***
Очнулся Дерек с трудом и болью. Он лежал на кровати в комнате Питера - полураздетый и странно обмякший. Сил, чтобы запахнуть расстегнутую чужими руками рубашку, не было. Болело всё. Все мышцы, растянутые в процессе жестокого наказания карающей дланью старшего альфы. Болью рвало сломанные кости, парочка из которых торчала из левой руки, пробив кожу, а заодно и ткань белоснежной рубашки. Она была теперь в некрасивых темных пятнах уже подсохшей крови. И только освобожденные из плена узких ботинок ступни сладко ныли от усталости. Правда, вывихнутая лодыжка смазывала приятные ощущения, как и вся остальная жгучая боль, эпицентр которой располагался в области сердца, будто его сильнее всего остального порвали в клочья когтистой лапой. - Очнулся? Лежи тихо, - откуда-то издалека раздался странно спокойный голос Питера. Он, будто и не слетел с катушек всего-то полчаса назад, начал скрупулезно перечислять повреждения Дерека, ставя его в известность: - Сломаны почти все левые ребра. Открытый двойной перелом левой руки - пясть и лучевая кость. Обширный ушиб грудной клетки и, возможно, смещение нескольких шейных позвонков от удара о стену. Понадобится время,чтобы залечить. И я не говорю об ушибах внутренних органов. Скорее всего, отбита почка, так что приготовься, пару дней придется мочиться с кровью и болью. На этих словах Питер дотронулся до оголенной кожи племянника. Живот Дерека ухнул вниз, уходя от прикосновения альфы, и тут же он сам застонал от новой болевой волны, прокатившейся по всему телу от движения. - Я сказал - лежи тихо, Дерек, - рука, не встречая сопротивления, скользнула ниже пупка, остановившись в районе аппендикса. Замерла там, почти у самого лобка, подушечками пальцев касаясь курчавых волосков. Второй Питер невозмутимо расстегнул ремень брюк Дерека, вжикнул молнией под умоляющим взглядом смущенного экзекуцией племянника, которой через пелену боли все равно чувствовал стыд. Потом Питер неряшливо спихнул его брюки вместе с бельем вниз, оголив бедра Дерека до самого основания члена, и обыденным движением - врачебным, лечащим - прижал ладонь к пылающей коже с уже проступающими на ней синяками. Рука накрыла почти всю густую дорожку паховых волос, но Дерек, прислушиваясь к своему телу, не почувствовал никакого облегчения: боль от сломанных костей рвала тело на куски без остановки. - Потерпи. Знаю. Болит сильно. Сейчас займусь твоими переломами, - понятливо и даже ласково сказал Питер на сведенные в муке брови Дерека. - Но сначала подлечу отбитый мочевой пузырь и... некоторые другие деликатные органы твоего тела, мальчик, если не хочешь в будущем остаться бесплодным. Это ж надо было так неудачно напороться на угол стола... Дерек больше не отдергивался от рук. Понимал - Питер действительно его лечит. Зачем-то устраняет последствия своего же справедливого наказания, вместо того, чтобы оставить его, истекающего кровью, на полу гостиной. Оборотни регенерируют быстро. Молодые - почти мгновенно. Ничего бы с Дереком не случилось, оставь его Питер подыхать от боли одного. Сам бы залечился, выкарабкался. Но Питер его не бросил. Трогал, прикасался по-врачебному, даже так заставляя Дерека краснеть от смущения. Когда задевал пальцами торчащие в напряжении соски на накачанной груди племянника, и осторожно обнимал за шею одной рукой, приподнимая его голову, сращивая надорванные сухожилия мышц позвоночника... Вопросов и к Питеру, и к себе у Дерека было много. И старший альфа, не дожидаясь их лавины, догадливо стал разъяснять ему то, что так и осталось между ними непонятым. Но разъяснять как-то пугающе иносказательно. - Что, трудно оказалось быть богом, да, Дерек? - начал Питер, усмехнувшись грустно и мечтательно. На недоуменный вид оглушенного болью Дерека, ответил снова таким же непонятным пояснением: - Ты же, наверно, никогда не замечал, как смотрит на тебя твой омега? Да? Все, что