Из реальности в Бесстрашие

Пока Эрик оправдывается перед Максом, я незаметно ускользаю — сам разбирайся. Желудок сводит от голода, и я влетаю в столовую, чуть ли не сходя с ума от запаха еды. Полоснув взглядом по Рэю и Лексе, сидящим почти у входа, быстрым шагом направляюсь к жидкой очереди. Ну, скорее, скорее, чего вы там так долго? Деликатесы выбираете что ли? Когда чувак передо мной начинает уговаривать девушку положить ему добавки, я вхреначиваю ему подносом по пояснице. Тот огрызается, но, если он ответит мне тем же, то останется не только без добавки, но и без того, что есть. Так что он ретируется, а я, довольная, получаю свой долгожданный ужин. — Кэт! — слышу голос Кристины, когда ищу свободное место, и тут же направляюсь к ней с Уиллом. — Мы уже начали думать, что тебя выперли, — смеется Уилл. — Тебя вообще не видно. — Зато вас из центра наблюдения видно очень хорошо, — говорю я, взмахнув вилкой. — Мы, кстати, слышали, ты теперь в отряде Эрика, — с явным сочувствием в голосе говорит Кристина. — Ну и как тебе? Я отрицательно мотаю головой, пока пережевываю котлету. Запив ее водой, отвечаю: — Я не постоянно там, но все равно — полнейший хардкор, — да уж, это наверняка заметно по моему лицу и разбитой губе. — Как ты вообще там оказалась? — не унимается Уилл. Да я и сама не знаю, как там оказалась. Вот чего-то взбрендилось великодушному Лидеру. Пока думаю, что ответить, вижу, как в столовую входит сам Эрик и напряженно оглядывает столы. Ой-ой, он сюда явно не поесть пришел. — Вы в общагу? — спрашиваю я, игнорируя заданный мне вопрос и не спуская глаз с Лидера. — Нет, — весело отмахивается Кристина, словно уже и забыла о том, что их так интересовало. — Мы тут с Кайлом решили засесть в баре, у нас серьезный повод — Крису и Питеру дали отдельные комнаты. Да уж, это действительно хороший повод. Крис не захотел возвращаться к себе домой после инициации — решил ждать собственных апартаментов вместе со всеми. А уж вместе с Питером эти двое нередко унижали остальных, и как будто специально будили всех своим гоготом, собираясь в ночную смену. Без них, может, и будет немного пусто, ведь нас на целую комнату осталось всего четыре человека, но зато спокойно. Еще бы Кайла побыстрее сбагрить — и вообще красота. Кристина интересуется, присоединюсь ли я к ним, но я отказываюсь — что-то поведение мечущегося между столов Эрика мне не очень нравится. Я, вроде, ничего не сделала, но надеюсь, он не меня ищет. Так что, выждав, пока он отойдет от входа, коротко прощаюсь и, мастерски прячась за широченные спины бесстрашных, иду в общежитие. Я еще планирую поспать до собрания отряда. Вхожу в темное помещение, свет не включаю — и так уже приноровилась маневрировать между кроватей, а вот шлепать к двери после душа по холодному полу мне не очень хочется. Шмыгнуть сразу под одеялко — и хорошо. С наслаждением скидываю тяжелые ботинки и массирую ступни, двое суток в обуви — это, конечно, неимоверная жестокость по отношению к ним. Расчесываю волосы, которыми я, по-моему, всю грязь в районе бесфракционников собрала, пока валялась на земле под тяжеленной тушей Рэя. И форму опять стирать. Где-то в штабе есть какая-то стиральная установка, но я ни разу ей не пользовалась, спрошу потом у Кристины. А пока швыряю одежду под кровать, там у меня еще и целый склад грязных носков. Домохозяечка. Сладко потягиваясь в предвкушении горячего душа и долгожданного сна, топаю в душевую. Ух, от постоянной сырости тут еще холоднее. Пускаю кипяток из крана, чтобы хоть как-то нагреть помещение и, выждав, пока не начнут подниматься клубы пара, встаю под тепленькую воду. Кайф. Даже думать ни о чем не хочется. Вдруг слышу, как хлопает входная дверь. Кайл зашел? А может, показалось? Быстро смываю шампунь, выключаю воду и прислушиваюсь. Скрипит замок. Кто, блин, такой умный? Неужто Эрик и правда меня искал? Вот дерьмо. Сдираю с перегородки полотенце и быстро обматываюсь, завязывая его на груди. Но не успеваю обернутся, как тут же оказываюсь припечатанной лицом к стене. — А по-человечески мы не умеем разговаривать? — выдавливаю я, обтирая щекой мокрый кафель. Я спокойно стою, лишь