Мы будем драться на земле, Под солнцем и в кромешной тьме, Мы будем драться в небесах, Мы будем драться до конца, Мы будем драться, чтобы жить, За тех, кто первым был убит, Враг, словно призрак без лица, Мы будем драться до конца, Мы будем драться! Маргарита Пушкина
Если долго-долго вставать по звонку будильника, то организм или разум сами становятся часами, и ты начинаешь просыпаться за минуту до того, как утреннюю тишину разорвёт требовательный и настойчивый звонок. Однако нельзя сказать, что будильник в этом случае становится ненужным. Просто теперь его цель не разбудить, а выдернуть из постели. Обычно Игорю не хотелось покидать кровать; она действовала на него так же, как и музыка. Именно по этой причине на звонке планшета, который исполнял обязанности будильника, стоял Рамштайн – Мицаров, не особо жаловавший хард-рок, рассудил, что такой звонок будет поднимать намного быстрее. За полтора года он уже успел притерпеться к воплям на немецком языке про восхождение Солнца. Однако Луиза не знала ни про Тилля Линдемана, ни про тяжёлый рок вообще. А потому, как только послышались звуки будильника, она вскочила с кровати, подхватила волшебную палочку и с криком «Быстро вставай! В Академии творится что-то страшное!!!» пнула по спине Игоря, отчаянно копавшегося в недрах рюкзака. «Ага, Рамштайн - поморщился он – била его «хозяйка» больно, да и ботинок у неё был тяжёлый. Планшетник, куда же завалился этот проклятый планшетник. - Ты чего застыл – заорала Луиза – опять не желаешь подчиняться?! - Дело не в этом – ответил, насколько возможно, спокойно Игорь – Это не катастрофа, а мой будильник… - Ах ты, дурень – дворянка пришла в ярость почти мгновенно – издеваешься над своей хозяйкой, да?!! - Да не издеваюсь я – продолжил Мицаров – это случайно вышло. Это прибор такой, чтобы просыпаться вовремя. А я вчера, в кутерьме всей этой, просто забыл о том, что он есть. Честное слово, не издевался я над тобой! - Правда? – Луиза чуть успокоилась. - Правда – подтвердил Игорь – Я, в самом деле, не замышлял ничего такого. Прости меня. - Ладно – Луизу эти слова, кажется, успокоили – я тебя прощаю. Сказала она это таким тоном, словно была царицей, пред чьи светлые очи привели человека, задолжавшего её государству огромные деньги. - Подручный – наставительно заговорила де ла Вальер затем - должен заботиться о своём хозяине. Он не имеет права причинять ему какой-либо вред. Запомни это. - Запомню – кивнул Игорь и затем потянулся до хруста в плечах, пытаясь прогнать ломоту, которую оставила после себя ночь на соломе, и привести в чувство затёкшую руку. Подумал о том, что хорошо бы ещё умыться, но ведь эта Вальер не пустит, вон, цепью приковала. - Эй, подручный! – Луиза что-то вспомнила – Ты мне одежду приготовил? - Нет ещё – честно признался Мицаров. - Давай живо – опять начала злиться розовласка . Игорь возмутился опять. С какой, спрашивается, стати он должен прислуживать этой дурной девочке, которая мнит его своим подручным, сажает его на цепь и швыряется нижним бельём? - Ты цепь сначала сними. Луиза отчего-то задумалась. - Я отпущу тебя, только если ты поклянёшься быть верным подручным и делать всё, что я прикажу – выпалила она через небольшое время. «На такое – подумал Игорь – сразу нельзя ответить. Соглашусь я, и что? До гроба ходить в слугах у этой Луизы-Франсуазы? Нет, спасибо. Хотя, это я сейчас так думаю, а после двух-трёх дне в подвале, готов буду сделать что угодно, лишь бы отпустили и дали поесть. Лучше уж сейчас подчиниться, а потом…» - Позволь внести пару условий – Мицаров набрал в грудь воздуха – Я готов делать всё, что ты прикажешь, за исключением тех команд, которые… ммм… которые задевают мою честь и моё достоинство. Договорились? Теперь настала очередь Луизы задумываться. - Хорошо, я согласна – ответила та – Но ты обязуешься мне подчиняться, да. - Да, да, да. – Игоря уже начинала раздражать вся эта тягомотина. - Что же, придётся выполнять – вздохнула девочка и, подойдя вплотную к своему подручному, начала возиться с замком на его шее. Замок долго не хотел открываться – не проворачивался ключ в скважине. Игорь, которому металлический ободок уже успел исцарапать шею, начал не просто раздражаться – злиться. Но когда он уже был готов грубо сказать «дай сюда, сам справлюсь» - в замке что-то щёлкнуло, и ошейник разошёлся на две половины. - Теперь одень меня – глядя на Игоря, растирающего шею, приказала дворянка - Чего? - Одень меня – повторила Луиза. - Ты, вроде, не пятилетняя девочка – с усмешкой сказал Игорь – Сама не можешь? - Аристократ никогда не станет одеваться сам, если рядом есть слуги. Одевай меня. Мицаров, тихо выматерился. «Ладно тебе, Игорь – пытался успокоить он себя, извлекая из нижнего ящика трусики – Что, никогда раньше не одевал девочек? Вспомни былое». Долгое время его младшая сестра, болевшая задержкой психического развития, никак не могла научиться одевать себя сама. А посему Игорю, как старшему брату, главному помощнику матери нет-нет да и приходилось отвлекаться от уроков или новой книжки и помогать матери собирать Василису на прогулку. Год назад она научилась справляться сама, и Мицаров, с облегчением вздохнув, подумал, что больше до тех пор, пока не обзаведётся детьми, ни на кого натягивать одежду не будет. «Интересно, она меня совсем не стесняется? – задумался он, завязывая шнуровку на юбке - Нет, наверное, я для неё только слуга, существо, у которого нет пола и желаний. Ох, проклятая блузка». - Всё – Игорь отступил на два шага и критически оглядел своё творение. Вроде, всё нормально. - Хорошо – Луиза, вроде, претензий не имела – Пошли. - Куда на этот раз? – поинтересовался Мицаров. - На завтрак, конечно. Ты, в самом деле, такой непонятливый? - Нет, прикидываюсь – тихо проворчал он и бодро зашагал вслед за Луизой. Возможность поесть сильно ободряла. Обеденный зал – язык не поворачивался назвать его столовой – располагался в одной из пристроек «Останкинской башни». Своими бесконечными рядами столов и стульев, да и преподавательскими кафедрами в самом конце комнаты он нагонял воспоминания о Хогвартсе. Только свечек под потолком не висело. «Нет, на мир Гарри Поттера… хе, Игоря Горшкова… это не похоже. Маги живут, не таясь от обычных людей, напротив даже, наладились править ими. Какой-то магический феодализм получается. Впрочем, если бы в последней книге победил Волан-де-Морт, через три-четыре сотни лет в нашем мире была бы точно такая же система. Ну, с поправками на уровень технического развития…» - пробудился в Игоре историк. - Выдвини мне стул – прервала рассуждения Луиза – Скорее. Десятиклассник вздохнул. Отрываться от раздумий об истории ради прислуживания кому-то там ну совсем не хотелось. Но, пометив себе добраться до здешней библиотеки, буде таковая поблизости, он потянул стул на себя. Потом посмотрел на стол. От такого изобилия у Игоря чуть закружилась голова. Трапеза в виде громадной котлеты с соусом и зеленью, булочки, настолько свежей, что от неё ещё шел вкусный пар, куска тортика и ещё пары различных мелочей вроде салатов и каких-то напитков в бокалах, чем-то напоминала ему посиделки гостях у бабушки. - Ты не возражаешь, если я пристроюсь рядом? – поинтересовался Мицаров, ухватившись за спинку стула. Луиза молча указала пальцем вниз, где, возле ножек стола, пристроилась тарелка. - Итак, это и есть мой завтрак? – поинтересовался с презрением Игорь, глядя на сухую корку хлеба, что возлежала на посудине – И есть под ногами? Ну, спасибо. - Только дворяне могут есть за столом! – голос Луизы был полон недовольства. - Сама ешь под столом свой чёрствый хлеб – тихо, но с яростью ответил Мицаров – А я пойду, у меня ещё кое-какие дела остались. Последнюю фразу он бросил уже на пути к выходу. - А ну стой – донесся ему вслед крик – Стой, кому говорю!***
