Возвращение домой

Проходя мимо ее покоев, Джон часто боролся с искушением заглянуть. Но что, если кто-нибудь увидит? Что за вздор! Король он или нет?! Неужели он не может распоряжаться в своем собственном доме?! Джон задумчиво почесал подбородок и от греха подальше пошел к себе, где его уже ждал Давос. — Что она так долго там делает, Давос? Почему не отвечает на письма?! — мрачно спросил Джон, отпив эля. Луковый рыцарь только пожал плечами. — Тысячи причин, ваша милость, тысячи. Но я думаю, Леди Санса не хочет, чтобы Мизинец видел, как вы друг к другу привязаны. — Привязаны, — повторил Джон и нахмурился. — Знаете, мы ведь никогда не были близки в детстве, хотя и вместе выросли. Я даже не помню, чтобы она нормально разговаривала со мной. Вот другое дело — Арья… Забавно, правда? Никогда бы не подумал, что судьба снова сведет меня именно с Сансой. Но сейчас я не могу представить свою жизнь без нее, — негромко признался Джон, улыбаясь себе под нос. — Странно, но мне всегда казалось, что вы отлично ладите — за исключением тех случаев, когда ваша светлость ругается с сестрой так, что искры летят, — подметил Давос. — Я слишком люблю ее. Только произнеся эти слова вслух Джон осознал всю их тяжесть. Да, он любил ее, хотя было бы проще перестать. — Это естественно, — кивнул Давос и тоже хлебнул эля. Джон мрачно смотрел в одну точку. А то, что ему хочется совсем не по-братски целовать Сансу — это тоже естественно? Сначала Джон думал, что все дело в том, что у него просто давно не было женщины. Но как только эта проблема была решена, и он вознамерился жить дальше, как ни в чем не бывало, Джона настигла мрачная, горькая и шокирующая правда: он как мальчишка влюблен в Сансу Старк. И бороться с этим бессмысленно. — А ведь в тот день я собирался уезжать на Юг, даже вещи уже собрал… — Возможно, для этого вам и была дана вторая жизнь, ваше величество, — рассудил Давос и пытливо уставился на него. — Чтобы вернуть Винтерфелл, обрести семью и заботиться друг о друге. Ну и в процессе стать Королем Севера и спасти всех нас от Иных, разумеется. Давос прав. Тогда, во время битвы, Джон был погребен под телами солдат, но что-то же заставило его выбраться? Кто, как не Санса, снова вдохнул в него жизнь? Джон мог поклясться, что в какой-то момент  даже видел во тьме ее смеющиеся глаза. Самые прекрасные глаза во всех Семи Королевствах. Он просто тронулся умом, или это смерть так действует на людей? После воскрешения Джон чувствовал, что какая-то похороненная прежде часть его души как будто вырвалась на волю. Джон даже пожалел, что отослал Красную Жрицу — может, она бы поведала, что с ним на самом деле происходит. Мелисандра часто лопотала о какой-то силе, которую он все время сдерживает — возможно, после смерти все иначе, и Джон должен поддаться этой силе? А что, если эта сила — Санса? «Если мой Принц чего-то хочет, он должен получить это», проворковала бы Мелисандра, а Джон бы в этот раз с удовольствием послушался совета Красной Жрицы. Он не мог объяснить, когда это началось и вышло из-под контроля, как нежная, братская привязанность переросла во что-то совершенно иное — громадное, страшное, поработившее его всего без остатка. Ведь первое время Джон и не думал об этом! Обнимая ее, Джон обнимал сестру; целуя ее в лоб, он целовал сестру. Бастард в нем просто был счастлив, что обрел, наконец, семью. Джон не был больше одинок. У него снова была в жизни цель. Санса появилась в его жизни в момент отчаяния: Джон больше не знал, для чего живет. Он уже готов был снова уползти в какой-нибудь темный угол, но вот очередная воинственная женщина, поцелованная огнем, грациозно