«Красная Луна скрывает тьму от богов, людей и духов, но придёт Зрячая, которая не будет ни богиней, ни человеком, ни духом. Придёт Зрячая и сможет указать верным путь, чтобы они уничтожили тьму. Я вижу дороги, что лягут перед ней, в этих дорогах спасение для многих и благо для всех живущих. Если ни одну из них не осилит Зрячая, то могучие силы разорвут наш мир, стремясь обладать им. Если пройдёт по первой дороге — будет одиноким светочем. Тяжела эта дорога, сам мир отвергнет чуждое существо, собственная природа истощит Зрячую. Лишь выполнит она предназначение, Правая Рука Тьмы сомкнётся на её сердце и убьёт. Если пройдёт по второй дороге, то разделит свою ношу с родственной душой и судьбу свою разделит. И если вступит Зрячая в священный брак, то зов этой души долетит до неё сквозь все преграды, поддержит, спасёт. Тогда Зрячая выполнит своё предназначение и станет человеком…» Так гласит пророчество, созданное Шестерыми богами, провозглашённое пророчицей Сильвенной.
***
Дом магии Золотого Града, тридцатое число месяца Конца Весны, 7599 года. Акелла пнула камешек, он покатился по земле, подняв тучку пыли. Жара стояла неимоверная. На большой пустой площади перед парадным входом нельзя было ни присесть, ни укрыться от палящего солнца. Двое молодых магов, заново мостивших площадь плитами, исчезли около полудня, бросив едва начатую работу. Наверное, не стоило идти на ритуал посвящения последней среди всех послушников, но Акелла ничего не могла поделать с желанием оттянуть пугающий момент. Сейчас она осталась совсем одна, все остальные послушники уже попытались пройти посвящение. Успешно или нет — Акелла не знала, но полагала, что их шансы на благополучный исход явно были больше, чем у неё самой. Никогда ещё у неё не получалось без происшествий участвовать в мистических или магических ритуалах. Обычно плохо становилось именно ей, слова молитв ввинчивались Акелле в уши с ужасающей громкостью, накатывала слабость и какие-то галлюцинации. Но несколько раз пострадали окружающие — жрецы падали в обморок от внезапного перенасыщения, маги теряли контроль над взбесившимися силами. Однажды на жреце, просившем о тёплой погоде, вспыхнула одежда, и беднягу пришлось лечить от тяжёлых ожогов. С тех пор Савейн позволил своей воспитаннице избегать подобных действ. Но ведь это посвящение в маги, каждый обязан его пройти! Тем более она, Зрячая. В нескончаемой борьбе Шестерых богов и их проклятого собрата Акелла должна была стать той, кто защитит человечество от тьмы и смерти без надежды на возрождение. Она была очередной Избранницей, разумеется, все ожидали от чародейки необыкновенных свершений, пусть даже не имеющих отношения к тому, для чего она была предназначена судьбой. В случае неудачи с ритуалом Акелле придётся отправиться на войну ребёнком, лишённым права голоса. А проблем у неё и так хватало — начиная от полубожественной природы, сводящей смертную часть с ума, заканчивая кое-какими тщательно скрываемыми подробностями личной жизни. Такими размышлениями Акелла, пожалуй, извела бы себя окончательно, но тут слепяще-белые двери храма распахнулись, и хорошо поставленный голос Савейна торжественно провозгласил: — Ищущий пусть войдёт. Акелла выдохнула, поспешно подошла и перешагнула через порог, уверенно подняв голову, отбросив за спину длинную светлую косу, чтобы точно не начать теребить её в самый неподходящий момент. Ни к чему кому-то знать, в каком состоянии сейчас Зрячая! Храма она, понятное дело, не увидела. Вокруг клубились серые тени, размытые и неопределённые, словно те, что порою являлись Акелле во снах. Реальным оставался только пол, шестицветные плитки которого приятно холодили ступни сквозь тонкие подошвы сандалий. Так, где-то здесь должен быть магический круг, где соискателям полагается оставлять своё тело. Акелла медленно шла вперёд, стараясь не обращать внимания на тени, и увидела его уже на пятнадцатом шаге. Двойная серебряная линия мягко светилась, разгоняя сумрак. Акелла села в центр окружности, поправила мантию, недовольно отметив, что послушники успели истоптать ими же самими начисто вымытый