слегка раздражена таким поведением. Ну, с Эриком такое часто приключается. Что такое манеры для нашего Лидера? Молчит. Только беспардонно жмется ширинкой к моей едва прикрытой полотенцем заднице. Хм. Я думала, он повыше будет. — А ты послушная, — противный шипящий голос над ухом. И вот тут-то меня охватывает ужас. Блять! Это не он! Резко дернувшись, вскрикиваю, но незваный гость успевает зажать мне рот рукой и еще сильнее вдавливает в стену, так что я совсем не могу пошевелиться. — Ну, ну… Тише, зайка, не дергайся — явно различаю голос красноволосой мрази. — Добрый дяденька Рэй сам все сделает. Дяденька Рэй наваливается грудью на мою спину, слышу, как звенит пряжка ремня, пытаюсь отстраниться, но тут же целую плитку лбом. Тщетно пытаюсь лягнуть его ногой, но это невозможно — я не могу пошевельнуть и пальцем. Кожаный ремень туго затягивается на запястьях, заведенных за спину. Ледяная ладонь скользит под полотенце, я инстинктивно как можно сильнее сжимаю ноги, но он быстро раздвигает их острым коленом. Боже, как мне противно и страшно. Перед глазами встает картинка из моего сна — где целая стая похабных потных рук бесцеремонно шарила по моему телу, и, хоть я и знаю, что он один, уверена, что он один, ощущения абсолютно те же. Проводит рукой до самой шеи и срывает светло-серую ткань. Слышу едва уловимые шаги в коридоре. Снова пытаюсь вскрикнуть, но пальцы так вцепляются в челюсть, что сводит скулы и наворачиваются слезы. Опять ведет вниз, умещая руку между стеной и моим телом. Задерживается на груди и по-хозяйски грубо сжимает до боли. Я снова пищу, обмусолив всю ладонь, зажимающую мне рот, меня уже мутит от металлического привкуса. Господи, как мерзко! Перед глазами все плывет, от слез, от обиды, от осознания того, что никто не придет, только если по воле случая кто-то из ребят захочет вернуться. От осознания этой безысходности я почти расслабляюсь, как вдруг ладонь Рэя начинает двигаться ниже живота. — Ну и что тут у нас? — дышит он прямо в ухо, опускаясь еще. Я мычу, снова дергаюсь, а он специально делает все максимально медленно. Потом вдруг отрывает руку и сует ее мне в лицо. — Какой лучше? — выставляет средний палец. — Вот этот? До меня не сразу доходит, но как только я чувствую этот мерзкий палец внутри себя, взвываю диким зверем и машинально отвожу бедра назад, от чего делаю только хуже — парня это окончательно распаляет, он только подается мне навстречу и мерзким, плавучим голосом выдыхает: — Вот так, умница. Фу блять! Призываю все свои силы, резко изворачиваюсь, вместе с тем взвизгивая от внезапной боли и захлебываясь слезами, головой шмякаюсь о перегородку тесной душевой, грубо остриженные ногти полосят по лицу. Вдруг замок на входной двери спасительно взвизгивает, Рэй вздрагивает и отскакивает от меня. Я, потеряв равновесие, обрушиваюсь на мокрый мол, прижимаюсь спиной к стене и вижу, как рыжеволосого, выглянувшего из-за перегородки, буквально сбивает с ног. Он все-таки меня искал. Я не вижу их, боясь даже пошевельнуться и выползти из-за перегородки, только слышу глухие удары, беспомощные, испуганные сдавленные стоны и почти животное, утробное рычание, словно Рэй разозлил дикого зверя, безжалостного хищника, который теперь готов порвать его на куски. Он же убьет его, но нельзя, нельзя ни в коем случае! — Эрик! — истошный вопль тонет в моих слезах, и получается только какой-то жалкий, булькающий звук. — Эрик, остановись! Все стихает практически мгновенно. Рэй красным смазанным пятном пролетает мимо меня, и я слышу, как громко хлопает дверь. Все позади, но я не могу успокоиться — нервное напряжение накрывает меня с новой силой, и меня колотит так, как будто я сижу на стиральной машине. Подтягиваю к себе колени, чтобы хоть как-то закрыться, поднимаю глаза и встречаюсь с мутным, слепым от ярости взглядом. Когда вижу Эрика, мне снова хочется плакать, закусываю губу и отворачиваюсь — я ни в чем не виновата, но мне ужасно стыдно, до боли. Он подходит, и я сжимаюсь еще сильнее, не противясь тому, как он освобождает мои запястья. Сразу же начинаю тереть глаза. — Я слышала, как он вошел, — говорю это, содрогаясь от