смог осмыслить Дерек в этой фразе, это то, что Питер сказал о Стайлзе - ЕГО омега, Дерека. А то, как всегда Стайлзи смотрел на него? Что за глупый вопрос, который даже сил переваривать сейчас не было? - Не замечал, значит. Да оно и понятно. Детка наверняка таращился так на тебя с самой вашей первой встречи. Тогда и ты был мальчишкой, все равно не разглядел бы. Когда напомни, вы познакомились? Когда начали общаться? Дерек припомнил. С трудом и скрипом вызвав в памяти эпизод далекого прошлого. - Когда я был, кажется, в седьмом классе, - ответил он и поразился давности своей связи с этим омегой. - Мне было четырнадцать, а Стайлзу... Он был тогда еще совсем мелким. - Мелким, говоришь? - хмыкнул Питер. Господи, да в подростковом возрасте даже год разницы ощущается пропастью! Конечно, щуплый пацан казался ему ребенком. Деткой. Мелким засранцем. - Что-то подсказывает мне, что до сегодняшнего дня, или, по крайней мере - до того вашего не случившегося в мотеле секса ты так и продолжал считать его малявкой. Да? - Это почему же неслучи... - начал Дерек возмущенно, забыв свои же оправдания; не обратив внимания, насколько проницательно Питер определил его трогательное отношение к омеге, а по рваным, полуправдивым фразам предыдущего признания - так и не произошедшую дефлорацию. И только он вознамерился загореться обидой от этой снисходительной догадки старшего альфы, как заткнулся и сообразил - а ведь именно из-за того, что Питер вовремя понял истинное положение вещей, он и не стал убивать Дерека, а выплеснув свой первый гнев, бросил заострять внимание на том, какие именно нежные места обожаемого Стайлзи были запятнаны прикосновениями другого. - Ты ведь даже не понимал, кем являешься для своего омеги. Дерек? - продолжил рассуждения старший Хейл. Он выжидательно склонил голову, надеясь услышать опровержение. Но Дерек отрицательно покачал головой - он действительно не понимал. - Стайлз боготворил тебя, - прозвучало торжественно и помпезно. Хотя Питер не шутил. - Он тянулся к тебе. Он принимал твою защиту так же естественно, как если бы ты был его братом. Вот только ты был для него намного большим, Дерек. И как же ты распорядился своей властью, своим влиянием на этого наивного мальчика? Как? Питер, передохнув, все так же видя в глазах племянника непонимание, продолжил свое странное повествование, будто рассказывал Дереку другую версию его собственной жизни. - Стайлз после твоего поступления на медицинский бросил свой исторический факультатив, ты знал это? - Нет. Зачем? - Дерек мучительно вспоминал, как всегда Стилински восторженно рассказывал ему о прошедших эпохах и запоем читал о династиях умерших давным-давно королей. - Затем, чтобы приблизиться к своему богу, разве неясно? Он прекрасно понимал, что талантливым врачом стать ему не светит, и не потому, что он бы не потянул курс химии, или же биологию завалил, нет. Потому что было это не его. Вот абсолютно. Но он хотел доказать тебе, что может следовать за своим героем куда пожелает, держась на плаву только с помощью своей преданности к тебе! - Господи, я не знал! - выдохнул Дерек, заслушавшись подвигами маленького омеги, о которых он так никогда бы и не услышал, если бы не Питер. - Ты и не должен был, - горестно пояснил Питер. - Я, слава богу, потом отговорил Стайлзи ходить на эти курсы медбратьев, но он по-прежнему рвался в Беркли на день открытых дверей. По нему Стэнфорд плакал со своими социальными направленностями, а этот обожающий тебя дурачок стремился стать плохим врачом, посредственностью. Просто из-за того, что выбрал бы совершенно не тот факультет... Дерек был в смятении. Он все равно не понимал, как для Стайлза возможно было... - ...