По вере нашей

      Я оказался на улице. Оглядываясь по сторонам, мне стало ясно, что я нахожусь рядом со своим домом. В моём родном дворе, где всё мне знакомо, как свои пять пальцев. Но здесь что-то происходило, и явно что-то не совсем обычное. Собралась большая толпа людей. Все они были в чёрном, многие плакали, другие стояли с каменными лицами, а кто-то еле слышно возмущался и, порицая, обсуждал происходящее. Я пытался понять, по какому важному событию они здесь собрались. Поэтому стал пробираться сквозь толпу, но никто меня не замечал, что было удивительным. Мне даже показалось, что толпа передо мной расступается. Перед моими глазами встала страшная картина: в центре располагался гроб, в котором лежал молодой парень. До чего же он был похож на меня! Я взглянул на него, и по моему телу будто прошёлся разряд тока. Интуитивно я чувствовал что-то родное, чего я никак не мог объяснить. Рядом с гробом стояла женщина — это была моя мама. Она рыдала в истерике и причитала над гробом. Но самое страшное, она называла этого человека «сыном» и просила не оставлять её. Я ужаснулся, ведь у моей мамы единственным сыном был я. В толпе, неподалёку, стоял мой отец, совершенно убитый горем. Он старался сдержать слёзы, а его каменное лицо отражало боль глубочайшей утраты, которую ощущал и я всей своей душой. Рядом стоял священник, читавший небольшую речь:       — Когда Господь забирает наших детей, прежде всего мы должны задуматься о том, в чём мы провинились перед Ним? Может быть, мы сами должны были оказаться на их месте?       Я смотрел на свою маму, которая чуть дыша произносила моё имя: «Илюша, сыночек мой». Я в ужасе отшатнулся. Мне было страшно заглянуть в гроб, но любопытство взяло верх. Взгляд мой скользнул по умершему, и, со всепоглощающим ужасом, я узнал себя. «Но этого не может быть, как это возможно? Какой кошмарный сон, когда же он закончится?» — лихорадочно думал я. Тут из толпы вышла Лена. Когда-то мы мечтали с ней пожениться, но в последний момент она бросила меня. Мне кажется, будто это было так давно, что произошло и вовсе не со мной. Она подошла к гробу и стала просить прощения за свой поступок. Она раскаивалась так жалостливо, что я готов был простить её, не раздумывая. Помню, как страдал из-за этого происшествия и даже хотел руки на себя наложить… "А вдруг я наложил на себя руки и действительно умер?" — в моей голове пронеслась эта страшная мысль, но потом исчезла. — "Да нет, не может этого быть — это сон, хоть и пугающий, но я сплю и скоро проснусь! Поскорее бы только проснуться". Я хотел подойти к Лене, успокоить её, сказать, что я здесь, я рядом, и я вовсе на неё не в обиде. Но она ничего не могла услышать. Такой же безмолвной ко мне оставалась и моя мама. Мне самому хотелось рыдать. Я видел их горе, их слёзы по мне и был совершенно беспомощен — я не мог ничего сделать. На своё омертвевшее, бледное тело я смотрел без всякого интереса. Будто оно никогда мне и не принадлежало.       Вдруг, вся картинка переменилась вновь, и я оказался дома. Здесь сидели мои родители. Мама почти была в забытье от горя. Папа положил ей руки на плечи и пытался утешить её, но эта была слабая помощь. Тут в комнату вошла Лена. Она начала что-то невнятно говорить:       — Я хочу высказать свои соболезнования…       — Какие ещё соболезнования? — прикрикнула мать. — Это ты во всём виновата, это всё твоя вина. Ты убила моего сына! — её голос звучал, словно надтреснувший лёд.       — Простите меня, я никогда ничего плохого Илье не желала, я… — её взгляд метался по комнате, не зная, за что зацепиться, и она не могла найти слов, слёзы душили её голос.       — Ты ещё просишь прощения? Его тебе нет. Убирайся отсюда вон! За что ты нас так наказала? Мы растили сына не для того, чтобы ты убила его! — она кричала, словно в исступлённой агонии.       Я в растерянности смотрел на них. Затем подошёл к своей матери и хотел успокоить её хоть чем-то, сказать, что я жив, я здесь, но не мог: она не слышала меня и не видела. Я хотел прикоснуться к её плечу, но моя рука проходила сквозь него, и на меня накатила волна отчаяния и боли. Я был так беспомощен в этот момент, будто в одночасье небо обрушилось на землю и придавило меня своей тяжестью. На мои глаза накатывали слёзы. Я присел на одно колено рядом с родителями и беспомощно смотрел то на них, то на Лену. Лена ушла, сотрясаясь от рыданий. Я взглянул с мольбой ей вслед и протянул руку в её сторону.       