Девушка из Берлина: Жена Штандартенфюрера

- Принести вам что-нибудь поесть, Аннализа? Может кофе? Я улыбнулась двум офицерам, стоящим в дверях купе, но покачала головой. - Нет, благодарю вас, я сыта. - Вы уверены? Мы прибываем всего через полчаса, а потом одному богу известно, когда нам удастся перекусить. - Уверена. Я правда не голодна. Но всё равно спасибо. Они кивнули и закрыли за собой дверь. Я была единственной женщиной среди официальной инспекции СД, состоящей из двадцати человек и, нужно было отдать им должное, мои коллеги всю дорогу обращались со мной как с принцессой. Они во всю расстарались, чтобы я заняла самое удобное место у окна, помогли мне с моей сумкой, приносили мне кофе и даже выходили из купе, когда хотели закурить. Я была более чем рада, что Группенфюрер Гейдрих, не любивший компанию, занял отдельное купе со своим адъютантом, и мне не приходилось видеть его лица до самой Польши. Мои компаньоны вернулись как раз, когда поезд начал замедлять ход, и всего через несколько минут мы сошли на перрон, чтобы остаток пути проделать на машинах. Мы могли бы доехать до нашего пункта назначения и на том же поезде, но Гейдрих считал это "безвкусным," ехать по той же дороге, по какой в Аушвиц возили евреев. Я слышала отдельные вещи о концентрационных лагерях, но сама там, естественно, никогда не бывала, и потому очень нервничала, когда мы подъехали к воротам с надписью "Работа освобождает." Даже офицеры, ехавшие со мной в одной машине, прекратили их шутливую до сих пор болтовню и осматривались теперь по сторонам с задумчивыми лицами. Сама атмосфера за воротами была гнетущей и почти физически давящей, и я начала понимать, почему Норберт это место на дух не переносил. Как только мы вышли из машины, я немедленно заняла место рядом с адъютантом Группенфюрера Гейдриха и приготовила блокнот с ручкой, на случай если ему что-то потребуется записать. Гейдрих тем временем представлял членов инспекции коменданту лагеря, Рудольфу Хессу. Последний не скрывал удивления при виде женщины в составе инспекции и вопросительно взглянул на Гейдриха, когда речь дошла до меня. - Это моя стенографистка, Аннализа Фридманн, - объяснил Гейдрих с видимой неохотой. - Её брат один из ваших надзирателей, и она меня в покое не оставляла, пока я не позволил ей поехать с нами. В любом другом случае я бы подобного, естественно, не разрешил, но она - самая быстрая во всём отделе и едва ли когда-нибудь делает ошибки. Я изобразила смущённую улыбку. - Я что-то не припомню никаких Фридманнов у меня в подчинении. Если только он из пополнения... - Комендант слегка пожал плечами. - Моя девичья фамилия - Мейсснер, герр Комендант. Моего брата зовут Норберт Мейсснер. - Ах, Мейсснер! Да, да, теперь я знаю, о ком речь. Хороший солдат, я недавно назначил его начальником смены. Никаких неприятностей с ним, ни одного замечания в личном деле. - Хесс вежливо мне улыбнулся и повернулся к Гейдриху, абсолютно игнорируя меня на протяжении всей последующей инспекции. - Герр Группенфюрер, с чего желаете начать? Хоть я и пообещала Генриху смотреть только в блокнот и никуда больше, происходящее вокруг просто невозможно было не видеть. Прогуливаясь по обширной территории лагеря как король, обозревающий своих рабов, которые должны были немедленно прекратить свою деятельность и замереть по стойке смирно с полосатыми шапками, зажатыми в руках при виде его и Гейдриха, комендант с гордостью рассказывал, как ему удалось утроить производительность на разработках и строительстве благодаря растущему числу заключённых лагеря, включающего теперь десять тысяч человек вместо первых семисот, доставленных в Аушвиц в июне сорокового. Единственной проблемой оказалась перенаселенность бараков, но Рейхсфюрер Гиммлер и из этого нашёл выход и приказал начать строительство Аушвиц II, которое уже шло полным ходом. - Я проинструктировал и надсмотрщиков, и капо всячески мотивировать заключённых, чтобы строительство было завершено в рекордно короткие сроки. - Комендант ухмыльнулся. - Желаете узнать как? - Удивите меня. - Гейдрих остановился и скрестил руки на груди, также