Взгляд Красной Луны

Рэль Шиот, Двадцать девятое число месяца Середины Осени, 7599 года Акелла очнулась одна в своей комнате. Кто-то снял с неё верхнюю одежду, уложил на кровать и укрыл тёплыми одеялами. Она открыла глаза и уставилась на паутину в углу. Комнату заполнял рассеянный дневной свет. Определить, сколько прошло времени с молитвы в храме, не представлялось возможным, впрочем, Акелла ощущала себя достаточно отдохнувшей, хотя и не восстановившей силы полностью. Молитва в храме. Акелла неожиданно для себя захотела хихикнуть и не успела подавить это желание. Она очень хорошо помнила всё случившееся. Сначала всё шло как надо, чары Савейна исправно глушили звуки, она ничего не слышала. Сидела себе на скамейке в первом ряду, улыбалась, создавала для окружающих впечатление уверенности и благополучия. Потом Весг обратился к богам. Это Акелла услышала. Чары Савейна продолжали работать, как ни в чём не бывало, но слова Весга вливались ей в уши, нисколько не приглушённые. Они пригвоздили её к месту, превратив в нечто неповоротливое и неопытное. — Огромный младенец, — сказала Акелла потолку над собой. — Можно сделать вид, что я впервые слышу это сравнение, чтобы не выглядеть такой тупой? Потолок не ответил, оставив вопрос об умственных способностях Зрячей открытым. "Младенец", "щенок", большая, но совсем неразвитая и неосознанная сила... Она слышала подобные характеристики от жрецов в бреду и от Розы, но никогда не задумывалась, почему они так говорят о Зрячей. Никогда не задумывалась, почему сама ощущает себя именно так, когда слышит молитвы. Словно слепая неуклюжая личинка, разбухшая, напичканная энергией. Потом, когда Весг перешёл к конкретным просьбам, пришла привычная выматывающая усталость. Акелла не контролировала происходящее, иначе сбежала бы из храма. Не убила бы Весга, своего врага. Не ответила бы на его молитву. Но она была не только ближайшей «неравнодушной» божественной сущностью, но и сущностью совершенно неумелой, до этого дня не подозревавшей о своей природе. Хотя можно было бы и догадаться. Разве не тепла хотел бедолага-жрец, на котором когда-то давно, казалось, ещё в другой жизни, загорелась одежда, после чего маленькой девочке разрешили не ходить в храмы? Разве во время ритуала посвящения Акелла не получила проводников-теней, о которых просили жрецы? Разве не начал таять снег тогда на площади, во время Равноденствия, когда Весг молил о хорошей погоде? Это была настолько простая и логичная идея, что Акелла не могла понять, почему она не пришла ей в голову чуть раньше. Серьёзно, вокруг мелькало столько подсказок, что не увидела бы разве что слепая! Но нет, она всё ходила вокруг ответа, блуждая в трёх соснах, трёх вариантах, которые предлагало ей пророчество о Зрячей. Да ещё и Ключ сюда зачем-то приплела, хотя теперь казалось очевидным, что он дал ей только сны о прошлом Танреса, а к проблемам с ритуалами не имел отношения. Сосен было четыре. Вариантов было четыре. Вот и вся загадка. Акелла привыкла к тому, что её двойственная сущность постоянно мешает жить, и привыкла к мысли, что исполнение пророчества одним из путей избавит от ее проблемы, сделав человеком. Ведь с самого детства именно в этом её убеждали наставники, жрецы, даже, насколько могли, мать с отцом. Подумать, что ровно с таким же успехом она может стать богиней, потому что от обоих родителей получила всего поровну? Нет, пророчество прямо о таком не говорило! А о чём оно говорило? — «Я вижу дороги, что лягут перед ней …» — прошептала Акелла и громко рассмеялась. Мать не сказала, сколько дорог она видит. Чутьё Акеллы распознавало эти строчки как правильные, но не могло распознать их как неполные. Слишком уж слабым и невыраженным оно было. Вдруг вспомнились слова, которые когда-то Арши передала ей от Т`лока: «для одного из самых важных решений ей хватит её небогатого пророческого дара». Интересно, что бы это значило? Он мог говорить и о том случае, когда она использовала дар, чтобы подтвердить слова Танреса о Ключе, и о чём-то, что только её ожидает. Например, когда она узнает точное окончание пророчества о Зрячей. «Кстати, о пророчестве, — со злой весёлостью подумала Акелла. — Кажется, пора