Взгляд Красной Луны

Северный тракт, Второе число месяца Конца Осени, 7599 года Нар-кеол-ланат разбили импровизированный лагерь только тогда, когда ясное небо уже начало темнеть и на нём стали видны первые из ночных глаз Ваална. Кочевники были неприхотливы воистину по-дикарски, но вместе с этим каждый чётко знал, что делать, и никто не пренебрегал обязанностями. Когда подлетели доратцы вместе с арьергардом, относительно безлесая площадка под лагерь уже была подготовлена, пёстрые, выгоревшие на солнце шатры стояли чёткими группами, а дозорные заступили на первую смену. Ржали лошади, вверх тянулся дым от костров. Нетан должен был признать, что нар-кеол-ланат… впечатляли. Его всегда интересовало, было ли это наследием Севера, который они волей богов забыли, или же кочевники сами выработали подобные стройные схемы, из-за необходимости выживать в постоянных столкновениях среди жестокой степи? Волкомыши заложили над лагерем широкую дугу и опустились к кольцу шатров, приготовленных для доратцев. Нетан слез со спины Розы, потянулся. Крылья приземлявшихся рядом зверей подняли пыль с вытоптанной земли — и когда она только успела настолько высохнуть? Роза по-человечески устало вздохнула, переступая с лапы на лапу. Выдерживать темп нар-кеол-ланат было тяжеловато даже для лучших крылатых. Каждый всадник кочевников имел как минимум четыре лошади и, пересаживаясь с одной на другую, оставался в седле весь день. Выносливость жилистых степных лошадок позволяла армии перемещаться с весьма впечатляющей скоростью. Доратцы же вынуждены были следовать за ними рывками. Волкомыши летели быстрее, но останавливались несколько раз в день, чтобы передохнуть. — Отбой, братишки-сестрёнки, — махнул Нетан своим людям. — Покормим зверей и спать. Выставьте собственные караулы, но не слишком мозольте глаза. Не надо провоцировать нар-кеол-ланат, у нас впереди тяжёлый совместный путь и сражения. Да, их всех ждал выматывающий рывок, но тем лучше — проще будет скрывать собственное неприлично приподнятое настроение, которое не могло испортить даже то, что Шестеро сотворили с погодой. Нетану и без того приходилось прилагать усилия, чтобы Савейн вместе со своими соглядатаями решил, что он ужасно расстроен отделением от основной армии, но старается это скрыть. Старый хитрец не просто подозревал Нетана в игре на два фронта, он был уверен в вине доратского княжича, вот только Савейну не хватало доказательств для того, чтобы действовать открыто. Да и повода Нетан не давал, а власть первого среди магов даже теперь не распространялась достаточно далеко, чтобы просто так схватить и допросить наследника престола. И всё же с Савейном надо было соблюдать предельную осторожность, несмотря на то, что один раз он уже серьёзно просчитался. Золотой Венец был уверен, что судьба Севера решится при штурме Нэшхайши, и постарался, чтобы Нетан при этом не присутствовал. Сам же Нетан прекрасно знал — если до этого штурма дойдёт, значит, Север уже обречён. А вместе с ним и надежды на возрождение былого величия Дората. Нет, все действительно важные решения будут приняты раньше. В связи с некоторыми особенностями берег Лаайри подходил для этого едва ли не лучше, чем любое другое место. Нетан усмехнулся. О, если бы только Савейн знал, куда он отправляет шпиона Танреса в компании Ключа! Но, спасибо старому магу, Нетан теперь имел очень удобную возможность при самых важных событиях присутствовать и влиять на них по мере сил. Если бы ещё за Акеллой не присматривали так тщательно! Поговорить наедине теперь стало практически невозможно. Но, с другой стороны, лишённая возможности использовать магию на неопределённый срок, Зрячая действительно нуждалась в усиленной защите во время марша по опасным землям. «Мы присмотрим за щенком-нечеловеком, — передала Роза набор ободряющих образов, толкнув Нетана под колени тяжёлой головой, совсем не сильно, но этого хватило, чтобы он зашатался и схватился за её холку, едва не упав. — Пока она не может летать, я буду прикрывать с воздуха. Никто ей не повредит, и