E M P I R E

Стрелка часов перевалила за полночь, когда Мейт все таки призналась себе, что не может уснуть. Девушка в который раз шумно выдохнула, перевернувшись на спину и уставившись рассеянным взглядом в потолок. Из-за густой темноты она не видела своего отражения на стеклянной поверхности, но по ощущениям ей казалось, что это к лучшему. Неужели из-за нескольких часов, проведённых в компании Джастина, она добавит к своим беспокойствам ещё и бессонницу? Девушка приподнялась, ощущая лёгкие перекаты атласных простыней под собой. Облокотившись на спинку кровати, она прикрыла глаза. Может быть, хоть так ей удастся немного отдохнуть. Перед глазами снова начали танцевать сотни картинок. Золотые глаза, лёгкий ветер в её светлых волосах и ощущение толщи воды над собой. А ещё руки. Холодные руки, с каждой секундой все сильнее врезающиеся в память. Мейт отчётливо помнила ощущение легкой прохлады на своей коже. Прикосновения были настолько легкими, будто Джастин боялся ненароком сделать ей больно. Будто, сожми он её руку чуть сильнее- и все вокруг растворится и исчезнет, оставив за собой лёгкий шлейф воспоминаний, граничащих с полным безумством. Девушка закусила губу, пытаясь ощутить легкую прохладу на своих кончиках пальцев снова. Но быстро открыла глаза, шумно вдыхая застоявшийся воздух. По всему её телу разогнался жар, заполняя каждую клеточку и сжигая её своими невесомыми движениями, а к щекам прилила кровь, отчего они стали неприятно жечь. Сегодня она не заснёт. Она устало откинула чёрную атласную ткань, опуская ноги на тёмный древесный ламинат. Нужно было срочно открыть окно, иначе, казалось, комната начнёт плавиться. Ступая босыми ногами, она тихо подошла к окну, отодвигая массивные, невероятно тяжелые и плотные шторы, преграждающие путь ярким вспышкам света снаружи. Город казался сейчас абсолютно пустым, будто не было шумящих машин на ночных дорогах и заполненных до отказа дешевых кафе, где виски наливали всем, не утруждаясь перед этим проверить документы посетителя. Мейт прислонилась лбом к холодному стеклу, прикрыв глаза. Почему он так ее зацепил? Что в нем было такого, что она, как восьмиклассница, прокручивала в голове каждый момент, пытаясь отыскать вспышку внимания с его стороны? Нужно было срочно что-то делать. Мейт отчетливо понимала, что такой фанатизм и детская влюбленность не идут к лицу главе мощнейшей Корпорации всей северной Америки, девушке, добившейся невероятных карьерных высот в столь юном возрасте, никогда прежде не позволявшей себе никаких проявлений чувств, но... Но любовь слепа и глуха, и уж тем более, ей нет никакого дела до твоих предыдущих заслуг. Девушка отстранилась и оглянулась в темноте. Она видела смутные очертания журнального столика, на котором обычно оставляла ключи от машины. Нужно было срочно проветрить голову. Поблагодарив себя за свою привычку оставлять вещи не на своих местах, Мейт, подхватив ключи, как можно тише проскользнула в коридор. Пытаясь не разбудить Дану, она легкими, балетными шагами спустилась по лестнице, проходя мимо кухни. Ее совершенно не смущал тот факт, что из одежды на тонких худых плечиках свисало только шелковое ночное платье, сверху прикрытое невесомым халатиком. Черные кружева заметно контрастировали с бледноватой кожей. Быстро проскользнув в черные классические балетки, девушка вышла на улицу. Знойный ветер едва заметно пробрался в спутанные волосы, но даже это не помогло. Мейт точно знала, куда направляется. Внутри нее таилась надежда, что Том еще не спит. Черное тонированное Lamborghini выжимало все 240 км/час по ночной дороге. Мейт еще раз взглянула на время, вжимая педаль газа почти что в пол. Хорошо, что машин в этом направлении в три часа ночи не так уж и много, и это давало девушке полную свободу действий. Мейт понимала, что рискует застать своего старшего брата за не детским занятием, но даже это не заставило ее развернуть машину. Да, где-то в глубине души она понимала, что если не застанет 24-летнего Томаса Флетчера за интимными занятиями с какой-нибудь пышногрудой брюнеткой, то удивится куда сильнее. Красавец-братец никогда не терял времени зря. Через несколько минут машина тихо