Планета пяти лун. Путь вождя

Результат голосования о войне превзошёл худшие ожидания Иллариона. Против войны осмелился проголосовать лишь магистр иностранных дел Боргел Танбериус, что само по себе было неожиданно: уж для него-то война была отличным способом закрепиться в сенате. Девять сенаторов отдали свой голос за начало войны. Магистр внутренних дел Прайст Данли и магистр науки Тандис Кровел, как и Илларион, воздержались от голосования. Вид у последнего при этом был угрюмый. Разумеется, Илларион знал, что Колдвиг не боялся марать руки шантажом и подкупом. В том, что это он склонил некоторых сенаторов к такому голосу, не было никаких сомнений. Тандис Кровел, много лет служивший на благо Всеведающего, был ярым защитником мира. А ещё в его прошлом скрывался нелицеприятный факт, который легко было превратить в общественный скандал. Будучи главою Эрилтэм, Кровел строил работные дома, а в их подвалах лечил наркоманов, чьё число возросло во время гражданской войны. Он приковывал людей цепями к стенам и держал взаперти до тех пор, пока их не отпускала ломка. Некоторые не переживали таких пыток, другие выходили к свету свободными от зависимости людьми. Было, разумеется, много и тех, кто возвращался к пагубной привычке. Тандис Кровел старательно скрывал эти действия, но очевидно они стали известны не только разведчикам Иллариона. Магистр здравоохранения Оливар Вингер тоже был мирным человеком, и тоже не без греха. Будучи четвёртым сыном одной из ветвей старинного аристократического рода, он старательно пытался превзойти своих братьев в достижениях. В молодости он запатентовал под своим именем несколько чужих медицинских разработок, а настоящие создатели чудесным образом погибли. Был ли виной их смерти он или удачное стечение обстоятельств, но Оливару Вингеру не сохранить должность сенатора, если эта часть его биографии станет известна общественности. Его дальний родственник Пульвер Вингер, человек старый и консервативный, проголосовал за войну с большим энтузиазмом. Его род, как и он сам, был не менее влиятелен, чем род Колдвига, и эти двое наверняка о чём-то договорились. Поэтому голоса троих вышеперечисленных сенаторов были хоть и неожиданными, но легко объяснимыми. Иллариона тревожило, каким образом Колдвиг сумел перетянуть на свою сторону председателя. Виктор Одрест ещё на прошлом заседании был против этой войны и явно оттягивал голосование. Теперь же он, хоть и с хорошо скрываемой неохотой, поддержал войну. Можно было предположить, что Колдвиг подкупил его так же, как подкупил Пульвера Вингера, но Виктор Одрест был не из тех, кого легко соблазнить личной выгодой. Он занимал пост сенатора уже шестой срок и показал себя рассудительным и осторожным правителем. Мог ли Колдвиг найти на него рычаги давления, о которых не знали разведчики Иллариона? Но ещё бо́льшую тревогу поселила реакция самого Колдвига, которая не укрылась от намётанного взгляда разведчика. Хоть на мгновение, но он удивился тому, что Илларион не поддержал войну. Колдвиг не мог ждать от Иллариона поддержки своих идей — напротив, он прекрасно знал о том, как Илларион его ненавидит. Значит, было в этом что-то другое. Вспомнилась беседа с Прэндвигом на открытии промышленной выставки. Илларион тогда подумал, что его наставник слишком увлечённо защищал идею войны, пусть она и была выгодна его оружейным заводам. Мог ли Колдвиг его чем-то подкупить? Эх, и нужно же быть таким дураком, чтобы ради дела о смерти Бремвингера снять личный разведотдел со слежки за Колдвигом! Теперь концы в воду, и раздобыть ответы будет намного сложнее. Но сейчас не было времени рассуждать о своих ошибках. После голосования сенат стал готовиться к предстоявшей войне. Председатель Одрест как магистр обороны принял особые полномочия в условиях военного времени. Он раздал приказы каждому министерству и установил новый график заседаний сената — два раза в месяц с возможностью собрания экстренных заседаний по первому слову председателя. Виктор Одрест распустил сенат только к закату, когда у всех было всего одно желание — хороший обед. Несмотря на усталость, Илларион никак не мог отбросить мысль о предательстве Прэндвига. Наставник был его самым давним и верным другом, и он не мог просто так продаться Колдвигу, даже при угрозе своей репутации. Но и слепо полагаться на его невиновность было бы глупостью. Лучший способ — проверить Прэндвига лично. Закинуть наживку, которая покажет, предатель он или нет. Что бы это могло быть? — Господа, всё ли в порядке на ваших предприятиях с налогами? — спросил Илларион Томаса Бродвига и Тайлима Дейли, с которыми как раз обедал. — С чего это вдруг ты решил это спросить? — удивился Тайлим Дейли. — Есть опасения, что люди из министерства Колдвига захотят прийти с проверкой на оборонные заводы. Учитывая обстоятельства… — Разумно. Пусть приходят. У меня им поживиться нечем, — непринуждённо сказал Томас Бродвиг. — Но умоляю, Илларион, давай не о делах. Голова кругом идёт. Одрест дал нам сегодня попотеть. Я уж успел было пожалеть о своём голосе. — Как бы мы все о нём не пожалели, — Илларион досадно скривил губы. — Не сгущай краски. У нас хватит сил, чтобы сделать всё быстро и гладко. Моргнуть не успеем, как успех в наших руках. Все они так думали. О своей выгоде, об успехе. Да и, к чему себя обманывать, он и сам так поначалу думал. Но был здесь какой-то подвох. И дело было не только в выгоде Колдвига. Илларион не мог объяснить это чувство, но его тревожило, как хорошо и красиво всё складывалось. Так, будто это была тщательно спланированная ловушка.

