Планета пяти лун. Путь вождя

Зал заседаний сената находился в верхнем этаже дворца Народовластия. Некогда резиденция короля, дворец был отстроен и перепроектирован: жилые комнаты превратились в офисы министерств, а королевская гостиная с куполообразным стеклянным потолком стала местом, в котором раз в месяц тринадцать мужчин вершили дела величайшей (и на данный момент единственной) в мире республики. Главным украшением зала был большой купол с витражным рисунком звёздного неба. В солнечные дни свет лился прямо на стоявший под ним массивный круглый стол красного дерева, который окружало тринадцать резных кресел — таких тяжёлых, что на каждой ножке было деревянное колёсико. Сам зал также был круглым, с четырьмя резными дверьми, выходившими на четыре стороны света. Между дверей вдоль стены стояли высокие шкафы с книгами и бумагами, а с одной стороны стена была увешана несколькими картами — настоящими чудесами художественного искусства. В противоположной от карт стороне за полукруглым столом сидел секретарь и усиленно записывал за сенаторами каждое их слово. Заседание начиналось с докладов сенаторов о деятельности их министерств за последний месяц. Председатель Виктор Одрест сам назначал очерёдность докладчиков в зависимости от времени года и насущных вопросов. Сегодня заседание открывал магистр сельского хозяйства Пульвер Вингер с докладом об осеннем урожае, состоянии фермерских хозяйств и плантаций, а также о необходимом финансировании на будущий год. Затем очередь перешла к магистру здравоохранения Оливару Вингеру, который, как всегда с приходом зимы, жаловался на недостаточность финансирования и просил увеличения бюджета. В связи с этим очередь докладчика перешла магистру финансов Виссариону Колдвигу, затем выступили магистры торговли, строительства, промышленности, науки, культуры, внутренних дел, судопроизводства, и в заключении решения внутренних вопросов слово дали Иллариону — магистру разведки. Свой доклад Илларион начал с деятельности оппозиции, поимки шпиона Рэндежского королевства и вскрытии террористической ячейки в Шефолде, разработка которой велась в последние три года. Затем он перешёл к работе внешней разведки: смерть Иогета Тэммеринга, входившего в совет правления Королевства Баракан, успехи в кораблестроении Рэндежского королевства, которое в последние годы составляло всё бо́льшую конкуренцию в торговле, и, наконец, гражданская война в Империи Синков. Он намеренно подробно изложил ситуацию в Империи, заранее отвечая на все вопросы, которые могли задать сенаторы. Когда доклад был закончен, Илларион сделал краткую паузу и собрался с мыслями. — Господа, эта неоднозначная ситуация в государстве нашего дорогого соседа навела меня на одну очень щекотливую мысль, — вдруг подал голос Виссарион Колдвиг, лишь только Илларион открыл рот. — Как вы посмотрите на то, чтобы нам воспользоваться переполохом и заполучить парочку алмазных копий, которые, признаться, всем нам давно не дают покоя? Это был удар под дых. Илларион, сбитый с толку такой наглостью, сидел и слушал свою речь из уст другого сенатора. Да не кого-нибудь, а самого Виссариона, этого проклятого аристократического выскочки! — Неужели вы думаете, дорогой Колдвиг, что Империя так легко нам отдаст свои копи? Они скорее отдадут столицу, чем согласятся уступить хоть дюйм месторождений, — сказал председатель Виктор Одрест, когда Виссарион сделал паузу. — В мирное время — разумеется. Но, если верить данным магистра Дорингтона, сейчас императоры не способны на разумные и согласованные действия, и несколько ошибок с их стороны (которые они, разумеется, совершат) дадут нам преимущество, которое они попросту не смогут игнорировать на переговорах. — Ну уступят они нам жилу, и что? — усмехнулся Ригон Салимбдор. — Они отвоюют её обратно при первой же возможности. Мы будем воевать за копи вечно. — Доход от чёрных бриллиантов с лихвой окупит все государственные затраты