Из реальности в Бесстрашие

Рано утром меня будит Док, говорит, что пора возвращаться в Бесстрашие. Трое солдат, которые лежали со мной в одной палате, уже одеты. Не особо сильная, но какая-то тягучая и ноющая боль в спине и ребрах не позволяет мне даже скинуть легкий белый халат, в котором я была все это время. Док, не колеблясь, помогает мне. Видимо, он и был тем, кто меня переодевал, пока я была в отключке, потому что при виде моего обнаженного тела он ни капли не изменяется в лице. Ну, он же врач, в конце концов. Но мне все равно немного неудобно, мы ведь почти друзья. Хорошо хоть, что парни быстро сообразили и покинули палату. Док как-то небрежно, но заботливо натягивает на меня форму, которую уже постирали и выгладили. Но я больше благодарна ему не за это, а за то, что он не задает никаких вопросов. Например, как мне все же удалось остаться во фракции. Я стараюсь поспеть за ребятами, идущими к выходу, но каждый шаг отдается болью в спине. Мы выходим к месту обстрела: взорванный грузовик уже убрали, бесстрашные грузят во внедорожник то, что осталось. А как же камеры? Может, эрудиты сделали новые? Мне интересно знать, но я не хочу ни с кем разговаривать. В паре метров от одной из машин Роксана клокочет возле Эрика. Девушка, едва заметив меня, пристально смотрит — в ее глазах читается угроза. Черт, у них что, все-таки что-то есть? Не знаю, что я должна сейчас чувствовать, но, если Роксана ревнует, то вполне обоснованно, и это меня точно радует. Она в другой фракции, а я могу быть с Эриком хоть круглые сутки, доказывая свою преданность и верность. Теперь мне уже не стыдно признавать себя зависимой от него. После вчерашнего что-то явно поменялось. Молча прохожу мимо них, направляясь к внедорожнику, на заднем сидении которого уже теснятся парни из моей палаты. Так что пытаюсь залезть вперед, цепляюсь за внутреннюю ручку открытой дверцы, но поднять свое тело для меня весьма проблематично. И почему в Бесстрашии никто не ездит на автомобилях с низкой посадкой? Нет, всем подавай брутальные внедорожники, в которые потом раненые залезть не могут. Спустя несколько неудачных попыток вдруг чувствую, как сильные руки осторожно подхватывают меня под ребра, так что от неожиданности я едва могу удержаться и не завалиться назад. Когда, наконец, оказываюсь на сидении, вижу, как Эрик огибает внедорожник и садится за руль. Роксана все еще стоит на том же месте и, когда мы отъезжаем, провожает нас взглядом. Я понимаю, что если Эрику, может, и нет особой разницы, кто я и откуда, то она это просто так не оставит и обязательно еще подкинет мне проблем. Ремень безопасности неприятно елозит по ребрам, и через пару минут мне становится ужасно некомфортно, так что я все-таки отстегиваю его. Тут же замечаю, что Эрик сбрасывает скорость. Ну зачем он это делает? Я искренне не понимаю. Вчера мы заключили этакий негласный договор — я и без того уже полностью принадлежу ему. И я благодарна за это, даже несмотря на то, что сама предложила условия, которые мне не очень-то нравятся. Смотрю на него, и почему-то ужасно хочется к нему прикоснуться. Я сдерживаюсь только из-за страха и… Вот мне интересно, он хотя бы на секунду задумывался о том, какие чувства я к нему могу испытывать? Приходила ли в его голову мысль, что он может нравится мне как мужчина? Да, у нас была близость однажды, но, зная Эрика, я с уверенностью могу сказать, что, по его мнению, я пошла на это из каких-то иных побуждений. И я не собираюсь доказывать обратное. Мы подъезжаем к штабу, и я кое-как вываливаюсь из машины. Пока иду ко входу, слушаю