перед церемонией пол и на бледно-голубой ткани наверняка останутся пятна. Сложила руки на коленях и приготовилась к следующему этапу — зажиганию светоча. Пока что всё шло хорошо, это немного обнадёживало. А потом жрецы запели молитву. Акелла не могла после вспомнить ни голосов, ни слов. Боль. Громкий, раскалывающий голову зов. Он вливался внутрь, и она разбухала, превращаясь в неуклюжее, огромное, больше своего тела, больше своих мыслей существо. И она кричала, умоляла прекратить, но слабые губы были слишком маленькими для её слов, а горло больше не могло вместить её голос. Акелла пришла в себя среди тех же теней, разве что пол исчез окончательно. Приподнявшись на дрожащих руках, она села. Попыталась встать. Из рассказов наставников Акелла знала, что молитва о покровительстве соискателю длится шесть минут и за это время, пока сохраняется последняя связь с реальностью, надо успеть зажечь светоч. Без него и думать нечего отправляться на поиски выхода из лабиринта собственных мыслей и образов, навеянных призванными силами. Зная свою реакцию на молитвы, Акелла предполагала, что с этим у неё возникнут проблемы, но чтобы такие! Одно дело научиться игнорировать излишне громкий ор жрецов, а другое — только что перенесённую боль. И что, так теперь будет всегда? Акелла беззвучно вздохнула и огляделась. Она не собиралась сидеть на месте и просто ждать, пока истощение заставит её упасть в обморок. Кто знает, может, обострённое восприятие, доставшееся от отца, заменит ей светоч. На первый взгляд тени двигались хаотично, но, присмотревшись, можно было заметить закономерность — они текли вниз и вправо. Всё это живо напомнило Акелле случавшиеся с ней иногда не-сны, странные порождения её разума, пытавшегося справиться с собственной двойственной природой. Акелла последовала за тенями, вспомнив — на занятиях им обещали, что в ритуале у послушников будут духи-проводники. Пока что тени были единственным, что подходило для этой роли. Чем дальше она уходила, тем сильнее становился поток, пока, в конце концов, он не подхватил её и не понёс. Плыть в мягкой серой субстанции оказалось легко и приятно. Через некоторое время Акеллу вынесло к огромному чёрному изваянию, в котором она узнала саму себя. Рот изваяния был распахнут, и поток канул туда, закрутившись спиралью. Она поёжилась. Быть проглоченной собственной статуей — то ещё удовольствие. Встать на ноги не получалось, Акелла медленно падала вниз. — Прекрасно, просто прекрасно, — буркнула она, когда всё же очутилась на горизонтальной поверхности. — И где же, собственно, испытания? Тени завели её не туда? Вокруг было темно, хотя саму себя Акелла видела. Вдалеке маячил холодный белый огонёк, показавшийся довольно неприятным на вид. Но какое-то направление всяко лучше никакого, и Акелла пошла вперёд. Огонёк всё рос и рос в размерах по мере её приближения, в конце концов, его свет полностью поглотил послушницу. Он оказался не таким однородным, каким Акелле виделось вначале. Сияющие разноцветные линии пронизывали его, сплетаясь в причудливую ленту, уходящую дальше и дальше. Она так напоминала плетения заклятий, которые можно было увидеть в реальности при помощи магического зрения, что Акелла остановилась, изучая ленту внимательнее. В ней чувствовалась воля древних и могучих духов, настолько далёких от человеческого понимания, что некоторые дикари почитали их за богов, воплощающих сами силы мира. Могло ли быть так, что она видела механику того, как ритуал контролирует её разум? Вполне вероятно, что да. Сущность полубога-получеловека, столь необходимая для исполнения её предназначения, давала Акелле возможность видеть больше, чем остальные смертные. Так или иначе, она совсем не разбиралась в ритуальной магии и не могла судить наверняка, так что оставалось полагаться на удачу. И если это действительно изнанка ритуала, то положенных проверок на осознание себя чародейкой, терпение, внимательность, верность и храбрость она не пройдёт. Сияющее плетение останется сияющим плетением, оно не превратится в непреодолимую преграду, не предстанет перед Акеллой потайными страхами. В