* * *

Илларион не стал искать встречи с Прэндвигом, предоставив ему возможность первым выйти на связь. Долго ждать не пришлось. Спустя неделю Прэндвиг пригласил его в свой городской дом на улице Рене, где он проводил рабочие дни. Дом этот был небольшой и вычурный: всюду колонны, позолота, тяжёлые драпировки и мягкие ковры. Такое убранство было в моде в южных областях в конце прошлого века, а столица давно перешла на более изящные формы и материалы. Илларион бывал у Прэндвига нечасто, но каждый раз его взгляд не улавливал ни малейших изменений; даже новая мебель изготовлялась по образцу старой. Тем сильнее Иллариона удивляла неизменная обстановка, ведь Прэндвиг нередко высказывал прогрессивные мысли и давал Иллариону рискованные советы, которые, впрочем, всегда попадали в яблочко. Прэндвиг долго не заговаривал о том, ради чего — они оба это знали — состоялась эта встреча. За ужином они говорили о семье Иллариона, воспоминаниях о прошлом, религии и элитном вине. Наконец, из столовой перешли в кабинет, и бессмысленная светская беседа исчерпала себя. — Мне на днях пришёл большой госзаказ на новые винтовки, — как бы невзначай сказал Прэндвиг, покачивая вино в бокале. — Я так понимаю, голосование за войну прошло успешно? — Как можешь судить сам. — И ты последовал моему совету поддержать Колдвига? — Я не стал мешать его планам. — Вот как! Ни нашим, ни вашим. Что же у тебя на уме, позволь полюбопытствовать? — Ничего, что бы касалось политики. Пусть Колдвиг играет в войну, а мы на предприятиях поиграем с цифрами. Ожидаются крупные заказы, и не хочется с ним делиться прибылью. — О-хо! Что я слышу. Мне казалось, ты всегда был примерным гражданином. — Это не моя идея, но я не против посодействовать своим друзьям. Колдвиг знает о моём к нему отношении и знает, что моя разведка постоянно за ним следит. Проголосуй я за войну — его бы это точно насторожило, а нам ни к чему его излишнее внимание. — В этом есть здравый смысл. А сам ты что думаешь о войне? — Признаюсь, мне поначалу не нравилась эта идея. Но теперь я понимаю, что нет лучшего случая проверить эффективность моих реформ в министерстве разведки. У нас сейчас много дел, и я не успеваю думать ни о чём другом, кроме подготовки. Контрразведка работает на полную, сам понимаешь. Прэндвиг задумчиво кивнул. — И что же, все твои разведчики работают на благо войны? Илларион беззаботно рассмеялся. — Боюсь, ответ на этот вопрос проходит под грифом «совершенно секретно». А уже то, что ты прознал о войне, ставит меня под угрозу государственной измены. — Дальше нас с тобой наши разговоры никогда не идут, ты же знаешь. Да и, справедливости ради, я сам до всего догадался. — Меня всегда удивляло, что ты на шаг впереди сената. Но, помилуй Всеведающий, как уже поздно! То-то у меня глаза слипаются. Прошу меня извинить: завтра утром служба, и я вынужден откланяться. Илларион нехотя встал из мягкого бархатного кресла и, тепло распрощавшись с Прэндвигом, в отличном расположении духа уехал домой.

