Снежный шторм

Состояние растерянности и непонимания стало для меня в последнее время зоной комфорта. Так что я не стал очумело бегать по стенам — есть и другие способы переждать панику. Ну да, похоже, меня сейчас опять потащат в какое-то пекло. Хотя Бразаускас, вроде, обещал, что ахтунга не будет. Но знаем мы их обещания. Ладно, подождем. Пусть расскажет, в любом случае. Отказаться никогда не поздно. Да что уж там, ясно, что надо отказываться. Не, точно откажусь. Но нельзя же так сразу пожилого человека посылать с порога. Пусть выговорится. А потом уже пошлем. Я задумчиво перетек в ванную. Снова полюбовался на Сигиту в отражении. Мда. С прической надо что-то делать. Отправившись в постель с мокрыми волосами, я поступил опрометчиво. Наверное, все-таки резать. Хотя вот, тут в шкафчике какие-то резинки. Ну-ка… Да, талантом стилиста я как был обделен, так и остался. Да и хрен с ним. А что с одеждой? Свободная футболка с цветочным принтом, стрейчевые серые джинсы… Годится. Э, стоп, для чего годится? Не-не-не, ни на какие боевые авантюры я больше не подписываюсь. Еще раз пискнул телефон. Какой-то странный мессенджер: Paltalk. Зато контакт знакомый: все тот же «Босс». «Будем через 10». Будем? Новые знакомства? Трубка тенькнула еще раз: батарея — пять процентов. Интересно, где у нее хранится зарядка? Доверившись интуиции, я двинулся в  комнату, украшенную давешней пентаграммой. Таак, куда бы я положил зарядное устройство? Не, так не годится. Потому что я бы сунул его в логичное место: старый кроссовок, пустую коробку из-под пиццы или, на худой конец, под диван. Думай, как Светка! Ага, вон тот ящик икеевского комода подходит. Я шагнул было к намеченной цели, но на пути красовалась пентаграмма. На секунду я замер в нерешительности, а потом разозлился: да шли бы вы к чертям со своей мистикой! Я решительно двинулся вперед и, чтобы закрепить успех, с оттяжечкой пнул сверток, лежавший посреди пятилучевой звезды. А вот зря! Следующую минуту я прыгал на одной ноге, оскверняя воздух не подобающими столь мелодичному голосу матюгами. Когда боль улеглась, я развернул сверток и понял, что мне повезло. Судя по всему, я шарахнул ногой по старой гнутой подкове. А еще, кроме нее, в свертке были какие-то глиняные черепки, бутылка с водой, четки и, между прочим, увесистый пистолет и два тесака с закругленными гардами. Так что вполне могла пролиться кровь. Тесаки явно старались пройти в шорт-лист премии «Лучший косплей абордажной сабли». Но сталь на вид была неплохая и гарда сделана пусть и грубовато, но зато прочно, на совесть. Я взвесил один клинок на руке — баланс приятный, хотя мне, понятное дело, роднее спортивная рапира. В общем, «сабли» были новодел, а вот ствол — явная копанина. Это не скроешь, сколько ни полируй. Это был девятимиллиметровый бельгийский Браунинг образца… эээ… образца… в общем, блеснуть эрудицией не получилось. Короче, старая, надежная, еще довоенная модель. Потом я выяснил, что перед Второй мировой такие поставляли ограниченными партиями для армий прибалтийских республик. Да и некоторые немецкие офицеры использовали их как личное оружие. Так что ствол довольно распространенный. И с патронами норм — производит и Россия, и НАТО. Другое дело, что для женской руки эта хреновина тяжеловата. Не Пустынный Орел, конечно, но все равно та еще гантель. Ну, видимо, Сигита достала, что смогла. Стрелять из него — опасная лотерея. Годы в земле не улучшают боевых качеств. Я вынул обойму: ого, и с патронами… Неизвестно, хватит ли его хоть на один выстрел. А вот на срок вполне хватит. По-хорошему, надо бы разобрать пистолет и посмотреть, что к чему. Но лучше припрятать от греха подальше. Вот только куда? В общем, вышло, что Дед Мороз так и застал меня — посреди разворошенной комнаты с пистолетом в руках. Я, конечно, хорош — не потрудился закрыть входную дверь на замок. Хотя