конце концов, Акелла до сих пор понимала, где находится, а ведь во время прохождения каждого конкретного испытания положено начисто забывать, что это всё не настоящее. Но задание, стоящее перед ней, — найти способ выбраться, оно всегда формулировалось именно так. «Найти выход», а не «пройти проверки». Выход Акелла найти могла, надо было только следовать за основной нитью заклятия. Что она и сделала. Декорации менялись несколько раз. Белый свет незаметно перетёк в холодную снежную равнину, по которой Акелла дошла до руин какой-то крепости, полных огня, дыма и призраков. Зрелище было пугающим, и она поспешила спуститься в подвалы. Следуя за сверкающей лентой, Акелла миновала лабиринт пустых пыльных комнат и, открыв очередную дверь, обнаружила себя на залитом солнцем кладбище Золотого Града. Первая же могила оказалась её собственной, что заставило Акеллу раздражённо скривиться. Для чего это надгробие должно было стать фоном? Неужели на поверхность не мог всплыть какой-то менее банальный образ? Но всё же она невольно ускорила шаг, оставляя за спиной роскошное надгробие из голубого мрамора, на котором было высечено: «Акелла Зрячая из Дома магии Золотого Града, дочь Ветра, погибшая во благо всех живущих». Наличие подобного идиотизма в собственных мыслях не радовало. Особенно если принять за истину то, что она видела не иллюзии ритуала, а лишь присущие её собственному разуму картины, которые маги использовали как полигон для своих испытаний. Во благо всех живущих Акелла сама предпочла бы жить. С кладбища заклятие привело её в странный храм, лишь снаружи выглядевший как обитель всех благих богов Золотого Града. Внутри же, среди безликой серости стен, стояли только восемь одинаковых алтарей. Линии заклятия оплетали их тонкой паутиной, но основная лента тянулась к дверце в нише за алтарями. Подавив желание погладить пальцами серый камень, она открыла эту дверцу, и тотчас же мир завертелся перед глазами. Мешанина образов, прекрасных, ужасных и просто странных, на несколько мгновений поглотила её и схлынула, оставив в растерянности хватать ртом воздух в ритуальном кругу на полу храма в Доме магии. — Встань, Акелла Зрячая! Голос Савейна доносился до неё глухо, как сквозь толщу воды. Акелла подняла взгляд. Глава Дома и соправитель Летоземья стоял в нескольких шагах от неё, перед алтарями, рядом со старшим жрецом храма. Солнце освещало его высокую худощавую фигуру, сверкая на тонком золотом обруче, на седых прядях в черных волосах и бороде, на складках шелка парадной пурпурной мантии. От яркого света у Акеллы закружилась голова, и она, попытавшись встать, упала на руки. Потом всё же поднялась, пошатываясь, оглядела стоящих у стен магов и жрецов, проводивших ритуал. Стараясь не растянуться на полу, Акелла подошла к Главе Дома. — Ты заслужила право называться магиней Дома. Не каждая колдунья может удостоится такой чести. После пройдённого испытания ты всё ещё претендуешь на это звание? Акелла уставилась на Савейна, пытаясь вникнуть в смысл его слов, и заморгала, избавляясь от пляшущих перед глазами пятен. Она прошла испытание? Ну да, она же покинула ритуальный круг, находясь в сознании. Нашла выход. Удовлетворения, однако, Акелла не чувствовала. Сумела бы она заслужить звание магини, если бы ритуал сработал как надо, или так бы и осталась послушницей, ведь для вольной колдуньи была слишком уж сильна? Ей хотелось прилечь и отдохнуть. — Ты всё ещё претендуешь на это право? — повторил Савейн. Акелла моргнула. Ах да, с формальностями ещё не покончено. — Да. — Клянёшься ли ты пред лицом Шестерых богов, что употребишь свою силу лишь во благо? Почему Акелла никогда не задумывалась, как глупо звучит эта фраза? Во благо кого именно она должна была использовать магию? — Клянусь. — Клянёшься ли не принять никакого наследства, кроме знаний, полученных от наставников, и не оставить никакого наследства, кроме того, что принадлежало бы всем людям, ходящим в свете Шестерых? — Клянусь, — выдохнула Акелла. — Клянёшься ли быть хранительницей мира, защитницей правды? — Клянусь. Савейн едва заметно ей улыбнулся. — Клятвы