Безумие

      Если о твоих секретах знают больше одного человека, это уже является достоянием общественности. Правда, мне хотелось избежать всех разговоров, касающихся моей жизни, но от этого я, увы, отделаться так и не смогла.       Ночью я спустилась на кухню выпить воды и столкнулась с уставшим взглядом матери. То, что ее мучила бессонница в последнее время не было для меня новостью, слишком тяжелое положение было в нашей семье, и на плечах моей мамы слишком непосильная лежала ноша. Ее часто можно было увидеть вот так, сидящей за столом с включенным верхним светом над кухонной тумбой, сжимающей в руках давно остывшую кружку с чаем. Обычно мы не разговаривали, я брала то, что мне было нужно и возвращалась к себе, но не на этот раз… — Рэйчел, присядь, пожалуйста, — попросила меня мама, не поднимая взгляда на меня.       Чуть помедлив, я опустилась на стул напротив, вопросительно посмотрев на нее. В этот момент я думала о многом, что случилось что-то совсем плохое, что наш дом, наверное, отбирают за долги, что придется влезть в отложенные деньги на учебу Кристы, что… что… — Скажи, кто отец Чарли?       Я ожидала любого вопроса, ожидала чего угодно, только не этой закрытой темы, не этого невыносимого для меня разговора. — Я уже говорила тебе, — сухо отозвалась я, — это было на вечеринке, и я… — Его зовут Джек? — перебивает меня мама, не слушая никаких моих жалких оправданий.       А я давлюсь воздухом от неожиданности. Комок кислорода, что я усердно пыталась протолкнуть в легкие, осел где-то в горле, вызывая в грудной клетке сдавленную боль. — Что? — переспрашиваю я.       Мама поднимает на меня серьезный взгляд, долго смотрит мне в глаза, наблюдая за мной исподлобья. А я молчу, затаив дыхание. — Криста сказала, что слышала это имя от тебя. Да и я часто слышу, как ты зовешь его во сне.       Это было открытием. По-настоящему серьезным потрясением. Да, я допускала мысль, что могла произносить его имя, пребывая в очередном кошмаре, ведь в последнюю неделю мои мысли все время были о Джеке и о том, как я позорно сбежала, оставив его в таком подавленном состоянии. Но вот то, что я не просто бормотала его имя, стало неприятным сюрпризом. — Джек — мой друг. Мы поссорились. Я переживаю из-за этого, — я не позволяю себе запнуться, сбиться, все это я говорю уверенным ровным голосом, но мама не верит, я вижу это по ее взгляду, и не могу не отвести свой. — Пожалуйста, перестань врать, — устало просит мама, — если бы это был просто твой друг, ты бы давно помирилась с ним или просто вычеркнула из своей жизни. — Возможно, я питаю к нему не совсем дружеские чувства, — пожимаю я плечами. Я думаю, как уйти от этой темы. — Я хочу его увидеть, — заявляет мама, — если он так много для тебя значит, я хочу сама с ним познакомиться и посмотреть, что он за человек. — Ты кажется спрашивала меня об отце Чарли? Так вот это совершенно точно не он. И, мама, пожалуйста, перестань уже искать в каждом моем знакомом мужского пола потенциального отца. Чарли — перевернутая страница. Ни я, ни ты больше никогда его не увидим. И хватит уже об этом!       Я решительно поднимаюсь из-за стола, ставлю точку в этом споре и уже намереваюсь покинуть кухню, как у самой двери, мама тихо говорит: — И все-таки, приведи этого своего Джека к нам. Думаю, если вы такие хорошие друзья, не будет ничего такого, если ты скажешь, что я хочу познакомиться с ним.       Я помедлила у двери пару мгновений, хотела что-то ответить, да слов не нашла, поэтому просто молча вышла из кухни.