* * *

Следующим утром Илларион сидел в кабинете генерала разведки Тауберии Винсента Крауда Третьего и слушал доклады о ходе восстания в Империи Синков. После поражения под столицей Ишикио, повстанцы отправились на восток, где к ним присоединились арихаты Шинси́, Гёсю, Икихай и Кибо. Арихаты Рикихо, Юзаки и Микай, напротив, показали верность императорам, хотя вступать в бой с повстанцами не стали. Пока Оритокадо Таньрай, глава и зачинщик всего восстания, собирал союзников, его старший сын Оридохико в ночи увёл всю армию Таньрайев в горы. Сначала это было похоже на предательство, но с новым докладом Илларион распознал план Оридохико. — Гениальный малый! — Илларион с уважением разглядывал карту восстания. — Он загнал их в ловушку! Срединный горный хребет шёл вдоль всего их континента с севера на юг и делил Империю Синков на две части так же, как делил Тауберию и Рэндежское Королевство. Территория арихата Таньрайев располагалась на западных склонах хребта и имела обширную общую границу с территорией арихата Синков. Императорам ничего не стоило разбить замок Таньрайев, пока те набирали армию к востоку от горного хребта, и взять в заложники или убить их семью. Но Оридохико Таньрай отлично знал горы и втайне вывел свою армию так, что войско Императоров оказалось захвачено врасплох в невыгодном для них положении. Но значительный численный перевес на стороне Императоров не дал Таньрайям лёгкой победы, и после долгой битвы обеим армиям пришлось отступить. — Любопытно, что Оридохико собирается делать дальше? На каждого его человека в армии приходится двадцать человек в армии Императоров. Почему отец не высылает ему подкрепление? — Нашим шпионам не удалось проникнуть так близко к Таньрайям, чтобы узнать их планы. Но Оридохико показывает себя как выдающийся полководец. — Для нас главное, что он не на стороне Императоров. Восстание не обещает сворачиваться в ближайшие несколько месяцев. А это что на севере? Арихат Аббри решил присоединиться к восстанию? Так далеко от столицы? — Думаю, они просто решили «под шумок» отхватить спорный кусок соседских земель. Илларион рассмеялся. — Они так и просят, чтобы на них напали! — В посольстве Империи этого начинают опасаться. До них дошли слухи о том, что Тауберия увеличивает финансирование оборонного сектора, а военные учения у северных границ вынуждают их готовиться к войне. — Пустим их по ложному следу. Их крот ещё не подозревает, что мы его раскрыли и сливаем дезинформацию? — И ухом не ведёт. — Это нам и нужно. Мы ему скажем, что война будет, но начнётся она… Илларион посмотрел на карту. Она была настоящим произведением искусства. Аккуратные линии обрисовывали длинный и узкий континент Аска́нитур, разделённый на четыре государства: Тауберия занимала центральную часть, к северу от неё раскинулась Империя Синков с многочисленными островами, к югу изгибалось горной цепью Рэндэжское королевство, а сбоку от него и Тауберии примостилось небольшое Королевство Баракан. На карте были чётко прорисованы любые стратегические детали: от горных вершин до экваториальных лесов Империи, от крупных месторождений до болотистых рек, от столиц до важных исторических памятников. Взгляд Иллариона упал на один из таких памятников. Остров Эдиндоф, колыбель цивилизации и важнейший торговый порт. Именно здесь был заложен первый город, со дня основания которого все страны Асканитура вели своё летоисчисление. Тауберия и Империя Синков веками воевали за этот остров, иногда отбирая его друг от друга. Теперь же, в условиях, когда именно там проходила почти вся торговля между Рэндежским королевством и Империей Синков, остров был лакомым кусочком земли для обеих стран. — Начнётся война здесь, — Илларион указал на остров Эдиндоф. — Так мы заставим думать Империю. Пусть они будут уверены, что военные учения недалеко от алмазных шахт — лишь отвлекающий манёвр. Генерал Крауд задумчиво почесал подбородок. — Пожалуй, это может сработать. Императоры перебросят большое войско на остров, и у них не будет сил для отбития шахт. Разведка сделает всё, что в наших силах. Но нам нужны доказательства. — Я лично переговорю с председателем Одрестом об этом стратегическом ходе. Думаю, он согласится подготовить флот. Это будет затратно, но может спасти много людей — а деньги ничто по сравнению со спасённой человеческой жизнью. Генерал Крауд согласно кивнул и продолжил докладывать о последних событиях.