обожать и одновременно не быть в тебя влюбленным? - догадливость Питера нагоняла мистический страх, но он донельзя ясно выразил невысказанный вопрос Дерека. - Возможно, и даже очень, мой мальчик. Не принимай близко к сердцу, но в жизни часто бывает так: таких, как ты - идеально-вылепленных, красивых до зубной боли, непогрешимых до какого-то момента - принято боготворить. А с такими, как я - трахаться. Грубость резанула ножом. Потому что Дерек, до сих пор не касающийся этой темы, наконец-то услышал правду. И пусть была она в отношении него некой хвалебной песнью, воспевающей все его достоинства, все же было гадко. И ужасно горько, словно своими правдивыми словами Питер взял и вычеркнул его из жизни оберегаемого Стайлза навсегда, прочертив линию непересечения, которая всегда существовала и будет существовать между человеком и богом. - Так он хотел с тобой трахаться, да? - прошипел он в лицо Питера - зло и обессиленно. Понимая, что с ним, с Дереком, Стайлз не хотел ничего. Ничего такого. - Убери эмоции, Дерек, - не обижаясь на грубость племянника, попросил его Питер мягко, - и ты поймешь, что выразившись так, я всего лишь показал тебе разницу между тем, как любил нас - тебя и меня - этот милый мальчик. Наш Стайлз. Неприкрытая горечь и прошедшее время. Вот что, значит, осталось им всем теперь?.. Любил... - Она бывает разной, любовь. Пойми. Твоя еще ждет тебя, Дерек. Ты просто искал её не там, где нужно... - Зачем ты тогда так с ним, Питер? - потерянно прошептал Дерек, вспоминая, как непристойно стонал его маленький омега под Питером каждый раз, когда он заставал их вместе. - Я же видел - он влюбился в тебя сразу, а ты... ты даже не подождал. Ты... - Ну что ты такое говоришь, Дер? - наконец-то голос дяди вернулся в обычному тембру - теплому, но немного снисходительному. Отеческому. - С чего ты взял, что я не дал детке того, чего ждет каждый невинный омежка в свою шестнадцатилетнюю влюбленность? Ты уверен, что застукал нас в первое наше свидание? - Кажется, во второе... - припомнил Дерек хронологию событий и кажущуюся стремительность в отношениях Питера и Стайлза. - Ты очень несправедлив, мальчик. У нас была парочка целомудренных встреч. У нас был первый нежный поцелуй, когда мои руки, которые Стайлз так хотел почувствовать на своих бедрах, лежали пристойно на его талии, не сдвинувшись ни на миллиметр. Он сам - сам - привстав на цыпочки и отвечая на первое касание наших губ, схватил мою ладонь и потянул её вниз, на свою круглую попу. И я его не виню. Он впервые влюбился. И вообще-то позже стыдливости ему было не занимать, когда он уверился во взаимности. - Питер улыбнулся воспоминаниям. - Он был хорошим мальчиком. Он всячески отнекивался от встреч на волчьей территории, каким-то образом узнав, что ты нас видел. Он очень стеснялся тебя и своего сильного чувства ко мне. Пришлось увозить его подальше от дома. И запланировать нашу первую ночь в Вегасе. Пошло, банально, конечно, но я знал - детке такое понравится... Рассказ, наполненный стыдными подробностями, Дерека отчего-то не смутил. Он органично вплетался в их историю, обнажая истину, скрытую от Дерека. Теперь-то он понимал, почему узнал все последним: от бога всегда стараются скрыть греховное. И все же Стайлз делился с ним. Не подробностями встреч, а планами на будущее. Светился от взаимности и не мог прятать блеска счастливых глаз. - Сейчас ты должен исправить свою ошибку, Дерек, - донеслось до него грустное, - потому что я уже не смогу. Как и тогда не мог, потому что не знал, отчего мальчишка скидывает мои звонки и не дает к себе приблизиться. Теперь-то понятно... - А почему ты... - Дерек не находил слов, вдруг поняв, что его напористый дядя - мачо, самец, альфа, влюбленный волк-оборотень, почти потерявший голову, не стал преследовать добычу, которая сама шла в руки, сбежав от него, Дерека. - Почему? Питер, почему? Дерек не понимал. Всё еще нет. - Почему я не стал искать его, когда он сбежал от нас двоих по твоей вине? Ты это хочешь услышать, Дерек? - Питер, кажется, снова начал злиться. - А ты