что ему замок — с такими-то талантами. Бразаускас пристально посмотрел на меня, окинул взглядом остатки пентаграммы, оценил кофейные пятна и грязные шмотки на полу и сделал логичное умозаключение: — Я так понял, Сигита всё-таки не вернулась. А он храбрый. Так шутить с вооруженным человеком… — Ну, — продолжил мой гость после паузы, — в конце концов это была только одна из версий. — Он присмотрелся к пистолету в моей руке. — Не думаю, что это сегодня пригодится. — Это? Это вообще годится только тому, кто собрался свести счеты с жизнью. Да и то еще постараться придется. Вы с чего вообще взяли, что я куда-то с вами поеду? Вам, наверное, кажется, что всё это охренеть какая веселая игра, в которую все мечтают порубиться? По-вашему, круто менять людей телами, бегать от монстров по оврагам, шмалять в них из ржавых музейных экспонатов… Да? Дед Мороз пожал плечами и состроил рожу, означавшую «Почему бы и нет?» Я набрал воздуха для новой тирады и раздраженно махнул рукой с пистолетом. При этом из рукояти самопроизвольно вылетела обойма. Описав дугу, она шлепнулась в стоявшую на полу чашку с недопитым кофе. Та опрокинулась, и черная лужа растеклась по ламинату — комната еще чуть больше стала похожа на холостяцкую берлогу. — ###… — тихо выругался я. И добавил: — И вот всё у вас так устроено. Вы мне обещали узнать по своим каналам, где сейчас ваша ясновидящая в моем теле. Узнали? — В целом, да. Поздравляю, ты действительно существуешь. И в последнее время ведешь себя странно. На контакт с Сигитой, если это она, выйдут в ближайшее время. Обратный обмен может занять несколько дней. Но всё поправимо. Ты рад? А я действительно обрадовался. Настолько, что даже не додумался спросить, в чем странность моего поведения. Вот дурак! — Нуууу… ладно! — ответил я. — Вот через несколько дней и получите свою чудо-разведчицу. И распоряжайтесь ею, как хотите. А я вашим приказам не подчиняюсь. Такие дела. Я положил пистолет на тумбочку и поднял с пола обойму. Всё-таки негоже так. Рядом валялся кусок оберточной ткани. Я тщательно протер магазин, а затем водрузил его рядом с Браунингом. Всё это время Дед Мороз молчал. Наконец, я не выдержал и бросил на него взгляд. Оказалось, он смотрит не на меня, а на белое пятно в углу комнаты. На рисунок Вихрастого. Вздохнув, Бразаускас нагнулся и подхватил листок. Еще раз просканировал взглядом, а затем повернул ко мне. — Вот этого парня помнишь? — его палец уперся в физиономию Арвидаса на рисунке. — Ну, допустим. У меня здесь не так много знакомых, чтобы забывать на следующий день. Он кивнул. — Сегодня утром, часа два назад, его друг — тоже патрульный — зашел к нему в гости. И обнаружил, что с парнем что-то не то. Совсем не то. Настолько, что у меня есть все основания полагать, что им завладел какой-то дух. Бразаускас снова вздохнул. — Все-таки нельзя было его отпускать после сотрясения. Организм ослаблен и все естественные защиты слетели. Еще одна ошибка Риты. Ну и моя, в первую очередь. — Ну и что? Вы же тут все кудесники. Изгоните духа к чертям — делов-то. — Нельзя. Не тот масштаб твари. Даже я с трудом вижу через его барьеры. Есть опасение, что в процессе экзорцизма тело не уцелеет. Жалко парня. Хороший. Тут нужен другой подход. — Ну, окей. Ищите. Я здесь при чем? — Нужна помощь с той стороны. Нужно, чтобы сознание Арвидаса пробудилось и боролось с интервенцией. А для этого необходимо присутствие кого-то, с кем у него эмоциональная связь. В идеале — родственник. Но его родственники — обычные люди. Нельзя. Ох, как же мне не нравилось то, к чему он клонит… — Стоп-стоп, а почему я? А тот чувак, его друг, он что, не может? — С семью переломанными ребрами это непросто. — … Это что, его Арвидас так отделал? — Точно. — Ого… Ииии… что, вы думаете, после этого я вприпрыжку побегу на помощь? Да ну нахрен! Тело чужое, но больно в нем, как в родном. И