«Шла бы ты лесом, Луиза – злился Игорь, шагая по коридору – Я могу многое стерпеть, но есть под столом, как собака. Нет уж, вчерашние булочки лучше. Чай, конечно, протух, но там вон фонтан с водой есть. Так, сначала надо позавтракать, а после… После надо будет раздобыть какое-никакое оружие, надо же с этим «Бронзовым» чем-то драться. Ножа складного мне не хватит, а меч, топор, саблю, я тут, конечно, не найду, но вот палку боевую вполне можно будет вырезать. Вряд-ли тут так далеко лес. Ну, пройдусь пару километров, ну потрачу минут двадцать. Прогулки никому не вредили». Найти комнату, где остался рюкзак, было не так легко. Башню и этаж Игорь помнил, но сбили его с толку абсолютно одинаковые двери, без номеров и имён владельцев. Нужную комнату он нашёл только с пятой попытки. - Ну наконец-то - выдохнул он, увидев охапку сена и рюкзак, лежавший на ней – Стоп. Вот блин… Я же на булках спал. - И Мицаров кинулся к своей постели. К его счастью, пострадала выпечка не так сильно. Да Игорь и не особо обращал внимание на форму еды – сказывалась голодная ночь и отказ от завтрака. Через три минуты он сидел, довольно попивая из термокружки давно остывший сладковатый чай. - Интересно – пробормотал он – А как я потом кормиться буду? К Луизе идти за корками? - Зачем? – донёсся от дверей знакомый голос. - Доброе утро, Сиеста – отозвался Игорь – Что тебя сюда привело? Служанка улыбнулась и продемонстрировала стопку чистого постельного белья. - Я вот бельё перестилать пришла. - Ясно-понятно. Помочь тебе? - Давай. А… ты разве не с хозяйкой должен быть. - Сиеста – помрачнел Игорь – пожалуйста, не напоминай, а. Она со мной обращается, как с собакой. Видишь вон цепь – махнул он рукой в сторону кольца, к которому крепились звенья – Вчера меня на неё посадила. А теперь пытается накормить чёрствым хлебом. Я уже жалею, что согласился ей служить. - Он быстро начал снимать простыню и пододеяльник с наволочкой. В этом деле ничего сложного не было. Не различалось ничем постельное бельё Тристейна и России. Игоря удивили разве что непомерных размеров простыня и одеяло; вдвое больше, чем в его родном мире. -Ого! - Чему удивляешься, Сиеста? - Ничего себе, ты и постель класть умеешь! – восхитилась служанка. - Ты меня совсем за неумейку принимаешь? – Игорь изобразил обиду. - Ты ведь больше похож на дворянина, одежда у тебя, вон, какая. - Ну, хоть живёт наша семья и не бедно, слуг у нас нет, всё делаем сами. Мицарову не хотелось говорить о семье. От воспоминания о доме уже на второй день на душе было грустно. Словосочетание «скребли кошки» было неоправданно мягким. Это были не кошки, а их бронированные немецкие сородичи, и не скребли они, а давили гусеницами, молотя из пушек и пулемётов - А я – Сиеста быстро сменила тему – видела, как ты вчера Ги… прости, господина де Граммона отходил. И как он тебя на дуэль вызвал, тоже видела. - Ну и что думаешь? – отозвался Мицаров. - Ты очень смелый человек – служанка улыбнулась – Я никогда не видела, чтобы простолюдин мог так отплатить дворянину за унижение. Даже, если ты проиграешь, Гиш навсегда тебя запомнит. - Да – угрюмо произнёс Игорь – Он теперь, наверное, видит в своих мечтах мою смерть. Причём, смерть очень болезненную. - По-всякому бывает. Впрочем, когда дворянин вызывает простолюдина на дуэль, чаще ему важно не убить своего соперника, а унизить, заставить признать свою никчёмность. – Сиеста стала чем-то похожа на школьную учительницу, которая растолковывает первокласснику основы правописания. - Ну, как говорится, хрен редьки не слаще. У меня даже оружия нет, чтобы с ним биться. Игорь не стал говорить, что, видимо, ему повезло; этот генеральский сын будет стремиться, именно убить его. Не сказал он Сиесте и, что вчерашняя драка - скорее глупость или эмоциональный взрыв, чем храбрость (впрочем, эти вещи очень близки друг к другу). Гиша вполне можно было победить атакой, которую он не ждал, как вчера, например. Это уравнивало возможности победить. Но если идти на то, что по какому-то недоразумению называлось честным боем, то шансов на победу у Игоря просто не оставалось. До него дошло, что даже палка – оружие страшное в умелых руках, тут ему не сильно поможет. Будь у де Граммона простая шпага, Игорь бы, пользуясь превосходством в длине и весе своего оружия, смог противостоять ему. Может быть, даже победить. Получилось же у Томаса Вингфилда в «Дочери Монтесумы» победить боевым посохом своего врага, Хуана де Гарсиа, вооруженного, как раз, шпагой. Но Гиш был магом… - Ты думаешь, как драться с господином де Граммоном – догадалась Сиеста, глядя на мрачное и задумчивое лицо Игоря. - Да – коротко ответил он – И ещё о том, где раздобыть оружие. - Я могу принести топорик для разделки мяса. Или кухонный тесак – видно было, что служанка очень хотела помочь. - Знаешь, я ведь таким оружием плохо владею. Лука или арбалета тут не найдётся? - Нет. Откуда ему быть? На риторические вопросы не отвечают. Мицаров стал ещё угрюмее. И тут его осенило. - Сиеста, а топорик вообще, не для рубки мяса у вас найдётся? - Да, есть, мы ими дрова колем. А ты хочешь?.. - Мне он нужен, чтобы палку для боя себе вырубить. Есть ведь тут поблизости лес? - Да, в полумиле? А я подумала, что ты просто будешь биться топориком. - Нет, зачем? – играть в Родиона Раскольникова Игорь не собирался – топором я умею только по дереву работать. - Подожди тогда меня во дворе, я принесу – Сиеста, закончив перестилать постель, покидала в корзину грязное бельё и быстро выбежала из комнаты. Игорь скомкал пакетики от булок, утрамбовал их в боковой карман рюкзака. А затем побежал следом за служанкой. Ему совершенно не хотелось встречаться с Луизой, если таковая вздумает зайти в комнату. Мицаров вообще не горел желанием попадаться ей на глаза. Выйдя во двор, он пристроился в скрытом тенью уголке между башней и стеной, рассудив, что чёрная рубашка и серые штаны вряд ли будут заметны в таком месте. Предположение это подтвердилось, когда Сиеста выпорхнула из кухни и начала торопливо оглядываться по сторонам. Быстрым шагом Игорь подошёл к ней и похлопал её по плечу. - Ай! – взвизгнула девушка и обернулась. Однако, вид Мицарова, которого испуг этот слегка рассмешил, оказался успокаивающим. - Уф, напугал – выдохнула она – ну нельзя же так. Я уж подумала, что кто-то из слуг заметил. - Да нет, это только я. Спасибо тебе огромное. Можно? – протянул он руку к топорику, который держала служанка. Та без слов отдала его. Игорь, так же молча, попробовал пальцем лезвие и убедился в том, что оно достаточно остро, деревце свалить получится. А затем, неожиданно даже для самого себя, обнял Сиесту. «Интересно – разум не стал протестовать – оттолкнет или нет?» Сиеста не отстранилась. Напротив, она сильнее прижалась к Игорю и обняла его в ответ. И замер Мицаров, боясь спугнуть девушку или задеть её топором. Последнее страшило его намного сильнее. Позже он пытался подобрать слова к тем чувствам, что захлёстывали его тогда. Но появившиеся из-под свинцового карандаша шаблонные фразочки вроде «нежность, желание заботиться и защищать» не удовлетворили его, а только разозлили. И полетел бесформенным комком в огонь листок, сплошь покрытый перечёркнутыми строчками. - Давай Игорь – шепнула Сиеста – Беги. Тебе ещё успеть надо, им чай скоро подадут. Мицаров кивнул и зашагал к широкой и высокой арке ворот. На губах его играла улыбка, спокойная, но, в то-же время, радостная, а сам он поигрывал топором. Куда-то испарились и страх, и мрачная уверенность, что он не победит, как исчезают доске следы от мокрой тряпки на школьной доске.***