принесены, и ты получаешь право зваться магиней Дома магии Золотого Города. — Приветствуем Акеллу Зрячую в новом звании, — монотонно отозвались остальные. Савейн протянул ей руку, и новоявленная магиня вцепилась в его локоть. — Обопрись об меня, девочка. Ты ведь была последней? — тихо спросил он. Акелла кивнула. — Вот и хорошо. Значит, мы сможем спокойно поговорить. Савейн отпустил своих магов, перекинулся парой вежливых фраз со старшим жрецом и покинул храм через малые двери, продолжая поддерживать Акеллу под руку. Солнце по-прежнему стояло высоко, видимо, испытание не заняло много времени. — Спасибо за помощь, господин маг, — сказала Акелла, когда они вышли во двор. — Я уже могу идти сама. Савейн хмыкнул. — Теперь ты можешь обращаться ко мне просто по имени. И я предпочту всё же проводить тебя до своего кабинета. Настаивать Акелла не стала — мир всё никак не желал обретать стабильность, раскачиваясь и норовя перевернуться вверх тормашками. Окончательно она пришла в себя только в прохладе знакомого просторного кабинета Главы Дома. Савейн усадил её в кресло и дал выпить воды, заметив: — Моя первая попытка пройти испытание не удалась, и после этого я три дня валялся в бреду. Глава Дома сел напротив Акеллы, сложив худощавые руки на письменном столе, разделявшем их. Они часто разговаривали вот так, через его стол с аккуратными стопками бумаг и готовыми к работе письменными принадлежностями. — Так что ты ещё легко отделалась. Акеллу передёрнуло при воспоминании о молитве. Захотелось обхватить ладонями голову, чтобы проверить, не увеличилась ли она в размерах. Ей совсем не казалось, что испытание прошло легко. — Пожалуй, в чём-то вы правы. Она отставила полупустой хрустальный стакан. — Возникали проблемы, связанные с твоими… способностями? Акелла вздохнула. Рассказывать о случившемся не хотелось, но на прямой вопрос главы Дома она ответить обязана. К тому же это может сыграть ей на руку в дальнейшем. Впрочем, вовсе не обязательно объяснять, как именно она выбралась обратно в реальность. Савейн не зря не устроил ей особой процедуры посвящения в маги, даже зная о её проблемах с ритуалами. Акелла, по правде говоря, была немного благодарна ему за то, что он не стал выделять её среди других таким сомнительным способом, словно калеку, но всё равно сомневалась, что именно это было его мотивом. Может, он не признает способ, которым она прошла испытание, как законный? — Я необыкновенно тяжело перенесла молитву. Хуже, чем всегда, но это не похоже на развитие обычных проблем с двойственностью природы. Слишком резкий контраст. Савейн сочувственно посмотрел на неё. — Тебе сильно досталось? — Как сказать, — слабо улыбнулась Акелла. — Я цела и здорова, но новый сюжет для ночных кошмаров мне обеспечен. Савейн печально покачал головой. — Хотел бы я уберечь тебя от этого. Хотел бы я уберечь вас всех. Акелла только чуть пожала плечами. Савейн в последнее время часто заводил беседы о войне, в частности о своём желании обойтись без неё. Но толку в таких разговорах? Видимо, раздражение всё же отразилось на её лице, несмотря на попытку его скрыть. Акелла считала себя неплохой притворщицей, но остальные почему-то были с этим не согласны. — Эх, молодость! Всё вам не терпится. Наслушаетесь глупых историй о боевой славе и лезете в саму Нэшхайши… В буквальном смысле, на этот раз. Вообще-то Акелла вовсе не хотела лезть в Нэшхайши, ни образно выражаясь, ни буквально. Что, спрашивается, хорошего можно найти в главном укрытии древнего зла, разъедавшего мир с тех пор, как Последний бог возжелал верховной власти? Она с радостью бы стала нормальной магиней, ушла в Горный Дом и всю жизнь посвятила бы изучению энергий мира. И Ралегду бы с собой утащила, место для молодой чародейки, желающей защищать порядок и законы Шестерых, нашлось бы даже в Горном Доме, где всегда больше внимания уделяли теоретическим вопросам устройства магии и мироздания. У тамошних членов Ордена Щита никогда не было избытка новобранцев. Может быть, она вообще сбежала бы, вот только нельзя укрыться ни от долга, ни от судьбы, ни от солнечного взгляда Ваална. Но