* * *

Кабинет майора Фобула встретил Иллариона, как и всегда, запахами дерева и чёрного кофе. Майор бодро поднялся из-за стола, поздоровался и придержал адъютанта. — Чай? Кофе? — Фобул, я к тебе прямиком от генерала… — Понял. Майор отпустил адъютанта, подошёл к шкафчику у окна и достал один бокал и бутылку виски. — Обычный, но хорошего качества, — сказал он, будто извиняясь. Илларион сделал пару глотков, закурил сигару и на несколько секунд прикрыл глаза, уводя мысли в другое русло. — Как идёт разработка Прэндвига? — спросил он наконец. — Удалось выяснить, не был ли он связан с нашим магистром финансов? — Мы ведём разработку их связи, но пока что контакты слишком разрознены. Прямых пересечений нет, косвенных много — что не удивительно, оба активно участвуют в светской жизни. Прэндвиг предпочитает консервативные салоны, и многие их посетители контактируют с Колдвигом. Мы проверим все связи, но это займёт много времени. Илларион подошёл к пробковой доске со множеством листочков и соединявшей их паутиной красных линий. Там, среди прочих посредников Прэндвига и Колдвига, он увидел своё имя. — Вы разрабатываете и нашу с ним связь? — Он участвовал в организованной вами промышленной выставке, и буквально вчера вы посещали его дом. Я не стал исключать вас из общей картины, поэтому если вы готовы поделиться содержанием вашего разговора, это может помочь расследованию. — Ваши люди хорошо работают. — Благодарю, господин Дорингтон. — Мы знакомы с Прэндвигом, это правда. Когда я был ребёнком, школы в деревне не было, и он учил меня грамоте. С тех пор мы иногда общаемся. А вчера он меня приглашал на ужин, чтобы обсудить готовящуюся войну. — Вы ему рассказали? — Ему пришёл большой госзаказ на оружие, и он сам обо всём догадался. Спрашивал у меня, что ещё понадобится армии, хочет расширить производство. Я ему посоветовал сосредоточиться на качестве изделий. Майор Фобул быстро всё записал. — Как обстоят дела с переписками Прэндвига? — спросил Илларион. — Стараемся проверять по возможности. Прэндвиг, в отличие от Колдвига, не особенно старается скрывать свою почту. В основном там дружеские письма, приглашения и деловая переписка. Но два дня назад нами было засечено одно послание, переданное лично в руки. Естественно, прочесть его было невозможно. — Отсылал ли в это время Колдвиг посыльных? — Никак нет. Но даже это не доказательство: Колдвиг почти всё отправляет лакеем. Он знает, что мы читаем его письма. — Удалось проследить, куда ушёл посыльный от Прэндвига? — К Манскому клубу. Илларион задумчиво почесал лоб. — Манский клуб никак не вписывается в его контакты — у них прогрессивные взгляды и удивительная любовь к тайным заговорам разного типа. — И я так подумал. Сейчас разрабатываем теорию их связи через этот клуб, но, насколько нам известно, Виссарион Колдвиг в нём никогда не состоял, хотя в его окружении есть его посетители. Я работаю над тем, чтобы ввести в клуб нашего человека — тогда может нам удастся узнать больше. — Действуй, майор. Это уже лучше, чем просто светские связи. И не оставляйте разработку биографии Прэндвига. Колдвиг любит шантажировать людей их грязным бельём. — Есть предположение, что клад зарыт во времена гражданской войны. Семья Прэндвига — аристократы из Бранстольской области. Они приняли активное участие в восстании против власти и были за это повешены. На Прэндвига тоже был смертный приговор, уж не знаю, как ему удалось избежать казни. Потом его след теряется на несколько лет, и в тридцатых он как ни в чём ни бывало женится, выкупает семейный особняк и не имеет никаких проблем с полицией, которая в те годы ещё жестко преследовала всех участников восстания. Затем переезжает в столицу, строит заводы, вдовеет и живёт припеваючи. Слишком хорошо всё сложилось для приговорённого к смерти. — Ты прав. Что ж, продолжайте его разработку. Ещё новости есть? — По Бремвингеру пока ничего нового. Скоро смогу вам предоставить биографию Элизабет Фраш, о которой вы просили разузнать в первую очередь. — А что насчёт посетителей салона той ночью? — По-прежнему темно. Никто из них не был заинтересован в смерти Бремвингера. — Тогда оставим этот след до поры. Перебрось людей на разработку Манского клуба и его членов. Но с салона леди Орефис слежку не снимай — лишним не будет. — Так точно, господин Дорингтон. — Что ж, если это всё, — Илларион подождал несколько секунд и, не услышав возражений, поднялся со стула, — тогда я поеду. Уже обед, а мне сегодня нужно решить ещё кое-какие дела.