наставления Дока: с пушкой не носится, на драки не нарываться и вообще исключить лишние телодвижения. Я почти не вникаю — жизненно необходимо принять душ, так что ковыляю в сторону общежития. Но возле лестницы над ухом слышится напряженное и властное: — За мной. Я уверена, что только что шла по коридору одна. Ну ладно. Поднимаюсь наверх за Эриком, понимаю, что мы идем к нему. С порога он швыряет мне новую форму. Ну да, моя после прыжка от эпицентра взрыва теперь больше походит на одежду бесфракционника. — В душ можно? — нерешительно спрашиваю я. Он только кивает в сторону двери. Я быстро и даже как-то нервно споласкиваюсь и кое как одеваюсь. Не Лидера же просить мне помочь. Зато теперь чувствую себя в разы лучше, даже настроение поднялось. Однако, когда выхожу, встречаюсь с выжидающим взглядом Эрика. Кажется, меня ждет серьезный разговор. Но он долго молчит, так что я решаю начать первой: — Роксана меня, кажется, уже ненавидит. Эрик усмехается и кивает, потом откидывается на спинку стула, и начинает как будто задумчиво вертеться на нем из стороны в сторону. — Я отказался с ней спать, — наконец протягивает он. Какая содержательная и интересная история. — Голова была забита другим, — он вдруг останавливается и показывает на меня пальцем. — Тобой. Я не успеваю что-либо сказать, потому что он резко встает, и я инстинктивно отстраняюсь назад. Но сразу за мной — дверь, так что Эрик подходит почти вплотную, а мне и деться-то некуда. — Все интересно, — медленно говорит он. — Ты не была на Тесте, не родилась в Эрудиции, а я как-то должен поверить, что ты не предатель. Как ты вообще сюда попала? — Я не помню, — только и могу выдавить я, но когда его молчание начинает меня нервировать и пугать, продолжаю: — Я знала только свое имя и то, что Алекс моя подруга, вот и все. Помню, как оказалась на Церемонии Выбора, в дурацком платье синего цвета. Так и поняла, что, наверное, я из Эрудиции. — Каким-то же образом ты прошла Церемонию? — он с интересом заглядывает мне в глаза. Не верит. — Я не знала свою фамилию. Или не помнила. Когда вызвали Кэтрин Стивенсон, никто не поднялся, поэтому и решила, что это я. Да, по его лицу видно, что он считает это полнейшим бредом. Но, если брать в расчет только эту реальность, то, в целом, я говорю почти правду. Не скажу же я ему, что на самом деле жила черт знает когда, когда его еще и в проекте не было? — Как можно тупо не помнить полжизни? — Эрик, — я делаю вид, что дико раздражаюсь. — Я сама лично привезла из Искренности ящик сыворотки правды. Как думаешь, мне есть смысл тебе врать? Главное, чтобы я сейчас не навела его на мысль это проверить. — Если Роксана не успокоится, скорее всего нам всем удастся это проверить — тебя отправят под суд. Не очень-то мне нравится эта мысль. — Ну так это, — я многозначительно скольжу взглядом по его телу вниз. — Успокой ее. Отчего-то мне становится больно от своих собственных слов, но надо как-то отвлечь его от мыслей о моем прошлом. — Я смотрю, нос у тебя уже зажил, — Эрик с улыбкой наклоняется к моему лицу. — Если изобьешь меня еще раз, это тебе ничем не поможет, — я стараюсь говорить спокойно и смотреть точно ему в глаза. — А что же мне с тобой делать? — как будто дразнит, наклоняется еще ближе. Ужасно хочется его поцеловать. Но я должна сдерживаться. Нет, нет, и еще раз нет, Кэт. Не смей, и даже не думай. Видимо, кое-какие подозрения все-таки закрались в его голову, и теперь он хочет их подтвердить. Твержу себе, что ни в коем случае не должна попасться в эту ловушку. Но от судорожного вздоха я все же сдержаться не