Планета пяти лун. Путь вождя

С улицы уже был слышен гул толпы, собравшейся в ожидании открытия выставки, а Илларион ещё прогуливался по большому залу и проверял, чтобы всё было на своих местах. Промышленная выставка в очередной раз проводилась в павильоне, выстроенном Тайлимом Дейли специально для этих целей. Обширный прямоугольный зал, разделённый на несколько секций, был увенчан стеклянным куполом. Под куполом протянулась металлическая конструкция освещения, поэтому в павильоне было достаточно света даже после наступления темноты. Несколько лет назад здесь было проведено отопление, которое стало одним из экспонатов. В центре зала возвышалось главное изобретение этого года — карета на паровом двигателе. Пятиколёсное чудо с паровым котлом, призванным заменить лошадей. Чёрный металлический корпус располагался ещё выше, чем у обычных карет, из-за сложной конструкции цилиндров и труб под его основанием. Спереди была лавочка для водителя — назвать её ко́злами у Иллариона не поворачивался язык, хотя выглядела она абсолютно так же за исключением нескольких педалей под ногами. На месте лошадей было большое колесо, от которого к водительскому сиденью тянулся длинный изогнутый рычаг. Сам паровой двигатель прятался внутри корпуса кареты позади пассажирского отсека: оттуда выходило две небольшие трубы. Карета блестела от покрывавшего сталь лака. Небольшая откидная лесенка вела в салон, где с двух сторон протянулись мягкие диваны, обтянутые дорогой кожей. Рядом с паровой каретой уже стоял мужчина в красивой чёрной форме и фуражке, готовый рассказать и показать всем желающим это чудо прогресса. Желающих ожидалось много, поэтому организаторы специально оставили вокруг кареты много свободного места, а мужчину снабдили мегафоном. На ближайшем к карете пьедестале стоял паровой двигатель на рунных камнях, который и заменял карете лошадиную тягу. Для наглядности он был разрезан вдоль, представляя вниманию зрителей несколько вертикальных стержней из обсидиана в резервуаре для воды, а также поршни, клапаны и трубы. Над пьедесталом возвышался стенд с цветным изображением работы двигателя на разных стадиях. Он показывал, как при нажатии педалей у водительского сиденья стержни опускались глубже в резервуар, тем самым замыкая руну нагрева, выгравированную рунным мастером у основания каждого стержня. Всего их было девять, причём от количества «включенных» камней зависела максимальная скорость двигателя. Водитель мог выбрать между тремя скоростями, а торможение регулировалось специальными клапанами для выпуска пара. Производитель обещал срок службы каждого стержня пять тысяч часов, но они могли прослужить и дольше — пока не израсходуется энергия камня. Подобный двигатель, но крупнее и с бо́льшим количеством стержней, двигал локомотив паровоза и был представлен несколько выставок назад. С тех пор инженеры Томаса Бродвига добавили переключение скоростей и внесли другие незначительные правки. Недалеко от парового двигателя стоял пьедестал с более загадочным прибором. Это был стеклянный сосуд с несколькими металлическими пластинами, помещёнными в прозрачный на вид раствор. Как объяснял Олис Логревон — алхимик и автор этого новейшего изобретения — цинк и медь, находясь в особом растворе, вырабатывали энергию, которая с помощью медной проволоки передавалась за пределы колбы. Доказательством его правоты служила лампочка с угольной нитью, обработанной алхимической жидкостью. Лампочка светила ярче и стабильнее газовых ламп. Тайлим Дейли уже пытался уговорить алхимика установить такое освещение в его доме, но Олис Логревон возражал, что для этого не хватит энергии. Сам он хотел использовать своё изобретение в телеграфе, который передавал бы сигналы с помощью