Девушка из Берлина: Жена Штандартенфюрера

Я не могла перестать нервничать, ожидая в приёмной Группенфюрера Гейдриха, пока его адъютант разбирал с ним в его кабинете какие-то бумаги. Вот уже две недели я упрашивала его уделить мне пару минут свободного времени, но получала всё тот же ответ, что Группенфюрер был очень занят. В конце концов он всё же согласился на короткую встречу, скорее всего только чтобы я оставила его в покое. Наконец дверь в его кабинет открылась, и его адъютант пригласил меня внутрь. Я быстро встала и прошла к Гейдриху, стараясь выглядеть как можно более спокойной, принимая в расчёт просьбу, которую я вот-вот собиралась озвучить. - Heil Hitler! - Я поприветствовала своего начальника громко и чётко, как он всегда того требовал от всех своих подчинённых. - Heil Hitler, - отозвался шеф РСХА, не отрывая глаз от документов на столе. Вместо этого он только махнул рукой в сторону кресла, приглашая меня сесть. - Давайте только побыстрее, у меня всего пять минут. Я села, разгладила юбку и сделала глубокий вдох. - Герр Группенфюрер, у меня к вам небольшая просьба. Он поднял на меня свои холодные глаза. - Что вы хотите? - Видите ли, после того, как я поговорила с моим братом в...Польше, - осторожно начала я. - Он... На мой взгляд, занимает не совсем ту позицию, в которой он в полной мере мог бы себя проявить. Гейдрих отложил ручку. - Вы что, хотите, чтобы я распорядился насчёт его повышения? - Нет, нет, вовсе нет, - быстро заговорила я, поняв, что он не так интерпретировал мои слова. - Я имела в виду, что ему самому кажется, что он с куда большим удовольствием служил бы Рейху на восточном фронте. Он хочет перевестись обратно в вооружённые СС вместо СС-Тотенкопф. Он нахмурился. - Не понимаю, зачем ему это? Не самое разумное решение. Мы на восточный фронт обычно в виде наказания отправляем. Я кивнула. - Да, я знаю об этом, герр Группенфюрер. Но мой брат хочет сражаться за Рейх с настоящим, физическим врагом, если вы понимаете о чем я, вместо... Я не знала, как правильно закончить предложение и не разозлить при этом Гейдриха. Он продолжал пристально меня разглядывать своими колючими глазами. - Он и сражается с вполне настоящим врагом, Аннализа. Самым что ни на есть настоящим врагом Рейха - евреями, цыганами и большевиками. Он сражается за будущее нашего Рейха и нашей арийской расы, избавляя нас от всей этой мрази, которая недостойна жизни. Он творит будущее, новое, чистое и светлое для всех последующих поколений германского народа, который сможет свободно и без страха дышать в этом новом, очищенном от скверны мире, принадлежащем только нам. Как может он этого не понимать и не ценить? Это одна из величайших привилегий, а не что-то, на что стоит жаловаться. Как же мне достучаться до этого человека с настолько извращённым, злым умом? Как он сможет понять, что я пытаюсь ему объяснить, когда мы думаем настолько по-разному? Я решила попробовать с другого угла. - Герр Группенфюрер, я знаю, какая это большая честь - трудиться во славу будущего Рейха. И, уверяю вас, мой брат также это понимает. Он любит свою страну больше, чем что бы то ни было в мире. Но разные люди рождены для разных целей, потому-то у нас и есть доктора, юристы, учёные, инженеры, музыканты... И вот почему он чувствует, что был рождён солдатом, а не тюремным надзирателем. Он не чувствует себя там на месте. Он чувствует... - "Отчаяние, депрессию, безвыходность, отвращение, злобу, ненависть к самому себе." Я опустила всё это и вместо этого сказала то, что хотел бы услышать генерал. - Он чувствует, что сможет принести куда больше пользы своей стране на позиции рядового солдата. Он уже давно просил коменданта перевести его на фронт, но герр Хесс каждый раз отказывал ему. Вот поэтому я и пришла к вам, чтобы от лица нас обоих нижайше попросить вас об этом скромном одолжении. Я знаю, что это в ваших силах и прошу вас, пожалуйста, будьте так добры и подпишите приказ о его переводе. А мы навсегда останемся перед вами в неоплатном долгу. Он смотрел на меня молча какое-то время, а затем покачал головой. - Нет. Если Хесс считает, что он - хороший надзиратель, то он останется на прежней должности. Это армия в конце концов, а не детский сад, где дети меняются стульями, потому что им не нравится, как их рассадили. Я даже не поверила сначала настолько циничному, хладнокровному ответу и замерла на стуле, не зная, что и сказать. - Герр Группенфюрер, умоляю вас, пожалуйста... - Только не надо начинать ваши женские штучки с большими глазами и мольбами, - резко прервал меня он, прежде чем я успела закончить предложение. - И не вздумайте расплакаться мне тут, вы же член СС, ради всего святого! Не позорьте меня и себя своим поведением и идите работать. Это был самый последний мой шанс его переубедить, и мне, по правде говоря, уже было всё равно, разозлится он или нет. Всё, о чем я думала, так это о том, как вытащить моего брата из этого ада. - Прошу вас, выслушайте меня, он не выносит этого места, он готов обычным рядовым пойти на фронт, но только не там, герр Группенфюрер, я умоляю вас, я всё что угодно сделаю... - Так идите и делайте вашу чёртову работу! Он останется там, где был, так что пусть привыкает! А теперь ступайте отсюда! У меня и так работы невпроворот. Он снова уткнулся в свои бумаги, как будто я и не сидела уже перед ним. Я медленно встала с кресла и пошла к выходу. У двери я с трудом проглотила все слёзы, что стояли комком в горле и повернулась. - Heil Hitler, герр Группенфюрер. - Heil Hitler. Адъютант закрыл за мной дверь. "Ненавижу я вашего чёртова Гитлера!!!" Я представила, как прокричала это с самой высокой горы так громко как только могла. Но ни звука не сорвалось с моих губ. Мы были нацией немых.