потом, если у друга не получилось, с чего бы ему на меня реагировать иначе? — Ну, вот хотя бы поэтому. — Дед Мороз потряс листком с рисунком. — Это ведь Арвидас нарисовал? Очень похоже. Ты понимаешь, что кого попало художники не рисуют? Это я уже сам понял. Еще вчера. — И, к сожалению, — продолжил старый маг, — жизненный опыт подсказывает мне, что зов гормонов бывает посильнее уз дружбы. Я скорчил презрительную рожу и сложил руки на груди. Спохватился и засунул ладони в задние карманы джинсов. Час от часу не легче! Блин, как женщины с этим справляются? Одни выпуклости. Некуда руки деть. — Понимаешь… — тон Бразаускаса стал другим. Куда-то ушло ехидство. — У нас тут всё не на приказах строится. И не на дисциплине. Думаю, это видно. У нас все на людях. И на связях между ними. И это посильнее дисциплины. Если бы можно было взять кого-то другого — я не просил бы тебя. Но сейчас больше некому. Пожалуйста. Сыграй ее роль. Еще разочек. Это не приказ. Совсем не приказ. Я ответил длинным выдохом. В который раз уже сдул с лица белую челку. — А точно прикроете, если что? * * * * * — Привет! — О… Привет. Вот уж чего я точно не ожидал увидеть — так это жизнерадостной улыбки Радуги. А за рулем минивэна (кажется, того же, что был вчера утром у ангара) сидел другой недавний знакомый — зануда Андриус. У него моя личность, по всей видимости, не вызывала особого восторга. Он сухо кивнул и, дождавшись, когда мы займем места, тронул машину с места. Я поуютнее устроился на жестком сиденье. Поерзал. Проверил резинку, стянувшую волосы на затылке. Вроде ровно… Интересно, он сказал им, что я — не настоящий Снежок? Бразаускас сел на боковое, кондукторское сиденье, видимо, чтобы видеть и нас, и Петровса. Я послал ему вопросительный сигнал глазами и кивнул в сторону Радуги. Потом в сторону водителя. В ответ он удивленно выпучил глаза и развел руками. Клоун чертов. Не дождавшись ясности по этому вопросу, я, по крайней мере, рассчитывал, что меня посветят в подробности предстоящей операции. Но никто не торопился начинать. Даже моя соседка хранила несвойственное ей молчание. Поняв, что дальнейших объяснений не предвидится, я решил взять дело в свои руки: — Я дико извиняюсь, а что мы вообще планируем делать? — Петь песни, — немедленно откликнулся Бразаускас. — И, если понадобится, метать громы и молнии. — Интересно. Хороший план. А моя скромная роль? — О, всего ничего. Тебе надо открыть свое сердце. — Ээ… Что, прямо так, без наркоза? — я невольно начал отвечать в стиле Деда Мороза. — За наркоз отвечаю я. И за операцию по удалению злокачественного чужеродного сознания — тоже. Ваша задача — хорошенько провести подготовку к хирургическому вмешательству. Уж постарайтесь. Все-таки пациент — душа. Я перевел взгляд на Радугу. В ответ она с улыбкой пожала плечами. Тут в наш разговор вмешался рулевой. — Гинтаутас! — сказал Андриус, не отрываясь от дороги. — Я глубоко ценю образность вашего мышления, но все же считаю, что при разъяснении диспозиции лучше доносить информацию с помощью более конкретных формулировок. — Слушаюсь! В таком случае считаю необходимым начать интеракцию расслабляющим воздействием на объект с помощью ритмического аудиального импульса на волне, соответствующей сигналу релаксации. Ответственный за первоначальный этап — стажер Лисицкайте. — То есть, мне колыбельную спеть? — спросила Радуга. — Верно мыслишь. — А она подействует на монстра, колыбельная? Может, он вообще на других вибрациях живет. Или не живет. — На монстра, может, и не подействует. А вот на тело, которое он занимает, должно. — Ясно. А потом? — Далее операция входит в ключевую фазу. Группа в составе Каминскайте-Петровс совершает проникновение на территорию, где локализована аномалия. При обнаружении объекта ментальной атаки, Каминскайте осуществляет попытку эмоционального контакта. Задача Андриуса — контрольный