Через зелёные холмы, которые окружали Академию, тянулась бежевая линия дороги. На верхушке одного из холмов она пропадала в чёрно-зелёной громаде леса, вклинившейся между землёй и небом. Туда и двинулся Игорь. Идти было не так уж и далеко, да он и привык к постоянной ходьбе пешком. Мицарову было приятнее пройтись своим ходом километр-другой, чем ехать в душном и тесном автобусе. «Полезный опыт – подумал Игорь – Особенно, если учесть, что автобусов тут нет». И всерьёз задумался. Он любил фэнтези. Нравились ему и истории о попаданцах. Однако, дальше интереса дело не уходило: Мицаров превосходно понимал, что если его не пригласят в другой мир, как Лену Лапину, потенциального мага дороги, из «Ключа от королевства»; если его не ждут там, как четвёрку Пэвенси в стране Нарния, где им суждено было стать королями и королевами – то жизнь его будет очень неприятной. Игорь относился к себе без комплексов, но понимал, что шансов стать героем у него почти нет. Если повезёт, его за знания отправят в помощники к купцу, или в ученики к волшебнику, если нет - к пекарям или кожевникам каким-нибудь. Единственным таким местом, куда ему хотелось, был пионерлагерь «Совёнок». Там особого героизма не требуется, окружают вполне обычные люди. Да и жизнь не особо сложная – один раз перетащить мешок с сахаром - и всё. А так – живи в своё удовольствие: купайся, гоняй на лодках, знакомься с девушками… Что может быть лучше? Но тут не «Совёнок». Тут ещё более затерянный во времени и пространстве мир Халкигении. И жить тут намного сложнее. Пресловутый Семён тут бы, наверное, помер на седьмой день от того, что нежная душа не вынесла бы издевательств и нагрузок. «Ну-ну, Игорь – одернул себя десятиклассник – посмотрим ещё, проживёшь ли ты семь дней. Тебе ещё с Гишем надо что-то сделать…» Да. Тут надо быть доном Руматой, с его двумя мечами, или безбашенным Максимом Каммерером, который переплюнет Супермена во всём, что только возможно. Игорь улыбнулся; нравилась ему история про похождения юного идеалиста-землянина в мрачном мире Саракша, где смешались дизельпанк, антиутопия и постапокалиптика. И пришла в голову Игорю мысль, что чем-то его история, которая, то ли только начинается, то ли вот-вот закончится, похожа на судьбы героев из книг Стругацких. Они тоже попадали в другие миры, совершенно неразвитые по сравнению с их Землёй, их тоже долго ломало от местных нравов. А поступки их тоже были совершенно нелогичны для мест, где они оказались. - Нет – одернул себя Игорь вслух – не дорос ты, ни физически, ни морально, до уровня Максима и Антона. Они были добры, сильны духом и крепки телом. А ты что?.. Впрочем, харэ ныть. «Ты, Игорь, может и не суперчеловек, – пришла в голову мысль, но и не слабак Семён, который в любом месте, кроме своей квартиры испытывает неудобства. У тебя есть опыт походов, поездок, летних лагерей, знания по истории, умения мастерить руками. Ты не полный ноль здесь. И, кстати… Какой это герой начинает геройствовать на второй день своих приключений. Капитан Блад вон, сколько промыкался у полковника Бишопа, который, кстати, был куда более жесток, чем эта Луиза, пока не смог захватить испанский корабль и стать пиратом вместе со своими товарищами по несчастью». Додумавшись до такого вот, он остановился – лес, где росло будущее оружие, был уже перед носом. - Всё, хватит, - пробормотал Мицаров – сначала надо палку найти, а потом можно и о своей нелёгкой судьбе рассуждать. Игорь, хотя и считал себя городским жителем, не испытывал ни страха, ни неудобства, когда оказывался внутри леса. В его недолгой, но уже достаточно богатой приключениями жизни случались и турслёты, и выездные лагеря, когда приходилось жить в лесах, и, в конце концов, просто каникулы, проведённые на даче, стоящей около самой опушки. Но этот лес поразил его. Не был он похож ни на мокрый, кое-где замусоренный и полный комаров подмосковный ельник. Лес не походил и на соловецкую тайгу, где землю устилает густой и мягкий, как перина, ковёр изо мха или черничника, а по лицу хлещут бесчисленные ветки елок и сосенок. Встретила Мицарова настоящая дубрава, о которой он знал только из книг. Навевала она воспоминания о эльфийском королевстве Лотлориэн. Игорь даже сравнил лес, в который попал с дворцом. Только вместо разноцветного мрамора на полу дворца лежали сухие ветви и листья, потолок, украшенный витражами из зелёной листвы, сквозь которую пробивались многочисленные лучи местного Солнца, подпирали не колонны из камня, а вековые дубы. Игорю даже стало неловко за намерение срубить здесь дерево, пусть даже и одно. Но чувство это продолжалось недолго, и вскоре он, подхватив топор поудобнее, отправился искать то, что должно стать его оружием. Искать подходящее деревце пришлось недолго. Видимо, была тут буря, перед которой не устоял дубок, вывороченный с корнем из земли. И Мицаров, разрубив двумя ударами тонкие корешки, уже не питавшие дерево, принялся методичными ударами топора очищать палку от всего лишнего в лице веток с засохшими листьями и корней с тяжёлой сухой землёй. Потом отложил топор в сторону, достал опинелевский складной нож и начал очищать дерево от сучков, следом срезал тонкую верхушку, которая могла поломаться в бою, и закруглил оба конца бывшего дерева. - Ну, дрын, - весело сказал Игорь – надеюсь, ты верно послужишь мне в нелёгком деле поединка с Гишем де Граммоном: не поломаешься в бою, не пойдёшь потом трещинами. И рассмеялся. Он думал, что подобное поведение осталось в его двенадцатилетнем возрасте, когда посох казался ему самым важным предметом. Тогда в уголке дачной комнаты, где жил малолетний Мицаров, скопилось немало палок различных пород – из орешника и клёна, ели и осины. Но то были так, игрушки, а теперь палка ему требовалась ради вполне серьёзной цели – надо было как-то защитить себя на дуэли. Тем-то и хорош посох, что может быть и игрушкой, и опорой в дороге, и оружием, опасным, если уметь им биться. По крайней мере, так считал Игорь.***