не хочешь узнать, отчего Стайлз не прибежал ко мне жаловаться на не случившегося своего насильника? Почему ты не думаешь о его мотивах? Дерек молчал. Он не знал - почему. - Может, потому, что ему было стыдно? - предположил Питер. Задумчиво и неуверенно, будто уже устал анализировать эти важные для их истории моменты. - Мы очень много разговаривали со Стайлзом на тему потери невинности. Я... не особо акцентировал внимания на его целомудренности и никогда не считал, что это в жизни самое важное... - Тогда - почему? - как заевшая пластинка, повторил Дерек и даже кулаки попытался сжать. - Почему - что? - лишившись привычной догадливости, раздраженно переспросил Питер. - Почему он, устыдившись своего нежданного грехопадения с тобой, перестал со мною общаться? С оборотнем? С таким же, как ты, Хейлом? Или же почему я сам - охотник, хищный зверь - не стал добивать малолетнего пацана, доказывая своё на него право? Питер усмехнулся, предлагая Дереку выбор между двумя этими версиями, от которых веяло холодом реальной жизни, в которой люди часто зациклены на таких глупостях, как полное физическое принадлежание или же право первой ночи. Врачам, обычно, такое не свойственно. Пусть Питер с Дереком и полу-волки, но драть горло своему возлюбленному за то, что ты у него не первый - абсолютно не вариант. - Стайлз думал о нас, наверно, по-другому, - уверенно заключил Дерек, поверив, наконец, в это. Соглашаясь с предположением дяди. - После... меня он стыдился вернуться в твои руки. - А я не стал бы разубеждать, - подтвердил Питер, - не мое это дело - доказывать что-то неопытному омежке, который умеет слушать пока только своё сердце. И я не вправе навязывать этому сердцу пристрастия. Обычно, это очень плачевно заканчивается... Очень. Дерека царапнуло каким-то воспоминанием, не принадлежащим ему, а Питер грустно улыбнулся прошлому: - Знаешь, Дерек, он так старательно берег себя для меня. Для нас. Он очень решительно отбивался от моих настойчивых рук в машине, не желая отдаваться в салоне авто. Он... мечтал, как мечтают, наверно, все, что будет красиво, чувственно. Всё, как в фильмах - страстно, влюбленно и... - ...правильно. Питер внимательно глянул на Дерека, взглядом благодаря его за понимание, которого наконец-то добился, и отнял руку от его живота. Дерек вздрогнул, лишившись теплоты ладони. И только сейчас заметил, что все это время Питер прикасался к нему - осторожно, нежно, ласково. Уже без желания покалечить и причинить боль. Молчаливо соглашаясь с витающим в воздухе утверждением, что её, боли, было для всех них и так уже слишком много.***
Переломы срослись. Быстро и почти безболезненно. Даже та, вылезшая из руки кость встала на место, повинуясь профессионализму Питера. Шея уже не хрустела при повороте налево, а писать было совсем не больно. Но болезненный урок показал Дереку, как все оказалось перевернуто в его мире. Он верил Питеру. Старший Хейл был абсолютно прав. Странное чувство незавершенности истории мучило всех, не давая уснуть ночами. Дерек понял Стайлза. Его решение не возвращаться к Питеру замаранным руками своего бога. Возможно, омега и не знал, что нежеланного секса на самом деле не случилось, и тогда нужно было непременно сказать ему об этом, понимая - для Стайлза важны нюансы. Дерек с трудом, но и Питера понял. Наверно, в сорок и ему будет лень гоняться за малолетками. Стараясь думать так пренебрежительно, Дерек изо всех сил пытался не видеть всю силу чувства Питера к этому малолетке. Иначе, почти завидуя их не случившейся любви, он снова оказывался придавлен к земле чувством вины и сожаления. О том, что разрушил что-то большое и настоящее... А еще Дерек долго - недели - не мог понять сам себя: отчего после некрасивой ночи, преследуя Стайлза звонками, удовлетворился всего лишь одним его отказом? Не стал убеждать, успокаивать, вымаливать прощения у своего маленького