потоков энергии, а не света, и на выставке искал спонсора для воплощения в жизнь своей задумки. Большинство экспонатов выставки представляло собой усовершенствованные модели давно созданных изобретений: ткацкие станки, паровые насосы, печатная машинка и другие приборы для заводов и мануфактур. В отдельной секции стояли более специфичные изобретения, такие как новая модель телескопа, позволяющая точнее читать послания Всеведающего, или предсказатель бурь — странный аппарат с пиявками в колбочках и колокольчиком, который звонил от того, что животные беспокоились из-за приближения шторма. С тех пор, как магия стала обширнее использоваться в промышленности, ни одна выставка не обходилась без мастеров рун и алхимиков, которым и теперь был отведён отдельный угол. Там были представлены ружья, ножи, охотничьи наборы, усиленные рунной вязью металлы, алхимические смеси и прочие магические изобретения. Илларион остался удовлетворён своим обходом и сверился с часами. Выставка открывалась в полдень, а было всего без двадцати минут восемнадцать. У него было ещё двадцать минут на кофе, и он решил не отказывать себе в этом удовольствии и посетить буфет. Комната, отведённая для буфета, встретила его ароматным запахом кофе и выпечки. За столиком у окна сидел Тайлим Дейли и читал газету. — Доброе утро, коллега! — поздоровался он, подзывая Иллариона к своему столику. — Первое открытие выставки не даёт тебе покоя, а? — Всего лишь хочу, чтобы всё было под контролем. — Это хорошая черта. Я так привык к выставкам, что уже не уделяю до́лжное внимание залу. Тайлим Дейли подождал, пока Илларион закажет кофе, и затем обратил его внимание за окно: — Ты только посмотри на эту толпу! С каждым годом всё больше людей собираются к открытию. Если так продолжится, мне придётся строить новый павильон! Толпа за окном пестрела зонтами, цилиндрами и шляпками. Вдруг она оживилась, зашумела, отвернулась от павильона, высматривая что-то у дороги. Илларион и Тайлим Дейли привстали со стульев, чтобы лучше разглядеть, что же привлекло внимание народа. Огромная чёрная карета медленно катилась по мостовой, попахивая паром. Она остановилась прямо перед площадью, дверца распахнулась, и изнутри вышел Томас Бродвиг. Он постоял несколько мгновений на пороге, явно наслаждаясь произведённым на публику эффектом, а затем спустился и протянул руку жене. Женщина, одетая в одно из лучших её платьев, радостно и приветливо помахала всем, и тоже спустилась вниз. — Ха, красуются! — Тайлим Дейли рассмеялся. — И он ещё про меня острил, что любое новшество приношу в дом. Сегодня будем встречать гостей на балконе. Если окажемся между толпой и каретой — снесут и не заметят! Балкон тянулся вокруг всего павильона прямо под куполом, и с него было очень удобно обозревать весь зал. С четырёх углов винтовые лестницы соединяли балкон с выставочным залом. Балкон был открыт только для участников выставки и их клиентов, там можно было отдохнуть на диванчиках, обсудить детали сделки и заключить контракт. Тайлим Дейли был прав. Толпа, сгоравшая от любопытства после приезда Томаса Бродвига, хлынула внутрь, как только открылись двери. Все столпились вокруг паровой кареты, выглядывая из-за голов друг друга и пытаясь протиснуться в первые ряды. Чтобы не случилось давки, охранники быстро расчистили узкую дорожку для самых ловких, чтобы те после осмотра кареты могли выйти наружу. Те же, кто поумнее, начал осмотр выставки с краёв, и постепенно толпа более или менее равномерно распределилась по залу. Тогда Илларион и Тайлим Дейли сочли безопасным спуститься к гостям. Спустившись в зал, Илларион здоровался с знакомыми промышленниками и аристократами, принимал похвалы и отвечал на вопросы. В перерывах он внимательно