"Если хочешь рассмешить Бога"...

Кабинет президента «Зималетто», время около одиннадцати дня.

      — Солнышко, пожелай мне удачи.       — Удачи, Андрюшенька.       — А я уже соскучился.       — Когда же ты успел, полтора часа назад виделись?       — Вот ты какая? Для тебя полтора часа без меня, это не срок?       — Срок, срок. Но не пожизненный же. Тем более, что мне есть чем заняться.       — А чем ты занимаешься?       — Не скажу, пусть будет сюрприз. Но намекнуть могу.       — Ну, намекни.       — Здорово, что магазин совсем рядом, и что от запаха выпечки меня не мутит.       — Катерина, ты ходила в магазин? А кто тебе разрешил? — в голосе Андрея появились тревожные, недовольные и даже начальственные нотки.       — А у кого я должна спрашивать разрешение? — Катя тоже закусила удила. — Я, знаешь ли, даже папе в таких мелочах не отчитывалась, — голос зазвенел.       Андрей быстренько понял, что нужно менять тактику, обиды беременных, это, как говорят знающие люди, лучше самому выносить и родить.       — Катюшенька, я просто очень волнуюсь. Мне страшно приятно, что ты мне сюрприз готовишь, но тебе же нельзя носить тяжелое и уставать тоже не стоит. Тем более, что тебе сегодня столько всего предстоит. Я же за вас с малышом переживаю, детка. Ну, что ты молчишь? Я что-то не так сделал? Прости. У меня же не было опыта общения с женой, тем более с беременной женой.       — Все нормально. Просто ты так сказал, как будто ты мой папа, а не мой Андрюша.       — Прости, солнышко, там на кухне, на полочке, где кофе, лежит портмоне, в нем виза. Сразу после совещания, Юлиана за тобой заедет и повезет тебя в салон. Возьми визу и не экономь на себе, пожалуйста.       — Андрюша, я беременная, а не больная. Зачем Юльке за мной заезжать?       — Катенька, это не обсуждается. Еще вчера у тебя было два обморока. Забыла? Дай нам за тобой поухаживать, хотя бы пока Иветта не скажет, что ты в порядке. Кать, ты понимаешь, что это забота не только о тебе?       — Понимаю. Я не права. Ни пуха, ни пера тебе, Андрюша. Я люблю тебя.       — Я тоже тебя люблю, девочка.       Андрей дал сигнал отбой и тут же набрал другой номер.       — Это Андрей Жданов вас беспокоит. Отправьте букет сиреневых эустом на мой домашний адрес. Вложите открытку… Да… «Я люблю тебя»… Нет, больше ничего не нужно, спасибо.       За дверью кабинета стояла, глотая слезы, Кира, и проклинала все на свете за то, что вместо того, чтобы идти в конференц-зал на совещание, она решила снова поговорить с Андреем, попытаться объяснить ему, что она очень виновата, но очень любит его, попытаться его вернуть. И вот услышала, как он объясняется в любви другой. С какой теплотой и нежностью, с какой заботой он разговаривал с этой каракатицей, которая к тому же смогла ему дать то, чего он хотел больше всего на свете, и чего она, Кира, никак не могла ему дать. Господи, как же она сейчас ненавидела эту карьеристку, эту обезьяну, сумевшую соблазнить ее Андрея и забеременеть. Только вот от него ли? Это большой вопрос. И так просто Кира этого не оставит.       К счастью, или, наоборот, к несчастью, Андрей и не подозревал, что его подслушали, поэтому, спокойно и без нервов достал заветную папку из своего дипломата, последний раз обдумал свою стратегию и пошел в конференц-зал. Все, кроме Киры были уже в сборе. Кирюша же, как всегда, заставила себя ждать. Наконец, и она пришла на совещание.       — Юлиана, я рад, что ты нашла время посетить наше совещание. Все, что я сейчас скажу, в первую очередь касается Милко и тебя. На вас двоих вся моя надежда, — свою стратегию Андрей заранее обговорил с Юлькой, с Колей и с Романом. Да, да, с Романом, но об этом чуть позже.       — А что Милко касаЕтся? КоллекцИя практичЕски готовА. Я не выбился из графИка, хотя еще недели две мне неОбходимы. Но я знаю, кАкой ты тИран, у тЕбя и однОго дня не допросИшься.       — Только не в этот раз, Милко. Я даю тебе две недели отсрочки. Более того, вот, посмотри, как тебе девочка?       Андрей достал из заветной папки два фотоснимка довольно большого размера. Это была профессиональная съемка большого мастера своего дела, художника-фотографа Ани Бухрер. На первом фото был студийный портрет невероятно красивой девушки, с огромными золотистыми глазами и обе­зору­жива­ющей, без­за­щит­ной, ан­гель­ской улыб­кой. Она манила к себе, как магнитом даже его, Милко, для которого женская красота была всего лишь эстетическим удовольствием.       — Жданов, кто это?       — Это модель из Германии. Ее зовут Катерина, как нашу Катеньку.       — Андрей, я же прОсил, я же тебя прОсил, никОгда при мне не говОрить про нЕе. Уволил ее, и зАбудь.       — Не могу! Милко я не могу этого сделать. С завтрашнего дня Катенька возвращается в компанию.       — О, Езус Мария, что ей здесь нужнО?       Андрей встал, прошелся по конференц-залу взад и вперед, снял очки, потер переносицу.       — Значит так, Милко, если ты еще раз, один только раз посмеешь не только заговорить в таком тоне о моей любимой женщине, о моей будущей жене, о матери моего ребенка и о будущем акционере «Зималетто», если ты посмеешь только лишь взглянуть на нее косо, не посмотрю, что ты гений, ни на что не посмотрю. Уволю мгновенно, а перед этим порву, как Тузик грелку. Это же относится ко всем без исключения.       Если бы Жданов неожиданно взорвал на совещании РГ-42, а по-простому, ручную наступательную гранату, то и тогда такого эффекта он не произвел бы, как произвел своими несколькими последними предложениями. Наступила вакуумная тишина, которая длилась почти минуту, а затем раздался громоподобный смех Милко.       — Я сказал что-то смешное?       — Ты скАзал что-то в шутку. И я это понЯл. Ты не можЕшь лЮбить ПушкАреву. Это противоЕстественнО.       — Милко, если ты считаешь, что для мужика естественно любить страшного длинноносого мужика с глупым выражением лица и именем Рональд, то из твоих уст смешно слышать о противоестественности моей любви к Катюше.       — Как ты нАзвал Рональда? Как ты пОсмел?       — Тебе не понравилось, как я отозвался о твоем любимом? Неприятно? Мне тоже не нравится, как ты отзываешься о моей любимой. Мне это не неприятно, мне сразу убить хочется. Так что рискни здоровьем, посмейся еще.       — Ты это серьезнО?       — Абсолютно.       — Так бы и скАзал.       — Так и говорю. Мы можем двигаться дальше? Посмотри второе фото этой модели. Здесь она в полный рост.       — Она низкОвата и слишкОм женствЕнна для мОдели. Но сложЕна хорошо.       — На Западе сейчас такие тенденции. Мир, кажется, начал понимать, что модели шьются не для вешалок, а для живых людей. Милко, этой модели нужно будет сшить свадебное платье и она будет в нем завершать показ.       — Что? Что ты сЕйчас скАзал?       — А по-моему замечательная идея, — вклинилась Юлиана. — Милко, твоя коллекция называется как?       — «В лУчах любви»! КрасивОе названИе, правда?       — Правда, Милочко, правда. А чем заканчивается счастливая любовь?       — СвадьбОй! Как же я не подумАл об этом? Это лОгично! Андрей, кОгда прИйдет твОя мОдель? На нЕе нужно просмОтреть живьем. О, я уже вижу это платьЕ!       Все совещание Кира сидела понурив голову...