могу. Резко отворачиваюсь, но горячая рука тут ложится на мою щеку и заставляет снова взглянуть на мужчину. Играется. Ему весело, а меня разъедает изнутри чувство непреодолимого влечения, которое я старательно пытаюсь подавить. Не знаю, куда спрятать свой взгляд: не могу смотреть в эти бесстыжие глаза, которые ловят каждую мою эмоцию, каждый неровный вздох и внимательно изучают их. Упираюсь руками в грудь Эрика, тело моментально расслабляется, ладони жаждут скользнуть выше и мягко обвить его шею, но я нахожу в себе силы воспротивиться этому и отстранить его от себя. — Пошли за мной, если будет нужно, — говорю я каким-то слишком официальным тоном. Эрик делает такое выражение лица, как будто только что ничего не произошло. — Окей, — спокойно произносит он, но, когда я уже оказываюсь на пороге, ехидно добавляет: — Малышка Кэт. Наверное, то, как я скрипнула зубами, слышала вся фракция. Не оборачиваясь, с силой захлопываю за собой дверь и иду прочь. Пародирует Роксану, хочет проверить, ревную ли я. Конечно, ревную, она такая красотка, черт ее дери! Но эта его новая игра усложняет все еще больше. Что будет, когда он все поймет? А может, он специально пытается влюбить меня в себя? Так сказать, если уж ломать, то ломать до конца. Хочу прилечь. Захожу в общежитие, здесь только Крис, сопит после ночной смены. На его грубом лице уже красуется длиннющий шрам. Не повезло парню. Осторожно опускаюсь на кровать и закидываю ноги прямо в ботинках — чтобы их расшнуровать, нужно еще перетерпеть боль, а мне что-то не очень хочется. Док сказал, если я буду соблюдать его рекомендации, к завтрашнему утру тело должно окончательно прийти в норму. Вот бы меня никто не трогал до того времени. Но уснуть все равно не получается — я ворочаюсь в постели до самого обеда, что еще хуже. Есть не хочется, но я все равно встаю и бреду в столовую, все-таки в Эрудиции меня никто не кормил, так что нужно восстановить силы. На самом входе сталкиваюсь с Фором, если бы мы встретились раньше, я бы поговорила с ним, но сейчас, когда Эрик может нас увидеть, я, не глядя на него, молча прохожу вперед. Пока что у меня нет желания нарушать его правила. Беру только салат, сажусь в самое неприметное место и начинаю без какого-либо наслаждения давиться зеленью. Неужто Эрик мне все внутренности отбил? Только начинаю об этом размышлять, как ко мне подходит боец из его отряда и сообщает, что после обеда мы снова собираемся у входа: поедем устанавливать новые камеры в район бесфракционников. Шикарно. Это он так обо мне заботится. Узнав эту новость, через силу запихиваю в себя огромный кусок хлеба, — на задании одним салатом не обойдешься, — и направляюсь к выходу. — Кэт, не говори, что ты с ними, — Фор нагоняет меня в одном из коридоров. Здесь вроде никого, так что я останавливаюсь. — Мне придется, — натянуто улыбаясь, говорю я. — Док тебе не разрешит, — он хмурится. Одним взглядом даю ему понять — Док ничего не решает. Что бы он не сказал, я все равно пойду. Возьму в руки чертову пушку и пойду. — Я могу поехать. — И что? — я смеюсь. — С тобой или без тебя, меня все равно заставят. А кто будет работать здесь? Он злится, но не на меня. Подходит и, обняв за плечи, прижимает к себе. Теплый. — Полегче, Фор, — мне немного неловко. — Еще болит. Не сказав ни слова, ослабляет хватку, чувствую, как ладонь перемещается выше и путается в волосах. Мы стоим так слишком долго, и мое спокойствие начинает сменяться какой-то неприятной тревогой. — Фор, — мягко выдыхаю я в его грудь. Он не реагирует. Кладу руки ему на плечи, пытаясь намекнуть, что пора