надзор за динамикой ситуации и, в случае отклонения от штатных параметров, энергетическая и силовая поддержка отступления на стартовые позиции. Андриус кивнул. Я не видел его лица, но затылок выглядел удовлетворенно. — Всё понятно? — спросил меня Дед Мороз. — Угу. Всё понятно. Кроме одного. Делать-то что? — Да по большому счету, ничего. По моим прикидкам, достаточно будет одного твоего присутствия. Просто… будь в максимально искреннем, открытом состоянии. Не пытайся притвориться кем-то другим. Будь собой! — Эээ… в каком из смыслов? — В прямом. Будь Сигитой. И он подмигнул мне. * * * * * Мы миновали мост и широкую площадь с белой башней и большим официальным храмом. Мелькнула гора с тремя крестами, еще поворот — и машина покатилась вдоль неширокой речки со скрученными старыми ивами и меланхоличными утками. За красным костелом слева показался узкий мостик. Очень романтического вида и весьма сомнительной прочности. Такой скорее ожидаешь увидеть в деревенской глуши, чем посреди городской улицы. Вряд ли две машины смогли бы разъехаться на нем. Пришлось сбавить скорость. Мы проехали по мосту и заковыляли по брусчатке старого квартала. Тут Андриус неожиданно проявил себя лирической ноткой: — Этот квартал художников… — сказал он, переключаясь на первую скорость. — Раньше это было мое любимое место в городе. — А теперь? — влезла Радуга. — А теперь Гнездо. — А здесь? Больше не нравится? — Ну почему. Нравится. Но сколько же здесь появляется аномалий! — Что поделаешь, — подхватил Бразаускас. — Художники — инфернальные натуры. Просто притягивают к себе всякую чертовщину! Попетляв по узким улочкам, мы уткнулись в двухэтажный дом с заложенными кирпичом проемами окон, больше похожий не на жилое здание, а на живописные руины. — Стой, — скомандовал Дед Мороз. — Прижми тут к стене. Ближе пока не будем. Ему нас здесь не видно, но почуять может. Блин, уже? Мне опять стало нехорошо. Не как тогда, в ангаре. Но принцип тот же: надо идти, а я не готов. Конкретно так не готов. Тут на мое колено опустилась теплая рука и голос Радуги прошептал на ухо: — Шшш! Здесь дел на десять минут. Через полчаса будем пить кофе на Гидеминаса. С меня латте! Дожил. Девчонки меня успокаивают. С другой стороны, прикосновение ее ладошки было очень приятным. Бразаускас тем временем уже успел распахнуть дверь и выкарабкаться наружу. Мы поспешили вылезти следом. Андриус покинул водительское кресло и придирчиво осмотрел салон, явно не доверяя чьей-то девичей памяти. Потом он подхватил с переднего пассажирского сиденья десантный рюкзак и аккуратно притворил двери ключом. Хм. Если нашего потенциального противника не потревожил шум подъехавшего автомобиля, то чего беспокоиться о писке сигнализации? Дед Мороз не заморачивался такими мелочами. Он стоял, широко расставив ноги и подав вперед грудь, отчего стал похож на диковинный бородатый парус, вставший по ветру. Его глаза были прикрыты, казалось, что он всеми органами чувств глубоко врос в землю и качает из нее энергию вперемешку с информацией. Минуту-другую мы провели в почтительной тишине. Затем старый маг отверз уста и произнес хрипло: — Есть. На втором этаже, в дальней комнате. Там есть что-то еще… экранирует сильно, точно не пойму. Ну да ладно. Сейчас всех нейтрализуем. Он открыл глаза и посмотрел на нас, щурясь, словно после долгого сна. — Вы просто обойдете дом и войдете, как белые люди, по лестнице. Можно и через чердак, но не вижу смысла. Особой угрозы быть не должно. Но все-таки, Сигита, держись за спиной Андриуса. Там по обстановке. Я подскажу. Коммуникаторы… мм. Ладно. Андриус, держи наготове. А ты… Ну, хотя бы телефон с собой? Я мысленно выругался. До зарядки я ведь так и не дошел. Пристально оглядев меня, Бразаускас покачал головой и повернулся к Радуге: — Ну, что тянуть. Начинай. Было круто. То есть, как. Поначалу ничего особенного