Из реальности в Бесстрашие

Утро начинается с того, что кто-то очень оборзевший минуты две бьет меня по ноге. Я, в конце концов, отвечаю ему тем же и резко скидываю одеяло. А, это Кайл, бывший дружелюбный. Да он возмужал. — О, хорошо, что ты уже одета, поднимайся, нам пора. Мы что, типа теперь вместе работаем? Су-упер. Да, ночью в общежитии уже становится адски холодно, и перед сном мне пришлось напялить ненавистную форму, она в разы теплее формы неофитов. — Дай мне пять минут, — бурчу я, поднимаясь к кровати. Подхожу к зеркалу — о, ужас! — и быстро умываюсь. Вода настолько ледяная, что немеют пальцы. Скорее бы уже оказаться в отдельных апартаментах. Хотя с моей новой работой мне, видимо, так и придется ждать новых неофитов. Беру расческу и пытаюсь разодрать волосы — когда я вообще расчесывала их последний раз? В итоге они путаются еще больше, и кончики превращаются в один большой пышный клок. Ну, все. — Иди-ка сюда, — бросаю Кайлу. Парень неуверенно подходит, и я, вручив ему ржавые ножницы, поворачиваюсь спиной. Объяснять ему ничего не пришлось, он послушно сгребает мои волосы, и я чувствую холодок на уровне плеч. — Неужели все так плохо? — я что-то начинаю сомневаться в правильности этого решения. Он ничего не отвечает, и через несколько секунд, когда я с замиранием сердца слушаю звуки смыкающихся лезвий, подает мне целую кипу остриженных волос. Я брезгливо швыряю их в мусорное ведро и, расправив то, что осталось, смотрю в зеркало. М-да, прямо-таки чувствуется рука мастера. Ну ладно, волосы не зубы. Когда мы выходим из общежития, и Кайл понимает, что я направляюсь вовсе не к выходу, он растерянно хватает меня за руку. — Я и на шаг от штаба не отойду, пока не поем, — заявляю я, вырываясь. Ну, действительно, ни поспать не дают, ни поесть. Когда я уже нормально функционировать буду? — Кэ-э-эт, Эрик меня убьет, он наверняка там, — ноет он, пока мы идем к столовой. — Сочувствую, — бросаю я, останавливаясь на пороге и оглядываясь. Очередь за завтраком слишком большая, так я все полчаса тут простою. О, а вон и Фор, как удачно мы зашли. Правда, он сидит с Эриком и Максом, видимо, они снова мусолят тему про район бесфракционников. Ну ладно. Я направляюсь к ним, смотря при этом только на Фора и не обращая внимания на Лидеров. Я на них обиделась, и это серьезно. Вот так-то. — Утречка, — наигранно весело здороваюсь и хватаю тарелку с кашей у него из-под носа. — Ты же не против? Когда я перестану у друзей побираться? Отправляю полную ложку каши в рот, и тут же резко втягиваю воздух. — Дйянь, гайяшая! — боже, как глупо я, наверное, выгляжу. — Кэт, может, сядешь и нормально поешь? — предлагает Фор с улыбкой. — Не, — наконец, прожевав, протягиваю я. — Мне надо работать. Слышу хриплый смешок Макса. Фор с интересом наблюдает, как я быстро и нервно, чуть ли не пританцовывая, уминаю кашу. Боже, еда — это самое потрясающее, что вообще есть в Бесстрашии. И неважно, что насладиться ей мне мешают два раздражающих меня субъекта. — Ты остригла волосы? — замечает Фор. — М… — я вытираю рот рукой. Леди, ничего не скажешь. — Кайл сказал, это может помешать моей новой работе. Фор давится в улыбке. Макс все так же хрипит, не, он, наверное, все-таки неплохой дядька. Вон, смеется над моими осторожными намеками. А вот напряженная аура, исходящая со стороны другого Лидера, заставляет меня поставить тарелку и пресечь оправдания Кайла: — Ну, ладно, мы пошли. Работать. Ох, влетит мне, наверное. Я сажусь на переднее сидение внедорожника, Кайл за руль, и еще двое вооруженных бесстрашных устраиваются сзади. Э-эх, сейчас бы кофе. Ради этого и весь день в центре наблюдения просидеть не жалко. — Ну, и куда мы едем? — спрашиваю я, изобразив недовольную мину. Оказывается, что сегодня нам надо посетить почти все фракции: Эрудицию, Дружелюбие и Искренность, которая пообещала нам немного сыворотки правды для пленников. Когда я интересуюсь, что мы будем делать в первых двух фракциях, Кайл удивляется и говорит, что не «мы», а исключительно я, и знаю это тоже только я. Весело. Я