отпустить меня. Я вкладываю все больше силы, и когда это становится уже совсем заметно, Фор резко отстраняется, но тут же внезапно целует меня. Я даже не успеваю понять, что происходит, и только когда слышу шаги, опомнившись, резко отворачиваюсь. Но уже поздно. Нас видит еще один солдат из моего нового отряда. Я не свожу с него глаз — дрянь, только попробуй сболтнуть Лидеру. Хочу сразу же пойти за ним, но Фор хватает меня за руку. Начинает раздражать. — Кэт, подожди… — Я должна идти, — пытаюсь вырваться, но он держит крепко. — Ты не должна, Кэт. Оставь это, мы придумаем другой способ, — он говорит это строго, будто отчитывает меня, и я моментально вскипаю. — Что оставить? Эрика? Я не собираюсь этого делать. — Ты можешь, поверь, я помогу… — Могу, — отрезаю я. — Но не хочу. Он удивляется, но тут же нахмуривает брови и выпускает мою руку. Холодно извинившись, я быстрым шагом иду дальше. Лицо все горит, но, должна себе признаться, поцелуй Фора не вызвал во мне и сотой доли тех чувств, какие я испытала, увидев Эрика. В новой форме с подпоясанной простым ремнем курткой с высоким воротником и длинными рукавами он выглядит даже мужественнее, чем когда открывает крепкие руки. Пока он не замечает меня, я беззастенчиво любуюсь его походкой, в которую он вкладывает всю свою гордость, уверенность и самовлюбленность. Невозможно быть таким жестоким и таким притягательным, нет. Но он именно такой. Увидев, как к нему подходит тот самый солдат, который встретился нам в коридоре, я напрягаюсь. Ну не станет же он и правда ему говорить? Зачем? Парень и не знает, что мне за такое может и по шее прилететь. Нет, а почему Эрику можно спать с другими девками, а мне и поцеловаться ни с кем нельзя? Та-ак, это уже из другой песни мысли пошли. Пора завязывать. В этот раз парни хорошо подготовились, теперь нас намного больше — шесть внедорожников по шесть человек в каждом. Хотя, вроде, куда-то даже семь влезли. Кстати, оказывается, что в отряде Макса, который к нам присоединился, даже есть девушки. Ну, хорошо, что я не одна такая отчаянная. Пока Эрик следит за дорогой, мы с парнями разбираем оружие. В этот раз я сижу не на переднем сидении, а прямо позади водительского, так что видеть его лицо не могу. Сую в чехол на бедре нож и вешаю кобуру с пистолетом на пояс, винтовку я брать не планирую — слишком тяжелая для моего ослабленного тела. Обойдусь как-нибудь без нее. — Это опасное предприятие? — все же спрашиваю я. Парни переглядываются, но, видя, что Эрик не собирается отвечать, один из них говорит: — Мы до сих пор не знаем сколько их. — Оперативно работаете, — не подумав, бросаю я, и от этой моей реплики атмосфера вдруг становится напряженной. Мы делимся на группы по три-четыре человека и разбредаемся по району бесфракционников. Здесь так тихо, что я уже жалею, что не взяла винтовку — что-то мне подсказывает, что стрелять все же придется, и одним пистолетом тут не обойдешься. Перед тем как заняться демонтажем и установкой новой камеры, мы осматриваемся — никто не должен ее заметить. Совсем крошечное устройство, даже меньше большого пальца закреплено под карнизом окна на третьем этаже полуразрушенного здания. Она была помещена именно туда с расчетом на то, что в такой развалине не будут жить даже бесфракционники. Зато вокруг открытое пространство, по периметру которого кучкой стоят маленькие, но более или менее приличные домики. Кто-то должен туда залезть… — Ты, — слышу я голос Эрика и оборачиваюсь. Он имеет в виду меня. Я моментально столбенею. Это еще что за новости? Рядом со мной стоит крепкий здоровый