сама она не сбежит никуда». Нетан тихонько фыркнул, обнимая волкомышь за шею. На мгновение захотелось попросить Розу, чтобы она затащила его в первый попавший шатер, да так и уснуть в обнимку, под надежной охраной огромного чуткого зверя. Но наследник престола не мог себе этого позволить. Ему нужно было проследить за тем, как его люди готовятся к ночевке, и связаться с Нарим, которая, как и большинство доратских магов, осталась с основным войском, а потом с Рэйном. Реальность требовала контроля. Потеряешь — прощайся с властью и головой заодно, неважно, насколько ты был уставший. «Я буду стеречь тебя, а потом ты — меня. И мы все сможем отдохнуть, — уверила его Роза, которая не совсем понимала суть проблемы, но всегда была готова помочь. — В этом весь смысл. А теперь иди и делай свои дела… Или дай мне пооткусывать им всем головы. А особенно тем, из-за кого я теперь летом в зимней шерсти хожу». «Я боюсь, этим типам головы ты не откусишь, мышка. Увы, — да и если бы она могла, всё равно из всех восьмерых Основополагающих Проблем Нетана это поможет только с Рэйном. — Но спасибо за предложение. Я ценю». И в самом деле, что бы он без Розы делал? Северный тракт, Второе число месяца Конца Осени, 7599 года Акелла должна была связаться с Танресом. Так быстро, как это было возможно. Вот только пока что все её попытки заканчивались ничем. В первую ночь после того, как Аэль отказал ей и Ралегде, Акелла была в смятении. Особенно после того, как Ралегда, опустив глаза, прошептала: «Быстрокрылый сказал мне не сомневаться… он сказал верить… мне надо подумать!», и убежала, чтобы избегать её всё оставшееся время. Она всё ещё формально служила Олизару, так что повод нашёлся легко. Акелла старалась не подавать виду, но внутри у неё все кипело и переворачивалось. Даже подозревая, что исход встречи с отцом будет именно таким, она оказалась не готовой. А Ралегда! Акелла и радовалась, и жалела, что она не слышала разговора Аэля с дочерью. Радовалась потому, что этот удар был бы очень тяжёл, он мог бы лишить Ралегду любой опоры, любого стержня. Жалела потому, что если бы Ралегда всё слышала, она скорее смирилась бы с тем, что Акелла собиралась делать теперь. С тем, что Зрячая просит помощи у Красной Луны. Разумеется, все эти метания так и не дали Акелле настроиться, сосредоточиться на нужном желании. Впервые за много дней заснув одна, она металась по кровати, то выныривая в реальность, то возвращаясь в полудрёму. Под утро явился единственный сон, мирный и тихий отрывок чужой памяти, но похоже было, что разум просто решил удрать туда от собственных проблем. Ничего полезного Акелла не увидела. Потом случилось резкое потепление, началась стремительная подготовка к выдвижению войск из города. В воздухе витали невысказанные опасения о последствиях действий Шестерых, нарушивших и без того расшатанное погодное равновесие. Акелла засыпала, невольно думая о войне, которая снова набирала обороты, и проклятом разваливающемся на части климате. Итог? Она увидела, как одна из Рук, та, что считалась чуть ли не гением погодной магии, получила свой титул. И снова — ничего полезного. Если, конечно, Акелле срочно не понадобятся знания о том, как много столетий назад на Севере проходили официальные награждения. В ночь перед выходом войск из Рэль Шиота поспать вообще не получилось. Все решения принимались внезапно, на подготовку удалось выкроить всего несколько часов, и большую их часть Акелла потратила на то, чтобы понять, что же теперь ей надо запихнуть в сумку. Магия была универсальным средством, она помогала поддерживать чистоту, добывать воду и огонь. Путешествие без неё обещало быть тем ещё испытанием. Особенно это касалось езды верхом. Нет, Акелла ожидала худшего, наслушавшись рассказов о страданиях неопытных всадников, а неудобство оказалось вполне себе терпимым. Никакого сравнения с зачарованной стрелой в плече или с заживо содранной с духа плотью. Да вот только и с путешествием на крыльях поездку верхом сравнить было нельзя. Даже самое начало их