понятия не имею. Почему мне никто не сказал? Кто мне вообще должен об этом говорить? Ну, о своей неосведомленности я пока помалкиваю, но все же приказываю ехать сначала в Искренность, чтобы выиграть хоть немного времени для своих раздумий. Правда там я так волнуюсь при разговоре с их Лидером, что все мысли покидают мою голову и возвращаться туда не собираются. Поэтому по пути в Эрудицию роюсь уже не в мыслях, а в бардачке, может, тут оставил что-нибудь кто-то из других официалов. Нахожу небольшую записную книжку размером с ладонь. Уже начинаю радоваться, пролистывая ее и видя записи с заказами для эрудитов, но оказывается, что все они уже выполнены. Закидываю ее обратно и потираю глаза. Понятия не имею, что буду говорить. Когда мы подъезжаем к главному зданию Эрудиции, я замечаю у входа человека, который неотрывно смотрит на нашу машину. Надеюсь, я не ошибусь, если пойду прямиком к нему. Что я и делаю. — Кэтрин? — спрашивает он еще издалека и уже тянет мне руку. Приблизившись, я киваю и пожимаю ее. Ничего не говоря, эрудит направляется внутрь, я, так же молча, бреду за ним. Спускаемся на цокольный этаж, и пока мы идем по широкой лестнице, я размышляю, что было бы, выбери я эту фракцию. Подобная мысль посетила меня и в Искренности, но я сделала вывод, что та фракция для меня слишком сухая. Вот и эта — какая-то пресная. Я, видимо, уже сильно привыкла к Бесстрашию, раз меня раздражает то, какими размеренными и спокойными шагами нам приходится идти. Никто не носится туда-сюда, не горланит с пьяни дурацкие песни, не звенят стаканы с пивом. Разве это жизнь? Напоминает чем-то мою старую реальность, так что, думаю, смысла здесь оставаться бы не было. Посмотрим еще, как выглядит Дружелюбие. Говорят, там живут одни сумасшедшие, наши не очень их жалуют. Хотя, в Бесстрашии нелестно отзываются обо всех других фракциях. Ну, это все потом. Сейчас мы входим в огромное помещение, напоминающее лабораторию и оружейный склад одновременно. У стен в несколько рядов стоят заколоченные ящики, готовые к погрузке, за множеством столов перед компьютерами усердно трудятся эрудиты, на некоторых экранах я вижу трехмерные изображения различного оборудования. Следом за эрудитом, сопровождающим меня, я прохожу в самую глубь, где нас с кроткой улыбкой встречает удивительной красоты светловолосая девушка. У нее идеальная стрижка, волосы лежат так неестественно аккуратно, словно это удачно подобранный парик. Сдержанный макияж подчеркивает яркую голубизну глаз, сияющих под широкими очками в тонкой черной оправе, посаженной на узкий и прямой нос и идеально подходящей к заостренной форме лица. Кожа ее словно фарфоровая, без единого несовершенства, так и хочется ее потрогать. Я так увлекаюсь разглядыванием этой девушки, что несколько секунд игнорирую ее приветствие. — Извините, задумалась, — мямлю я. — Я Кэт. — Кэт, — повторяет она не менее идеальным, чем и она сама, голосом. — Меня зовут Роксана, я занимаюсь переговорами с вашей фракцией. Ваш Лидер предупредил меня, что вы только сегодня заступили на должность, поэтому постараюсь вам помочь. — Который из? — машинально выпаливаю я, даже не подумав, что это не должно быть важно. — Это был Эрик, хотя иногда я общаюсь и с остальными, — она улыбается, видимо, чисто из приличия. Ах, общается. Что-то мне не очень нравится, что Эрик контактирует с этой Мисс Идеальность Роксаной. Рядом с ней я начинаю чувствовать себя мужиком. Неотесанным таким, первобытным мужиком. — Мы подготовили проект целой партии очков ночного видения, — начинает она. — Желаете взглянуть? Я киваю, но с раздражением мысленно перевожу все ее слова на родной жаргон бесстрашных. Что-то после упоминания об Эрике она начала меня бесить. М-да. Мы подходим к одному из компьютеров, от которого, увидев нас, отстраняется эрудит. Роксана показывает модель очков, но я все равно ни черта не понимаю. Похожи на очки виртуальной реальности, в моем мире сейчас такие в моде у богатеньких. — Главное, сделайте их как можно легче и удобнее, — протягиваю я, чувствуя, что