***

      После этого разговора прошла еще неделя. На дворе была середина января, самый разгар зимы. Меня уволили, поэтому вот уже пару дней я сидела дома, стараясь по возможности не покидать пределы своей обители.       Из открытого окна до меня доносились радостные возгласы ребятни. Детишки бегали по улице, устраивая снежные баталии, смеялись, веселились, не зная забот.       После того злопамятного разговора с Джеком, я больше не красилась, не прятала свою смертельную бледность за косметикой. Люди списывали мое состоянии на усталость, а я лишь пожимала плечами, не видя смысла отрицать это. В последнее время я начинала задыхаться без причины, хотя астмы у меня никогда не было. Сходила к врачу, рассказала симптомы, и мне предсказуемо прописали ингалятор. Лучше не становилось, хотя какое-то облегчение после принятия лекарства приходило, но я старалась не предавать этому временному затишью никакого значения. Все было слишком очевидным — я умираю. Сколько еще я смогу прожить вот так? Год, два, десять? В любом случае итог будет один.       А тем временем дети за окном визжали как-то уж слишком громко. Среди голосов я различила голос брата, поэтому я прошла к окну, садясь на подоконник и выглянула на улицу.       Детишки и правда бегали вдоль заборов до небольшой площадки, где был сделан кольцевой объезд, а на месте этого кольца были деревья и глубокие сугробы. Пару лет назад это кольцо соединили с тротуаром, поэтому место стало более безопасным для игры детей. Вот ребятня и носилась туда-сюда, устраивая снежные поединки. — Эй, Джек! — неожиданно громко закричал Дэн, смотря в небо и махая рукой. Я проследила за взглядом брата и действительно увидела Джека, зависшего в воздухе над одной из крыш. Джек спикировал вниз к детям, а те радостно обступили его со всех сторон.       Мои глаза неотрывно следили за ним, и хоть я не могла различить эмоции на его лице из-за приличного расстояния, я была готова поклясться, что он улыбался. В какой-то момент компания детей оказалась прямо напротив нашего дома, а Джек бросил взгляд на мое окно. Наверное, он не ожидал меня увидеть, наверное, это был просто чисто машинальный жест, но, когда он увидел меня, сидящей на подоконнике и смотрящей на него, улыбка медленно сошла с его лица. Я же напротив приветливо улыбнулась ему и махнула рукой. — Эй, Рэйчи! — закричал мне Дэн, подбегая к калитке. — Чего там сидишь? Простудишься! — Да, и Ледяной Джек отморозит тебе нос! — радостно подхватила какая-то девочка, грозя мне пальчиком.       Я усмехнулась. Но поймав взгляд Джека, меня покоробило от этого пронизывающего взгляда. Вздохнув, я поспешила скрыться внутри комнаты, еще слыша, как зовет меня Дэн. — Эй, — услышала я до боли знакомый голос позади себя. Обернувшись, я увидела Джека, мягко ступающего в мою комнату через распахнутое окно. Впервые на моей памяти он пришел сюда при свете дня и сюрреалистичность происходящего казалась мне попросту абсурдным бредом, очередным приступом помешательства. — Что? — слишком резко бросила я. Устало опустившись на кровать, я подняла голову, смотря в его растерянные глаза. — Нам нужно поговорить, — заявляет он, а я коротко усмехаюсь. — Говори.       Я переживала все это время, мне было больно только от одной мысли, как, наверное, сейчас было тяжело и неприятно ему остаться один на один с последствиями моей собственной глупости. Но вот сейчас, когда я увидела его, наступила странная апатия, стало совершенно все равно. Какая теперь разница, что он скажет, как поступит, ведь я все равно умру. Стоит ли вообще это обсуждать? Пусть он уйдет, пусть сейчас мы обрубим это общение на корню, я перестану мучить, и себя, и его, покорно буду ожидать, когда наступит конец для меня.       Из открытого окна все еще слышались возгласы детей, вот только теперь я не прислушивалась к ним. Я смотрела на Джека, а весь остальной мир расплылся, потерял свое значение. И почему-то сердце в груди так тяжело ухнуло, и забилось о ребра, будто просясь его выпустить.       