заняться им вплотную». Она села на постели. Тело казалось всё ещё слабым, да и голова немного кружилась, но всё это не имело особого значения. Некогда лежать! Ей предстоял один очень важный разговор. Даже несколько. Ралегда обнаружилась на кухне, куда Акелла пришла в поисках воды. Она сидела на скамье, не обращая внимания на двух магов, занимавшихся готовкой, и смотрела в замёрзшее окно сквозь проплавленный тонким телом кружок. Выглядела Ралегда какой-то совсем уставшей и потерявшей контроль. Тёмные глаза были непривычно задумчивы, тени на лице словно стали глубже. Она даже — невиданное дело — не заплела кос, волосы так и рассыпались по плечам отдельными неаккуратными прядями. Акелла ощутила неприятный укол… Вины? Наверное. Всё это время она так увлекалась исследованием чужого прошлого и своего будущего, что непростительно мало внимания уделяла Ралегде. А учитывая то, что мрачнеющая Ралегда и сама не стремилась навязывать своё общество… «Ну, ничего, — подумала Акелла. — Я всё исправлю». — Поднимемся в комнату, — тихо попросила она, подойдя ближе и положив руку Ралегде на плечо. Она вздрогнула. — О! Ты очнулась, — губы тронула едва заметная улыбка. — Я боялась, что это затянется. — Сколько времени прошло? — в голосе прозвучала нотка тревоги. — Около суток. Даже меньше. Ну, хорошо хоть не неделя. Акелла могла бы выпасть из жизни на слишком долгий срок, и это было бы ужасно, особенно учитывая напряжённую политическую обстановку. Но вряд ли за сутки что-то успело кардинально поменяться, если она всё ещё жива, а вокруг не бушуют междоусобные стычки. Акелла всё же налила себе воды, сопровождаемая любопытными взглядами. Впрочем, никто так и не заговорил со Зрячей, так что они с Ралегдой ушли к себе. Закрыв дверь, Ралегда хотела было что-то сказать, замешкалась, передумала, а вместо этого притянула Акеллу к себе и поцеловала. Горячие прикосновения губ, руки, гладящие напряжённую спину и шею, близость безопасного тепла — всё это заставило Акеллу буквально рухнуть в чужие объятия. Хотелось закрыть глаза и отдаться этому порыву окончательно. Согреться. Согреть. И пусть всё остальное катится в пропасть. — Я боялась, что с тобой что-то случится, — шептала Ралегда, доверчиво ластясь к ладоням, ласково глядящим её волосы. — Когда Весг упал, мне показалось, что ты тоже… А я всё это время была такой дурой, я… Она явно временно разучилась связно говорить и, похоже, готова была расплакаться. Акелла коснулась дрогнувших губ пальцами. — Со мной ничего не случилось. Не могло случиться, — успокоила она. Хотя, конечно, могло. Акелла не знала, где у её «личиночной» половины предел сил, и не была уверена, что сумеет остановиться, дойдя до него. А если бы Весг попросил что-то, что могло убить её? — Вот как? — нахмурилась Ралегда. — Я чего-то не знаю? — Да. Они уселись на скрипнувшую кровать, неосознанно прижимаясь друг к другу. — В храме я сама узнала о себе кое-что новое. Ну как узнала — догадалась. Наконец-то сошлись все факты, но подтверждение всё равно не помешает. Потому позволишь не рассказывать тебе ни о чём раньше времени? Думаю, это сможет нам помочь, просто не хочу ничего обещать заранее. Акелла боялась, что заведёт разговор не в то русло. Вера в Шестерых многое для Ралегды начила, не стоило шокировать её заявлениями похожими на: «Я думаю, что могу стать вроде как богиней» раньше времени. Тем более, что, возможно, этого никогда не случится. — Как хочешь, — немного настороженно ответила Ралегда. — Спасибо, — Акелла неловко замялась, но потом мысленно одёрнула себя. Нашла время бояться! Сейчас или никогда. Медленно выдохнув, Акелла переплела их пальцы, ощущая мягкую, но надёжную хватку. Её собственная рука немного подрагивала. — Ралегда, ты станешь моей супругой перед лицом не людей, но богов и судьбы? Долгая секунда тишины. — Что? Сейчас? Я, — она помотала головой. — Ох, да! Конечно да, но я не ожидала… Она выглядела одновременно потерянной и счастливой. Удивительно счастливой. И это было настоящей радостью. Пускай им предстояло ещё объявить о своём решении богам, одобрение Ралегды было важнее, чем то, согласятся они или нет. Акелла не могла удержаться и не украсть ещё один беглый