Там, где нас нет

Клаудия не помнит, сколько она уже существует в этом странном состоянии между жизнью и смертью, в этой сотворенной усилием разума комнате на границе с пустотой. Комнате состоящей из одного лишь окна, бледного отражения того, перед которым Ник впервые ее поцеловал, да пары обрывков стен, утопающих размытыми границами в темнеющем небытие. Последнее воспоминание, которое она точно может отнести к своей жизни – Ник, скрывающийся за мерцающей пеленой аномалии. Все что после – слишком яркие, режущие пятна света, окутывающие словно кокон, да тянущее чувство обволакивающей тебя пустоты. Когда и как здесь впервые оказался Ник, она тоже не может вспомнить. В мире, где нет течения времени, слишком сложно определиться сколько ударов сердца раздается между встречами: только пара или несколько тысяч? Порой Клаудии даже кажется, что он пришел сюда сразу вслед за нею, удерживая ее на этой границе пустоты. Не позволяя исчезнуть вовсе? Давая шанс хоть на какое-то существование? Поступая как лучше? Она не знает. Те краткие минуты, когда Ник материализуется в несуществующей комнате, она не хочет тратить на выяснения обстоятельств произошедшего. Она хочет лишь немного быть, существовать, как бы мучительно больно потом ни было. Пока еще нужна ему, пока иначе просто невозможно. Ник – ее якорь, ее мука и спасение. И каждый раз, ощущая, как в сиянии аномалии растворятся его рука, крепко сжимающая ее ладонь, она надеется, что Каттер еще вернется. Однако в этот раз девушка понимает – это их последняя встреча. Самая краткая и значимая. Их прощание, в котором Ник отчаянно всматривается в ее черты, и прекрасные голубые глаза столь ярко сверкают на перемазанном копотью лице. На темной ткани рубашки едва заметны пятна крови, очерчивающие аккуратную рану, но он словно не чувствует боли. Последняя попытка коснуться оборачивается лишь ощущением пустоты в ладони. Пустоты, что наконец побеждает, наваливаясь на нее свинцовым покрывалом. Безжалостная и пугающая, приносящая покой и освобождение. Развевающая по ветру вместе с обрывками старой фотографии в мире, где ее никогда и не было.