Обратно идти пришлось быстрее: Мицаров догадывался, что Сиеста утянула топор без спроса, и, рано или поздно, его должны будут хватиться. Рассчитывал Игорь, что первым делом, вернувшись в Академию, он отдаст инструмент служанке. Однако вышло иначе. Только бывший десятиклассник ступил на белую плиту дорожки, как услышал злой крик. - И где тебя носило?! – Луиза была разъярена. - Сначала в твоей комнате, потом в лесу – невозмутимо ответил Мицаров. - Ты настолько бестолков, что не можешь запомнить никаких приказов?!!! Я говорила тебе, что подручному нельзя оставлять своего господина!!! «Всё одно и то же – хорошее настроение Игоря вмиг исчезло – подручному нельзя, подручному нельзя… А что, вообще, подручному можно?» - И откуда у тебя топор и палка? Ты что, всё ещё собираешься биться с Гишем? – продолжила Луиза не то допрос, не то разнос. - Да, собираюсь. На первый вопрос Игорь решил не отвечать. - Я тебе ещё вчера запретила. О чём ты вообще думал, когда соглашался на эту дуэль?! - О том – медленно и тяжело проговорил Игорь – что, может быть, после смерти я смогу вернуться в свой родной мир. Что здесь почти всем плевать, умру ли я, или буду жить. И, значит, какая разница, что со мной будет. А мёртвые сраму не имут. Луиза, уже набравшая в грудь воздуха для нового крика вдруг осеклась и только смогла, что как-то странно: изумлённо и обиженно посмотреть на Игоря. - А, также, – воспользовавшись заминкой девочки, начал тот озвучивать пришедшую в голову мысль - что честь слуги есть честь его господина. И наоборот. Гиш оскорбил тебя, оскорбил меня. Сейчас увиливать от дуэли – позор. И подумал Мицаров о том, почему это он, как-бы простолюдин, должен объяснять дворянке, что такое честь. - Игорь, вот ты где – Сиеста появилась очень кстати. - Там топора ещё не хватились? – поинтересовался Мицаров. Право, со служанкой говорить было намного приятнее. - Ещё нет – развеяла все страхи девушка. - Ну, вот, держи. Спасибо ещё раз, он – то, что надо. Кстати, а ты Гиша не видела? - Вон он – Сиеста махнула рукой в сторону стоявших на траве столиков. - Ага! Но наметившегося идти туда Игоря крепко схватила за рукав Луиза. - Не смей! Я тебе запрещаю! - Мы договаривались, что я тебе подчиняюсь во всём, кроме того, что касается моей чести. Не забыла? Мицаров холодно посмотрел на Луизу, затем освободился и, помахивая палкой, направился к своему оскорбителю. - Он, хоть и мой подручный, но творит всё, что вздумается – недовольно пробормотала де ла Вальер и кинулась следом. Гиш де Граммон был занят весьма важным делом - охмурением девушки, блондинки с завитыми волосами чуть ниже плеч. Лицо её выглядело довольно благородно, несмотря на веснушки. А на коленях у что-то восхищённо говорившего генеральского сынка пристроился громадный бурый крот. - О, Монмон, - услышал Игорь, подойдя поближе – ты прекрасна, как и твой великолепный подручный. Голос Гиша напоминал стенания брачного оленя. Как ни старался Игорь, сдержать хохот у него не получилось. Подручный, о котором шла речь, был, на его взгляд весьма мил. Но сравнивать девушку с лягушкой, пусть даже и разноцветной?.. - Что ты увидел тут смешного? – гневно поинтересовался де Граммон. - Гиш – захлёбываясь от смеха, поинтересовался Игорь – это… ох… это был такой комплимент, я… я немного не понял? - Что ты вообще можешь понять своим жалким простолюдинским умом? – Гиш попытался изобразить презрение - Конечно, это был комплимент. - Ясно – задумчиво протянул Мицаров – Только, говорить даме сердца, что она прекрасна, как лягушонок?.. Это больше похоже на весьма изощрённое оскорбление. Уж не знаю, как тут, но в моём мире я бы за такое получил пощёчину. Гиш, побагровев, посмотрел на Игоря. - Как ты смеешь говорить мне такое, жалкая тварь?! – заорал он. - Нет, Гиш – сказала Монмон, тоже красная, как помидор, - это как ты смел говорить мне такое. И она закрепила свои слова хлёстким ударом ладони по лицу де Граммона. Тот явно не ожидал такого подвоха и просто сел на землю, держась за щёку. - Эх ты, герой-любовник, – вроде бы с сочувствием посмотрел на него Игорь – Говорил я тебе ещё вчера: помолчи, за умного сойдёшь. Ученики академии, сидевшие поблизости, отозвались дружным смехом. Кое-кто даже начал аплодировать. Игорь, подыгрывая, раскланялся по-театральному. - Не думай, что это сойдёт тебе с рук, жалкий ругатель – прошипел поднявшийся Гиш – Я убью тебя. - И за что же это? – саркастически осведомился Мицаров – За то, что ты получил заслуженную пощёчину от девушки, оскорблённой тобой? - За то, что ты позволяешь себе распускать язык в отношении благородного дворянства. Я жду тебя во дворе Вестрии, как мы вчера договаривались! И де Граммон гордо удалился. - А что это здесь происходит? – донёсся из толпы вопрос. Кто-то ответил, что дуэль между подручным Луизы и Гишем де Граммоном. - Господа – задорно крикнул Игорь – где тут двор Вестрии? Указал, куда идти вчерашний толстяк с филином на плече. И Мицаров уже собирался последовать за своим врагом, но тут остановил его негромкий голос Сиесты. - Игорь, подожди. Да – обернулся он. - Я – служанка быстро подошла к нему – я буду молиться за твою победу Бримиру-основателю. Говорила она тихо, почти шёпотом. - Постарайся его победить. Мицаров ошарашенно кивнул, и хотел было уже идти, но Сиеста обхватила его руками и прижалась к нему. - Постарайся – повторила она - Я в тебя верю. - Постараюсь – прошептал в ответ Игорь. Гиш уже ждал его в условленном месте. Двор Вестрии ничем особо не отличался от прочих дворов, разве что было в нём очень людно. «Оно и понятно – подумал Игорь – кто же станет пропускать такое зрелище. Вот интересно, он сказал, почему на самом деле дуэль?» - Что, струсил, простолюдин? – насмешливо поинтересовался сын генерала – И где вся твоя дерзость? - Успокоилась до лучших времён – Мицаров улыбнулся одним уголком рта – Предлагаю начать. - Согласен – кивнул де Граммон. - Гиш, остановись! – Луиза, подбежавшая к блондину, была в отчаянии – Ты же знаешь, дуэли запрещены! - Дуэли запрещены между дворянами. А твой подручный – Гиш указал палочкой в сторону Игоря, спокойно снимавшего рубашку – простолюдин. Ты готов? - Готов - отозвался Игорь, обмотавший рубашкой левую руку. Конечно, это – плохая замена щиту, или, даже плащу, но лучше, чем ничего. - Начнем… Так и не успел понять Игорь, откуда это взялась перед ним громадная человеческая фигура из сверкающей бронзы. - Моё руническое имя – продолжил из-за спины чудовища генеральский сын – означает «Бронзовый». И я призываю бронзовых големов, которые сражаются за меня. И, прежде, чем Мицаров успел заорать, что это нечестно, голем, повинуясь мановению гишевой палочки, со всей силы ударил Игоря. Тот не успел понять, как всё произошло. Вот кулак голема устремился к его животу, ему даже почудилась белая струйка рассечённого воздуха позади кулака. Но спустя секунду он понял, что стоит, цел и невредим, сбоку от нападавшего существа, словно только что увернулся. - А ты ловок – ухмыльнулся Гиш и взмахнул своей розой опять. И тут, словно повинуясь взявшимся откуда -то умениям, Игорь поднял свою палку и начал быстро отбивать удары сыпавшиеся на него удары. У него не было времени ни удивляться тому, что он ещё жив и сражается, ни материть своего соперника. Мицарова больше интересовало, как прорваться к Гишу, как лишить его возможности управлять големом. Но голем, хотя и не мог