Stray

Из Мафии не уходят, из Мафии сбегают, бесконечно оглядываясь и дрожа, под покровом ночи. Из Мафии бегут куда глаза глядят, пока град пущенных в спину предателю пуль неумолимо рассекает воздух. Обычно беглецов находят в одну-две ночи и расправляются с ними на месте. Сломанная челюсть и три пули в сердце — характерный почерк наказания в стенах Портовой Мафии. Исключений ее история не знает или, точнее, о них просто не говорят. Не принято. Засекречено. Потому что был парень, являющийся сплавом этих самых исключений. Осаму Дазай стремительно поднялся вверх по иерархической лестнице, стал самым эксцентричным Исполнителем за все годы существования организации и в одно мгновение бросил все. Когда он уходил — неспешным, прогулочным почти шагом, в спину Дазая не летела ни одна из привычных предателям пуль. Из Мафии не уходят, однако Дазаю это удалось. Но просто уходить, в сущности, бесполезно, если Мафия въелась тебе глубоко под кожу, если твоя кровь — чернее самой черноты, а тень — намного темнее обычной тени, намного вязче, гуще, страшнее. В глазах у Дазая есть и было слишком много тьмы. И, собственно, в таких случаях из Портовой Мафии нет смысла уходить: она ищет как раз таких кадров. Ее интересует всякий, кто живет и дышит тьмой. Ей (вроде как) идеально подходит упрямо уходящий Дазай. * Впервые о том, что Дазаю не место в Портовой Мафии, Одасаку заикается в их излюбленном баре, но Осаму наклоняет голову вбок и смотрит на него с таким удивлением во взгляде, что впору засомневаться в правильности собственных слов. Одасаку не сомневается — он смотрит в удивительно живые темные глаза напротив, на удваивающееся день за днем количество бинтов на теле Дазая, слушает ужасающие своей жестокостью рассказы о том или ином задании (Дазай зачастую то ли увлекается собственной болтовней, то ли действительно так ему доверяет, что забывает о конспирации, условностях и секретах высших чинов) и постепенно опустошает свой бокал. Одасаку смотрит на своего друга и не сомневается в том, что Дазай заслуживает жить в мире света. Случай с Акутагавой доказывает: он мог бы спасать людей. — А зачем? — спрашивает Дазай. Тогда Сакуноске задумывается: действительно, зачем? Потому что на взаимовыручке и сострадании держится мир? Потому что жизнь перестает быть такой удушающе серой? Потому что так ты становишься чуточку лучше? Потому что Мафия — не место для искалеченных жизнью детей. — Но из Мафии не уходят, — Дазай пожимает плечами и поднимает свой бокал. Вид у него равнодушный и совершенно беззаботный. Одасаку знает, эти слова на самом деле не задели Осаму за живое. Тогда он еще не задумывался о том, что может в любую секунду встать и уйти, начать заново. Одасаку возвращается к этому разговору только на пороге смерти, и тогда Дазай плачет и слушает. Они похожи, они похожи настолько, что концентрированная смесь понимания витает в воздухе и расщепляется на молекулы, и Одасаку — единственный, кто открывает ему глаза на правду. Одасаку просит его быть на светлой стороне: он знает, что у Дазая непременно все получится. — Но из Мафии не уходят, Одасаку, — тихо говорит Осаму. — Я же тебе говорил. — Не уходят, — соглашается друг, кашляя кровавой слюной. — Но ты сможешь. Дазай досиживает до самого последнего вдоха Одасаку — это мазохизм, но он не может просто встать и уйти, ноги его не слушаются. — Ты идиот, Одасаку. Ты пошел на смерть, чтобы снова мне это сказать? Одасаку уже не слышит его, да и не может слышать, но на губах умершего расцветает улыбка. Пошатываясь, Дазай поднимается и смахивает с уголков глаз застывшие в них слезы. В окна бьет раздражающий свет. Дазай с минуту смотрит на него невидящим взглядом. И уходит. * Каждому здравомыслящему жителю Йокогамы приходится считаться с Портовой Мафией. Никто не хочет заснуть и больше никогда не проснуться, получить три пули в грудную клетку и отправиться в увлекательную экскурсию по загробному миру с пропиской на пмж. Никто — но Дазай этого, в сущности, и добивается. Он — не вписывающееся в стандартные рамки ходячее исключение, и Мафия очень хочет, чтобы это исключение продолжало жить. Одасаку просил его о том же: жить, но он не упоминал, что это порой будет так чудовищно сложно. Иногда Дазай не выдерживает. Но в Портовой Мафии он был небезразличен не только Одасаку. Акутагава разбивается в лепешку ради семпая, Мори чуть уязвленно и с маской радушности зовет его обратно, Хироцу-сан помогает, когда только может чем-то ему помочь, а поклявшийся уничтожить собственными руками Чуя вынимает Дазая из петель. — Послушай, ублюдок, если однажды ты все-таки воспользуешься моментом и умрешь, я достану тебя с того света и убью более жестоким способом, — рычит Накахара, толкнув Дазая в плотно забинтованную грудь. — Как многообещающе звучит, Чуя, — смеется незадачливый самоубийца. Чуя фыркает и уходит, трижды успевая по пути приставить к горлу Дазая нож. Но они оба, да и вся Портовая Мафия знают, в схватке со смертью Дазай всегда одерживает победу, даже если безумно хочет проиграть. Навыки не скроешь и инстинкты не пропьешь: все в Дазае буквально кричит о его принадлежности к рядам самой темной организации, и этого не вытравить, не спрятать, не выдрать из самого себя с корнем. Даже если хочется измениться. Даже если об этом просил Одасаку. Потому что из Портовой Мафии не уходят. (особенно когда у тебя там есть друзья)