ухмыляясь. - Сейчас свыше восьмисот человек спят в бараках, рассчитанных всего на пятьсот пятьдесят. Когда вы спите с чьей-то ногой у вашего лица и ещё десятью людьми рядом, это очень мотивирует! Хесс и Гейдрих вместе с несколькими офицерами, стоящими рядом, разразились хохотом. Мне же было просто противно их даже слушать. - Но я также работаю над разрешением их маленькой жилищной проблемы другими способами, согласно вашей, Рейхсмаршалла Геринга и Рейхсфюрера Гиммлера директиве. Пройдёмте в одиннадцатый блок, с вашего разрешения. - Непременно. Рейхсфюрер с нетерпением ждёт мой доклад в понедельник. Постарайтесь сделать так, чтобы он остался им доволен. - О, это я могу вам гарантировать, герр Группенфюрер! Сюда, прошу вас. Пока мы шли вдоль бараков, складов и административных зданий, я не могла не бросать косые взгляды по сторонам. Заключённые, попадавшиеся нам на глаза, выглядели как подобия людей и только, с серыми измождёнными лицами и невидящими и уже давно обречёнными глазами. Некоторые из них всё ещё носили на себе свидетельства того жестокого обращения, о котором так часто говорил Норберт, их разбитые губы, синяки и поломанные носы только добавляли ужаса всей картине. Женщины, и те не выглядели лучше мужчин, замотанные в какие-то тряпки и старательно отводящие испуганные глаза от людей в форме. Только когда мы проходили мимо их бараков, я заметила, что обуты они были не в обычную обувь, а в какие-то грубо сбитые деревянные калоши, явно не подходящие по размеру и едва ли хоть как-то удобные, с намотанными под ними обносками вместо носков. Как они могли не то что работать, но передвигаться в этих калошах более двенадцати часов? А я-то всегда говорила, что мои пуанты были орудием пытки. Я снова опустила голову и решила смотреть под ноги и только под ноги. - Запишите это, оба, - Группенфюрер Гейдрих обратился ко мне и своему адъютанту. Погружённая в свои мысли я и не заметила, как мы остановились у какого-то кирпичного бункера, стоявшего в отдалении от остальных бараков. - Мне нужны точные цифры для моего доклада. Я застыла с ручкой над блокнотом, ожидая, чтобы он начал говорить. Комендант заговорил первым: - Во-первых, мы пока ещё только экспериментируем, но я могу заявить, что в течение всего нескольких месяцев мы значительно продвинулись в исполнении вашей директивы финального решения. Да о какой они такой директиве всё толкуют? Что бы это ни было, эта директива явно не была доступна общественности, потому как я ничего подобного ни по радио не слышала, ни в газетах не видела. - И? - И... Хорошие новости заключаются в том, что в ходе последнего эксперимента нам удалось одновременно ликвидировать девятьсот человек, за один раз. - Девятьсот? Как вам это удалось? Явно не газ-вагонным методом. - Нет, конечно же. Рейхсфюрер дал более чем чёткие распоряжения по данному вопросу. Если мы хотим ликвидировать всё еврейское население Европы в течение нескольких лет, газ-вагоны попросту не справятся с числами. Ну сколько человек можно задушить газом в газ-вагоне? Сорок-пятьдесят от силы. Используя мой новый, только что разработанный метод, мы сможем избавиться от тысячи, а может и двух тысяч за раз, и всё это в течение...получаса, я бы сказал. Прошу вас, следуйте за мной. Один из эсесовцев коменданта открыл дверь, ведущую в бункер, и мы все спустились в сырой подвал с едва ощутимым запахом какого-то химиката в воздухе. Я осмотрелась и почувствовала нехорошие мурашки на коже. Генрих был прав. Не стоило мне сюда приезжать. Я вдруг очень захотела оказаться дома и не слушать, о чем дальше будут говорить комендант и Гейдрих. - Что это за запах? - спросил Группенфюрер, морща нос. - А это - моя гордость и личное изобретение, герр Группенфюрер. Это газ, который мы использовали в ходе эксперимента и который доказал свою эффективность в разы лучше выхлопной трубы, ранее используемой в газ-вагонах. Мой помощник опробовал его на советских военнопленных, и он сработал просто прекрасно. - Постойте, а воздух, которым мы сейчас дышим, он не... - Гейдрих не закончил предложение и нахмурился, глядя на коменданта. - Нет, нет, воздух