Кольцо

— Не помню, кажется ты вчера обнимался с каким-то красавчиком младшего школьного возраста — Кэссиди смотрел на него сквозь свой вечный прищур и ухмылялся. За такое выражение лица, хотелось дать в морду не спрашивая, но Лотар честно держался. В конце концов, его осмысленные воспоминания о прошлой ночи закончились на том моменте, когда он швырялся в Кэсседи туфлями, а том прятался от снарядов за барной стойкой. Он смутно помнил, что рядом всё время кто-то терся, чьи-то руки стащили с него рубашку, а потом он проснулся от потока ледяной воды в лицо лежа в большой, но никак не предназначенной для сна ванной. — Хотя, если припомнить, не совсем младшего, скорее средне-колледжского. Я не удивлюсь, если и карточка у мальчишки была фальшивой, — мерзкий ирландец, продолжал насмехаться. Только у него получалось говорить, казалось бы обыденные слова, вкладывая в них столько сарказма и издевки. Сраный ирлашка всегда жил по своим, неведомым никому понятиям. Единственным человеком, способным провести с ним продолжительное время и не съехать с катушек от желания набить ему морду, был сам Ллейн. Что говорить о вспыльчивом Андуине, если даже спокойная Тарья, как-то кинулась на этого укуренного психа с клюшкой для гольфа. После этого случая Ллейн лично возил в больницу лыбящегося ирландца, удар у сестренки Лотара был поставлен что надо, Кэссиди пришлось накладывать швы. Основным бонусом в нём было то, что в комплекте с мерзким характером, шел нереально точный нюх на неприятности и способность выходить из них быстро и легко, иногда с легким запахом гари. При всем этом, вечеринки у Кэсса были просто отпадные и собирали, вопреки всем отвратным шуточкам хозяина, толпы гостей. Сейчас это было огромным минусом. Вчерашняя тусовка собралась не в клубе с обязательным фейсконтролем, а в пентхаусе, где все присутствующие перепились до состояния, что и самих себя в зеркале бы не узнали. Не то что какого-то мальчишку, описанного невразумительным образом. Молодой, худой, скорее всего высокий и у него что-то с глазами. Дерьмо, а не описание, особенно пункт про глаза. Что именно приглючилось в глазах воришки ирландцу, Андуин так и не выяснил. Судя по всему, что-то из того, что наводило того на очередные пространные размышления, приводящие к приступам тяжелой мизантропии, заканчивающейся крахом для юристов из «Ринн Индастриз». Лотара сейчас мрачное настроение вечно похмельного друга интересовало мало. У него на носу была свадьба бывшей жены, на которой он значился почетным гостем. Конечно, обычно, обручальное кольцо в таких случаях не надевают, но только не это. Это кольцо, Лотар с упорством фанатика таскал на все встречи с бывшей женой на протяжении долгих лет. Это было чем-то вроде их маленького ритуала, оставшегося из того времени, когда вся их жизнь делилась только друг на друга и Каллана. Потратив половину субботнего вечера на тщетные попытки вспомнить хоть что о мальчишке, с которым вероятнее всего навсегда усвистело кольцо, Лотар не смог вспомнить ничего, кроме смутного ощущения горячих рук, оглаживающих его плечи. Видимо ощущение отпечаталось в мозгу, когда воришка стаскивал с его плеч рубашку, правда судя по тому, что болты на джинсах остались на месте и ремень даже не был расстегнут, дальше они заходить не собирались. — Water was running; children were running You were running out of time Under the mountain, a golden fountain Were you praying at the lares shrine? Песня, звучащая из колонок мобильника обозначала одного вполне конкретного звонившего и в субботний вечер после тяжелого похмелья ничего хорошего не обещала. — Надо же, — голос Ллейна был слишком радостным и веселым для человека, имевшего в списке врагов десяток-другой террористов мирового масштаба, — красавица проснулась! Я уже начал подозревать, что Кэсс споил тебя до такого состояния, что следующая наша встреча состоится аккурат накануне свадьбы твое бывшей благоверной. — Не напоминай, — голос всё еще был хриплым, как скрип наждачной бумаги, но по крайней мере не отзывался в голосе звоном тревожного колокола, — чтобы я еще раз пил с Кэссиди, ещё и без тебя. Никогда, помяни мое слово. -Ты говоришь это каждый раз, — голос Ринна