Безумие

      Я открыла глаза. Я уснула? Это был всего лишь сон?       Нет, не сон.       Я сижу, удобно устроившись головой на холодном плече духа зимы, в тени подъезда на чердак, уже совсем другого здания. Я медленно выпрямляюсь, массируя замерзшими пальцами затекшую шею. — Прости, я не сказал, что если коснуться сонного песка — засыпаешь?       Джек почти виновато улыбнулся. Он сидел, привалившись спиной к бетонной стене, волосы его скрывал капюшон и… если бы не смертельная бледность, он казался вполне обычным парнем.       Я растеряно уставилась на него, лихорадочно перебирая в уме, что вообще говорить и как вести себя. Одно дело, когда ты просыпаешься, видя во сне, что летал по небу, ты, как бы, с самой первой секунды, когда сознание вынырнуло из царство сна, уже морально настроен столкнуться нос к носу с реальностью. И совсем другое, когда реальность то, что ты действительно перелетел океан, парил прямо над шпилем Эйфелевой Башни, а твой сопровождающий самый что ни на есть настоящий дух зимы.       Когда я поняла, что мои губы беззвучно шевелятся в попытке выдавить из себя хоть что-то связное, я кашлянула и быстро осведомилась: — Так это не сон? — удивилась я, не зная, что испытываю больше: безудержное счастье или разочарование. — Поэтому я не отнес тебя домой. Подумал, было бы жестоко проснуться тебе в своей комнате, — пояснил Джек.       Я не нашла, что ответить.       Он поднялся, потянулся вверх, поднимая руки вместе с посохом, и резко выпустил воздух из легких. — Смотри, — указал он пальцем на полную луну, — Луноликий. — Луноликий? — Он подарил мне эту жизнь, — объяснил Джек, а я вспомнила, как он рассказывал мне, что он — Луноликий — сделал его Хранителем. Значит это Луна? И всего-то? — Эту жизнь? Значит, раньше была другая? — решилась я озвучить свой вопрос, плотнее кутаясь в тонкую куртку, и обнимая себя за плечи, пока Джек не видит, стоя ко мне спиной. — Была, — кивает он, — у меня была семья, дом и…       Он неожиданно умолкает, будто едва не проговорился о чем-то сокровенном. О друзьях? О любимой? О заветной мечте?.. О чем он умолчал? — Он жестокий, этот твой Луноликий, — говорю я, поднимаясь на ноги, и тоже вскидываю голову, глядя на луну, сунув руки в карманы.       Джек оборачивается. Смотрит на меня так, будто я озвучила что-то очень неправильное и даже вульгарное. — Он выбрал меня. Я — Хранитель детских мечтаний, — говорит он, будто это самое важное в этой жизни.       И я бы хотела спросить, почему он не сберег мои, и почему в мире столько зла, если с самого детства каждого ребенка оберегают эти невидимые стражи? Но я молчу, киваю, соглашаясь с его словами. — Но ты ведь тоже мечтал о чем-то, до того, как стал таким? У тебя ведь были друзья, любимые, цели, планы? По мне, уж лучше смерть, чем жить призраком, целиком и полностью зависящим от веры людей. — Ты просто не понимаешь! — воскликнул он, и ледяной порыв ударил меня в лицо.       Я разозлила его? Ох, Джек, я хотела этого меньше всего… — Ты не понимаешь, как важно то, что мы делаем, поэтому ты не веришь и не видишь Песочника, и не увидишь никого… — Но я ведь вижу тебя, — упавшим голосом возражаю я, оцепенев от предательского страха. Кем бы ни был Джек Фрост, я не хотела бы испытывать на себе силу его злости. Неосознанно я вжалась спиной в стену, лишь чудом сохраняя на лице невозмутимость. Может, просто мышцы лица у меня настолько замерзли?       Да, я вижу его. Но почему? Что случилось тогда в горах, кого я звала, что пришел мне на помощь дух зимы, в существовании которого мне сложно поверить до сих пор? Казалось бы, какие еще доказательства нужны? Вот я стою на крыше парижского дома, а еще несколько часов назад парила над облаками, преодолев континенты. Где же то ощущение чуда, что наполняло меня, давая сил? Где тот задорный смех зимнего духа, что так плотно ассоциировался у меня с перезвоном колокольчиков?       Я озвучила то, что сам он признавать отказывался? Я невольно разрушила собственную сказку своим упрямством? — Джек, прости меня, — я подхожу к нему, беря за руку, доверчиво заглядываю в глаза, — это так глупо, ведь я всего лишь человек, а смею учить тебя… Прости… — Ничего, — отвечает он, и оба мы замолкаем. Близится рассвет, значит дома сейчас ночь? Мне хочется задержать это мгновение, мне хочется раствориться в этом мнимом ощущении легкости. Но голова болит от пережитого страха, сердце стучит от переизбытка эмоций.       Небо светлеет с каждой секундой, расщепляя своим светом мое сумасшествие. Еще миг, еще секунда и все исчезнет, останется только жалеть о не сказанном и не сделанном.       Но что я хочу сказать? И что сделать? Я не знаю. В голове царит полнейшая каша, я уже не чувствую пальцы ног, уже не скрываю дрожи, и, черт подери, почему мне плевать?       Моя сказка исчезнет с первым лучом, — билась в голове страшная мысль. Луноликий, если он действительно существует, от души смеялся над моими терзаниями. — Спасибо тебе, Джек, — говорю я, — если бы я могла тебя отблагодарить, хоть как-нибудь… — Отблагодарить? — будто не понимает он. Наверное, для него странно слышать, подобные слова за ту радость, что он приносит, вроде, это его работа, которую он привык делать совершенно бескорыстно. — Закрой глаза, — шепчу я, потому что горло начинает царапать боль изнутри, — пожалуйста…       Он удивлен, но выполняет мою просьбу.       Мое безумие. Оно захлестнуло меня с головой, когда я подаюсь вперед, приподнимаясь на носках, чувствуя, как неприятно горячая кровь приливает к охладевшим пальцам на ногах, кажется, что они вот-вот треснут по центральным фалангам. Но я отгоняю это ощущение на задворки сознания, сейчас — все равно. — Я не знаю, как отблагодарить тебя за все, что ты сделал для меня, но, может, это…       Я сжимаю складки его толстовки на плечах, и легко касаюсь его тонких холодных губ своими.       Контраст температур казался нереальным, когда я почувствовала его ледяное дыхание, врывающееся в меня. Этот холод будто обжигал внутренности, но мне было наплевать.       Я целовала духа зимы, целовала так, как никого и никогда. Но это было лишь легкое касание — губы к губам, но и это вызвало во мне сумасшедшую смесь чувств.       И когда я резко отстранилась, замечая на его лице недоумение, будто он не верил в то, что только что произошло, я заметила, что солнце уже начало выплывать из-за горизонта.       А это значит, что моя сказка никуда не исчезла. — Нет, — хрипло рассмеялась я, чувствуя, как колкая боль стиснула грудную клетку, позволяя с трудом сделать вздох, — я совершенно точно спятила!