омежки? Добиваться его? Стыдно было? Было. Противно от самого себя? Да. Но отвратительно правдивый шепот, звучащий в голове все чаще и чаще, он убеждал Дерека в том, что он просто не любил. Дерек Хейл никогда не любил Стайлза Стилински. Истина, новая и непонятная, нагрянула так стремительно, что враз лишила Дерека понимания того, как же теперь все исправить. Как вернуть себе статус бога. Или хотя бы друга. Как вообще теперь заставить себя смотреть Стайлзу в глаза, признаваясь ему в своем эгоизме и собственничестве? В нелюбви? Вечера в семье проходили, как обычно. Питер всё так же болтал с ним о хирургии. Наставлял и учил, советовал. Иногда, будучи в хорошем настроении, украдкой, по-мальчишески показывал Талии язык, когда та отворачивалась. Кора ябедничала и их снова изгоняли из-за стола, как нашкодивших щенков. Дерек теперь ясно видел в дяде то, из-за чего Стайлз мог в него влюбиться. И ему до боли хотелось бы попробовать стать для омеги таким. Не для того, чтобы играть в притворную любовь, а чтобы оправдаться и реабилитироваться. По-дружески заменить Стайлзу того, к кому возвращаться омега уже не хочет. Запутавшись вконец, у Дерека не шла учеба, не получалось ровно наложить шов - руки дрожали. Конечно, он нашел Стайлза. Быстро и без проблем обнаружил его имя среди поступивших в Стэнфорд на отделение социологии. Ощутимое влияние Питера было налицо. Успех Стайлза - тоже. Но что делать дальше, Дерек не знал. Он мог предполагать, сколько угодно, что Стайлз сейчас счастлив, что забыл о них. Но это нужно было непременно проверить. Убедиться лично. И, выждав достаточно, промучившись, он как-то пришел к Питеру в комнату. Поговорить снова, снова посоветоваться. Он никак не ожидал, что увидит его, самого сильного Хейла в семье, сгорбленно сидящего над какими-то листками пожелтевшей бумаги. Со стоящей на столе бутылкой початого виски и полупустым стаканом рядом. Оборотни почти не пьянеют. Но алкоголь хорошо согревает горло, когда сжимает его ледяная рука нехороших, а то и страшных воспоминаний. В такие минуты мешать волку не стоит. Но Дерек предпочел опасно вторгнуться в размышления Питера, даже не представляя, как снова выбрал для этого самый неподходящий момент. - Питер, - позвал он родственника. - Дерек, - кивнул ему старший Хейл и приложился к стакану. - Зачем пришел? Дерек вдруг осознал - они часто вели беседы на кухне, в гостиной, на террасе дома, но в комнате Питера он находился всего лишь второй раз. После того раза, когда лежал здесь, разодранный когтями и весь переломанный. Воспоминания были так себе, но уходить было поздно. - Хотел спросить тебя... - замялся он, не зная, как сформулировать свой дурацкий вопрос. - Так спрашивай, - Питер поднял лицо от раскиданной по столу бумаги и сгрёб ее в кучу, ясно показывая племяннику - это личное, тебя не касается. - Спрашивай! - снова прозвучало напористо и грубо. - Или проваливай. С чего вдруг Дереку понадобилось проявлять сочувствие или же так редко встречающуюся среди волков нежность, которая свойственна больше девчонкам, он не совсем осознавал. Просто, вспомнив кое-что, выпалил на автомате: - Это же те письма, да? Того... альфы? Последнее слово далось ему трудно, будто сказал он что-то неприличное. Хотя союз двух самцов всегда считался неподобающим для общества. Не признаваемым, это точно. - Зачем тебе, Дерек? - устало проведя по волосам рукой, спросил Питер, но Дерек видел, как он вздрогнул, вспоминая. - Я просто хотел спросить... - начал он, поразившись своему тугодумству и этим раздражающим даже его повторениям в речи, - помнишь, ты говорил, она бывает разной... - Кто? Кто бывает, мальчик? - Любовь, Питер. Любовь бывает разной. И это... это... - забыв, что пришел к дяде совсем по другому делу, Дерек указал рукой на раскиданные письма покончившего с собой альфы, - это же она и есть, та самая любовь? Иная... - Не