остановилась у главного входа "Empire". Яркая подсветка моментально выделяла гладкую поверхность мраморной плитки и высоких колонн. Швейцары стояли у дверей, время от времени скрывая зевки в своих рукавах и то и дело тоскливо поглядывая на проезжую часть в поисках потенциальных клиентов. Мейт сама припарковала машину, а затем, ни капельки не смущаясь своего вида, элегантной и мягкой походкой проскользнула мимо швейцаров, не забыв при этом одарить их очаровательной и слегка сонной улыбкой. Отель встретил ее заспанными улыбками администраторов и смущенными взглядами охраны. Прохлада, царившая тут, смягчила настроение девушки, убирая от нее застывшую знойную жару. Том был здесь постоянным жильцом. То есть, не желая утруждать себя кучей счетов каждый месяц, он просто выкупил несколько люкс номеров. Как он позже объяснил, он сделал это с намерением снести несколько стен так, чтобы получилась одна большая комната. Мейт про себя отметила, что у Тома всегда был хороший вкус, и с местом жительства он никак не прогадал. Через пару минут она уже стояла у двери парня, перед этим несколько раз постучав довольно громко на случай, если он спит. К ее удивлению, дверь открылась почти сразу же, и мокрый Том, с полотенцем на бедрах, удивленно приподнял брови: — Мейт? Она устало выдохнула, оттолкнув парня в сторону и бесцеремонно заваливаясь в квартиру. — Виски есть? Она услышала, как Том сзади хихикнул, но не придала этому особого значения, потому что тут же упала в большое мягкое кресло, закинув ноги на журнальный столик рядом. Мейт уставилась в зеркало напротив себя, прослеживая за действиями брата. Даже стоя к ней спиной, он казался изумительно красивым. Том был высокий и мускулистый, отчего каждое его движение сопровождалось мягкими перекатами мышц под татуированной кожей. Его руки были полностью забиты рисунками, соединяясь между собой на его груди. Темные волосы падали на глаза, но он не спешил их отрезать. Они закрывали небольшие тоннели в ушах парня, о которых тот уже немного успел пожалеть, но все же внешне он казался необычайно мужественным. Том развернулся и Мейт заметила в его руках бутылку медового Джека. — И чем же я обязан столь позднему визиту? — поинтересовался Том, приземляясь в кресло напротив и ехидно улыбаясь. — Обычно я еще занят в такое время. Он дернул бровями, будто и без этого Мейт не поняла намека. — Стареешь, братец, стареешь, — хихикнула она, приподнимая только что наполненный алкоголем стакан. — Я слышала, с мужчинами такое случается несколько позже. Он цокнул языком, а Мейт лишь тихо засмеялась. — Девчушка попалась совсем ни на что не годная, — вздохнул он. — А ведь подавала такие надежды... Том мечтательно прищурился, отчего девушка засмеялась еще громче. — Хватит ржать! — вскрикнул он, запуская в девушку подушкой. Та ловко ее перехватила, чуть ли не розлив напиток. — Вот сейчас твоя шикарная мебель могла пострадать! Том заговорщицки прищурился, а затем, поставив свой стакан на столик, быстро швырнул в девушку еще одной подушкой. На этот раз она не успела сориентироваться, а потому все же уронила стакан на пол, задевая дорогую обшивку кресла. Том быстро поднял ее на руки, будто она совсем ничего не весила, пока Мейт, отбиваясь и громко смеясь, пыталась вырваться из цепких пальцев брата. Мимовольно она задумалась, какие следы на теле остаются у его любовниц. Томас перекинул девушку на кровать, нависая над ней и сдерживая руки одной ладонью, и при этом щекоча второй. Девушка смеялась, отчего в уголках глаз появились кристальные капельки слез, и при этом умудрялась ускользать от движений парня в два раза сильнее ее. Он нажал на запястья сильнее, отчего девушка завизжала: — Больно, больно! Эти слова сработали мгновенно, и парень отскочил от сестры, как от огня. Стоп-слово. В голове сразу всплыли картинки, как в детстве Томас щекотал кудрявую малышку, пока та, набрав воздуха в легкие, не пищала, чтобы он остановился, а затем сама подбегала к нему и запрыгивала к нему на плечи. Мейт, распластавшись на кровати, все еще не могла перестать смеяться. — Ковер теперь придется чистить из-за тебя, балда, — хохотнул он, запуская в девушку еще одной подушкой.