должна хоть что-то сказать. — И чтобы их можно было быстро снять и так же надеть. Роксана кивает, а парень, сидящий рядом быстро делает записи в блокноте. Когда девушка выпрямляется, я вдруг вспоминаю: — Нам бы еще таких камер наружного наблюдения штук десять. — Камер? — Роксана хмурится. — Про это мне ничего не говорили. — Я работала в центре наблюдения, и точно могу вам сказать, что они нам очень нужны, — с некоторым нажимом говорю я. — Если что, считайте, что это под мою ответственность. Девушка еще немного раздумывает, неприятно окидывая меня изучающим взглядом, и все-таки соглашается. — Но помните, что это именно под вашу ответственность, — недовольно произносит она. — Не хочу портить отношения с вашим начальством. Ой, что ты. Какие ты там отношения с моим начальством портить собралась? И вообще, тут только я имею право с ними отношения портить! И вообще, это мое начальство! Ишь ты, фифа какая. На этой дружественной ноте я коротко прощаюсь и выхожу, еще долго мысленно возмущаясь насчет этой Роксаны. — Имя-то еще какое, Рокса-ана, — бурчу я, залезая на сидение и зачем-то машинально нюхая воротник своей куртки. Эта цаца уязвила мое самолюбие одним своим видом. — Все в порядке? — интересуется Кайл, заводя машину. — Угу. Поехали уже отсюда, — бросаю я, отвернувшись к окну. — Чертовы эрудиты. Мы останавливаемся у въезда в Дружелюбие уже где-то во время обеда. Когда я выхожу, парни, все как по команде, достают контейнеры с едой и небольшие термосы. Вот это несправедливость. Они тут жрать будут, а мне еще до главного здания минут двадцать только пешком переться. Но с оружием сюда нельзя, не выкидывать же его из окна. Боже, какой тут свежий воздух! И трава, высокая, еще зеленая, я, кажется, начала уже и забывать, как она выглядит. В городе газонов нет, только одинокие деревья с серо-зеленой потухшей листвой. А уж возле бесстрашия-то и подавно. Уныло бреду по раскатанной грунтовой дороге, пытаясь любоваться зеленью. Но на голодный желудок удовольствия это мало доставляет. Вижу целую толпу пестро разодетых дружелюбных, устремившихся на большую крытую веранду — оттуда тянет жаренными овощами и выпечкой. Но мне остается только вздохнуть и направиться к одиноко стоящей женщине, кажется, это Джоанна. — Здравствуйте, — без особой охоты, но с уважением здороваюсь я, и ее на удивление недружелюбное лицо теперь расплывается в лучезарной улыбке. — Меня зовут Кэт, я новенькая. — Кэт, — все так и будут повторять мое имя? У всех с памятью плохо? — Очень приятно, я Джоанна, представитель фракции. Она не произносит слово «Лидер». Ах да, у них же тут свои замашки. — Честно вам скажу, я не знаю, зачем должна была сюда приехать, — мне стыдно говорить это, но минутное молчание смутило нас обеих. — Ну что ж, Кэт, — она смеется. — Тогда начнем сначала. Пойдем, заодно покажу тебе нашу фракцию. Пока мы обходим теплицы, огороды и мастерские, Джоанна объясняет, что она видит в визитах бесстрашных лишь ненужную формальность. Резкое уменьшение или же увеличение количества человек в нашей фракции наблюдается редко, так что, не считая времени начала инициации, ежемесячные заказы продовольствия мало чем отличаются. Сказать ей или промолчать? Вдруг я не должна? В конце концов решаюсь и говорю про заговор и про то, что человек тридцать из наших рядов-то точно убыло, сюда включаю расстрелянных, но об этих подробностях умалчиваю. — Хм, не думала, что так много, — слава богу, она знает. — Это еще если учесть, что примерно столько же потеряете к концу месяца… Хорошо, немного сократим количество продовольствия. Думаю, убытки вам не нужны. Вот это деловая женщина. А с виду и не скажешь. — Только кофе не сокращайте. Глядишь, и простым смертным что-нибудь перепадет. Она смеется. — А не хочешь пообедать? И кофе попьешь. По тебе видно, ты очень напряжена и устала. Я готова наброситься на нее с объятиями и, конечно же, соглашаюсь. Пока мы возвращаемся к веранде-столовой, Джоанна рассказывает, что даже среди них нашлись предатели, отправившиеся к изгоям, и предполагает, что