объяснять это Савейну Акелла не собиралась. — А я не раз уже видел, как восходит луна, и знаю, что значит сражаться за свою жизнь. — Со всем уважением, Савейн, но мне тоже приходилось делать это, — ответ прозвучал несколько более обиженно, чем ей хотелось бы. Глава Дома улыбнулся, тепло и искренне. — Да, тот случай с сектантами был поистине ужасен, тем более для двух четырнадцатилетних послушниц. Но, поверь, предстоящая война будет в разы страшнее. Все знаки говорят, что на этот восход луны враги ставят всё, что у них есть. Мы полагаем, что Ключ явился в мир, и они ищут его. Не говоря уже о попытках избавиться от угрозы в твоём лице. Акелла нахмурилась. Два года уже прошло с тех пор, как её и Ралегду пытались выкрасть слуги Последнего, но Акелла до сих пор в мельчайших деталях помнила лицо их главаря, худощавое и безумное, с вытатуированной на лбу кровавой луной. Помнила, как равнодушно они обсуждали, что же делать с Ралегдой — убить на месте или тащить с собой. Среди похитителей был колдун с пророческим даром, который углядел, что Ралегда как-то связана со Зрячей, и настаивал на полезности юной послушницы для их Повелителя, но с ним согласны оказались далеко не все. Перепуганные до полусмерти, Акелла и Ралегда не стали дожидаться, что же решат похитители. Счастливый случай позволил Акелле убить колдунью, державшую путы на их тонких телах, и послушницы бежали. Леса Летоземья вдали от Мальмы и её притоков были совсем дикими, преследовавшие их слуги Последнего — сильными и опытными, так что шансов спастись всё равно оставалось немного. Их бы поймали, не встреть послушницы двигавшийся навстречу спасательный отряд, Акелла не обольщалась. И всё же, они сумели убежать! Это чего-то да стоило. — Я понимаю, что нас ждёт не увеселительная прогулка. Но вы ведь всё равно не можете предотвратить войну. — Да, эта проблема не из тех, которые я могу решить без помощи Шестерых и небольшой такой армии солдат, — улыбка Савейна получилась какой-то грустной. — Но кое-что всё же в моих силах. Все, получившие звание в этом году, останутся здесь. У нас достаточно опытных чародеев, чтобы не отправлять едва окрепших юношей и девушек рисковать собственными жизнями. Акелла моргнула. Глава Дома, кажется, хотел сказать, что… — Увы, для тебя я не могу сделать того же, хотя видят боги, хотел бы. Но судьба никогда не спрашивает, готовы ли мы встретить её. Ты единственная, кто видит сквозь чары Красной Луны, не богиня — и всё же не совсем смертная. Та, кто может указать на норы, где прячутся рабы Последнего, та, кто приведёт нас к Нэшхайши. Так что с завтрашнего дня ты поступишь в круг Инглара. По крайней мере, рядом с тобой будет хорошо известный тебе наставник, — Савейн прервал свою речь и тревожно нахмурился, глядя на неё. — Акелла? Она сглотнула, сцепив пальцы в замок и глядя прямо перед собой. Страх расползался внутри липкой гулкой пустотой, и Акелла не в силах была удержать её. Пророчество о Зрячей обещало ей гибель во имя победы, если только кто-то не разделит с ней судьбу, вступив в священный брак перед лицом богов, тем самым взяв на себя часть ноши. — Да, Савейн, — выдохнула она. — Мы просто считали, что останемся вчетвером, в своём, сработанном круге. Глава Дома печально улыбнулся. — Да, конечно, вы именно так и думали, и, возможно, в других обстоятельствах, это было бы наилучшим вариантом. Но на кону слишком многое, и ради вашей же безопасности вам нужно быть как можно дальше друг от друга, — длинным узловатым пальцем чародей поправил крышку фарфоровой чернильницы. — Ты же Зрячая, наш шанс на победу, за тобой будут охотиться. Лучше тебе находиться в окружении старших и опытных. — Я… — Акелла не знала, что же ей сделать. Как объяснить этому магу, чтущему законы Шестерых даже более, чем самих Шестерых, почему ей так необходимо быть вместе с Ралегдой в этом походе? Как сказать, что это Ралегда — тот человек, который может спасти её от мрачной судьбы жертвы, пусть даже это и значит, что они вдвоём нарушили один из божественных запретов? Акелла улыбнулась одеревеневшими губами, настолько убедительно, насколько могла. — Тант