на их охрану. А конкуренция на мировом рынке существенно понизит стоимость бриллиантов, тем самым ослабив экономику Империи. Маленькая победоносная война укрепит экономическую мощь Тауберии, и нам уже не будут страшны корабли Рэндежсцев, которые урезают нам доход с транзитной торговли. Какой будет толк от того, что мы заняли весь центр материка, если наши северный и южные соседи торгуют на море? Тауберии нужны новые источники дохода, иначе страна погрузится в кризис! — Не кажется ли вам, магистр Колдвиг, старомодным полагаться на природные богатства в эру прогресса? Когда железная дорога между Харингтоном и Бранстолем будет открыта, мир увидит, как далеко мы шагнули в будущее, и захочет присоединиться к нам. Тауберии не нужны чёрные бриллианты, чтобы оставаться богатой, если у нас есть паровой двигатель. — Не кажется ли вам, магистр Бродвиг, что вы слишком сильно полагаетесь на проект, который даже не успели довести до конца? Железная дорога — несомненно предприятие крупное и многообещающее, но когда речь идёт о благе страны, а не отдельно взятого предприятия, большие обещания — вещь опасная. Гораздо надёжнее уверенность и конкретика. Алмазные копи — это уверенность в том, что доход от них не иссякнет в ближайшие пару столетий. Алчный огонёк в глазах сенаторов лучше любых слов свидетельствовал об успехе последнего аргумента. У многих промелькнула мысль откусить кусочек этого большого, но пока чужого пирога. — Вы говорите как истинный монарх, дорогой Колдвиг, ибо ставите собственную выгоду выше блага страны — а в вашей речи читается именно желание обогатить себя, а уже потом государство. Не спорьте: кому как не владетелю крупнейшей в Тауберии банковской сети иметь деньги на покупку алмазной копи? Но, раз уж мы говорим о выгоде, не забывайте, что мы с вами правим республикой. Как вы собираетесь продать эту войну нашим избирателям, которым не дотянуться до полученных на бриллиантах денег? Не думали ли вы, что такая откровенная забота о кошельках излишне амбициозных сенаторов может поспособствовать их смещению? Или, того хуже, началу новой гражданской войны, — с нажимом сказал председатель Одрест. — Продажу войны населению я готов взять на себя, — с улыбкой ответил Ригон Салимбдор. — В сороковые мы и не такие авантюры скармливали народу. — Тогда народ устал от бесконечных войн и готов был принять всё, лишь бы наступил мир. Сейчас народ всё ещё помнит бедствия тех лет. Нельзя начинать новую войну, пока ещё живы те, кто помнит о прошлой. А таких немало! — Немало так же и тех, кто заслужил несомненные выгоды от войны. Не вы ли стали генералом уже в тридцать лет, председатель Одрест? — Виссарион Колдвиг лукаво улыбнулся. — Дворянство поддержит войну с энтузиазмом, ибо нет лу́чшей карьерной лестницы для офицера. Крестьяне, основа нашей армии, бедны и необразованны, и лишь немногие из них составляют наш электорат. А горожане эту войну заметят разве что через повышение налогов, но это мы компенсируем патриотическими настроениями, которые магистр Салимбдор обязуется нам обеспечить. — Предположим вы правы, при условии, что наше государство готово к этой войне, — с явной неохотой сказал председатель Одрест. — Сейчас наши обсуждения кажутся мне сугубо теоретическими, ибо невозможно столь важный вопрос решать, основываясь только лишь на наших оптимистичных предположениях. Если уж всерьёз обсуждать перспективу войны, сперва каждому из нас нужно предоставить подробный отчёт от подконтрольных нам министерств. Достаточно ли у нас продовольствия и медицинских препаратов, подготовленных военных кадров и пригодного вооружения, каковы могут быть проблемы и перспективы их решения в каждой из тринадцати сфер общества? Кроме того, необходимо выяснить настроения народа, которое мы сейчас пытаемся предсказать, и величину удара по нашей собственной экономике, ибо прекращение торговли с Империей Синков не останется незамеченным для нашей казны. Если