поцелуй. Ралегда же посчитала, что одного будет мало. Не то чтобы Акелла возражала, и когда зубы едва ощутимо прихватили мочку уха, а ладонь скользнула под одежду, жалела лишь, что сил на подобающий ответ не хватило. Пускай тело помнило о былой слабости, пускай у них были срочные дела. Всё могло подождать хотя бы немного. Кто знает, когда ещё можно будет забыться в родных руках? Рэль Шиот, Двадцать девятое число месяца Середины Осени, 7599 года С утра немного потеплело, мороз стал не таким злым, как в последние дни. Всё ещё было слишком холодно, но по сравнению с тем, что приходилось переживать недавно, погода казалась просто прекрасной. В любое другое время это порадовало бы большинство людей, но случившегося вчера небольшое потепление исправить не могло. В зале совещаний было душно и шумно. Подавленную атмосферу то и дело расцвечивали вспышки напряжения. Стоя в дверях, Савейн окинул тяжёлым взглядом всех собравшихся. Знакомые лица, знакомые проблемы. Вот Ажей, недовольный и почти что обиженный король Зольдалы. Вот мрачная и вымотанная Арши, не успевшая сменить одежду после ночи в седле. Рядом с ней сидел Нетан, который выглядел так, словно хотел бы сдержать свои эмоции, но не сумел скрыть тревогу до конца. Савейн знал, что это ложь. Нетану что-то тихо говорил переводчик Ли Шао, тогда как сам император натянул именно ту маску равнодушия, которая полагалась ему по этикету. Почти та же маска удивительно хорошо сидела на Олизаре, совсем ещё юном белоземском царе. Савейн теперь с трудом узнавал управляемого советниками мальчишку, которого встретил этим летом. Не хватало Акеллы, своим присутствием напоминавшей о божественной воле лучше иных жрецов, но она всё ещё лежала без сознания после того злополучного похода в Храм. Нет, больше ни одной молитвы в присутствии Зрячей, хватит набивать одни и те же шишки! Не было в комнате и духов, которые вдруг разом куда-то пропали. Они не отзывались на ритуалы магов и вообще никак не проявляли себя с тех пор, как погиб король-жрец. Савейн не знал, чем такое может быть вызвано, а среди людей пошёл слух об очередном дурном знамении. Ещё несколько мгновений Савейн рассматривал других политиков, не настолько проблемных или влиятельных, и их ближайших помощников, а потом мысленно сказал себе: «Ну что же, пора заняться делом. Давай, Савейн, старый фокусник, покажи класс». С момента смерти Весга прошло чуть меньше суток. Савейну не удалось поспать за это время, для поддержания сил и ясности ума он использовал энергию тонкого тела, и её оставалось не так уж много. Но сейчас, готовясь вступить в змеиное гнездо, он ощущал себя как никогда бодрым и собранным. Это было его поле боя. Савейн считал своим долгом обуздать всех этих людей, объединённых общей верой (в большинстве случаев) и общим врагом, но имеющих разные цели. Они вот-вот потеряют чувство меры, забыв, что не королю-жрецу здесь на самом деле принадлежала верховная власть. Савейн не знал, собирались ли настоящие повелители о себе напоминать, но не рассчитывал на их поддержку. Если помогут — хорошо, нет — не страшно. Уверенным шагом, с достоинством держа голову в тонком золотом обруче, Савейн пересёк комнату и сел во главе длинного стола. Все взгляды тут же обратились к магу, занявшему место короля-жреца. Это было возмутительно для большинства, на грани дозволенного, но возражать никто не посмел. Пока. Савейн заговорил уверенно и без лишних эмоций: — Дамы и господа. Большой военный совет объединённой армии Шестерых объявляю открытым. К сожалению, мы все здесь собрались по трагичному и тяжёлому поводу. — Погодите, Золотой Венец! — бесцеремонно вклинился Ажей Третий, король Зольдалы. — Кто дал вам право вести этот совет? Главнокомандующий-маг это недопустимо. Своей несвоевременной репликой он заработал несколько одобрительных взглядов, но раздражённых и злых оказалось больше. — Послушайте, ваше величество, — начал Олизар, сидевший как раз напротив его. — Кто-то должен вести заседание. Золотой Венец не станет от этого главнокомандующим, зато порядка прибавится. Не думаю, что стоит мешать работе командования в такой ответственный момент. — Благодарю, ваше величество, — Савейн едва заметно поклонился