осматривал толпу в поисках старого друга, который назначил ему встречу днём ранее. — Господин Дорингтон, позвольте вас! Илларион обернулся. К нему сквозь толпу пробирался элегантно одетый мужчина. Его деловой костюм отлично сидел на несколько сгорбленной худощавой фигуре, седые волосы были напомажены и зачёсаны назад, а худое морщинистое лицо гладко выбрито. Он ловко расчищал себе путь с помощью трости, и достаточно быстро оказался рядом с Илларионом. — Доброго утра, мистер Прэндвиг, — Илларион почтительно склонил голову и протянул руку для рукопожатия. — И вам доброго утра, господин Дорингтон, — Прэндвиг крепко пожал протянутую ладонь. — Я бы хотел попросить у вас ещё один стенд для моего оружейного уголка. Мы на той неделе закончили последние испытания нарезной казнозарядной винтовки, о которой я упоминал. Я бы мог её выставить в ближайшие дни, если это возможно. — Разумеется! Пройдёмте в мой кабинет для обсуждения деталей. Чтобы не пришлось протискиваться сквозь толпу в центре зала, Илларион и Прэндвиг обошли его вдоль стены, пока не достигли кабинета организаторов. Кабинет был самым уютным местом во всём выставочном павильоне. Стены в дорогих панелях серого дерева, большой чёрный стол, сверкавший полировкой, три чёрных кожаных кресла по разные стороны от стола, чёрно-серый мягкий ковёр на полу. Сквозь окно лился тусклый серый свет, поэтому Илларион щелчком выключателя зажёг газовые лампы. — О чём вы хотели поговорить, мистер Прэндвиг? — спросил Илларион, когда вопрос об установке стенда был решён. — Ради такого минутного дела вы не присылали бы записку в коричневом конверте. — Ты прав, мой мальчик. Я знал, что увижу тебя здесь, но хотел, чтобы ты уделил мне больше времени, чем полагается для решения деловых вопросов. Меня заинтересовали последние сводки газет. — Вы о восстании в Империи? — О нём са́мом. Сенат уже обсуждал его? — Не только его. Магистр Виссарион Колдвиг предлагает под шумок отвоевать копи чёрных алмазов. — Смелое решение. Что о нём думаешь? — То, что Колдвиг набрался наглости обогащаться за счёт государства, — Илларион выплюнул эти слова, будто это был отвратительный дешёвый кофе. — О Всеведающий! — Прэндвиг обречённо вздохнул. — Илларион, не пора ли уже отпустить старые обиды? Больше двадцати лет прошло с тех пор, как он обошёл тебя на том процессе. Коалиция с ним полезна тебе, и я всегда об этом говорил. Не отличный ли повод? — Колдвиг никогда не примет меня. Он слишком кичится своей родовой историей и презирает всех, кто не является лордом хотя бы в пятом поколении. — Что же, не ему одному выгодна эта война. Магистр культуры Ригон Салимбдор и магистр торговли Кревит Бардигер без всяких сомнений поддержат его. А ты, насколько я знаю, с господином Салимбдором находишься в дружеских отношениях. — Мои отношения с магистром Салимбдором не имеют никакого отношения к политике. — Имеют, и самое прямое. Он помог тебе стать сенатором, а твоя разведка закрывает глаза на его тёмные делишки. Думаешь, я не знал об этом? Впрочем, я не осуждаю. Ригон Салимбдор хитёр и опасен, но друзей он не предаст. — В отличие от Колдвига. Его аристократической коалиции может и выгодна война, но… — Как и коалиции промышленной! — перебил Прэндвиг. — Скажи, Илларион, твои соратники Томас Бродвиг и Тайлим Дейли разве не склонны к положительному голосу? Илларион не захотел отвечать на этот вопрос и поспешил привести собственные аргументы. — Что же, в сенате немало тех, кто не станет поддерживать войну. Виктору Одресту очень не понравилась эта мысль, а к слову председателя прислушиваются многие. Тандис Кровел, как представитель Эрилтем, ни за что не отдаст свой голос за. Как и Оливар и Пульвер Вингеры — они крайне консервативны, да