нанести Игорю удар, хозяина своего защищал великолепно, пресекая все попытки обойти его выпадами копья или кулака. А удары палки, которые нет-нет да и наносил Мицаров, видимого ущерба ему не причиняли. Игорь начал медленно закипать от бессилия. У него каким-то чудом получалось отражать атаки магического творения, даже попадать по нему в ответ. Но достать Гиша, который, злорадно ухмыляясь, стоял поодаль, и помахивал своей палочкой, было невозможно. «Ну, ты, сука, - думал Мицаров – сам биться не хочешь, голема своего натравил. Боишься, значит. Ай, мля». Металлический слуга сэра Граммона оказался чуть проворнее. Игорь не успел уклониться до конца от удара латной рукавицы, скользнувшего по его груди, разорвавшего майку и кожу под ней. На несколько секунд от боли он потерял дыхание. У Мицарова потемнело в глазах, и он рухнул на колени. Но остановился почему-то и голем. - Ты всё ещё готов биться? - насмешливо осведомился откуда-то издалека невидимый Гиш. - Игорь – Луиза подбежала к Мицарову – Ты… ты великолепно бился, никто не назовёт тебя трусом. Но он же убьёт тебя, извинись перед ним! Простолюдину не победить мага, ты же понял! - Если желаешь пощады, – продолжил мысль Луизы де Граммон – то пади ниц и скажи «простите меня, благородный сэр Гиш. Я, шелудивый и никчёмный простолюдин, никогда больше не подниму на вас свою грязную руку, не посмею оскорбить ни вас, ни вашу даму сердца». И тогда, может быть, я пощажу тебя. - Да идите вы все ..! – заорал Игорь, обозлённый несправедливостью поединка и окончательно выведенный из себя предложением о столь позорной сдаче – Сам проси прощения и валяйся в грязи! Он перехватил палку толстой стороной вперёд, и, что было силы, метнул её в Гиша, так неосмотрительно вышедшего из-за голема. Круглый конец посоха ударил де Граммона точно в солнечное сплетение, согнул его пополам, заставил выронить из рук волшебную палочку. И застыла на месте бронзовая фигура, лишённая управления. - Ну, что, – Игорь в два шага оказался около поверженного врага – Теперь моя очередь бить – подобрал он с земли палку - Или ты будешь просить пощады? Гиш не просил. Вместо этого он попытался нащупать свою волшебную палочку. Но не успели его пальцы сомкнуться на рукоятке розы, как на них молотком опустился тяжёлый дубовый посох. Мицаров отчётливо услышал, как под его оружием что-то влажно хрустнуло, и как заплакал де Граммон. - Это только начало – шипел Игорь от ярости – На тебе, ублюдок! Хотел посмотреть, как я буду корчиться у твоих ног и стонать?! – он наносил удар за ударом лежавшему на земле Гишу, который уже не плакал, а кричал – Не желаешь ли сам оказаться на моём месте, а?! Вот тебе за подлость, вот жри, гад. - Пощади меня! – простонал тот – пощади меня, молю!!! - А ты – Мицаров остановился, занеся палку – ты бы дал мне пощаду, попроси её я?! Дал бы?!! Отвечай!!! Гиш молчал. - Игорь – подлетела Луиза, чуть не плача – пощади его! Ты победил, чего тебе ещё надо? Пожалуйста, хватит! - Нет – прорычал Игорь – отойди! Его охватило какое-то злое наслаждение: он, задыхаясь, радовался тому, как стонет у его ног, баюкая искалеченную руку, такой самодовольный и могущественный недавно, а теперь столь жалкий и ничтожный Гиш, как со слезами на глазах молит его Луиза. Бессилие, мука других уже не вызывали в Игоре привычного сочувствия, но кровожадный восторг, удовольствие оттого, что гордые аристократы, видевшие в нём унтерменша, недочеловека, вынуждены теперь упрашивать его о пощаде. - Встань на колени. Так, пади теперь ниц, как предлагал мне. И повторяй за мной – сквозь зубы произнёс Мицаров – Я, Гиш де Граммон, благородный ублюдок, и ничтожный наглец, клянусь, что никогда не посмею напасть и причинить вреда, явного и неявного, действием и бездействием, тем, кто слабее меня. А теперь я нижайше молю Игоря Мицарова пощадить меня и простить Де Граммон повторил уже, едва не рыдая от боли и унижения - Так, первое. Поклянись своей магией, что никто из слуг, слышавших песню, не пострадает. Гиш помедлил, но поклялся. - Теперь проси прощения у Луизы. Генеральскому сыну слова извинения давались с трудом, то ли из-за недавних ударов, то ли из-за того, что так нелегко извиняться перед тем, кого долго и планомерно унижал. - Ладно – почти успокоился Игорь – Луиза! - Что такое? - Он – Мицаров потыкал в Гиша палкой - просит твоей пощады и прощения. - А… -обалдела Луиза – Да, хорошо, я… я его прощаю. У Игоря создалось впечатление, что говорила она всё это лишь для того, чтобы поскорее закончить страшный спектакль, разыгранный её подручным. Он не знал, что и был страшен: горящие бешеным огнём глаза, рваная рана, видневшаяся между краями дыры на хлопковой майке, когда-то чисто-белой, а теперь сплошь покрытой красными пятнами и струйками, добела сжатые на палке пальцы. - Всё – выдохнул он – свободен. Хотя нет, стоп. Никогда не смей больше называть Луизу Нулизой. Мицаров был слишком поглощён, сначала боем, затем разборкой с Гишем, чтобы увидеть, как засветились синим светом, а потом погасли руны на его левой руке. Именно по той же причине почти не чувствовал он боли, лишь мокрую тяжесть бывшей майки. Но, вот ушли из сознания горячка и ярость боя. Игорь почувствовал, ка болит его левый бок, как в натруженные боем лёгкие входит, охлаждая горло, воздух, как отбойным молотком стучит внутри груди сердце. Он сгорбился и оперся на палку, пытаясь прийти в себя. Бой сожрал почти все его силы. Его не занимали ни доносившиеся со всех сторон крики, то восхищённые, то испуганные, ни то, как к Гишу, который так и не смог встать, с плачем кинулась его подруга. - Ты же ранен, Игорь – Сиеста не плакала, но голос её дрожал – Тебе помощь нужна. Игорь как-то равнодушно заметил, что она сорвала с себя передник и, разорвав его на полосы, быстро замотала рану. - Пошли за мной! - Зачем? – глупо поинтересовался Мицаров. - Рану обрабатывать буду. - Куда ты его тащишь, дура – вмешалась Луиза – Живо марш ко мне в комнату. Шёл Игорь, шатаясь, не столько от усталости и бои, сколько от какого-то странного чувства вины, стыда и раскаяния. Он осознавал теперь своим чистым от злорадства разумом, что только-только, сорвавшись, совершил страшную вещь, и что две минуты назад к его немалочисленным грехам добавился ещё один. И понимание того, как низко он поступил с поверженным противником, мучило намного сильнее, чем рана. И не могли её заглушить ни мысли о том, что он, Игорь ни в чём не виноват, что Гиш унизил бы его ещё сильнее, ни, наконец, даже то, что враг его получил по заслугам за нечестность. Ни Сиеста, ни Луиза переживаний Игоря не замечали, или относили их на счёт раны. Рана их заботила сейчас намного сильнее. - Принеси горячей воды, бинтов, тряпок для корпии и вина! – приказала де ла Вальер служанке, втолкнув Мицарова в комнату – Живо! Сиеста кинулась выполнять приказание. - А вино-то зачем? – поинтересовался Игорь - Я не пью. - Дурак – бросила Луиза – надо же рану промыть. Снимай эти лохмотья – указала она на майку, разорванную и вымокшую в крови. Мицаров с трудом снял её – мокрая и тёплая ткань липла к телу. Он тоскливо и бессильно выругался – майка его теперь сгодилась бы разве что, в половые тряпки, да и не