сейчас совершенно безвреден, герр Группенфюрер, - поспешил заверить его тот. - Это всего лишь остаточные пары. Блок проветривался в течение вот уже нескольких дней и абсолютно безопасен. - Что же это за чудо-газ? - Вы, должно быть, о нём слышали. Циклон Б, пестицид, содержащий цианид. Это улучшенная версия Циклона, впервые использованного в Великую Войну. - Ах да, я, кажется, что-то подобное припоминаю. Мы впервые опробовали его во время программы эйтаназии. И как именно он работает? - Ну, принцип схож с тем, что мы раньше применяли в газ-вагонах: заводим всех этих людей внутрь, запираем газонепроницаемую дверь, только вместо выхлопных газов бросаем внутрь порошок сквозь специальные вентиляционные отсеки на крыше. Чем больше людей находится внутри, тем быстрее порошок растворяется в воздухе. Как мне сказали, его эффективность в разы повышается при высоких температурах, так что в нашем случае аккумулируемое тепло человеческих тел очень способствует его работе. - Сколько уходит времени на весь процесс? Я имею в виду, до смерти последнего человека? - Во время нашего первого эксперимента у нас заняло порядка пятнадцати до тридцати минут. - Почему не точное время? - Потому что о времени смерти мы ориентировались по звукам внутри. Сначала они все очень громко кричали, примерно через пятнадцать минут половина криков стихла, а через тридцать минут мы больше ничего уже не слышали. И опять-таки, если вы сравните это с газ-вагонами, разница налицо. Газ-вагонам иногда приходилось работать по целому часу, до смерти последнего человека. - Прекрасно. Рейхсфюрер будет очень рад вашим результатам. Но вы сказали, что это были хорошие новости; в чем плохие? - Плохие новости заключаются в том, что этот конкретный бункер не совсем подходит под наши планы. Его трудно проветривать, да и к тому же, он находится слишком далеко от крематория. Не можем же мы таскать по девятьсот трупов туда-сюда каждый раз. Я уже приказал начать строительство нового комплекса, исключительно для использования Циклона Б. - Такой же тип конструкции? - Не совсем. У меня, по правде говоря, возникла куда лучшая идея. Вместо бункера, который, вы должны со мной согласиться, выглядит более чем подозрительно, - оба они понимающе хмыкнули. - я строю им душевую. - Душевую? Я что-то не совсем понимаю... - Герр Группенфюрер, я сейчас вам всё объясню. Рейхсфюрер выбрал Аушвиц как первый в Рейхе лагерь смерти. Не просто работный лагерь, но лагерь по уничтожению всех враждебных народу Рейха элементов. Очень скоро я начну получать тысячи новых заключённых со всех оккупированных территорий, и из этих тысяч по крайней мере треть нужно будет отсеять ещё во время отбора. Детей, женщин с детьми, престарелых, другими словами, всех непригодных для работы. Так как же мне их согнать всех вместе в какой-то сильно подозрительный бункер, не вызвав всеобщей паники? Злобная ухмылка пересекла лицо Гейдриха. - Всё верно. Я говорю им, что им необходимо пройти процесс дезинфекции. Они все идут по своей воле, снимают всю одежду, даже получают мыло и полотенца, прежде чем войти в душевую. Мы даже фальшивые душевые головки для них устанавливаем внутри, чтобы у них и сомнения ни на секунду не возникло, что они собираются принять душ, да и только. А затем мы запираем за ними дверь и сбрасываем внутрь газ. Гейдрих расхохотался. - Да вы просто гений, Рудольф! И как вам такое вообще в голову пришло? Душевая! Да это же просто уморительно! Дождаться не могу рассказать Рейхсфюреру! Он будет просто в восторге! - Я очень рад услышать подобное, герр Группенфюрер. Не желаете ли сделать небольшой перерыв на кофе, прежде чем мы проследуем на новую строительную площадку? - С превеликим удовольствием, мой друг. Душевая! Нет, вы такое слышали? Гениально! Все ещё смеясь, он прошёл мимо меня, слегка задев меня плечом, обратно к выходу. Я ощутила привкус крови во рту, наверняка от губы, которую я закусила изнутри изо всех сил, чтобы не расплакаться. Я прошла вслед за смеющимся шефом СД и комендантом лагеря на улицу, обратно на свет, думая о людях, которые никогда больше его не увидели.