2 альфы на один омежий зад

— Ах-хах, Сай, да не так все было! Проснувшись от веселых голосов моих мужчин, выбегаю из комнаты. Я очень извелся, пока их не было, ведь все ночи мне снился один и тот же чертов сон, заставляющий меня вскакивать посреди ночи и пытаться дозвониться до этих двух идиотов, принципиально отключивших телефоны. И редко появляющихся дома, чаще даже только тогда, когда нет дома меня, а если есть, то заскочат, проигнорируют мои слова и вообще мое присутствие, переоденутся и вновь свалят. Обиделись, блин, мужики взрослые на ребенка! Я наблюдал за их сборами, совершенно не понимая, куда эти два взросляка собрались сваливать и для чего так быстро складывают вещи в сумку. — Вы куда? — Осторожно спрашиваю, а в голове тем временем прокручиваются все те ужасы, что привиделись мне во снах. — У нас показ, сейчас на самолет, а вечером на сцену. — Не отвлекаясь от дела, говорит один, пока второй не сводит глаз с моего обеспокоенного лица.  — Не летите самолетом, прошу… — Не знаю, может ли моя просьба что-либо изменить, но я понимаю, что, если это серьезно — то им будет плевать на то, что я говорю. — Если ты боишься полетов — это еще не повод перестать летать нам. — Продолжая собираться, даже не обернулись ни разу.  — Я серьезно, парни, что угодно, но не самолет, не сегодня… нельзя вам… — У меня перед глазами стояли картины авиакатастрофы, в которой, как мне раз за разом снилось, они погибли ужасной смертью. — Отстань, занимайся своими делами. — Шипят на меня, переодеваясь и проверяя документы. — Вы никуда не полетите! — Упорно продолжаю я, начиная этим раздражать мужей. — Прошу вас… — Мы не можем остаться, к тому же ты сам нас видеть не хочешь, пользуйся возможностью. Что, заскучал без нас? — Один улыбается и треплет меня по волосам. Это Саймон, он всегда злится на меня куда меньше, чем его брат. — Малик, через пару дней вернемся, успеем еще надоесть тебе до учебы. — Прошу, не сегодня… или поезд, такси… что угодно, но не самолет… — Прижимаюсь к альфе и отказываюсь отпускать. Не могу же я сказать про свои опасения и сны, за идиота сочтут да и только. Муж вздыхает, качая головой и показывая, что из моих уговоров ничего не выйдет. — Малик, мы не можем пропустить показ. Успокойся, хорошо? Все будет с нами и с тобой в порядке. — Я такси вызываю. — Альберт выносил сумку в коридор, когда я потянул его за рукав рубашки. — Не трогай меня! — Прикрикнул он, дернув руку и освобождаясь. — Ты знатно разозлил его в прошлый раз. — Отрывая меня от себя, и он отходит. — Альб… Сай… Молю, перенесите показ, или еще что, вам нельзя сегодня лететь! — Я вижу, что их уже не остановить, ведь альфы обуваются. Паникуя, хватаюсь за ножницы. — Не смейте! Или я… я… — Руки дрожат. Я угрожаю им тем, что обрежу волосы, но, кажется, их это не пугает совершенно. Мне не верят, а я готов сделать что угодно, лишь бы не выпустить их из дому. *** — Черт! Да что мне сделать, чтобы вы остались? — Мы уже почти вышли, когда этот крик последовал за полетевшими в стену, рядом с нами, ножницами. — Что мне сделать?! — В отчаянии кричал омега, заставляя остановиться и обернуться на эту истеричку. — Разденься и готовь зад к сексу. — Фыркнув, заявляет брат, считая, что после такой просьбы, мелкий нас пошлет, и мы мирно пойдем по своим делам. На лице Малика застывает испуг, парнишка бледнеет, глядя то на нас, то на отрезанную прядь волос, что плавно падает с его ладони на пол. — Все? Успокоился? Пошли, Сай… — Не успел брат договорить, как омега стянул с себя пижаму и, оставшись совершенно без одежды, бросил ее в нас. — Пошли! Если это твое условие — то пошли! — Он был на нервах и, если честно, пугал нас такой решительностью. Даже Альберт, успокоился и перестал сердиться, закрывая входную дверь и опуская на пол сумку. — Ты серьезно? — Осторожно спрашивает, пока я собираю брошенные вещи с пола. — Мне холодно. — Стараясь держать себя в руках, парнишка ловит мужа за ладонь и тянет в спальню, словно боясь, что если сейчас же мы не окажемся в кровати — то