расстроится. Кто-кто, а он точно рвётся в Нэшхайши впереди всех. Савейн тихонько засмеялся, нисколько не впечатлённый спектаклем. — Не волнуйся ты так. Всё будет как должно. Я постараюсь, чтобы ты не только выполнила своё предназначение, но и осталась в живых. Заботиться о подчинённых магах — важнейшая задача Главы Дома. Акелле вдруг очень захотелось слить своё тонкое тело с физическим, придав себе нечеловеческую скорость и силу, вцепиться в чёрно-седую бороду чародея и, обмотав её вокруг его шеи, душить, пока он не испустит последний вздох. В принципе, она даже могла бы его убить — по мощи Савейн не так уж сильно её превосходил, а его небоевая специализация в ритуалах и телепатии могла бы скомпенсировать её недостаток опыта… Акелла глубоко вдохнула, пытаясь успокоить ярость, в которой мгновенно сгорел страх. — Спасибо, маг Савейн, — она искренне надеялась, что это прозвучало хотя бы не слишком насмешливо. В конце концов, он любил её, на свой лад, и хотел только лучшего. — Верь в меня, девочка. Верь в меня и в Шестерых и иди со спокойной душой. Очевидно, разговор был закончен. Даже опрокинь она на чародея разделявшую их светло-золотистую равнину сосновой столешницы, Глава Дома ограничился бы лишь парой наставлений. Строго приказав себе оставить все эти детские мысли там же, где и звание послушницы, Акелла подчёркнуто аккуратно поднялась и вежливо склонила голову. — Хорошего дня Главе Дома, — она честно старалась произнести эту вежливую фразу недрогнувшим голосом. — И магине Акелле хорошего дня, — если Савейн и заметил её состояние, то не подал виду. Всю дорогу от кабинета Савейна до кельи Ганта, где друзья договорились встретиться после ритуала, Акелла повторяла про себя короткую молитву о внутреннем равновесии. Размеренные слова, текущие сквозь сознание, успокаивали разум и умиротворяли душу, так что, переступая порог маленькой комнатки, она уже перестала оценивать окружающее с точки зрения разрушаемости. Даже стоящая на подоконнике хрупкая вазочка из синего стекла не вызывала желания сбросить её с высоты пятого этажа прямо на головы суетящимся внизу послушникам-первогодкам. Практически. — Акелла! — Тант вскочил с койки и попытался схватить её за плечи, но споткнулся о сваленные посреди комнаты сумки с книгами и, пошатнувшись, едва не обнял стену. Гант, раскачивающийся на стуле, только хмыкнул, глядя, как его брат-близнец отряхивает ладони от побелки. Акелла плюхнулась на жалобно скрипнувшую кровать рядом с Ралегдой. — Вот и ты тоже теперь магиня Дома, — весело фыркнула та, шутливо толкая Акеллу. — А с чего ты взяла, что я прошла испытания? — буркнула она в ответ. Ралегда искренне считала, что на стороне Акеллы судьба, ни больше, ни меньше. Иногда она и сама верила в это всей душой, но чаще эта вера казалась излишней самонадеянностью. Боги? Да, до тех пор, пока Акелла сама оставалась на их стороне. Но судьба — стихийная сила, вроде земного тяготения, какое ей может быть дело до чего-либо? — Ты же прошла их, — Ралегда скрестила руки на груди, и в её карих глазах промелькнуло снисходительно-весёлое выражение. Две тёмных косы легли ей на плечи, похожие на толстых гладких питонов из далёких юго-западных лесов, которых Акелла видела в королевском зверинце. Изумрудно-зелёная мантия только усиливала это впечатление. — Да, — кивнула Акелла, не особенно желая сообщать друзьям то, что она узнала от Савейна, и портить им настроение. — Все вы тоже, как я понимаю? — Ага, — закивал Тант, — Это было жу-у-у-утко! Но зато я теперь не просто какой-то колдун и не послушник, а самый настоящий маг Дома! — Погоди ты радоваться, — оборвала его Акелла. Гант прекратил раскачиваться на стуле и тревожно уставился на неё из-под всклоченной русой чёлки. — Были проблемы из-за твоей крови? — Да… Нет… То есть, дело не в этом. Не мог бы ты хоть раз подождать со своим сочувствием до того момента, как я расскажу, что произошло?! Ралегда толкнула её локтем, видимо, недовольная тем, что Акелла вспылила. Но Гант лишь чуть склонил голову в знак согласия, продолжая смотреть на неё. Тяжело вздохнув, Акелла рассказала друзьям