* * *

Илларион нашёл председателя в своём кабинете в министерстве обороны. Кабинет был большим и светлым, с паркетным полом и деревянными панелями на стенах. По бокам тянулись портреты величайших полководцев, а в дальнем конце, за столом председателя, стена была украшена большим гербом: феникс в зелёном круге с открытой книгой в лапах и девизом «Через тернии к истине». Виктор Одрест сразу же выслушал Иллариона и согласился посодействовать его плану. На обсуждение деталей ушло около получаса, и Илларион уже собирался уходить, но остановился в сомнениях. Голос Виктора Одреста в пользу войны был до сих пор неясен, как и то, что стояло за таким решением председателя. — Хотите поговорить о чём-то ещё? — спросил Виктор Одрест с проницательным видом. — Признаюсь, меня гложет один вопрос, — начал Илларион нерешительно. — Что вы на самом деле думаете об этой войне? — Неужели моего голоса на заседании было недостаточно, чтобы понять это? — Мне показалось, вы его отдали с большой неохотой. Одрест понимающе усмехнулся. — Не зря вас выбрали магистром разведки, Илларион. Вы невероятно внимательны к деталям. — Благодарю, председатель. — Скажем так. Мой голос всё же прозвучал, хотя и не изменил, к сожалению, результат голосования. Почему я не отдал его сам? Думаю, вы и без меня хорошо знаете, что даже такой влиятельный человек, как председатель сената, может внезапно погибнуть. Виктор Одрест явно намекал на Бремвингера, которому он был хорошим другом. Пожалуй, ему в вопросе расследования можно было доверять. Илларион решил рискнуть. — Вы что-то знаете о Песни Пепла? — спросил он. — Разумеется. Но эта группировка была зачищена много лет назад. — Как считаете, могла ли она вернуться? Одрест помолчал, пристально глядя на Иллариона. — Вы подозреваете пожар? — Пепелище выглядело ужасно. Так, будто это был поджог. — Боюсь, здесь я не могу ничем вам помочь. Но если кто-то может, он живёт далеко отсюда. — Вы можете назвать его имя? Виктор Одрест кивнул и помолчал, будто припоминая. — Ричард Вурге. Мне о нём ничего не известно, кроме имени. Я слышал о нём несколько раз от нашего общего друга. Надеюсь, это вам поможет. — Я проверю его. Спасибо за наводку. — Будьте осторожны, магистр Дорингтон. Иллорус тоже любил правду, но теперь его с нами нет. Вы идёте за ним следом, и даже не пытаетесь скрываться. — Скрываться от кого? Виктор Одрест покачал головой. — Я не стану отвечать на этот вопрос. Как я уже говорил, я стараюсь быть осторожным. Я вижу по вашим глазам, вы сейчас думаете: о нет, я всегда считал его смелым человеком. Но смелость и безрассудство часто идут бок о бок. Нашей смертью мы не принесём никому добра. Пока мы живы, мы можем жертвовать малым для достижения глобальной цели. Учитесь жертвовать, иначе вы проиграете в этой игре. Учитесь уступать. Илларион напряжённо всматривался в лицо председателя, пытаясь понять, что стояло за этими словами. Но Виктор Одрест был непроницаем. — Всего вам доброго, магистр Дорингтон, — сказал председатель, протягивая руку для прощального рукопожатия.