смей. - Я только хотел... - Не смей, мать твою, касаться этого!!! - Питер почти кричал, все еще сдерживаясь, но отчего-то это совсем Дерека не остановило. - Не буду. Не мое дело, Питер, - сказал он с достоинством, бесстрашно идя в надвигающуюся грозу, - я просто не устаю удивляться, как удаётся различать тебе её оттенки. Как ты её видишь и... диагностируешь. Ты же давно понял, что я его не люблю, да? Ждал, когда я соображу уже это сам. Так вот, я сообразил. И... повторюсь снова, но я хотел спросить - как быть мне со Стайлзом? Скажи, я не понимаю. Как всё исправить, как научиться мне показывать ему ту любовь, которая его не ранит? Мою любовь, особенную. Я не знаю, Питер. И... я совсем не хотел мешать тебе. Я пришел просить помощи, всего лишь. Покажи мне... - Да что тебе показать, мальчишка? - Питер внезапно рванул из-за стола и оказался прямо перед Дереком. - Езжай к нему! Проси прощения! Солги, что любишь! Подари самую лучшую ночь в жизни! Перечеркни этим воспоминанием ту гадость, что произошла между вами из-за тебя! И оставайся рядом столько, сколько сможешь, даже когда Стайлз признается тебе, что любит по-братски. Что у него появился кто-то особенный! И только тогда ты отпустишь его - счастливого и неизнасилованного!!! Яркие красные глаза Питера были слишком близко. И следующим ощущением Дерека было то, как впечатывают его в стену, снова сметая телом какие-то небольшие предметы мебели, снова раня и ставя синяки. Но сегодня он стал сопротивляться. Он стал кричать в ответ. О том, что не только ему нужно менять устройство своей вселенной, возвращая на орбиту Стайлза. Питеру тоже это необходимо. Прописано вымышленным доктором, который лечит души. - Я пришел просить помощи и совета, но увидел, что тебе самому она нужна! Вместо того, чтобы рыдать над прошлым - ты сам должен вернуть настоящее, которое еще чуть-чуть, и тоже станет для тебя несбыточным. Несчастливым!!! Это ты должен стать для Стайлза тем особенным, ты!!! - орал он в лицо альфы, а Питер, вместо того, чтобы бить Дерека снова, лишь сильнее и сильнее сжимал его запястья, вслушиваясь и удерживая у стены. Так же крича в ответ. - Мне это уже не нужно! И если хочешь знать, то доказывая свою смешную, сорокалетнюю любовь тому, кто от неё бежит и прячется, ты можешь ненароком и пришибить возлюбленного её силой!!! До смерти, понимаешь? Так что оставь меня в покое и исправляй свои ошибки сам, Дерек! А если не знаешь, каким образом, то я научу. Научу наглядно и очень детально, как нужно показывать деткам свою любовь... Я только на это, наверно, и гожусь... И после зловещих, каких-то неправильных слов Питер снова сделался сильным, яростным, неуправляемым. Дерек еще не догадывался, что его ждет, а через секунду был уже опрокинут на кровать на спину. От неожиданности он застыл, потом задергался, получил отрезвляющую пощечину - такую обидную, словно его принимали за девчонку. Она не отрезвила, а лишь подбавила перца в происходящее, которое казалось плохим сном. А Питер с легкостью перевернул его на живот, крутанув сильными руками, содрал с бедер джинсы, оголив задницу, как для укола, и ненадолго удовлетворился. Но через мгновение, когда Дерека подбросило вверх догадкой, Питер смачно припечатал скулу повернутого к нему шокированного лица племянника кулаком, и Дерек, сам не понимая - как, всего от одного этого удара вырубился. Красиво раскинув ноги с оголенными ягодицами, он замер в обмороке на простынях и когда очнулся, ощутил железную хватку пальцев Питера на своей шее. - Только дёрнись - сломаю, - угроза шуткой не пахла. - Подчинись, мальчик, и я научу тебя тому, чего ты так от меня требовал. Не бойся, сделаю сладко-сладко. - Что?.. Что... сделаешь... - скула болела адски и потому говорить Дереку было тяжело. Но Питер, конечно же, его понял. Он хищно, незнакомо усмехнулся и совершенно серьезно известил: - Я покажу тебе любовь.