о решении Савейна. На несколько мгновений в келье воцарилась тишина, а потом Тант возмущённо воскликнул: — Но он же не имеет права! Мы уже взрослые и при этом не принадлежим ни одному Ордену, Глава может приказывать нам лишь в делах Дома! Гант покачал головой. — Тише, братик. Мы пока не работаем ни при храме, ни у лорда, а значит, Савейн имеет точно такое же право приказывать нам, как и любому человеку на службе Дома. Согласно законам, установленным в конце Кровавой эпохи, на протяжении которой разгулявшиеся чародеи чуть было не уничтожили всё живое, маги обязаны были служить кому-то. Храму, благородному лорду или Главе Дома, который подчинялся правителю государства. Только в случае Летоземья, благословенного Шестерыми королевства, все Главы Домов присягали Главе столичного Дома, напрямую служившему Шестерым. Так боги чтили память Избранницы Ариэ, которая основала первый Дом Магии и вместе со своим братом-королём и ещё тремя Избранниками положила конец Кровавой эпохе. Но даже маги-летоземцы должны были кому-то служить, жрецы строго следили за соблюдением этого закона. — Я не собираюсь вступать в Орден и служить Дому! — Ради Шестерых, Тант! — рыкнула Акелла. — Какая разница, собираешься ты или нет! На данный момент ты это делаешь, вот и всё! — Бред какой-то, — вдруг подала голос Ралегда. Акелла обернулась к ней. Ралегда уставилась в пустоту перед собой, и на посеревшем смуглом лице чародейки читалось какое-то детское недоумение. — Что — бред? — возмущённо начал Тант. — Этот приказ. Не похоже на Савейна, понимаете? Наш Глава не стал бы отставлять в сторону больше десятка довольно способных магов только из-за нашей молодости. Не он ли постоянно твердил, что единственный способ справиться с недостатком опыта — получить его? Акелла закусила губу. Да, Савейн — человек практичный и, к тому же, твёрдо держится обычаев. И если обычай гласил, что посвящённые в маги считаются взрослыми, то отношение к ним, по мнению Главы Дома, должно быть точно такое же, как и ко всем остальным. Возможно, Глава не хотел, чтобы Дом лишился всей своей молодёжи, ведь мало ли что может случиться на войне. Но, если подумать, тут могла скрываться более неприятная вещь. — Возможно, он делает это, чтобы уберечь меня, — Акелла выразительно посмотрела на Ралегду, — от страшной ошибки, преступления против закона Шестерых и гибели. — В смысле? — Да в прямом. Если он что-то знает о тебе и обо мне — о нас, тогда логично было бы с его стороны пытаться любыми способами разделить нас хотя бы на время этой войны. Он сам говорил что-то подобное. — Да ну, как-то это сильно сложно, — Тант запустил пятерню в свои короткие, до плеч, волосы, придавая им ещё более взлохмаченный вид. — Почему он тогда не отстранил только Ралегду? — А на каком основании? — поинтересовалась Акелла, находившая свою пугающую теорию с каждым мгновением всё более убедительной. — Ралегда сильнее едва ли не всех тех, кто учился с нами, исключая только меня да этого наглого выскочку Ребела. Она хотела вступить в Орден Щита и тренировалась в боевых искусствах с детства. Она сдала все экзамены для допуска к испытанию и прошла его. Не мог же Савейн просто сказать, что отстраняет её потому, что мы с ней нарушаем закон Шестерых, прелюбодействуем и прерываем круг жизни, поддавшись влиянию Последнего? Ралегда дёрнулась было возражать, но, по мнению Акеллы, она выбрала неподходящее время для очередной религиозной дискуссии. Ралегда, при всём своём здравомыслии, принимала священные писания как-то выборочно, совершенно отказываясь признавать, например, что это Танрес, Последний бог, из зависти к творениям Иламы сделал возможными романтические чувства к человеку своего пола. Да и похоть как таковую в тела людей, призванных быть богоподобными, вдохнул он, разве нет? Акелла только пожимала плечами и принимала вещи как есть. Она не стремилась к святости, о нет. Зрячая и так многое должна была отдать делу Шестерых. — Дорогая моя, давай мы поговорим о том, что любая любовь исходит от Шестерых, как-то в другой раз? Ралегда нервно улыбнулась и кивнула. — Да, конечно. В другой