Семь обличий КуроБаса

Мужчины делятся на два вида: сволочь обыкновенная и сволочь необыкновенная! (с) какой-то журнал. А еще сволочь сияющая. (с) Куроко Тецуя.

- Хорошо бежит, - глубокомысленно выдал Акаши, степенно попивая минералку в тени раскидистого дерева и глядя на промчавшегося мимо Аомине, - На рекорд идет. Мидорима, безучастно поправляя очки, с опаской косился то на подозрительно довольного капитана, то на вконец свихнувшегося Куроко, твердо решившего убить Дайки. В принципе, Шинтаро судьба форварда не волновала. И вообще, тот сам виноват – не умеет заткнуться вовремя. Вслед за Аомине, чуть прихрамывая, пробежал Кисе, безрассудно попытавшийся спасти Дайки. На все увещевания и мольбы о пощаде Тецуя отвечал неизменно-вежливым: «Умри, пожалуйста» и взрывным пасом, перехватить который у одного не хватало сил, а у другого смелости. Пусть уж лучше швыряется мячами, а не чем-нибудь колюще-режущим. - Аомине-чи, я тебя ненавижу! - Заткнись и беги! Акаши наблюдал молча и умилялся. Все же тренировки с каждым разом все успешнее, результаты продуктивнее, сокомандники запуганнее, Тецуя удивительнее, а сам Акаши – по замечанию Мидоримы – все страньше и страньше. И если раньше в ответ на такое Сейджуро мог взглядом душу вынуть и назначить дополнительные тренировки, то сейчас он многозначительно стрелял хитрющими глазами, отчего перед глазами мелькала вся жизнь, судьбоносно фыркал и отворачивался. И тот факт, что его собеседник уже находился в предынфарктном состоянии, его волновал в последнюю очередь. - Да когда ж ты выдохнешься, Тецу?! - Ради тебя, Аомине-кун, я выложусь на полную. - Да что я такого сделал?! Кисе, из последних сил волочущему ноги, хотелось припомнить, что не далее как сегодня утром, они вчетвером под чутким руководством Акаши, аки заправские ниндзя, пробрались в комнату Куроко, завернули его в простыню и выволокли на улицу. Жертва внепланового похищения и варварской побудки выбралась из-под вороха постельного белья и осоловело огляделась по сторонам, щурясь от яркого света. Рета еле сдержался, чтоб не потрепать его по голубым вихрам. Руки ему еще пригодятся. Сейджуро – сумасшедшей смелости человек – присел рядом с Тецуей на корточки и с присущими ситуации торжественностью и радостью сообщил тому о начале тренировки. Куроко все еще смутно понимая, кто он и где находится, медленно моргнул, тряхнул головой, отгоняя сон, и вгляделся в лицо перед собой. Через пару мгновений до него дошло, что что-то не так. Спустя еще одно он с едва слышным бормотанием: «Сияющее создание слишком близко» совершенно неосознанно его ударил. Головой. В нос. Пострадали оба, и поэтому Мидорима, изо всех сил маскируя смех под приступ кашля, пошел за аптечкой. Аомине, не переставая ржать, попытался сказать что-то про то, что пролилась императорская кровь и буйных карликов, за что отхватил двойного леща, но веселиться не прекратил. В начале тренировки, когда большинство уже разогрелось, а Куроко уже лежал под скамейкой без сил, Дайки, которого жизнь не учит абсолютно ничему, выдал: - Что ж ты такой слабак, Тецу? – говорил Аомине совершенно беззлобно, но Тецуя как тонкочувствующая натура не преминул открыть в себе пятьдесят третье дыхание и ответить форварду взрывным пасом под дых. Дайки побледнел, став на пару оттенков светлее, перед глазами потемнело, а легкие сдавило так, будто по ним проехались асфальтоукладчиком. Несколько раз, не меньше. Когда мир снова прояснился, Аомине захотелось отрубиться снова. Прямо над ним нависал маленький, хрупкий Куроко, в глазах которого ясно читалась жажда убийства. - Аомине-кун, я знаю, что ты уже очнулся, - не став утруждать себя ответом и не обращая внимания на все еще затрудненное дыхание, Дайки подскочил и позорно дал стрекоча. - Рета, помоги Дайки, вы же одна команда, - Акаши бесцеремонно вытолкнул Кисе навстречу судьбе. Судьба, не дав ему сказать ни слова, оградила его взрывным пасом, перешагнула и пошла дальше. После окончания тренировки, чуть не ставшей для некоторых последней, и неровной очереди в душевые, баскетболистов встретили на кухне Такао, Мурасакибара и Химуро. Аомине глянул на центрового с толикой зависти – еще бы, добросовестно отлынивает от тренировок, сославшись на какую-то там лабораторную. Он тоже так может! Правда, ему никто не поверит… жизнь – боль. - Куроко-кун, можно тебя на пару слов? – Тацуя, памятуя о странной, но все же просьбе Ацуши, попытался выманить Тецую из-за холодильника, куда тот уже успел забиться. Он выманиваться не желал и, вообще, только-только хорошо устроился. Обведя беспомощным взглядом присутствующих, Химуро обреченно вздохнул – конфеты тут не прокатят. - Учись, как надо, - Такао, выудив из-за пазухи диск с зацензуренным, но явно мрачным названием и поманил попавшегося на удочку парня. Куроко, которого, честно, совсем не заинтересовал диск, собирался только подойти поближе и рассмотреть получше. Чертов Такао. *** - Зайти, что ли, посмотреть, чего они там делают. - Вперед, если жить надоело. - Так я ж одним глазком… - Без него и останешься. Поколение Чудес, столпившиеся под дверью Куроко, коллективно подслушивали и вздрагивали от каждого шороха. По ту сторону творилась какая-то непонятная хрень – Казунари и Химуро, прихватив Тецую, уволокли его в его же комнату и заперли дверь изнутри. Жуткие подозрения закрадывались в разноцветные головы. Из-за двери временами доносился грохот, звон стекла и малопонятное бурчание. - Эти чурбаны… - Эти сияющие чурбаны, Такао-кун. - … ничего не понимают. И почему-то всхлипы. Чуть позже в комнату, на разведку/в качестве пушечного мяса, затолкали Кисе. После непродолжительной тишины, снова раздался звон и к всхлипам добавились откровенные рыдания. Оставшимся в коридоре стало не по себе. - Я ж к нему со всей душой! - Да козлы они все… Ощущая себя неописуемо странно, четверка оставшихся переглянулась. - Мы столько лет не виделись, и это все, что он может мне сказать? - Я ж его люблю, а он бегает от меня. - Аомине-чи меня совсем не ценит! – под насмешливым взглядом капитана Дайки хотелось провалиться сквозь пол. - А сияющее создание никак не убивается… я же так стараюсь, - к неописуемому чувству странности и ирреальности всего происходящего добавилось еще и почему-то смутное чувство вины – хотя с чего бы? – и недоброе предчувствие. - А давайте им бойкот устроим! - Зачем? - Чтоб знали! - Логично. - А потом расчленим. - Это можно. Благоразумно решив переждать период буйства, подслушивающие, не сговариваясь, разошлись, изо всех сил стараясь не бежать, в разные стороны. Решение о том, что нужно схорониться где-то до лучших времен, было принято молча и единогласно.