вошла в его сердце и перевернула там все вверх дном. Он старался никогда не терять ее из виду — просто на всякий случай. Санса всегда знала, когда он смотрит на нее, и улыбалась в ответ так, что Джон не знал, куда деться от стыда. И в какой-то момент Джон понял, что просто не может и не хочет больше отводить взгляд. Санса, такая неожиданно благосклонная к нему, все только усложняла: эти ее объятия, низкий шепот, ночные посиделки у камина. Столько нежности он не получал в своей жизни ни от кого, даже от Игритт. Конечно, Джон любил свою дикую подругу, но вот Санса… Санса — это совсем другое. Как она красива в свете огня, думал Джон, наблюдая за тем, как ее тонкие пальцы переворачивают страницы книги или работают над новым платьем. Джон мог молча любоваться ею часами. Как-то вечером, после ужина в Большом Чертоге, он возвращался к себе в покои и услышал знакомые мелодичные напевы. Матерь, Матерь всеблагая, Помилуй наших сыновей, Огради щитом их крепким От стрел каленых и мечей. Матерь, женщин оборона, Помилуй наших дочерей. Утешь безумство супостата Рукою благостной своей. Голос привел его к старым покоям Леди Кейтилин. Санса сидела у очага за вышиванием. Не смея шелохнуться и потревожить ее покой, Джон так и остался стоять у чуть приоткрытой двери. Джон улыбнулся: он всегда знал, что нежная любительница песен все еще живет в ней. Какой бы непреклонной и расчетливой она ни старалась быть на людях, Джон всегда будет видеть в ней ранимую девочку из его детства, мечтавшую о рыцаре в сияющих доспехах. О рыцаре или принце, а не о бастарде, мрачно напомнил себе Джон. Из дальнего угла комнаты бесшумно подошел Призрак и по-хозяйски расположился у нее на коленях. Санса улыбнулась и, не прекращая петь, отложила работу и запустила руку в мягкую шерсть лютоволка. Призрак довольно заскулил и прикрыл рубиновые глаза. Если волк и чувствовал, что его хозяин рядом, то не подал вида — конечно, приятнее было лежать у Сансы на коленях! Закрывая глаза, Джон всегда видел одну и ту же картину, которая не менялась годами. Только вот теперь место абстрактной леди-жены в его фантазиях захватила Санса. Он не Сноу, а всеми уважаемый Лорд Старк, стоит на балконе и наблюдает за своими сыновьями во дворе. Мальчики стреляют из лука, как еще совсем недавно стрелял он сам вместе с Роббом. Дети смеются и, перекрикивая друг друга, просят отца смотреть внимательнее. Джон улыбается и одобрительно кивает. Навстречу ему идет самая красивая женщина в мире, Джон берет ее руки в свои и целует. — Кто же победитель сегодня? — Похоже, Рикон. Зато тебе нет равных в битве на мечах, Нед, — рассудил Джон, обнимая жену. — Еще немного, Эддард, и ты превзойдешь Белого Волка! Может, и о тебе будут слагать песни, дорогой — как о твоем отце. — Это вряд ли, — недовольно бурчит Нед, закатывая глаза. Джон улыбается и только крепче обнимает Сансу за талию. — Перестань, Санса, ты меня смущаешь! Она поворачивается к нему и, положив руку ему на грудь, шепчет: — Я рада, что спустя столько лет все еще могу как-то вас смутить, ваша милость. — Ох, Лианна, только не это! Когда же ты перестанешь дразнить своих братьев и возьмешься, наконец, за ум? — с любовью глядя на кудрявую девочку, выскочившую вдруг во двор с луком и стрелами, поинтересовалась Санса. — Никогда, мама! — прокричала девочка в ответ и выпустила стрелу, поразив мишень в самое сердце. Джон распахнул глаза и, вздохнув, резко провел рукой по волосам. Это невозможно, сказал он себе. Этому не бывать никогда. Никогда. Что за жалкий болван! Она видела в нем старшего брата, защитника, друга, отца — да кого угодно, только не любовника! Особенно, после