улыбалось ему ходить в рубашке на голое тело. - Дурак, дурак, дурак – девочка начала всхлипывать – Игорь, ты дурак. А если бы он тебя убил? - Не убил же – сухо ответил Мицаров - Да и ради чего мне тут жить? - Как это, ради чего? Ты же мой подручный, должен служить мне! Ради этого ты должен оставаться в живых. Игорь подумал, что это последняя вещь, ради которой он хотел бы выжить. Но говорить Луизе этого он не стал. Он вообще не хотел поддерживать с ней беседу. В комнате воцарилась тишина. - Чего ты молчишь? – дрожащим от плача голосом спросила де ла Вальер. - Я не знаю, о чем говорить – бывший десятиклассник поправил блиц-повязку. - Ты… ты в самом деле так безразличен ко мне – в уголках глаз Луизы уже блестели слёзы – Ты, разве, не подумал о том, что будет со мной, если ты погибнешь? - Подумал. Ничего не изменится. Ты призовёшь нового подручного, более покладистого и смирного. Ничего не изменится и у других – Гиш так же будет гордиться собой и делать сомнительные комплименты своей Монмон, профессор Кольбер - давать вам сложные задачи, Марто - изобретать для вас кулинарные шедевры, а Сиеста… - Тут Игорь подумал, что вот Сиеста, наверное, горевала бы, погибни он на той дуэли. - Простолюдин из другого мира – попытался завершить он разговор – плохой собеседник дворянке. Как говорится в стихотворении одного поэта из моего мира, - вспомнил Игорь любимого Багрицкого – «Где нам столковаться, вы другой народ» - Дурак – Луиза отвернулась, и сжала кулаки. А Мицаров, довольный тем, что от него отстали, извлёк из кармана плейер, воткнул в одно ухо капельку наушника, и нажал на кнопку воспроизведения. Музыку ему было слушать намного приятнее, чем эту девочку, которая хотела невесть чего. На какое-то мгновение пришла ему в голову мысль, что, может быть, он небезразличен Луизе, как человек. Но Игорь с возмущением отмёл её, подумав, что де ла Вальер, самое большее, интересуется им, как слугой, а если даже он и нравится ей, что мало вероятно, всё равно, не нужна ему такая любовь. - Игорь – Луиза умоляюще посмотрела на Мицарова. Тот нехотя вытащил наушник. - Ну, чего? - Почему ты не сказал мне, что умеешь драться? – она бросила свой взгляд на уже покрытый кое-где маленькими вмятинами посох, который лежал возле соломы. - Я этому никогда не учился – пожал плечами Игорь – поэтому и не догадывался, что умею. Да я вообще не понимаю, откуда у меня взялись такие способности. - А ты уже участвовал в дуэлях? Игорь не знал, можно ли обозвать приключившуюся с ним два года назад историю дуэлью. Суть этой истории заключалась в том, что один Игорев одноклассник, Магомед Плиев, вбил себе в голову, будто Мицаров оскорбил его любимую девушку, Мэриам. Поняв, что Плиеву требуется только выпендриться перед своей девушкой, Игорь отказался признавать подобную дичь и извиняться перед девушкой ни за что, как. Хорошо бы, всё на этом закончилось, но охреневший кавказец начал наезжать на Мицарова, обвинять его в трусости и нежелании отвечать за слова. В ответ тот назвал его несколькими словосочетаниями, самым безобидным из которых было «рыцарь с гор». Так, слово за слово, дело дошло до кулачной битвы на заднем дворе школы, в которой неожиданно для всех, в том числе и для себя, победил со счётом два-один Мицаров. Игорь хорошо помнил, как в первом раунде он позорно убежал от Магомеда и потом, пересилив свой страх дважды сумел повалить и удержать его на резиновом покрытии спортивной площадки – это был один из его поводов для гордости. Помнил он и истерические крики Плиева о крысиных приёмах и о том, что Игорь должен драться с ним, пока он, Магомед, не победит. После этого Игорь дрался разве что с младшими сёстрами на подушках. И то, вполсилы. - Я не знаю – решился он рассказать Луизе – можно ли это назвать дуэлью… Но тут дверь отворилась и в комнату вошла Сиеста с холщовой сумкой через плечо и тазиком, над которым вился горячий пар. - Давай – скомандовала дворянка. Девушка осторожно развязала повязку и начала тянуть полосу от фартука на себя. - Ткань же присохла – зашипел от боли Игорь – аккуратнее. - Ой, Игорь, прости меня. Тебе больно, да? - Уже ничего - помотал головой Мицаров. Сиеста быстро размочила запекшуюся кровь горячей водой и сняла бывшие бинты, явив на свет рану Игоря. Видимо, не зря звалась дворянкой Луиза-Франсуаза. Она, в отличие от Сиесты, которая громко вскрикнула, увидев, что сделал кулак голема, смогла сохранить самообладание. Только побледнело её лицо. - Да, ничего страшного, – Игорь относился к своим ранам спокойнее: многочисленные порезы, оставленные своими собственными ножами, пилами, стамесками были для него уже привычным делом. Единственное – не любил он смотреть на свои раны – кости целы, а мясо с кожей зарастут. - Дядя мой вот так же погиб – тихо и медленно сказала Сиеста – бежал, напоролся боком на сук, загрязнил рану. У него кровь гнить потом начала. Вот так он и умер. - Промывай – Луиза, кажется, тоже держала себя в руках с большим трудом. Болела очищаемая рана страшно. Игорь привык, что врачи, в руки коих он попадал, вначале кололи ему заморозку, вырубавшую чувствительность в определённом участке тела. Но в этом мире о подобном, само собой, не знали. А потому Мицарову пришлось сдерживать крики несколько минут, пока служанка тщательно обрабатывала рану: сначала горячей водой, затем вином. Тем временем, из сумки на столик легли длинные полосы ткани и какие-то тряпки белого цвета. Из тряпок Луиза принялась выщипывать нить за нитью. - А это что такое? – спросила Сиеста. Палец её указывал на маленький серебряный крестик, что висел на груди у Игоря – Амулет? - Не совсем – Игорь подержал крестик на весу, чтобы не мешал он служанке возиться с раной, и содрогнулся. Слишком живо представил он, как кулак голема цепляет этот плоский и острый, словно наконечник стрелы, кусочек металла, вгоняет его между рёбер… «Слава тебе, Господи, – подумал он – что сохранил меня от серьёзных ранений, что дал победить. Видимо, не зря Сиеста молилась здешнему пророку». - Это знак принадлежности к вере, Сиеста. Особыми волшебными свойствами он не обладает, но мы верим, - Мицаров прервался, пытаясь собраться с мыслями, - что Господь Бог помогает тем, кто его носит. - Да – улыбнулась служанка – ты выиграл поединок с Божьей помощью, не иначе. Игорь тоже не мог найти никаких более логичных объяснений своей победе. - А расскажешь – Луиза подошла к подручному – о вере? - Расскажу. Только давайте, вначале, закончим перевязку. Что там с раной? - Госпожа Вальер – служанка как-то помрачнела – взгляните, рана очень нехорошая. Тут либо шить надо, либо… - Надо мазь заживляющую накладывать. Тут шить никто и не умеет. - Госпожа Вальер, но ведь она… - Кто здесь дворянка, а кто простолюдинка – поинтересовалась Луиза – знай своё место! Игорь подивился тому, куда пропала грустная и застенчивая девочка, с которой он так грубо разговаривал только что. Де ла Вальер вновь приняла облик надменной аристократки. «Где же она настоящая – пытался понять Мицаров – сейчас, или тогда? Неужели она, как Алиса Двачевская, то злая и наглая, то нежная и добрая. Ну, нет, хоть Алиса и одна из моих любимых девочек в «Бесконечном лете», но вживую сталкиваться