никто не возражает против рассмотрения данного вопроса, предлагаю предоставить подробные отчёты к следующему заседанию — разумеется, в дополнение к стандартным ежемесячным отчётам от ваших министерств. — Вы предлагаете отложить решение на целый месяц? — удивился Виссарион Колдвиг. — За сорок шесть дней может произойти всё, что угодно! Не стоит забывать, что политическая обстановка в Империи Синков крайне нестабильна и в любой момент может измениться. Как только военная удача или мощь одного из воюющих домов превзойдёт все остальные, как власть установится, гражданская война закончится, и при вторжении на территорию Империи наши войска встретят хорошо подготовленное и организованное сопротивление. Даже во время гражданской войны Империя Синков — сильный противник, и только несогласованность действий со стороны её войск может привести к поражениям имперцев и, следственно, к победе Тауберии. Из-за малейших промедлений и бессмысленных ожиданий мы рискуем проиграть дело, не успев его начать. Не говоря уже о том, что нам самим нужно время на сбор сил. Так мы и к началу весны не поспеем, а уж весной уводить крестьян от полей — плохая примета. Мы, в отличии от Империи, не можем похвастаться круглогодичным плодородием земель. — Что же вы, в таком случае, предлагаете? Бросаться на врага вслепую? — Уменьшить время на отчёты. Пяти недель нам хватит сполна. Соберём внеплановое заседание, в экстренной ситуации оно оправдает себя. Председатель Одрест долго посмотрел на Колдвига, после чего обернулся к карте Тауберии. — Дорогой Колдвиг, что вы здесь видите? — Большую и сильную страну. — С горной цепью, пересекающей её с севера на юг. Две относительно одинаковые половинки, соединённые одним-единственным проходом в самое меньшее трёх днях пути от столицы. Дорогой Бродвиг, вы как магистр строительства лучше всего осведомлены о состоянии дорог. Сколько нужно времени, чтобы добраться, скажем, до Бортвинга? — Гонец управится за две недели. В восточной части дороги не такие ровные. — На что же нам телеграф, господа? — засмеялся Виссарион Колдвиг. — Для украшения пейзажа? — Как же вы собираетесь телеграфировать многостраничный отчёт? — улыбнулся Томас Бродвиг. — Да и телеграф соединяет только крупные города, в областях придётся использовать менее современные средства связи. Кроме того, стоит признать, наша бюрократическая система с трудом справляется со стандартными отчётами. Боюсь, нам самим придётся контролировать, чтобы в отчётах содержалась достоверная информация, а не простые отписки. Чтобы собрать полную и правдивую картину, нужно не меньше полугода. — Именно поэтому месяц — уже непростительная спешка, на которую мы вынуждены пойти в данных обстоятельствах, — сказал председатель Одрест. — И уже на следующем заседании мы сможем объективно оценить перспективы нашей, как вы выразились, авантюры, которая до тех пор остаётся в строжайшей тайне. Надеюсь, никому не нужно напоминать, что все формулировки запрашиваемых данных должны быть максимально естественными. В Тауберии тоже есть шпионы Империи Синков. Не дай вам Всеведающий распустить слухи, которые обязательно дойдут до их ушей. — Слухи появятся, хотим мы того или нет, — сказал Илларион, неожиданно для себя самого. Но, после небольшого молчания, добавил: — Но мои люди постараются, чтобы они выглядели беспочвенными. — Благодарю, дорогой Дорингтон. А сейчас, если ни у кого нет возражений, — председатель Одрест выдержал паузу, но никто не подал голос, — я бы хотел перейти к повестке нашего сегодняшнего заседания. Заседание длилось ещё четыре часа. Когда все государственные вопросы были решены и совет готов был разойтись, председатель Одрест позвонил в колокольчик. Массивные двери белого дерева раскрылись, и восемь гвардейцев, охранявших каждый из четырёх входов, освободили путь. Сенаторы вышли в светлый коридор, вкруговую огибавший зал заседаний. Стены, обитые деревянными панелями, украшали