всего, что ей пришлось пережить. Джон снова и снова повторял себе: «сестра, сестра, сестра, нельзя желать собственную сестру». Его помешательству невозможно было найти разумное объяснение. Ну конечно, ведь это безумие. Может, он впервые понял, что любит ее совсем не по-братски после той ночи, когда она помогала ему смыть кровь после битвы? Нет, тогда Джон не чувствовал ничего, кроме злости и усталости. Или когда Санса в шутку сказала, что вышла бы за него замуж? Нет, тогда он просто удивился, но не более. Может, перед ее отъездом в Гнездо? В тот момент, когда Санса запустила свои тонкие пальцы в его волосы, Джон в очередной раз был готов послать все в преисподнюю и поддаться, наконец, этому безумию. Они оба молчали, и отчасти Джон был даже рад этому. Иначе он бы не сдержался и наговорил всяких глупостей, и Санса возненавидела его. А Джон был готов стерпеть все что угодно, только не это. Джон любил спорить с ней, а потом мириться. Ему доставляло удовольствие заново узнавать ее и наблюдать за ней. Санса выводила из себя и испытывала его, заставляя быть тем, кем он стал сейчас. Рядом с ней он всегда чувствовал себя нужным и, что удивительно, любимым. Джон не мог определиться, какая Санса нравилась ему больше: мягкая и улыбчивая или же хладнокровная и беспринципная? Джон уважал ее и принимал со всеми неудобными чертами ее такого противоречивого характера. Джон любил в ней все. Он страшно тосковал по ней. Особенно остро все это ощущалось теперь, когда Сансы не было рядом. Джон втайне надеялся, что ее отъезд только поможет делу, что за это время он совладает с собой и приведет в порядок голову. Но увы, стало только хуже. В детстве Санса была для него чем-то таинственным и недостижимым — всем тем запретным и прекрасным в мире, о чем он, бастард, и мечтать не смел. Почему они не были близки тогда? Только ли из-за наставлений Леди Кейтилин? Джону хотелось верить, что Боги нарочно развели их в детстве, чтобы потом свести вновь. Совсем ты рехнулся, Джон Сноу? Сначала, увидев ее в Черном Замке, Джон просто не поверил своим глазам. Южная принцесса Санса, любившая общество утонченных рыцарей и лиссенийские шелка, на краю мира? Из всех людей, к которым она могла обратиться за помощью, Санса выбрала его, бастарда Джона Сноу? А потом он подошел ближе. Рыжеволосая девушка, стоявшая перед ним, не была похожа на ту Сансу, которую он помнил. Ищущий взгляд ее остановился на нем, и Джон застыл, по-прежнему отказываясь верить своим глазам. Быть этого не может, думал он. Эта женщина не может быть Сансой, никак не может. Что ей здесь делать, на Стене? Джон остановился в шаге от нее, не представляя, как себя вести. Чего она ожидает от него? Помнит ли она старые обиды? Как быть дальше? Санса смотрела на него так, будто кроме них двоих не существовало никого — люди Дозора во дворе, всадники, прибывшие с ней… Джон бы и сам не заметил, если бы все они разом провалились сквозь землю. А потом Санса сама бросилась ему на руки, и все встало на свои места. Впервые за долгие годы Джон чувствовал что-то, похожее на счастье. И теперь это счастье прочно ассоциируется с Сансой и ее сбивчивым дыханием на его шее. То, что Джон испытывал к сестре, могло сравниться с бездонной черной воронкой — чем глубже, тем страшнее. Он должен был ненавидеть себя за это и презирать, но не мог. Разве любовь к такой женщине, как Санса, делает его монстром? А Джон любил ее отчаянно и безнадежно, до боли в груди, как никто не любил никого в этом мире. Нужно с этим заканчивать, сказал себе Джон. Санса никогда не узнает о его безумии, никогда. Он не опозорит ее честь всей этой грязью.