похода, когда Акелле пришлось управлять летающим ковром, теперь казалось прекрасным и светлым временем. Впрочем, это вполне могло быть из-за того, что тогда весь мир вокруг виделся в более оптимистичных тонах. С утра она ещё могла изображать из себя образец бодрости и даже немного поболтала с Арши на провокационные темы, кося под полную дурочку. Но ближе к вечеру ужасно разболелись ноги, особенно внутренняя сторона бёдер, а одежда и кожа, казалось, покрылись пылью, словно чешуёй. Впереди маячили лошади, позади стучали копытами лошади, нар-кеол-ланат перекликались на своём непонятном языке, солнце припекало, словно в начале лета. Монотонность дороги тоже утомляла. Порою Акелла почти засыпала в седле и каждый раз чуть не падала с предательской конской спины. Когда нар-кеол-ланат наконец-то остановились, у Акеллы уже не оставалось сил, чтобы беспокоиться о чём-то. Даже самые простые мысли стали похожи на неподъемные камни. Она едва дождалась, пока ей приготовят место для сна, даже не волнуясь из-за того, что это делают не-маги. Во-первых, у нар-кеол-ланат были совсем иные традиции, а во-вторых, сама она всё равно не смогла бы сейчас о себе позаботиться. Кое-как доковыляв до шатра, Акелла залезла в дикий гибрид спальника с матрасом, который нар-кеол-ланат использовали, когда не было возможности везти за собой большой обоз, и практически сразу же отключилась. Она не вспомнила даже про еду, что уж там говорить о желании попасть на изнанку мира. Даже если бы Акелла могла заставить себя сосредоточиться на прыжке туда, она бы не стала, ведь пребывание в не-сне, в отличие от путешествия по чужой памяти, вообще не давало отдохнуть. Это был бы явно не лучший выбор для такой ночи.

***

Загустевшие тени лежали в ладонях удобной тяжестью. Их непроглядно-чёрные лезвия поглощали весь попадавший на них свет, могли разрушить даже самую мощную магию и были острее любого стального ножа. Да и нож, пожалуй, коротковат будет для такого. Летнее солнце било в глаза, но Танрес чувствовал лишь ледяной холод, пульсирующий за грудиной. Кто сравнивал ярость с пламенем? Из Танреса она выморозила всё, кроме жажды, что ничего общего не имела с той, которая возникает в жаркий день. И жажда эта требовала утоления. Первые двое погибли, даже не осознав происходящего. Молодые мужчины, похожие, словно родственники, кажется, вовсе не узнали Танреса, приняв его за простого путника. Первый улыбнулся, второй попытался о чём-то спросить, и оба упали в дорожную пыль, захлёбываясь кровью. В одном из маленьких деревянных домиков на самой обочине деревни пронзительно закричала женщина. Цель ничем не хуже всех остальных, и он пошёл к приоткрытой двери, не потрудившись обойти алую лужу под ногами. Петли заскрипели. В нос ударил едкий запах дыма, почти забивавший дух готовившегося хлеба. Танрес поморщился. Печь топилась начерно, так что с непривычки дышать внутри было почти невозможно. Женщина стояла посреди тесной закопченной комнатушки, сжимала в руках то ли кочергу, то ли ухват… Он никогда не разбирался во всей этой утвари. За спиной женщины замер испуганный чумазый малец, хватавшийся за её серую юбку. Мог бы и не прятаться, в общем-то — дети, слишком несамостоятельные, чтобы принимать решения, Танреса не интересовали. — Только тронь моего сына! — почти зарычала она. — И я… Он проигнорировал угрозу. Удар, кочерга не сумела остановить тень. Чёрное лезвие без заминки рассекло и бестолковую деревяшку, и живую плоть. Голова с глухим стуком упала на глиняный пол, кровь запятнала стены, одежду и белое лицо мальчишки. Танрес смотрел на алые брызги на собственной одежде и совершенно ничего не чувствовал, кроме всё того же совершенного холода. — Эй, что тут происходит?! В дверях стояла ещё одна женщина постарше. Колдунья. Не то чтобы тонкое тело могло защитить её. Серебристые плети метнулись к богу, но бессильно опали, стоило только клинку вонзиться в грудь, сквозь клетку рёбер прямо в сердце. Это оказалось так легко. Даже легче, чем Танрес представлял себе. Один выпад, одна