Джек подходит ко мне, тянется рукой, кладет свою прохладную ладонь мне на щеку, проводит большим пальцем по скуле, и я вижу, как его радужка опять синеет, превращая лучезарный кристалл в океан. — Мне жаль, что тебе пришлось пройти через все это. Правда… я должен был понять раньше, и не оставлять тебя справляться с этим самой столько времени…       Я прикрываю глаза, грустно усмехаясь. Тонкие пальцы Джека скользят ниже, приподнимая мою голову за подбородок, и я послушно смотрю на него, не смея даже моргнуть. — Ты больше не будешь одна. Я тебя не оставлю…       У меня перехватывает дыхание. Застревает где-то в горле недо-вздох, а рот сам собой приоткрывается в попытке выпустить из себя этот комочек, освободить трахею для нового глотка кислорода. Но у меня не получается. Эти слова… они заставили задохнуться. Нет, это не признание в любви, не предложение руки и сердца и всего прочего, что люди считают самыми важными в жизни словами. Нет… это намного больше.       «Ты не одна…» — бьется в голове, стучит в висках. Он будет со мной до самого конца, он разделит со мной мои страхи, он переживет со мной эту каждую чертову минуту моей угасающей жизни. — Спасибо… — шепчу я. — Это так много для меня…       Я встаю, зарываюсь пальцами в его волосы, а губы находят его губы. Морозное дыхание знакомо наполняет легкие прохладой и свежестью, разгоняя приступ удушья. И мне так легко… — Джек, не надо ей морозить нос! — с криком вбегает Дэн в мою комнату и замирает на пороге, удивленно хлопая еще по-детски длинными ресницами.       Я отшатываюсь от Джека, будто ошпаренная, прижимая тыльную сторону ладони к бесстыдно покрасневшим губам. Контраст температур все еще имел место быть, а потому мои губы ко всему прочему еще и потрескались, я чувствовала несколько трещинок, по которым почти машинально провела языком. — Дэн! — весело отзывается Джек, будто ничего не произошло, делая шаг навстречу к брату, — но это ведь весело!       Он пытается его отвлечь, понимаю я, перевести его мысли в другую сторону.       Дэн уже достаточно большой, для того, чтобы понимать то, что он увидел, но еще достаточно маленький, чтобы придавать таким вещам значение. А если он решит рассказать об этом кому-то? Эта мысль буквально пригвождает меня на месте, и почва под ногами медленно превращается в топь. — Почему ты заходишь в мою комнату без стука? — хрипло выдавливаю из себя я, чувствуя, как предательская, противоестественная дрожь проходит волнами по телу. — Я не хотел, чтобы Джек тебя заморозил, — упрямо супится братик, а я вижу, как едва заметно вздрагивают плечи Джека. — Ну что ты, — спешу я придать выражению и тону беззаботность, — Джек ведь хороший. Он не станет этого делать. Правда ведь, Джек? — спрашиваю я у Хранителя, лишь на секунду позволив скосить на него взгляд. Он медленно кивает, и тянет руку к Дэну, растрепывая его волосы. Брат смеется, с обожанием смотря на повелителя зимы. А потом вдруг серьезно смотрит на меня и снова на Джека. — А почему ты целовал Рэйчи? — невинно интересуется он. И прежде чем Джек открывает рот, мои нервы этого не выдерживают. Я выхожу вперед, кладу руку на плечо Дэну и незатейливо подталкиваю его к двери. — Все не так, — говорю я самую идиотскую сериальную фразу, которая всегда меня до одури раздражала, но сейчас просто слов других больше нет. — Никто никого не целовал. И мне не нравится, что тебе мерещатся всякие глупости. Надо бы поговорить с мамой о твоем поведении, а то совсем от рук отбился.       Дэн тут же уходит из-под моей руки, и с глупой улыбочкой пятится к двери. — Нет-нет, не надо… — просит он, а потом вдруг подбегает к Джеку и тянет его за рукав в сторону двери. — Идем играть! — говорит брат, пытаясь увести Джека.       Я медленно ему киваю, когда ловлю на себе его взгляд. Джек прикрывает глаза, отворачивается и послушно идет за братом. А я обессиленно сажусь на кровать, прекрасно понимая, что наш разговор еще не окончен.