Олизару. — Вы весьма разумны, несмотря на молодость. Вообще-то он предпочёл бы, чтобы мальчишка не влезал и не отстаивал его авторитет, но так тоже неплохо. — А я не думаю, что в такой момент стоит позволять кому-то из нас забыть своё место, — начал Ажей, но его прервал нож, вонзившийся в столешницу рядом с ладонью. Прогремел отброшенный в сторону стул. Арши встала, распрямившись во весь свой немаленький рост. В руке многозначительно блестел второй метательный нож. — Немедленно закрыли пасти, — прорычала она. — Все! Мы в навозе по уши, если кто-то хочет закопать нас ещё глубже, пусть скажет сразу, и я перережу его вонючее горло! Злобно сверкая глазами, она смотрела на шокированных коллег, а Савейн, в первое мгновение удивлённый подобным поведением умной и расчётливой правительницы, не стал упускать момент. — Таб-хан, успокойтесь, — сказал он голосом, способным спорить со льдами Севера. — Ведите себя соответственно. Мы тут на людей не бросаемся по любому поводу. Как Савейн и ожидал, Арши выждала всего несколько секунд, прежде чем молча вернуться на место. Она была лишена тонкого тела, и ни один телепат, как бы хорош он ни был, не имел доступа к её мыслям, но Савейн мог поклясться, что у себя в голове она сказала что-то вроде «Ты будешь мне должен за это представление, Золотой Венец». Ни один правитель больше не мог позволить себе такой вспышки, но в исполнении дикарки из нар-кеол-ланат она не вызвала никаких подозрений у большинства. Не собираясь растрачивать власть над слушателями, призрачными нитями вернувшуюся в его руки, Савейн продолжил: — Мы все собрались, чтобы решить, что делать после смерти его величества Весга. Его сын и наследник сейчас в Золотом Граде, и хотя ему уже сообщили о случившемся с отцом, он не может занять место Весга в войске. Это значит, что мы сами обязаны… Он так и не закончил. Если честно, Савейн забыл, что вообще хотел сказать, потому что комнату наполнил мягкий белый свет, исходящий словно из ниоткуда. Знакомое уже ощущение божественной мощи наполняло его. Раньше Савейна немного тревожило присутствие таких могучих созданий, как Шестеро, но теперь усталое сердце отзывалось только надеждой. Неужели боги помогут разобраться с хаосом?! Никто в комнате не издал ни звука, когда свет сгустился над головой Олизара, словно корона, что дороже золотых и алмазных венцов. Юное лицо царя отражало неземной покой и мудрость. Савейн только подумал, что выбор Шестерых его не удивляет, ведь мальчик, видимо, восприимчив к таким вещам, как боги всё же удивили старого мага. Свет вдруг стал слишком ярким, пришлось зажмуриться, но он всё равно пробивался сквозь веки. «Тут нет ни одного моего потомка, но армия не может оставаться без предводителей, — раздался в голове женский голос, чем-то неуловимо похожий на потрескивание пламени. — Мы решили выбрать Олизара, но он молод и не справится один. Ты будешь помогать ему». «Нам нет места в твоём сердце, — продолжал мужчина, в словах которого звенела солнечная сталь. — Но мы всё же отметим тебя своим благословением, дабы никто не чинил вам с Олизаром препятствий по незнанию и недальновидности». «Не слишком полагайся на наш знак, Савейн Золотой Венец, ведь в душе ты безбожник и превозносишь лишь Закон, — а её голос обращался то рычанием львицы, то шипением змеи. — Не отрицай! Наши взгляды пронзают тебя насквозь». Савейн вздрогнул. Трое из Шестерых касались его разума, и то, что они там видели, его пугало. Впрочем, не похоже было, что боги гневаются. «Но если ты не впадёшь в гордыню и не забудешь своё место, то метка сослужит тебе хорошую службу, — заверил Ваалн. — Она будет истинной благой вестью для потерявшихся душ». — Спасибо, — прошептал Савейн, кажется, вслух. — Спасибо вам. «А теперь иди, — сказала Кереса. — Иди и готовь армию к наступлению. Отныне наша длань не покинет вас до самого победного конца!» И свет угас. Савейн открыл глаза, чувствуя себя словно помолодевшим. В комнате было тихо, люди смотрели на мага и царя с удивлением, благоговением, опаской или радостью. Никто не решался заговорить первым. Савейн поймал сияющий божественным золотом взгляд Олизара. Он знал, что его собственные радужки выглядят так же.