не было. Она размяла зачем-то шею, прочистила горло, сделала несколько резких вдохов-выдохов через нос, как спортсмен-ныряльщик. А потом приложила пальцы к вискам и начала петь. И не сказать, что особо виртуозно. Просто ритмичные слова на каком-то незнакомом языке. Может, это вообще был не язык, а набор случайных созвучий. Короче, белиберда какая-то. Вот только… несколько тактов спустя я осознал, что единственная достойная цель моей жизни — погрузиться в сон и пребывать в нем вечно. От окончательного растворения в туманных просторах царства Морфея меня спас чувствительный тычок в плечо. — Спасибо, — сказал я, потирая ушибленное место. — Не за что, — спокойно ответил Андриус. Волевым усилием я заставил себя отвести взгляд от поющей Радуги. Голова поворачивалась медленно-медленно, и краем глаза я внезапно уловил интересный эффект: мне показалось, будто сквозь певунью проходит многоцветная волна. То есть, волна проходит, а на выходе остается только один луч — густого и вязкого темно-лилового света. Я тут же повернулся и уставился на нее в упор, но морок исчез. Просто девушка. Просто поет какую-то тарабарщину. И, кажется, еле сдерживается, чтобы не прыснуть со смеху от моей реакции. — Держи концентрацию! — взбодрил ее Бразаускас. И добавил мне, вполголоса: — Что, увидела поле Чантера? Неплохо. Попробуй теперь включить видение, когда будете там, в доме. Может интересно получиться. Я пожал плечами. С таким же успехом он мог бы попросить меня, чтобы пошел дождь или рассосались пробки на улицах города. В этих потусторонних областях я — полусонный пассажир. События происходят, не спрашивая моего мнения. Голос Радуги постепенно затихал. Но она не замолчала совсем. Даже когда слов было уже не слышно, она продолжала тихонько шевелить губами. А когда остановились и губы — все равно казалось, что она всем телом продолжает излучать какую-то неслышную протяжную ноту. Старый маг снова закрыл глаза и прислушался к чему-то внутри себя. Потом кивнул и сказал: — Можно. Андриус скептически посмотрел на Радугу, а потом на меня. — Может быть, — обратился он к Бразаускасу, — не будем рисковать девушками? Если дух нейтрализован, я просто схожу и вытащу тело парня на улицу. А дальше уже Вы. Разберетесь и примете все необходимые меры. Вот это уже была серьезная проверка «на слабо». Я переборол себя. — Нет, я пойду. Так ведь надежнее будет. Да? Дед Мороз усмехнулся одними глазами. — Ну, давай. Андриус, отвечаешь за безопасность. А Рита… Да. Рита пусть останется здесь. Тоже Рита? Забавно! То-то она предпочитает отзываться на прозвище… * * * * * Мы обогнули дом и прошли неожиданно уютным зеленым двориком к двери подъезда, расписанной веселыми красочными завитушками. Андриус остановился, сбросил с плеча рюкзак и извлек оттуда что-то металлическое, коленчатое. Пока он подстраивал и подкручивал свое диковинное оружие, я рассматривал замысловатый орнамент. Пару секунд спустя до меня дошло, что он составлен из разноцветных фигурок котов, старательно исполняющих позы камасутры. Возникло смутное ощущение, что я узнаю руку автора. Не сказать, что этот шедевр был особенно остроумен, но меня пробило на хихикание. Андриус с подозрением покосился в мою сторону. К этому моменту он уже успел наладить свой фаллический агрегат. В собранном виде тот оказался ужасно похож на трезубец Шивы. Представьте только, что Шива этот выглядит как офисный клерк в прикиде десантника. Так что сдержать рвущийся наружу смех не получилось. Нервы, наверное. Громовержец молча закатил глаза к небу. Он стоически дождался, пока закончится мой смеховой приступ, а затем поднес к губам коммуникатор на запястье: — Мы входим. — Входите! — прибор отозвался звонким голоском Радуги. — А где босс? — Удерживает мир в рамках приличий! Андриус вздохнул, как человек, уставший бороться с ветряными мельницами, и потянул дверь на себя.