и война принесёт много проблем их министерствам здравоохранения и сельского хозяйства. — Пожалуй. Но не забывай, что решения в сенате принимаются простым большинством. От пятерых мы уже можем ждать положительного голоса. Давай-ка предугадаем действия остальных. Альбер Дошвер, будучи владельцем акций оборонной промышленности, склонен проголосовать за войну. Да и его министерству судопроизводства это принесёт сплошные выгоды. Боргел Танбериус — молодой и подающий надежды магистр иностранных дел, и война для него будет отличным подспорьем для достижения влияния в сенате и популярности в народе. Итого, мы можем быть уверены, что семь из тринадцати сенаторов поддержат войну. Большинство достигнуто, а твой голос против только приведёт к потере влияния, но не повлияет на исход. Зачем бороться с заведомым победителем, когда можно встать на его сторону и вместе пожинать лавры? Прэндвиг был, как и всегда, прав, но Иллариону не нравилось его предложение. Виссарион Колдвиг был тем ещё подлецом, и быть его союзником было даже опаснее, чем врагом. Он пользовался людьми, когда те были ему полезны, но если что-то шло не так, взваливал на них всю ответственность и выходил сухим из воды. Томас Бродвиг или Тайлим Дейли были воспитаны в аристократической среде, и знали, чего можно ждать от Колдвига и как не проиграть в его игре. Илларион же никогда не умел плести интриги и заговоры. Он привык бить в лицо, а не в спину. — Я понимаю твои опасения, — Прэндвиг похлопал Иллариона по плечу и доверительно заглянул в глаза. — Война с Рэндежским королевством в начале этого века принесла немало бед, и ты боишься наступить на те же грабли. И это замечательно, что ты заботишься о людях, а не стремишься к выгоде. Это делает тебя хорошим сенатором. Но наше время требует не заботы, а смелости. Стоит замешкаться сейчас, и тебе уже не победить на следующих выборах. Илларион молчал. Прэндвиг говорил логично и рассудительно, но нутро Иллариона не хотело с ним соглашаться. Что-то было не так в том, как он рассуждал. Да, он управлял оружейными заводами и мог бы здорово нажиться на этой войне. Но зачем ему эти деньги? У него был отличный доход для безбедной старости и не было наследников. А если он хотел войны не для себя — то для кого? Прэндвиг поднялся из кресла и прошёлся по комнате. Он осмотрел чертежи в рамках на стенах, задумчиво постоял у кофейного столика, но отказался от предложенного кофе. Затем подошёл к окну. — Ошибки молодости преследуют нас всю жизнь. — Голос Прэндвига был глухой, будто он говорил сам с собой. — Я мог бы соврать, что это всё дурное влияние семьи, но… Всеведающий мне судья, я верил в это восстание, и энтузиазма во мне было не меньше, чем у отца и братьев. Южные области особенно пострадали от войны с Рэндежцами. Мы ненавидели наше правительство и жаждали править вместо них. Что ж... я чудом избежал суда и казни, но моя репутация дебошира и разжигателя гражданской войны разошлась слишком далеко, чтобы я мог надеяться на какую-то политическую карьеру. Да, я дурак, но не глупец, Илларион. Я всё ещё многое вижу и понимаю. И я искренне желаю уберечь тебя от ошибок, которые ты в силу своей молодости (не спорь — ты едва прожил полжизни) можешь не заметить. — Я всегда ценю ваши советы, мистер Прэндвиг. — Ты ведь мне как сын, мой мальчик. Я вдовец, моя семья погибла на виселице, а с детьми не задалось. Ты единственный остался у меня. Я благодарю Всеведающего за тот день, когда он мне послал тебя в той заброшенной Эрилтэм. Ты помнишь? Илларион никогда не забывал. — Эй, мелкий, а ну иди сюда! — крикнул большой детина, главарь их «уличной банды». Он был на голову выше щуплого Лори, и почти в два раза шире. — Я подсоблю, а ты лезь в ту дырку. Я