во всех фракциях есть такая опасность. Однако никаких догадок относительно причины этого подозрительного заговора у нее нет. Я стараюсь особо не высказываться, боюсь сболтнуть лишнего. Да и просто запах с показавшейся из-за деревьев веранды меня уже с ума сводит. Мне вручают ароматный куриный суп, те самые жареные овощи, еще горячую пышную булку и большой стакан кофе. Джоанна оставляет меня в компании молодых дружелюбных, но я с ними не разговариваю — занята только обедом. Боже, как же вкусно! Аж голова кругом. Настроение наконец-то поднимается, и я с интересом осматриваю столовую. Если бы не пошла в Бесстрашие, то точно выбрала Дружелюбие. Какие здесь все милые, улыбчивые, яркие! С ощущением полного блаженства допиваю последние капли кофе и, жалея, что не поздоровалась, прощаюсь со своими соседями по обеденному столу. Пока возвращаюсь к машине, вспоминаю Роксану из Эрудиции. До чего же она красивая! И так мило было с ее стороны не отказать мне с разработкой камер! Если бы я могла, то несомненно вернулась бы и поблагодарила ее еще раз. Когда вижу своих мальчиков, удивляюсь и радуюсь внезапно появившимся улыбкам на их лицах — как хорошо, что они счастливы! — Можешь вздремнуть пока мы едем, — говорит Кайл, когда мы отъезжаем. Ну до чего милый парень! — Мне так приятно, что ты заботишься о моем сне, — произношу я, даря ему самую искреннюю улыбку. — Но я совершенно не устала. Мальчики сзади начинают смеяться, и я радуюсь тому, что у всех хорошее настроение. Наверное, это потому, что они тоже наелись и теперь сыты. Хотя меня не было довольно долго, нужно скорее возвращаться домой. Как только вхожу в штаб, сразу бегу докладываться Максу, наверное, он переживает что я задержалась. Кайл зачем-то идет со мной. Уговариваю его, что не нужно утруждаться, но он так мило настаивает. — Доброго всем вечера! — я распахиваю дверь и вижу удивленные лица всех пяти Лидеров. — Как хорошо, что вы все здесь! — Ненормальная, тебе чего? — ой, кажется, я отвлекаю их от важного дела. — Я прямо быстренько Макс, ради бога, простите… — А-а, — Макс улыбается и смотрит на Кайла. — Что опять у дружелюбных обедали? Все начинают смеяться, неужели они так рады за меня? Это так приятно. — Я взяла на себя смелость предложить эрудитам сделать нам штук десять камер, — успеваю сказать я до того, как Эрик нежно берет меня за локоть и галантно провожает до двери. И даже ведет по коридору, наверное, он хочет меня проводить. Сколько внимания! — О, Эрик, я кстати хотела извиниться за вчерашнее, я наговорила тебе столько гадостей… — Да неужели? — он говорит это с такой кроткой улыбкой, наверное, он очень стесняется. — Да-а, ой, лестница, можешь отпустить мою руку, я могу идти сама. О, у тебя такие большие мышцы… Кажется, я совсем его засмущала, потому что он останавливается и делает даже какое-то строгое лицо. — Так, слушай сюда. Не смей больше жрать у дружелюбных, ясно? Я ахаю и охаю, как же так, он наверное обиделся, что я не привезла ему той наивкуснейшей еды. Долго извиняюсь, пока мы спускаемся, но он только отмахивается от меня, но, когда я начинаю делать ему комплименты, все же начинает смеяться: — Давай ты мне завтра скажешь то же самое? — Хоть каждый день буду тебе это говорить, лишь бы ты был счастлив, — в знак дружелюбия я прижимаюсь к его плечу на ходу. — О, Фор! Фор, стой! И так я оставляю Эрика, который, надеюсь, на это-то уж не обиделся, и кидаюсь к бывшему инструктору с объятиями. Все такие заботливые, думают, что я сильно устала, и настаивают на том, чтобы я легла спать пораньше. И как они узнают про Дружелюбие? Да, действительно, там такие замечательные люди, и они так заряжают позитивной энергией, что я улыбаюсь каждому бесстрашному по дороге в общежитие. А когда Фор доводит меня до двери, и я, наконец, ложусь в постель, то думаю, что завтра обязательно буду всех радовать и делать приятное. С этой радужной мыслью я и засыпаю сладким сном. А просыпаюсь я под утро уже с другой мыслью и гораздо менее радостной — я это долбаное Дружелюбие взорву к херам.