с девушками, подобными ДваЧе, опасно для жизни. Хотя, от деятельности этой малолетней подрывницы пострадал лишь памятник Гёнды. А эта аристократка с розовыми волосами… Да она в сто раз переплюнет пресловутую Алису в переменчивости характера, Ульянку – в бойкости, Ольгу Дмитриевну во властности». - Значит, так. Наложи моему подручному повязку, а я поеду в город, покупать лекарство – И Луиза, накинув плащ и взяв из тумбочки солидный кошелёк, выбежала из комнаты. - Нахрена на меня так тратиться? – Игорь в сердцах выругался - Эта мазь, в самом деле, такая дорогая? - Д-да – Сиеста поражённо смотрела на Мицарова – Что с тобой? - Я не заслуживаю такого обращения – выдохнул он – Понимаешь, я опозорился сам; Луизу, хотя мне на это плевать, тоже опозорил. И потом довольно зло говорил с ней. А она, вместо того, чтобы наорать на меня, посадить на цепь и взяться за кнут, помчалась за лекарством. Это выбивает из колеи. И я начинаю думать, что, вопреки всему, небезразличен ей. Однако это была только половина того, что думал Игорь. Его беспокойство имело ещё одну, даже более важную причину. Чувствовал Игорь, что такая вот забота о нём со стороны девочки, призвавшей его сюда, приковывает чувством признательности намного сильнее цепей. Он и злился оттого, что понимал: он ничего не сможет сделать с этим чувством, которое превратит его в верного слугу. - А ты думал, что безразличен ей? Мицаров усмехнулся, про себя, как обычно. Слишком уж диалог этот начинал напоминать разговор двух героев. Один любит девушку и лежит в депрессии из-за того, что она, якобы, не испытывает к нему никаких чувств, другой – напротив пытается выдернуть его из этой самой депрессии и подвигнуть его на активные действия. - Ты – Сиесте таких мыслей в голову не пришло – всё-таки, её подручный. Хозяйке должно заботиться о своём подручном, иначе он может умереть. - Я скорее умру от чёрствого хлеба на завтрак, чем от этих ран. - Ну, видимо, она считает по-другому. - Эта мазь… – Игорь опять задумался – Это, как если бы у твоей семьи заболела корова, и вы бы кинулись за лекарем, чтобы она не сдохла? - Да. - А я, было, подумал, что небезразличен ей в другом смысле. - Игорь – служанка обиженно посмотрела на юношу – ты в неё влюбился, да? - Нет – покачал головой Мицаров – Вот ещё. Как говорится в одной из пьес нашего мира, минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь. Сиеста прыснула и поинтересовалась, что это за пьеса такая. Пересказывать «Горе от ума» у Мицарова получилось плохо, поэтому он, недолго думая, извлёк планшетник и начал зачитывать бессмертное творение Грибоедова. Лично на него, комедия уже не производила должного действия, хотя радовала хорошим языком и афоризмами. Но Сиеста… Её состояние вполне можно было описать словосочетанием «гомерический хохот». А после того, как Игорь объясни, кто такие карбонарии и фармазоны, то есть, франкмасоны, и прочие мелочи, которыми и различаются миры, она даже не смеялась – просто стонала, пытаясь отдышаться. - Вот так вот – подытожил бывший десятиклассник, произнеся финальное «Ах, боже мой, что станет говорить княгиня Марья Алексевна». - Это – Сиесте ещё не хватало воздуха в груди – это великолепно. Я никогда не слышала ничего подобного. Тебе в комедианты надо идти. - Не тянет, я плохой актёр. Игорь не врал. Он и в самом деле не отличался актёрскими талантами, да и импровизировать не умел. Не прельщала его и участь главного героя фильма «Капитан Фракасс», который он как-то смотрел вместе с родителями. Главный герой – обедневший французский аристократ, у которого за душой были только полуразваленный замок, шпага да слуга, не нашёл однажды ничего постыдного в том, чтобы присоединиться к труппе бродячих актёров. - Да и куда тут денешься. Но – в глазах Мицарова блеснул огонёк – можно переписать текст и продать его каким-нибудь комедиантам. Пусть они перерабатывают его на свой вкус и ставят. Так уж лучше. - Согласна – Сиеста пододвинулась к Игорю и с шутливой деловитостью спросила – возьёшь меня в долю? - Конечно. Ты же подала идею – поддержал игру бывший десятиклассник – половина прибыли тебе, половина мне. - Договорились! «Что бы я без неё делал – с нежностью подумал Игорь – она тут одна из немногих нормальных людей. Только Сиеста ведь мне удачи и победы в том бою пожелала». - А у вас там таких пьес много? - Хватает – Мицаров прикоснулся к повязке. - Не трогай – испуганно вскрикнула Сиеста – болит? - Ещё бы, она не болела. Хорошо хоть, ей одной отделался. У меня ведь с палкой против мага шансов почти и не было. Что такое шансы, Сиеста не знала, а потому Игорь после недолгих раздумий объяснил ей, что шанс – это возможность что-либо сделать. - Почему? Ты здорово дерёшься. Мицаров замолчал. Непонятно ему было, как это он, последний раз державший в руках что-то, похожее на холодное оружие, летом, сумел так ловко управляться с палкой. Потому и не находил он в недавней схватке повода для гордости. Не находил он этого повода и оттого, что сам поступал тогда не лучшим образом. Но Сиеста, похоже, считала по-другому. - Игорь, чего ты погрустнел так? - Да вел я себя там… - замялся Игорь – Гиш, конечно, гад тот ещё, но и я ведь его избил, когда он лежал на земле и умолял о пощаде. - Так ты из-за этого… - Сиеста была удивлена до невозможности – Бримир-основатель, Игорь, ты знаешь, как они нас наказывают за провинности, даже самые незначительные? А как друг с другом на дуэлях дерутся? Игорь хорошо знал историю и считал себя привычным ко всяческим ужасам прошлого. Но бесхитростный рассказ служанки, о том, как казнил крестьян, воспротивившихся новым поборам, маркиз, которому принадлежала деревня Тарб – родная деревня Сиесты, потряс его до глубины души. Тот дворянин повелел четвертовать предводителей восстания, ещё десять случайных бунтовщиков повесил, а остальных велел высечь, причём, происходило это на глазах у всех жителей той деревни. Среди повешенных был старший брат Сиесты. - И это ещё не самое худшее - продолжала свою повесть служанка – Мне рассказывали, одному графу в Германии не хватало средств – земля у него была бедная. И для того, чтобы получить деньги, он всех продал всех в гребцы на галеры. - Всех кого? - Всех жителей одной из своих деревень – говорила Сиеста спокойно, даже тихо, и это пугало сильнее всего – А ещё, у нас зимой маркиз в наказание отправляет раков ловить. Это… это верная смерть. У человека потом горячка начинается и он умирает. «Значит, вот откуда пошло обещание показать, где раки зимуют». Игорь с силой вцепился в деревянную колонну балдахина. Знай он обо всём этом до поединка, Гиш бы своим ходом из Двора Вестрии точно бы не ушёл, да, что там, даже не уполз. И не спасли бы его ни големы, ни, вообще, магия. Но окончательно добило его то, что служанка рассказала о дуэлях. Мицаров о подобном знал, разве что, из «Трёх мушкетёров», хотя и не особо верил, что там не было места ни обману, ни подлости. Но, всё же… - Как-то мой двоюродный брат рассказывал; он в слугах у одного аристократа ходит. Так вот, этот самый господин бился с кем-то. Драться договорились на шпагах, без магии. И хозяин моего брата сказал «Давайте снимем камзолы, чтобы ничто не мешало