бугай, а я тут больная лезть должна. — Ты адекватный? — выдыхаю я. — Лезь, — с нажимом говорит он. М-да, эти его смены настроения мне совсем не нравятся. Ну и скотина же. Делать нечего, ставлю ногу на каменный выступ — в нем высечено небольшое окошко в подвал. Внизу еще ничего — здесь кирпичи то ли положены кое-как, то ли ими дырки закладывали, черт его знает, но ухватиться есть за что. Дальше хуже — стена абсолютно гладкая, есть только непрочно прибитая металлическая табличка, тоненькая газопроводная труба, обрывающаяся где-то этажу к пятому, и, собственно, окно. Кое-как, игнорируя боль в теле, я решаюсь поставить ногу на табличку, ухватиться за трубу и, подтянувшись, хватаюсь за раму разбитого окна. Чувствую, как стекло впивается в кожу и начинаю подозревать, что Эрик все-таки узнал про Фора. В шутку, конечно, тот солдат-то вообще не при делах. Подтягиваюсь выше, и вижу абсолютно пустую, но жуткую комнатушку. Дверь на другом ее конце наглухо заколочена досками. А я даже не успела подумать, почему бы просто не войти в дом. Ну ладно. Царапая кожу, пачкая одежду и обдирая колени, я добираюсь, наконец, до окна на втором этаже и встаю на шаткий карниз. Если он не выдержит, то ребра придется сращивать заново. Быстро меняю камеры, старую швыряю вниз. Не поймали — значит, не нужна. Собираюсь спуститься, как вижу, что Эрик, подтянув руку к наушнику, с напряженным лицом слушает. — Кэт, внутрь! — вдруг выкрикивает он. Я, не раздумывая, ныряю в окно, еле удержавшись на ногах при приземлении. Обернувшись, смотрю вниз, Эрик, вскинув винтовку, оглядывается. Парень рядом с ним прижимается спиной к стене. Достаю пистолет. Эх, мне бы сейчас снайперскую сюда, забраться повыше, и идеально. Правда, и на этом этаже дверь заблокирована, а подниматься по наружной стене, когда нам грозит опасность — я пас. — Эрик, что там? — я стараюсь говорить тихо, но так, чтобы он меня услышал. Почему мне рацию не дали? Он недолго молчит, потом вдруг опускает оружие и спокойно говорит: — Небольшой беспорядок, все в норме. Спускайся. Я уже снова кладу руки на раму, как вдруг замечаю движение слева. Оборачиваюсь и вздрагиваю, но это всего лишь бесстрашный. Усмехаюсь: — Напугал. А как ты… И замолкаю. Он целится в меня. И тут понимаю, что его форма уж какая-то чересчур драная и грязная. Вглядываюсь в его лицо — его не было с нами. Вот черт. — Оружие, — он кивает на пол. Говорит тихо, так, чтобы снаружи не слышали. Я раздумываю пару секунд. Мне ничего не стоит направить на него пистолет и сразу выстрелить. — Не слышала? — что, еще один? Только сейчас в темноте различаю второй дверной проход за спиной у бывших бесстрашных. Пока еще осознание страха ко мне не пришло. Вероятно, сознание обманывается их формой одежды. — Ну где ты там? — это Эрик. Не сводя глаз с двоих предателей, я медленно опускаю пистолет на пол. Тот, что вошел вторым, быстро подходит ко мне, ногой отшвыривает пистолет и заставляет меня упереться спиной в стену, держа дуло у лба. — Ты будешь последней, — шипит он. Из-за его спины вижу, как другой, ехидно ухмыляясь, подходит к окну. И вот тут-то меня охватывает ужас. Не за себя я боюсь, за Эрика. Эрик. Эрик. Эрик. Я мысленно повторяю его имя в такт стуку своего сердца. Пожалуйста, только не он. Из груди рвется жалкий стон, тихий, беспомощный. Мне никогда и в голову не приходило, что кто-то может убить нашего Лидера. Моего Лидера. Он же само воплощение силы, мужественности и невообразимого острого ума и расчетливости. Он как будто стальной, неуязвимый, ему ничего не страшно. А теперь он и не подозревает, что