раз. Продолжай. — Нет, подожди, — Тант даже подпрыгнул на сундуке с вещами, отчего тот клацнул крышкой. — А почему это он не мог, раз уж он что-то узнал? — Может быть, он только подозревает. Может, у него просто нет доказательств, ты же знаешь, слова единственного свидетеля ничего не значат при рассмотрении таких дел. В конце концов, может, он просто бережёт мою репутацию — я Зрячая, символ и надежда для всего огромного войска, что собирается сейчас, чтобы покончить с засевшими на севере ублюдками. Даже такой ярый поклонник законности, как Савейн, должен понимать важность моей чистоты в глазах остальных. — Звучит убедительно, — тихо признал Гант. — Вам надо быть осторожнее. Акелла закрыла глаза. У неё было такое чувство, что к горе на её плечах прибавилось пару увесистых булыжников. Если Савейн и вправду заподозрил что-то подобное, то Ралегда, не защищённая званием Избранной, была даже более уязвима, чем она сама. — Так, все эти предположения, конечно, интересны, но вполне могут подождать. Давайте просто решим, что нам теперь делать, — бодро предложил Тант. Акелла не знала, что следует ответить. Просить помощи она не решалась, ситуация была серьезней, чем все, случавшиеся с ними до этого. — Что? — переспросил Тант, поймав её взгляд. — Мы не собираемся просто так подчиняться такому глупому приказу. Ралегда вздохнула, качая головой: — Я точно не собираюсь. Вы, очевидно, тоже? — в её голосе слышался вопрос, граничащий с утверждением. — Я должен помочь вам, — просто ответил Гант. — Ну нет, — одновременно с ним заявил Тант. — Вам и без того всё время достаётся самое интересное. Акелла благодарно улыбнулась. Стало немного легче. Хорошо. Значит, с их проблемами друзья помогут. Это было больше, чем она имела право требовать, и даже больше, чем она надеялась. Следующие несколько часов они потратили на обсуждения и споры, по большей части бессмысленные. Считалось, что новоиспечённые маги остаток дня и ночь после испытаний проведут, размышляя о будущем и убираясь в кельях, которые они оставят утром. И, по крайней мере, первый пункт друзья выполнили. Принятый ими план изяществом не отличался, но это было лучше, чем ничего. Всё сводилось к тому, чтобы поступить на службу к кому-то из лордов, участвующих в походе. После этого Глава Дома уже не смог бы заставить их сидеть в Золотом Граде, как бы ему ни хотелось. Одна из проблем заключалась в том, что лорд-наниматель должен оказаться достаточно могущественным, чтобы не попасть под влияние Савейна. Учитывая то, какой властью обладал Глава Дома магии Золотого Града и соправитель Летоземья, найти подходящего человека будет сложно. Вторая же состояла в том, что в самом Летоземье таких лордов больше не осталось, все они отбыли на границу Белоземья и степей Ар Кеолы, туда, где собирались верные Шестерым войска стран Западного Континента. Маги подтягивались одними из последних, чтобы позволить доучиться своим новичкам и, прежде всего, Зрячей. Следовательно, друзьям надо было попасть туда, где квартировались войска, и это значило, что приказ они всё равно нарушали, и наказание за это ждало в любом случае. Такие мелочи, впрочем, не интересовали никого, кроме Ганта, который всё никак не желал успокоиться и бубнил на счёт ненадёжности плана. Акеллу же больше волновало то, что всё это время Ралегде и близнецам придётся не попадаться на глаза никому из других магов. Понятное дело, что они собирались следовать за основной группой на некотором расстоянии, но это не исключало множества разных рисков и даже порождало новые. Не попадут ли они в западню, которая окажется смертельной? Акелла не стала их отговаривать, оставляя за каждым право выбирать самому, но всё же не могла не думать про то, что это она толкает дорогих ей людей на опасный и незаконный поступок. Разошлись юные чародеи только под вечер. Тант убежал, насвистывая и чуть ли не подпрыгивая. Девушки, пожелав Ганту спокойной ночи, ушли в келью Ралегды, жившей по соседству. Акелла не была уверена, чего ей не хотелось в тот момент больше — оставаться одной или банально спускаться по длинным лестницам к себе на третий этаж.