рыданий, как будто бы он должен это знать. — Подумала, что это ты. Ты же не стал бы… Поднимаю глаза, будто спрашивая «не стал бы?». Тут же осекаюсь. «Не смей». Вот что он сказал тогда, в районе бесфракционников. Только сейчас я вспоминаю, каким серьезным он был, когда я висела на его шее, полностью отдавшись своим чувствам. Я была как в бреду, молола какую-то чепуху, только потому что я испугалась, дико испугалась за него. И вот тогда-то я поняла, что влюбилась по самое не хочу, что увязла в этом болоте, в отвратительном, грязном и мерзком болоте любви к бессердечному человеку. И он это знал и точно не хотел, чтобы я открывалась ему, словно бы думал, что до тех пор, пока я не скажу — это неправда. И поэтому сказал: «не смей». И теперь у него тот же взгляд. Эрик запрещает мне любить его. — Почему?.. — Поднимайся, — сухо отрезает он. Но я не хочу вставать, не смотря на озноб и ледяной пол, на котором сижу. Я абсолютно голая, и мне ужасно неловко. Тогда Эрик шумно выдыхает, выходит и через пару секунд возвращается, швыряет мне чистую форму, и снова оставляет меня. Я поднимаюсь, пытаясь удержаться на дрожащих ногах и, едва слышно всхлипывая, натягиваю одежду. Почему мне нельзя его любить? Он помог мне, и он должен был помочь, ведь я действительно ему нужна. Но он сделал это так, будто бы ему не все равно, один его безумный взгляд говорил об этом. Господи, да лучше бы он этого не делал! Я не понимаю его, совершенно не понимаю, и это невыносимо мучает меня. Но так я больше не могу. Нужно положить конец этой дребедени, раз и навсегда. Выхожу и натыкаюсь взглядом на его спину. Сейчас или никогда. Или я добьюсь ответа, или всеми силами буду выскребывать из себя это дьявольское чувство. Неслышно ступая, подхожу к нему и осторожно обвиваю его талию дрожащими от волнения руками. Он судорожно вздыхает, но не двигается с места. — Эрик, — мой шепот разрывает звенящую тишину, я облизываю губы и крепче обнимаю его, словно боюсь, что одно мое слово — и он уйдет. — Скажи мне. Грубая горячая ладонь ложится на мою руку и отстраняет ее. Эрик оборачивается, долго смотрит мне в глаза, но я не могу ничего понять по его взгляду.Хочу услышать, что он скажет. — Просто скажи, — я почти умоляю. Но он по прежнему молчит, только смотрит, не отводя глаз, напряженно, упорно, настойчиво давая понять — он не произнесет ни слова. — Тогда сделай одолжение, — с горечью усмехаюсь я, отстраняясь. — Не мучай меня. Не подставляй врагам спину. Не спасай мою задницу, — все больше распаляюсь и говорю уже почти с ненавистью. — Никогда меня не обнимай и не целуй… — Чего ты, дрянь, от меня хочешь? — он гаркает так, что я вздрагиваю от неожиданности. — Чтобы я тебе сцены ревности устраивал? Чтобы ручки твои целовал и сопливые нежности шептал? — замолкает на секунду, но ответа не ждет, а только злобно выплевывает: — Да пошла ты нахуй, не будет такого. Я солдат, я Лидер, а не сраный подкаблучник. Он как будто обвиняет меня, и это невыносимо раздражает! — Так и скажи, что ты просто боишься! — я вскипаю и грубо толкаю его в плечо, вместе с тем смахивая вновь выступившие слезы. — Лидер хренов! Чем ты думал, когда влюблял меня в себя?! — произношу это так легко и просто, словно говорила ему об этом тысячу раз. Но зачем скрывать, если он и сам давно это понял? — Скажи мне, чем ты думал?.. Эрик перехватывает мою руку, которой я упорно продолжала колотить его по плечу, и резко прижимает к себе. Нас обоих трясет — от злости, напряжения, от ненависти друг к другу. — Я не думал, — еле слышно произносит он. Так много хочется сказать, закатить истерику и уйти, громко хлопнув дверью. Но если я это сделаю, так будет продолжаться до бесконечности, мне нужно найти решение прямо здесь и сейчас. Вжимаюсь лбом в его грудь, не зная, чего хочу больше — полностью утонуть или вылезти, наконец, на берег и глотнуть свежего воздуха. — Ненавижу, — выдыхаю я, цепляясь пальцами за его куртку. Эрик опускает голову, и я чувствую его горячее дыхание на мокрых волосах. Широкая ладонь ложится на поясницу и, обжигая спину, движется выше, обвивая ее и прижимая все сильнее. — Лгунья. Утонуть. Определенно утонуть.