ему грозит опасность. Так, нужно успокоится. Дрожащая рука машинально шарит по бедру в поисках ножа. Стараюсь делать это максимально медленно и незаметно, но тянуть уже нельзя. Так думает и этот предатель, он оборачивается на второго, видимо, хочет помешать ему насладиться моментом выжидания, и я, воспользовавшись моментом, одним рывком выскальзываю из-под дула и шваркаю ножом по его шее. Он издает сдавленный хрип, выпускает пистолет и тянется руками к горлу. Второй оборачивается, и, не сориентировавшись, выпускает пулю куда-то в стену. — Кэт? — слышу я взволнованный голос Эрика. Я не отвечаю — некогда мне. Первый еще дергается, шарит по полу рукой в поисках оружия. Без боя не сдохнет. Тот, что стоял у окна продолжает выпускать пули, надеясь попасть в меня, мечущуюся по комнате — я подбираю пистолет, но толком не успеваю уложить его в руку. То, как в меня не попали четыре пули практически в упор, можно было бы назвать чудом, если бы не оказалось, что в пистолете первого предателя магазина не оказывается вообще. Черт, и как же я сразу не заметила?! Чем он в меня стрелять собирался? Мне даже ничего не угрожало! Кстати, он, кажется, уже все, окочурился. Зря я на него отвлеклась — тот, что еще живой, обрушивается на меня всем своим весом, и я оказываюсь прижатой к полу. Адская боль пронзает грудную клетку, мужчина впивается пальцами в горло, но я с остервенением пытаюсь скинуть его с себя, не обращая внимания на то, что перед глазами уже начинают маячить темные пятна. Где-то внутри здания слышится топот. Я на секунду обмякаю, готовая к тому, что это прибывают еще предатели, но мужчина внезапно вскакивает и кидается в дальний угол, где лежит мой пистолет. Как можно быстрее пытаюсь встать, подлетаю к нему, и, точно когда он наклоняется, ногой сбиваю его так, что он ударяется щекой об стену. Тут же забыв про оружие, он цепко хватается за мою куртку и тянет за собой вниз, с силой ударяет головой об пол, заносит кулак для удара по лицу, но тут же оказывается оттянутым за ворот Эриком. Одной рукой он отшвыривает его от меня, и направляет винтовку. — Мой!!! — не своим голосом, хриплым, бешеным, кричу я. Не вставая, хватаю, наконец, свой пистолет и без каких-либо раздумий выпускаю пулю предателю в лицо. Попадаю куда-то над бровью, но это не важно — мужчина замертво хлопается на спину. Отбрасываю пистолет, чтобы упереться рукой в пол, и с ужасом смотрю на Лидера. Я впервые действительно всем сердцем захотела убить человека и сделала это. И не потому что он мог прикончить меня, а потому что он мог, он хотел застрелить Эрика. От этой мысли злость закипает во мне с новой силой, мне хочется просто покромсать труп предателя на части, нет, хочется вернуть его к жизни и измываться над ним так, чтобы он визжал от невыносимой боли. Понимает ли это Эрик, глядя сейчас на меня? Внезапно острая боль начинает колоть где-то под сердцем, и я хватаюсь рукой за ребро — даже вдохнуть сложно. Эрик быстро подходит и, подхватив меня под правую руку, поднимает с пола. Он хочет что-то спросить, но я обрываю его — поддавшись нахлынувшим чувствам, не обращая внимания на боль, прижимаюсь к нему, жадно цепляясь пальцами за плечи, утыкаюсь в горячую шею и прикасаюсь к ней дрожащими от сдерживаемых слез губами. Плевать, что подумает солдат, стоящий за его спиной. Плевать, что подумает он сам. Плевать на это все, когда сердце разрывается от любви, от боли, от страха, от осознания того, что вот он, ужасный человек, крепко привязавший меня к себе. Еле слышно шепчу его имя. Имя того, за которого я готова порвать кого угодно.