смягчился, приобретя характерные бархатные нотки, на которые покупались все окружающие в возрасте от пяти и до столько не живут, — и кстати, мне тут птичка напела, что возле тебя был весьма хорошенький мальчик с вполне очевидными намерениями. Неужели оплот твоей тщательно взращиваемой гетеросексуальности всё-таки сдался под напором низменных порывов? С момента расставания с Ринном и службы, Андуин сторонился парней. С ними было все не так, как с женщинами. Слишком легко, слишком быстро и слишком просто такие отношения вызывали чувство привыкания, расставаться с которым было очень неприятно. Этот лейтмотив проходил сквозь все его последние отношения и служил темой вечных подколок со стороны дорогой сестрицы и её не менее дорогого мужа. — Этот милый мальчик с очевидными намерениями пропал утром вместе с моей рубашкой и кольцом Кэлли. Думаю, всё же не все его намерения были так прозрачны для твоих сплетников. — В таком случае, Кэсс его отыщет, — в голосе Ллейна зазвенела сталь, когда он говорил таким уверенным и властным тоном, спорить с ним не мог ни совет директоров, ни своенравная жена, ни даже имеющий абсолютный иммунитет к внушениям Медив. Когда они встречались, это заводило Лотара до звездочек в глазах, да и сейчас привычные мурашки прокатились по позвоночнику. — Будь уверен. *** — В любом случае, репортаж твой, пока ты не убедишь меня в обратном, — мелодичный голос Паолы звучал в трубке отвратительно бодро, что было просто неприлично для субботнего утра, — может хоть кому-то из вас дадут Пулитцер. — Я не поеду, Паола. Я говорил тогда, скажу и сейчас, после Хомса я больше не ходок. Кадгару тогда, ещё полгода после возвращения, снился Реми. Не то чтобы они не понимали, что играют в игры со смертью, просто… Просто всегда казалось, что это пройдет мимо них. Они оба попали на войну студентиками, только Реми стремился туда всей душой, хотел показать миру жестокую правду, а Кадгар сам не знал, почему согласился поехать с безумным французом. Впрочем, благодаря этому, он обеспечил себе неплохой счет в банке, известное в определенных кругах имя и дикое желание вернуться. Они вдвоем с Ошликом безвылазно провели почти четыре года в эпицентре революций, застали эпидемию холеры, землетрясение, стершие с лица земли целый город и целую кучу арабских конфликтов. Реми получил на родине премию Франсуа Шале за первую же свою выставку, сам Кадгар засветился на World Press Photo, где честно взял второй приз и, кажется, они оба собирались жить вечно. А потом был Хомс. — Сначала Торн, теперь ты, — голос Паоло погрустнел, её мечты о фотографе, получившем под её патронажем Пулитцера, давно стали притчей во языцех. Больше всего шансов у неё было с Дэмиеном Торном, пока тот вдруг не оборвал все контакты с миром военной фотографии. Через год, тоже сделал и Кадгар. Вернулся в Нью-Йорк, купил квартирку, познакомился с Лесли и снова начал рисовать. Хотя до этого, клялся сам себе, что кисти в руки не возьмет, даже под угрозой расстрела. После того, как он бросил художественную Академию и ушел в мир фотографии, снова начать оказалось непривычно легко. И первая выставка не заставила себя ждать, Пулитцера за его картины ему конечно никогда не дадут, но возвращаться на войну, несмотря на дикое тянущее желание Кадгар не спешил. Гарона говорила, что он просто дурак. Все время куда-то бежит. Из дома в Художественную Академию, из Академии на войну, а последнее время от неё. Он не был сломан жизнью, не страдал ПТСР, он просто всё никак не мог найти и занять такое место в жизни, откуда ему не захочется убегать. Субботним вечером, сидя в кафешке недалеко от дома, Кадгар честно пытался сообразить, стоит ли забирать свои вещи из квартиры, которая теперь была больше похожа на сквот хиппи. Выходило, что стоит. Там осталась солидная часть одежды, всяких сувениров и мелочей, которые с легкостью можно отдать на поругание, но вот оборудование и снимки было жалко. Встречаться с Лесли не хотелось до отчаяния, и, трезво рассудив, что ещё денек его камеры могут пропылиться в захламленной квартире, Кадгар отправился восполнять пробелы вчерашней бурной ночи. Ему, как минимум нужен был новый телефон и, хотя бы одна, действующая кредитка.