегда выходила победителем. Генрих взял с полки свою дубинку, нарочито медленно её осмотрел и вдруг резко хлопнул её концом по своей ладони. Звук вышел довольно громким, но я в ответ только закатила глаза, показывая, насколько сильно меня эта демонстрация впечатлила. Он усмехнулся и так же медленно обошёл вокруг меня, всё ещё играя со своей дубинкой. Я стояла на том же месте, даже не потрудившись обернуться, когда он зашёл мне за спину. Я как могла старалась не улыбаться, зная наверняка, что и в этот раз я выйду победителем, и ничего он мне ровным счётом не сделает. Он дотронулся концом дубинки до моей шеи и медленно провёл им вниз вдоль позвоночника; я даже глаза прикрыла, чувствуя, как приятные мурашки рассыпаются по коже от прикосновения холодного метала сквозь тонкий шёлк блузки. И тут он меня стукнул! Прямо по самому мягкому месту и довольно ощутимо. Я тут же обернулась, чуть не задохнувшись от неожиданности. - Ах ты!... Жену палкой бить? Он умирал со смеху. - Не ожидала? - Убью тебя! Я попыталась отнять импровизированное оружие из рук моего негодяя мужа, но он, всё ещё смеясь, с лёгкостью поймал мою руку и завёл её мне за спину. Левая рука последовала за правой меньше чем через секунду. - Ничего вы мне не сделаете, фрау, особенно в вашем нынешнем крайне беспомощном положении. Не могу сказать, что мне такое положение не нравится. - Какое типичное эсесовское поведение! - А как тебе такое, не совсем типичное поведение? - Ты чего удумал? - Не знаю даже, зачем я это спросила, потому что он не сильно скрывал своих намерений, расстёгивая мою блузку. - Генрих, я серьёзно, ты чего творишь? - А чего ты думаешь, я творю? - Он тихо рассмеялся мне на ухо, подталкивая меня к своему столу. - Собираюсь заняться самым бесстыдным "посрамлением расы" со своей еврейкой-женой прямо в головном офисе СД, прямо под портретом фюрера. Надеюсь, ему понравится! - Генрих, прекрати сейчас же! - Я зашипела на него, пытаясь отбиться от его настойчивых рук. Хотя, признаюсь, сама идея мне понравилась. - Твой адъютант может войти в любую минуту! - Не войдёт без звонка. - Он уже стаскивал с меня юбку, оставляя меня в одной расстёгнутой блузке и нижнем белье. - Совсем с ума сошёл? Нас же арестуют! - Только если поймают. - Он снова прехитро ухмыльнулся и снял кобуру, кладя её на стол рядом со мной. - Так что давай не будем терять времени. Понятия не имею, что нашло на моего мужа, который даже китель расстегнуть не потрудился, и его ордена и кресты теперь царапали мне кожу на груди, когда он двигался внутри, заставляя меня впиваться пальцами в чёрное сукно у него на плечах. Я прижимала его ещё ближе к себе, и пусть завтра у меня синяки и царапины будут на спине от жёсткого стола и на груди от его крестов, сейчас мне было откровенно наплевать. Мой муж иногда чересчур увлекался и не особенно нежничал, но как ни странно мне такое только ещё больше нравилось. Я зажмуривала глаза и до боли закусывала губы, напоминая себе, что мы не у себя дома и звуков тут никаких издавать нельзя, но когда он обернул мои ноги себе вокруг талии и начал двигаться ещё сильнее и глубже, я зарылась лицом ему в плечо, стараясь слишком громко не стонать. - Генрих, пожалуйста, я больше не могу... - прошептала я, но он только закрыл мне рот своим, завёл руки за голову и прижал их к столу. Он и так-то никогда меня не слушал, а сейчас и вовсе останавливаться не собирался - самый что ни на есть типичный эсесовец, как я говорила. Когда он наконец закончил со мной, вес его тела не давал мне дышать, а горячее, сбивчивое дыхание обжигало кожу на шее. - Грязное животное, - констатировала я, когда он в конце концов открыл глаза и посмотрел на меня. В ответ он только самодовольно ухмыльнулся и наконец слез с меня, после чего мы оба занялись приведением одежды в порядок. - Ты мне ещё и чулки порвал. - Я тебе десять новых куплю. - Он снова надел кобуру и поцеловал меня в щеку. - Есть хочешь? - Теперь точно хочу. Мы набросились на бутерброды, что я принесла из дома, с почти животным аппетитом и разделались с ними меньше чем за пять минут, после чего я могла приступить к самой последней стадии нашей еженедельной (а иногда и чаще того) рутины. Когда я выходила из кабинета, Марк с едва скрываемой ухмылкой поинтересовался, как прошёл наш ланч. Судя по всему, он прекрасно понял (а может и услышал, подумала я, немедленно краснея), чем мы там занимались. - Не умничай, - Генрих прищурил глаза в ответ на ехидный вопрос адъютанта. - Вот дослужишься до начальника, води жену к себе на обед сколько хочешь. А пока сиди и отвечай на звонки. После этого он намеренно громко поцеловал меня в губы и проводил меня до двери приёмной. Теперь всё, что от меня требовалось, так это отправиться в близлежащий парк и "подкормить птиц" крошками и корками, оставшимися от ланча. "Кормёжка птиц" была самой простой частью операции: после того, как я выбрасывала корки на траву, всегда на одном и том же месте, я шла к ближайшей урне и выбрасывала "пустой" бумажный пакет из-под хлеба. Ровно через минуту он выуживался вместе с остальным мусором сотрудником парка - одним из связных моего мужа, который позже доставлял паспорта, сложенные на дне, очередной семье. А дальше всё - свобода. Они могли в открытую идти на вокзал и покупать билеты, не боясь ареста. С выездным штампом СД дорога из Германии была открыта, и они могли ехать так далеко, как хотели. Я видела эти семьи только на фотографиях, но всегда молилась, чтобы они беспрепятственно доехали до своего нового дома в новой стране, пока мы оставались, чтобы помочь тем, кто ещё нуждался в нашей помощи.