портреты прошлых сенаторов с одной стороны и полукруглые окна с другой. Небо за окнами было низким и серым, а силуэт города нечётко вырисовывался в тумане. — Илларион, Томас, как вы смотрите на то, чтобы сегодня отобедать у меня? — спросил магистр промышленности Тайлим Дейли, когда они втроём вышли из Дворца в промозглый зимний день. — Мой сын накануне охотился и привёз столько дичи, что моей семье всю её не съесть. — Буду рад принять приглашение! — воскликнул Томас Бродвиг. — К тому же, слышал, у тебя новая кухарка. — Верно слышал. Домоправительница всё жалуется жене, что кухарка страшно глупа. Но, судя по моему столу, ум только мешает вкусно готовить. Мужчины рассмеялись. Илларион и Томас отправили свои экипажи к дому Тайлима, а сами сели в его карету. Путь был неблизкий. — Однако, любопытное сегодня у нас было заседание, — тихим голосом начал Тайлим Дейли, когда шум колёс по мостовой заглушил любой звук, который мог долететь из кареты до кучера и лакея — телохранители, по распоряжению Тайлима, ехали следом. — Я, признаться, удивлён, что ты, Илларион, не предложил эту войну сам. Для нашей промышленной коалиции безумно выгодная идея. — А я-то как удивлён, — сквозь зубы пробормотал Илларион. — Нам выгодна война, а коалиции аристократов выгодны её плоды, — сказал Томас Бродвиг. — Видели, как за неё уцепились Виссарион и Ригон? Уж у кого-кого, а у Виссариона хватит денег, чтобы выкупить алмазную копь. Боюсь, даже ты не сможешь с этом с ним тягаться. — Можешь не беспокоиться. Если до этого дойдёт, я свой шанс не упущу! Коли не смогу выкупить шахту, заломлю такую цену, что Колдвиги десятилетиями будут её окупать. Вдруг Иллариона осенило: заботясь о собственном положении в сенате, он совершенно забыл подумать о том, кто получит больше всего выгоды от этой войны. Кто, как не самый богатый род Тауберии, сможет выкупить завоёванные копи? Кто, как не Виссарион Колдвиг, выиграет пятикратно больше, чем мог бы выиграть Илларион, не успей этот аристократический выскочка перебить его? Колдвиг никогда не играл по правилам. Взять хоть начало его банкирской карьеры, когда он создал финансовую пирамиду, чтобы расплатиться с собственными карточными долгами. Илларион лично работал над этим делом, лично нашёл доказательства причастности Колдвига к грабежу многих доверчивых людей. Это было непросто: Колдвиг поставил в её главе другого банкира и никогда не оставлял документальных следов своей противозаконной деятельности, боясь пошатнуть репутацию своей семьи. Иллариону потребовались месяцы слежки, чтобы вычислить его, и различные хитрые уловки, чтобы доказать его вину в суде. Но — о чудо! — доказательства в ночь перед судом испарились из сейфа, код от которого знал только Илларион, а уже склонённый на сторону правосудия глава финансовой пирамиды внезапно отказался от всех своих показаний. Колдвиг вышел сухим из воды, но уж Иллариона-то ему провести не удалось. И теперь этот аристократический выскочка решил обвести его вокруг пальца и остаться безнаказанным. Ну уж нет, снова Илларион не совершит эту ошибку! Хватило того, что он невольно привёл Колдвига в сенат, раскрыв коррумпированность прошлого магистра финансов. То дело было самым громким в шпионской карьере Иллариона. Раскрыть сенатора, сотрудничавшего с Империей Синков! О нём говорили в каждом уголке страны, его приглашали во все аристократические салоны, и именно то дело позволило ему набрать достаточно политической силы, чтобы начать кампанию по продвижению в сенат. Он тогда думал, ничто и никто не сможет сломить его ликование, но Колдвиг имел наглость подать свою кандидатуру на нерегулярных выборах и выиграть их! У Иллариона до сих пор пылала кровь при одном воспоминании об этом, даром что прошло с тех пор почти двадцать лет. И теперь он опять шёл по тем-же граблям. Эх, если бы у него было больше времени на обдумывание войны, он бы несомненно пришёл к мысли о выгоде Колдвига, и отказался