нашему честному поединку». Потом дождался, пока противник его начнёт расстёгивать пуговицы, взял и проткнул его. - Ты – Игоря колотило – Сиеста, ты это мне рассказываешь, чтобы утешить и успокоить. - Да – Сиеста спорить не стала – Но это чистая правда. - Это – запинался, сам не понимая, отчего, Мицаров – Это у вас повсеместно? Кивок служанки был ему ответом. - Даа – протянул он - Луиза ещё очень даже ничего, по сравнению с теми, о ком ты сейчас рассказала. Игорь успокоился лишь отчасти. Он понимал, что не сделал по этике этого мира ничего предосудительного, но вот не спешило уходить чувство вины. На Земле, по крайней мере, среди тех людей, которых знал Мицаров, такой поступок не заслужил бы одобрения. Он вспомнил отца, который много раз говорил ему: «Игорь, не надо культивировать свою вину и создавать её из ничего. Если ты чувствуешь себя виноватым, тобою легче манипулировать». Но прогнать вину, успешно продолжавшую грызть сердце, так до конца и не получилось. - Ты чего, Игорь, что с тобой? - А – Мицаров отмахнулся, решив не объяснять, в чём дело – Ничего особенного. - Игорь, я же вижу, что… - по догадкам Игоря, служанка хотела сказать, что видит это самое особенное, но тут в комнату вошла Луиза-Франсуаза. Тратить время на приветствия дворянка не захотела: скинув плащ и сполоснув руки, она сразу велела Сиесте снимать повязку второй раз, а сама извлекла какую-то деревянную коробочку. И затем уверенно наложила лопаточкой голубовато-зелёную мазь на рану Игорю. - Всё – выдохнула де ла Вальер – забинтовывай обратно. А ты – обратилась она к Игорю – не забудь о том, что будешь рассказывать. Игорь кивнул. - Свободна – холодно бросила Луиза Сиесте, когда бинт обернул рану последний раз и был завязан на узелок за спиной Мицарова. Сиеста покидала в сумку остатки тряпок, и взглянула на десятиклассника, всё так-же сидевшего на кровати. - До встречи, Игорь. - До встречи, Сиеста. - Всего хорошего вам, госпожа Вальер. Служанка взяла таз с водой и вышла за дверь. - Луиза – Игорь решил проверить одну вещь – спасибо большое. - За что? – осведомилась де ла Вальер. - Ну, как за что. За то, что заботишься. - Нет, – раздражённо отозвалась дворянка – как ты, всё-таки, глуп. Ты мой подручный, и заботиться о тебе - моя обязанность. Игорь подумал, что Сиеста всё же была права. - Ты обещал рассказать о своей вере – напомнила Луиза.***
Прошёл остаток дня как в тумане. Сухой и быстрый рассказ Игоря о том, что такое христианство, который потом сам собой перерос в описание всех религий Земли, заинтересовал Луизу, и она, наверное, продолжила бы расспросы, но тут начался ужин. А когда Мицаров сказал, что тоже бы не против поесть, ему было объявлено, что за утреннее ослушание он остаётся без ужина, и, вообще, надо ещё постирать бельё. Но бельё уже давно покачивалось под ветерком, гулявшим во дворе. Сам же Игорь стоял на стене Академии и любовался тем, как опускается оранжевый солнечный диск. Было это довольно красиво, но необычно, и не столько из-за двух лун, бледными тенями – розовой и голубой – висевших в небе, сколько благодаря самому закату. Закат этот не походил на огненно-красные зарева, горевшие каждый ясный вечер в небе Москвы, которые доводилось чаще всего наблюдать Мицарову. Тут же не было никакой зрелищности. Небо на западе почти везде оставалось тёмного, серо-голубого цвета, только возле самого солнца было оно такого же, как и светило, оранжевого цвета. Игорю было хорошо. Закат каким-то образом успокаивал и умиротворял, помогал отвлечься от воспоминаний о бое, ране, которая совершенно перестала болеть, и долгом отходняке. Куда-то исчезло и чувство раскаяния за содеянное с Гишем и глухая обида на Луизу-Франсуазу. - Ну, ты горазд прятаться – зазвенел за спиной колокольчиком голос Сиесты – Я тебя едва нашла. - Значит, место выдержало проверку – Мицаров улыбнулся. - Чего? - Место, говорю, хорошее. Тут красиво, вид вон, какой, и Луиза меня тут вряд ли отыщет. - А можно мне с тобой? - Конечно. Игорь подумал, что Сиесте он всегда будет рад. В отличие от де ла Вальер. Между тем, девушка облокотилась о «ласточкин хвост», совсем рядом с Мицаровым. Но понял тот, что Сиеста смотрела не столько на закат, сколько на него, словно ждала чего-то. Вот, только чего? - Знаешь – начал он – мне всегда нравилось вот так смотреть на закаты. Есть в этом что-то такое, что помогает забыть все дрязги и неприятности. И закат, он намного спокойнее людей. Как думаешь? - Ты говоришь, словно поэт – Сиеста тоже улыбнулась. - Поэт бы – провёл рукой по своей шее Игорь – запросто бы поддержал и развил беседу. А я вот, стою тут и не знаю, о чём говорить. - А зачем говорить – философски спросила служанка – С тобой и так хорошо: ты добрый и честный. И не ругаешься. - С тобой тоже хорошо, Сиеста. Почему, не знаю, но хорошо – отозвался Мицаров. Словно ждавшая этого ответа Сиеста со счастливым вздохом прижалась к нему и положила голову на его плечо. Игорь не стал ничего говорить; чувствовал, что слова бы испортили всё. Он только обнял девушку за плечо и провёл двумя пальцами по её ладони. Сколько они стояли так, Мицаров и сам не знал, да не очень и хотел знать. Зачем? Тут время не нужно. Но вот она вздохнула, на этот раз скорее печально и чуть отстранилась. - Мне ещё надо с уборкой помочь. Отпустишь? Игорь согласно качнул головой. - Только, давай провожу? - Давай. И они быстрым шагом спустились со стены. - Ну, мне пора – шепнула девушка – спокойной ночи, Игорь. - Быстрой уборки и спокойной ночи, Сиеста – отозвался он. Сиеста убежала куда-то, негромко рассмеявшись. И подумалось Игорю, что хорошо, когда есть, куда идти, пусть даже это и неубранная столовая. Он не знал, куда теперь двинуться. Можно, конечно, было вернуться в комнату к Луизе, но этот вариант совершенно не привлекал его, а других он не знал. Да и больше Игоря интересовало, где бы раздобыть еды – давно опустевший живот уже напоминал о себе громким бурчанием. Сейчас бы не отказался он и от того чёрствого ломтя хлеба, что был на завтрак. Но где найти что-нибудь съедобное тоже было непонятно. - Эй, Бешеный, чего стоишь, как столб? – раздался вдруг знакомый рокот. - Стою, господин Марто, – повернулся Игорь – потому, что совсем не знаю, куда нести свою тушку. Кстати, давно ли это я стал Бешеным? - Да нет, – Марто пожал плечами – с поединка того, когда де Граммона отколошматил. Но да ладно. Я слышал, что мисс Вальер тебя утром накормила чёрствым хлебом, а вечером вообще оставила без ужина. Идём к нам, в общем. - А как же вчерашняя просьба не появляться на кухне? - Ты, Бешеный, оказался намного более серьёзен, чем мы думали. Думаешь, никто из слуг не слышал, чего ты потребовал от де Граммона в первую очередь? Игорь вообще об этом не задумывался: не до того было. - Простишь меня, парень? – поинтересовался повар – Я был, всё-таки, несправедлив к тебе. - Плюнули и забыли – Игорь пожал протянутую руку. Рукопожатие у господина Марто оказалось, мягко говоря, мощным. - Давай, кормиться будешь у нас – предложил Марто уже когда они с Игорем подошли к дверям кухни – А то не дело это – жить на хлебе и воде. Мицаров кивнул, подумал, что жизнь вроде бы налаживается, и толкнул дверь.