вижу, там что-то блестит. — Я не хочу туда лезть. Грабить Эрилтем плохо, — хмуро возразил Лоря. — Что ты там мелешь?! Она уже развалилась вся, кому какое дело до этих ржавых святынь? И в подземелье давно бы всё разграбили, если б только залезть могли. Давай, хватит трястись! Принесёшь мне золота, я тебя недельку бить не буду. Детина загоготал, и трое оборванцев рядом подхватили его смех. Лоре не оставалось ничего другого, кроме как подчиниться. Он никогда не любил гулять с этими детьми, они были грубыми и глупыми. Но других в деревне не было, а одному гулять родители запрещали: в округе часто пропадали дети. Забравшись в подвал Эрилтем, Лоря тут же об этом пожалел: вокруг было темно, и — он чувствовал — кто-то копошился у его ног, противно задевая оголённые лодыжки жёсткой шерстью. — Я ничего не вижу! — крикнул он, стараясь унять дрожь омерзения. Ещё подумают, что он испугался! Детина что-то крикнул, и вскоре в дырку свалилась зажжённая с одного конца толстая палка. Главарь так жаждал узнать, что внизу, что даже не пожалел горючего в своей зажигалке, которой очень гордился. Подняв импровизированный факел, Лоря первым делом отогнал от ног крыс, а затем уже осмотрелся. Он оказался в небольшом погребе, вырубленном в скале. Стены поросли мхом и плесенью, кое-где даже начала пробиваться трава — видимо, выросла на клочках занесённой ветром земли. Пахло пылью, плесенью и протухшим мусором. Последний был свален в кучу под дырой, в которую пролез Лоря. Он поспешил слезть с кишащей крысами кучи и пошёл вдоль стены, осматриваясь в поисках того, что можно было принести главарю в дар. Он уже привык к этому и вёл себя как образцовый мародёр: ребята всегда посылали его как самого маленького и слабого. Как давно Лоря мечтал избавиться от этой компании, как часто представлял свой гордый отказ выполнять приказы их главаря! Но всё это были лишь мечты, а он продолжал оставаться слабым ребенком, которого били каждый раз, когда он пытался возражать. Дойдя до угла небольшого подземелья, Лоря поднял повыше факел и вгляделся в темноту. Пока что он не заметил ничего интересного, и уже собирался пойти вдоль другой стены, как наткнулся на что-то мягкое. Подумав, что это снова крысы, он брезгливо отпрянул и направил факел прямо на худую фигуру с жутким оскалом. — А-а-а! — закричал он, бросая факел и кидаясь к дыре над мусорной кучей. — Помогите, вытащите меня отсюда! Наверху послышалось шуршание и удаляющийся топот. Лоря несколько раз позвал мальчишек по имени, но никто не откликнулся. Он остался один. А из угла прохрипел измождённый голос: — Что ты здесь делаешь, мальчик? Воспоминания отчётливо промелькнули в памяти. Человек в углу оказался просто голодным бродягой, а его оскал — лишь открывшимся во время сидячего сна ртом. Новый знакомый представился Прэндвигом. Мужчина был одет в богатые лохмотья — иначе и назвать нельзя. Маленький Лоря никогда не видел такие тонкие ткани и искусную вышивку. Правда, на этой некогда красивой, а теперь грязной и рваной одежде не было пуговиц: хозяин продал их, чтобы купить хлеба. Прэндвиг оказался очень умным человеком. Он говорил, что когда-то был одним из влиятельнейших людей Тауберии, но превратности судьбы сделали его нищим. Лоря быстро подружился с бродягой. Поселил его в своём сарае и украдкой таскал еду со стола. Через месяц об этом прознал отец (он редко бывал дома в то время), и Лоре жутко досталось. Знал бы отец, какую роль этот человек сыграет в жизни оборванного мальчика, отдал бы бродяге лучшие части своего ужина. В первую очередь Прэндвиг научил, как избавиться от влияния дурной компании. Лоря сделал всё, как советовал наставник, за что его избили до полусмерти. Он две недели лежал в постели, но после мальчишки