бы от этой идеи ещё до начала заседания. Не старайся он, чтобы каждый почувствовал уязвимость соседа, никто и не додумался бы до захвата копей. В самом деле, разве это первое восстание в Империи за последние десятилетия? Синки покорили множество островных народов, которые постоянно совершают попытки к отделению, но Тауберия никогда не нападала на алмазные копи из-за того, что на какой-нибудь Обелии снова подняли восстание. Всё это было в его руках! Но сделанного не воротишь. Нечего сокрушаться о своих ошибках вместо того, чтобы решать новые проблемы. И он уже знал, что делать. Он помешает Колдвигу, во всеуслышание заявит, что он против этой войны, и если и не сможет её предотвратить, то по крайней мере укрепит свою репутацию «человека от народа». А там… кто знает, может всё ещё повернётся в его пользу. В конце концов, война с Империей Синков — большой риск даже в неблагоприятные для соседа времена. — А что ты думаешь по поводу войны, Илларион? — Тайлим Дейли оторвал его от раздумий. — Ты какой-то необычно тихий сегодня. — Войну с Рэндежским королевством до сих пор называют главной правительственной ошибкой этого века, — ответил Илларион, немного подумав. — Надо хорошенько поразмыслить, иначе мы рискуем затмить тот провал. — Правительство тогда и правда недооценило Рэндежсцев. Но и не стоит забывать о сопутствующих проблемах. Кто мог предсказать аномально холодную зиму в 4120-м? Тогда наши войска больше пострадали от мороза, нежели от битв, оттого мы и стали терять всё завоёванное в последние годы войны. В Империи Синков климат куда мягче, там и зимы-то не бывает. — Но к войне с Рэндежским королевством наша страна готовилась долгие годы. Сейчас мы хотим сунуться в войну наобум. Вам ли не знать, что неподготовленные войны бывают ещё более непредсказуемы, чем погодные явления? — Непредсказуема не значит неудачна, — задумчиво ответил Томас Бродвиг. — Но меня удивляет твоя осторожность, Илларион. Не ты ли всегда придерживался мнения, что кто не рискует, тот не пожинает лавры? — Мне не нравится спешка, — соврал Илларион. — Я думал о перспективе войны, но данные разведки неоднозначны. За ближайший месяц я, разумеется, лучше разберусь в ситуации, сейчас же я не хотел бы делать слишком поспешных выводов. Томас Бродвиг и Тайлим Дейли продолжали обсуждать выгоды войны для их оборонной промышленности, но Илларион больше не вступал в разговор, хотя и внимательно его слушал. Он владел большим процентом акций в предприятиях обоих, и перспектива заработка его несомненно манила. Но нежелание отдавать копи в руки Колдвига всё ещё было сильнее. Вскоре подъехали к особняку семьи Дейли. Тайлим был потомственным промышленником, и в обустройстве своего дома руководствовался последними новшествами науки и техники. Его особняк был лишён колонн и барельефов, столь любимых аристократией, зато большое внимание в его архитектуре было отдано практичности и элегантности. Ровные стены из белого мрамора были украшены только малахитовым обрамлением окон, дверей и перил балконов. Над зелёной невысокой крышей не поднималось ни одной каминной трубы; зато из-за дома над хозяйственными постройками вздымалось большое облако дыма из котельной — особняк Дейли единственный во всей Тауберии был оборудован отоплением. Много ходило разговоров о бессмысленной расточительности семьи Дейли даже среди аристократов: «Зачем тратить столько угля на отопление дома, когда есть камин и шерстяное платье? От холода у нас ещё никто не умирал, чай не на юге живём!» — говорили они, втайне завидуя этой роскоши. Илларион давно был знаком с Тайлимом Дейли и не впервые приезжал в его особняк. И всё же, он не переставал восторгаться тем, насколько это место отражало их прогрессивную эпоху. Первыми вас удивляли ворота, открывающиеся перед экипажем сами по себе. Илларион знал, что рычаг находится в будке привратника и приводится в действие обычным поворотом колеса, но в первый раз