смерть. Да, эти люди знали, как убивать, но понятия не имели, как защитить себя от божественной ярости. Танрес ногой отпихнул труп с порога. За спиной послышался грохот — мальчишка наконец-то отмер и полез прятаться, по пути скинув со стола половину посуды. На выходе из домика на Танреса напали сразу трое. Без тонких тел, зато вооружённые и здоровые. Но недостаточно быстрые, да к тому же испуганные. Как они собирались навредить тени, которую боялись до дрожи в руках? Смешно. Кажется, один даже успел обоссаться прежде, чем распасться на две половины. Дубинка с забитыми в неё гвоздями, которую он судорожно сжимал, упала на землю. Танрес и сам не понял, когда успел заметить следы старой засохшей крови на неуклюжем оружии. Как следует его вычистить никто не потрудился. Да и зачем? На мгновение стало жалко, что человек умер так быстро, но Танрес попросту не смог бы растягивать. Лёд в груди требовал залить его горячей живой кровью. Залить-утопить-забыть. Немедленно. Первых беглецов Танрес не увидел, но почувствовал безошибочно. Каждая бесполезная попытка покинуть кольцо теней, окружившее деревню, отзывалась особенно сильной пульсацией холода в жилах бога. — Куда… собрались… — просипел он сквозь оскаленные зубы, скользящей походкой приближаясь к парочке юных колдунов. Говорить было трудно, над каждым звуком приходилось делать усилие, интонации вообще не поддавались контролю и скакали безо всякого смысла, так что Танрес бросил это дело. Зачем ему слова? Двое молодых людей, парень и девушка, всё ещё пытались удрать, но ноги их словно приросли к земле. Неуклюжие щиты из энергий воздуха, которые ведьма попыталась сплести вокруг обоих, оказались ровно настолько же бесполезны, как и всё остальное. Танрес не стал надолго задерживаться у трупов, свалившихся прямо в мальвы у плетённого забора — здесь осталось ещё много живых. Куда больше, чем нужно. Он не мог бы сказать, сколько времени заняло исправление этой ошибки мироздания. Люди не могли ему навредить, убежать или спрятаться, но они упорно пытались, тратя его время. Наверное, стоило убить их всех разом, накрыть всё поселение единым порывом смертоносной воли, вот только желание посмотреть в лицо каждому пересиливало. Он должен был видеть каждую смерть. Сделать эту сотню зарубок на безупречной божественной памяти. Последнюю взрослую Танрес настиг на небольшой круглой площади посреди деревни. Женщина сидела, сжавшись в дрожащий комок, у высокого деревянного столба, украшенного зелёными и жёлтыми лентами. Они вились на ветру, трепетали шёлковой яркостью красок во славу Иламы и Ваална. Танрес рассеял одно из теневых лезвий, схватил взвизгнувшую женщину за горло и вторым лезвием пригвоздил её к столбу. Оно вошло в грудь по самую рукоять, по белой древесине зазмеились красные ручейки. Устало выдохнув, Танрес уселся рядом, привалившись к идолу спиной. Уставился на свои сапоги, покрытые смесью крови, грязи и дерьма. Подумал, что теперь их точно останется только выкинуть. Холод внутри постепенно таял, уступая место полной, всепожирающей пустоте. Казалось, он даже пальцем пошевелить не в состоянии. — Кхе-кхе, — раздался знакомый голос. В поле зрения появились совсем другие сапоги — начищенные до блеска, с бархатными синими отворотами. Выглядели так же знакомо, как голос. Разум упорно цеплялся за детали, но цельную картину вмещать не хотел. Танрес поднял голову. Рэйн стоял над ним, скрестив руки на груди. Кожаная лётная куртка явно с чужого плеча и растрёпанная платиновая коса выдавали спешку, с которой он прилетел сюда. Выражение его лица прочитать не получалось, но больше всего там было, пожалуй, замешательства и неверия в происходящее, перечёркнутого истеричной усмешкой. Что-то зашевелилось в пустоте, заполнявшей душу Танреса. Он пока не мог определить это чувство. Тревога? — Ты, — начал Рэйн, но потерял слова, провёл рукой по глазам, словно пытаясь стереть стоявшую перед ними картину. — Ты… Хаос тебя побери, Танрес! Как это понимать?! В одном из ближайших домов отвратительно заорал младенец.