к нему не приставали. Единственным, зато верным другом стал Прэндвиг. Им он оставался всю жизнь. Он научил грамоте и красивой речи. Он посоветовал поступить в полицейскую академию и давал ценные советы для продвижения по службе. Он поспособствовал переводу в столицу и порекомендовал кандидатуру Иллариона генералу разведки, когда продвижение по карьерной лестнице полицейского замедлилось. Он дал много ценных советов, в результате которых Иллариона выбрали в сенат. Прэндвиг всегда был рядом, и ни разу ещё его советы не подводили. Зря Илларион начал сомневаться в старом наставнике. — Ну, что-то меня унесло в ностальгию, — Прэндвиг усмехнулся сам себе и подошёл к Иллариону для рукопожатия. — Больше не буду тебя отвлекать от работы, мой мальчик. Я и так уже занял много твоего времени. Да и самому хочется прогуляться по залу. Выставка, скажу тебе, вне всяких похвал! Они горячо пожали друг другу руки и вместе вышли в шумный и суетливый зал. Там к нему сразу подбежал один из подручных. — Господин Дорингтон, вас ждут на площади перед павильоном. — На площади? — Илларион искренне удивился. — Зачем? — Не знаю. Господин Томас Бродвиг просил пригласить организаторов. Господин Тайлим Дейли уже там. Томас Бродвиг, завидев Иллариона, широко улыбнулся и протянул руку для рукопожатия. — Господа, выставка с каждым годом только расцветает. И всё благодаря вам, уважаемые организаторы. В благодарность за проделанную работу, хотелось бы вручить вам подарок. Сказав так, Томас Бродвиг подал знак, и из-за угла выехали две паровые кареты. Обе чёрные, глянцевые, не отличимые от экспоната на выставке. — Ох, право, не стоило! — воскликнул Илларион, поражённый такой щедростью друга. — Вот это по-королевски! — сказал Тайлим Дейли с нескрываемым удовольствием. — Моя компания предоставляет специально обученных водителей, с которыми вы безотлагательно можете заключить контракты, — сказал Томас Бродвиг деловым тоном. — Это можно сделать сейчас, или… — тут он заговорщически улыбнулся. — Или у меня после небольшого обеда, на который я приглашаю вас обоих. Есть в народе такое поверье: чтобы конь бежал резво, нужно выпить при его рождении. А здесь у нас мощность десяти коней! — Значит, нужно выпить за каждого! — весело воскликнул Тайлим Дейли. — Как считаешь, Илларион, можем мы оставить выставку на наших помощников? Кажется, все отлично справляются без нас. — Это плохой тон. Но ещё хуже — неблагодарность! — Илларион развёл руками в беспомощном жесте. — Ничего не поделаешь, придётся оставить работу ради пира. — Тогда прошу! Илларион на минуту отвернулся к помощнику раздать указания, а затем направился к своей карете. Он чувствовал на себе взгляды толпы, которая, конечно же, вышла поглазеть на церемонию дарения, но был абсолютно равнодушен к этому вниманию. Он с любопытством и трепетом осматривал паровую карету — его паровую карету. Водитель — молодой человек в чёрной форме — поклонился, открыл перед Илларионом дверь и, когда он и его телохранители оказались внутри, убрал складную лесенку. В салоне пахло кожей. Карету немного потряхивало, но мягкое сиденье скрадывало тряску. Карета тронулась. Она ехала чуть ровнее и заметно быстрее обычных экипажей. На окнах были стёкла, защищавшие от промозглого ветра. Илларион смотрел на пролетающие мимо серые дома, на удивлённые и испуганные лица прохожих, на серо-бурые скелеты кустов и деревьев. Он не скрывал, да и не хотел скрывать счастливой улыбки. Он обожал их прогрессивное время. Разве мог он мечтать десять или двадцать лет назад о том, чтобы его карета ехала сама, без помощи животных! И он был одним из первых обладателей такого чуда промышленности! Подарки, лучше этого, ему дарила только его жена — и это были их дети.