он с трудом сдержал возглас удивления. Затем бросалось в глаза отсутствие собак, наполняющих лаем двор любого дома, где было что красть. Все двери и окна в особняке Тайлима Дейли были оборудованы механической сигнализацией, которая поднимала на уши весь дом, если какое-то из окон было открыто без ведома хозяев или слуг. Такие сигнализации были популярны только в небольших городских особняках (была она и у Иллариона), ибо оборудование загородного дома стоило слишком дорого. Но Тайлим Дейли не был бы собой, если бы поскупился на технологии. В его доме было механизировано всё, что можно было механизировать: газовые лампы во всей комнате зажигались простым дёрганием за верёвочку, кухонный лифт приводился в движение механизмом, а не ручной силой, горячая вода лилась прямо из крана, а о чудесной сауне с тёплым и холодным бассейнами и вовсе ходили легенды. Но больше всего Илларион восторгался тем, что у Тайлима Дейли был личный телеграф, и он мог получать сообщения как из дворца Народовластия, так и с любого из своих заводов за считанные минуты. Когда сенаторы оказались в окружении слуг и домашних, все разговоры о политике прекратились. Илларион и Томас Бродвиг были не единственными приглашёнными к обеду. Кроме них двоих, вокруг большого стола в бордовой столовой (ей пользовались вне больших приёмов) сидели хозяин и хозяйка, их двое сыновей и дочь, старшие Дейли и брат Тайлима. За прекрасным обедом они обсудили охоту и породы собак, преимущества ружья и лука, ви́на, табак и научные достижения в бытовой сфере. После обеда Тайлим Дейли пригласил сенаторов и брата к себе в кабинет, но Томас Бродвиг поспешил по делам. Кабинет Тайлима Дейли был обит дубом и зелёным бархатом. Они сидели в мягких креслах у окна и за сигарой и виски обсуждали организацию промышленной выставки, до открытия которой оставалась пара недель. Когда Илларион только становился инвестором, он часто посещал подобные выставки, и именно на них он научился понимать перспективы предприятий и исследований и продуктивно вкладывать в них деньги. Позже он стал меценатом, и этой зимой впервые принимал участие в организации, чему несказанно был рад. Со своим именем на афише он заработает ещё больше популярности в народе! Домой Илларион ехал уже в сумерках. Город освещался тусклым светом газовых фонарей и квадратами ещё не закрытых ставнями окон. Моросил дождь, мостовая блестела под копытами двойки лошадей, а колёса то и дело обрызгивали неосторожных прохожих. Вечер был промозглым, и Илларион сильнее укутался в плащ и стал мечтать о камине и чашке свежезаваренного чая. В особняке Дорингтонов было тихо и пусто. Большинство слуг разошлись по домам, остались лишь дворецкий, камердинеры и камеристки, которые жили здесь же, да дежурные лакей и горничная. Дети играли под присмотром няни на своём этаже, взрослые выехали в свет. Илларион решил побродить по библиотеке: стеллажи с книгами чудесным образом пробуждали в нём порой гениальные выводы — и был несказанно удивлён, застав там отца в окружении кипы старых бумаг. — Что-то случилось, отец? — спросил он с беспокойством. — А? Нет, ничего, мой мальчик. Так, рассуждаю… Хотя постой, ты ведь можешь мне помочь! Скажи, много твоих знакомых полицейских продолжают служить в столице? — Пожалуй, прилично. — Знаешь кого-то из тридцатого участка? — Конечно! Уджин Пруст им управляет. — И что же, хорошие у тебя отношения с Прустом? Не хочешь наведаться к нему в гости? Илларион подошёл рассмотреть разложенные на столе бумаги. Среди них он увидел несколько сегодняшних газет с портретами Бремвингера в чёрной рамке. — У тебя есть подозрения, кто это сделал? — Лишь сумасшедшая догадка. Но если бы ты смог раздобыть для меня детали пожара… Думаю, я бы смог собрать этот паззл. Илларион взглянул на отца. Свет газовых ламп и отблески камина отражались в его очках, отчего он был похож на старую ищейку, взявшую след. — Я постараюсь, отец, — пообещал он.