тут же умчим из квартиры. Пока рыжий закрывает дверь на ключ и на несколько минут убегает в душ, мы не понимая что происходит, переглядывались с братом. — Что с ним? — Хрен его знает. — Не течка же? — Рано, еще неделя. — Может соскучился? — Тогда бы просился с нами. — Он боится чего-то, но чего ж так нужно бояться, чтобы месяц нас динамить и посылать, а тут так «Трахайте, только не уезжайте»? — Это подозрительно. — Очень. — Но воспользоваться ситуацией никто не запрещал, да? — О да! — Следующим рейсом летим? — Да, билеты должны быть, мы успеем. Началось все с поцелуев. Немедля, омегу усадили на колени, выцеловывая его загоревшую кожу, хорошо зная, где именно нужно коснуться губами, чтобы это юное тело задрожало. Парень расслаблялся, закрывая глаза и, обхватив ногами мои бока. Млея, кусает мои губы, углубляя поцелуй и уверенно двигает бедрами, заводя так, что хочется забыть об осторожности и завалить его сейчас на спину, совершенно не думая о том, что сегодня это то, что должен был сделать брат. Альберт в шоке, вообще не веря в происходящее, наблюдает за нами, ожидая, пока я передам ему омежку, который сам, не дожидаясь указаний, перебирается к альфе на колени, оставив меня и, надавив на плечи, просит лечь. Поцелуи, ласки, стоны… Это точно наш омега? Прижавшись грудью к Альбу, позволяет себя подготовить, трусливо бормоча, чтобы мы остановились, если станет больно, мол он позволяет, но очень не хочет вновь терпеть тот ужас, что ощутил в первую нашу ночь. — Глупый, мы столько времени готовили тебя не для того, чтобы причинять боль. — Забавно, но мы сейчас волнуемся не меньше чем он. Малик осторожно садится в области паха брата, плавно двигая бедрами так, чтобы его член скользил меж ягодичек, но не проникал. — Готов? — Не знаю, но я хочу… — Саймон, давай ты… — А братик боится. — Смеюсь, устраиваясь поудобнее и, приподняв таз омежки и направив член брата, плавно насаживаю омежку на него, следя за тем, чтобы муженек не дернулся и не испортил все. Малик часто дышит, выгнувшись и выпрямив спину, ладонью зажимая рот, но не убегая. — Плавно, милый, немного вверх, немного вниз, не спеши и привыкнешь. Больно? — Целую его шею, бормоча советы и утешения на его милое ушко. — Терпимо… все хорошо… я могу привыкнуть… — Шепчет, постепенно насаживаясь полностью. — Все… — Ну и смелый же ты сегодня. — Альберт смеется, с восхищением не сводя глаз с нашего любимого, что так старается угодить. — Как же я вас люблю, мужчины мои. — А я, временами, ненавижу. — Улыбаясь, омега поворачивается и целует меня. — Мои мальчики… С ним однозначно что-то не так, но нам плевать, это не важно, пока мальчишка с голым задом скачет то на мне, то на брате, признаваясь нам в любви и громко выстанывая наши имена — мало что имеет значение в этом мире. Секс, сцепка, оргазм… мы повторяли это по кругу, пока просто не выбились из сил все трое, словно желая урвать все то, чего были лишены последний месяц и испить омегу до дна. — Я не верю, что это не сон… — Устало бормочу, делая несколько глотков воды из стакана, что еще до этого веселья, омежка принес в комнату. Малик хорошо знает, что когда организм перестает требовать секса — ему нужна вода, для восстановления сил, поэтому всегда у кровати есть бокал или два (а иногда и три) с водой. Пою брата, что устало потягивается, прижимая к себе сонного мальчугана, который выжат и не может даже пошевелиться. — Милый мой, как ты? — Предлагаю воду омеге, но он отворачивается, из последних сил, ткнувшись носиком в плечо брата и закрыв глаза. — Зад болит… — Шепчет и улыбается, бормоча что-то о том, что мы никуда не поедем сегодня и от этого он счастлив. Ставим несколько будильников и отдыхаем, стараясь поскорее прийти в себя и не пропустить последний самолет, способный вовремя нас доставить на место. — Я же сказал, что вы никуда сегодня не летите. — Смеется омега через пол часа, укрывая нас спящих одеялом и, хромая, унося на кухню стакан с водой, в которой, как оказалось, было снотворное, усыпившее нас до утра. — Ни-ку-да.