Неожиданно я оказался на кладбище. Было пасмурно, и вороньё кричало в поднебесье. Я увидел надгробие, на котором значилось моё имя и годы жизни. От ужаса я упал на колени и стал рыдать, закрывая глаза руками. В этот самый момент мне стало ясно, что это не сон — я умер, умер! И был в этом уверен. Я рыдал, словно трёхлетний ребёнок, у которого забрали любимую игрушку. Меня настигла беспомощность. Что же я наделал? Неожиданно меня кто-то окликнул:       — Привет, — это показалось мне настолько странным, что я даже перестал рыдать. До того никто не мог меня увидеть. Я сквозь слёзы, которые всё ещё оставались на глазах, разглядел перед собой мужчину преклонного возраста в самой обычной спортивной одежде. Я с опаской взглянул в его глаза, а он надменно улыбнулся.       — Ну и чего ты ревёшь? — я не мог найтись с ответом, и потому спросил:       — Ты кто?       — А ты кто?       — Я… — промямлил я что-то невнятное.       — Так, ясно. Я Игорь, — он протянул мне руку, а я, как дурак, боялся за неё взяться. Вдруг моя рука вновь пройдёт сквозь?       — Не бойся, я не кусаюсь. Дай руку, — я протянул ему руку и, как ни странно, ощутил её. Она была вполне осязаема, и он помог подняться мне.       — Ну, так как тебя зовут? — спросил он.       — Илья, — ответил я растерянно.       — Ну вот, так бы и сразу. Ты хоть в курсе, что умер? Эти слова меня пронзили, хотя я почти уже осознал свою смерть.       — Кажется, да… — неуверенно ответил я.       — Так кажется или да? Я не ответил.       — Ладно, ты кем при жизни был? — спросил мужчина, как само собой разумеющееся.       — Я?       — Ну не я же! Что ты такой непонятливый? Ну, впрочем, ладно. Вот я дворником был, неплохая профессия, да? Я удивлённо приподнял бровь, а он продолжил:       — Я умер так глупо — в реке утонул, — он поднял глаза к небу.       — Почему?       — Так лето было, поплавать захотелось, а то эта жара страшная покоя не давала. Вокруг не было никого, а мне ногу судорога как сведёт, так вот и пошёл ко дну.       — Так это такой и является смерть?       — Какой? На самом деле нормальные люди отправляются на небеса. А меня не похоронили как следует, даже могилки нет. Ведь никто не знает, как я умер. Так что покоя мне нет. Вынужден околачиваться здесь, — ответил он мрачно.       — Но почему на кладбище?       — Жду, пока дадут возможность к Создателю нашему отправиться.       — А долго ты здесь уже?       — Не знаю, судя по датам захороненных, лет десять.       — И что, у тебя шанса нет?       — Шанс всегда есть! Нужно дождаться, пока моё физическое тело совсем сгниёт, а потом распадутся и все остальные тела. Вот тогда я буду свободен.       — Вот оно что… — задумался я, никак не понимая, о каких таких телах он говорит, но решил не спрашивать.       — А ты как умер?       — Я… — вдруг я помедлил с ответом. — Наложил на себя руки.       — О… — с большим удивлением посмотрел он на меня. — Тяжёлый случай! — вынес он вердикт. — А от чего же? Хотя ладно, не говори, в твоём возрасте только одна причина — неразделённая любовь, а на самом деле это всё бредни и никакой такой любви не бывает, чтобы была достойна самоубийства. Ну, впрочем, ладно, — резко замолчал он.       — И что мне теперь делать?       — Как что? Ждать.       — Ждать чего?       — Когда позволят отправиться в другой мир.       — А долго?       — Неизвестно.       — Могу ли я что-нибудь сделать, чтобы быстрее отправиться туда?       — Можешь взывать к умершим родственникам или Ангелам-хранителям. Они свяжутся с высшими силами и тогда…       — А тебе это помогло? — перебил я.       — Нет, они мне не дают шанса, видно от того, что моя жизнь была полна грехов. А тебе может и дадут, ты ведь ещё так молод, должно быть, ошибок мало сделал.       — Не знаю… — уныло ответил я.       — Да чего ты расстраиваешься? Правду говорю — тебе ещё можно помочь. От этих слов внутри меня появилось тёплое чувство, что-то вроде надежды.       — А ты при жизни во что верил? — вдруг назидательно спросил он.       — Сложно сказать. Я знал, что после смерти должно быть что-то, но никогда не думал что, — я стал бродить глазами по своей могиле, где увидел десятки белых роз, что меня даже стало пугать. Это ведь мои любимые цветы.       — Вот и я такого же мнения, — ответил Игорь. — Только, может, от этого мы теперь попали в такое положение? — лукаво улыбнулся он, положив руку на моё плечо.