Из реальности в Бесстрашие

Нас вместе с красноволосым заталкивают в тесную камеру и, заперев дверь, видимо, из наикрепчайшего стекла, оставляют одних. Вокруг — никого, даже соседние камеры пусты — могли бы уж тогда и в отдельные поселить. И наручники не сняли, гады. — Да, здорово он тебя, — протягивает Рэй, сплюнув на пол. — Подбери обратно, — я брезгливо отхожу в сторону и опускаюсь в угол. — Я не собираюсь в свинарнике сидеть. И думать об Эрике тоже не собираюсь. Что бы он там не чувствовал ко мне, все равно обидно. И я уже не знаю, чему верить, поэтому просто не хочу верить ничему. — То есть ты еще тут сидеть собираешься? — парень подходит к двери и разглядывает коридор. — А ты — нет? — усмехаюсь я. Хрен отсюда выберешься. В Искренности хоть и не так много наших солдат, но система безопасности наверняка совершенна. Рэй качает головой. — Сестренка нас вытащит, — весело произносит он, потом оборачивается и, встретившись с моим вопросительным взглядом, добавляет. — Ну, Лекса. Я аж закашливаюсь. — Вас что, природа телами попутала? — осекаюсь, это не самое важное сейчас. — Рэй, нахрена оно тебе надо? Одно дело я — мне, может, до конца жизни тут придется сидеть, пока они там разберутся, что со мной делать. Но ты-то куда? Поторчишь с недельку, да вернешься. Слегка волнуюсь. Нас правда вытащат? — Не-е, Эрик давно на меня зуб точит… — как-то задумчиво протягивает он, опять прильнув щекой к стеклу. Терпеливо жду, пока он решит продолжить. Рэй снова оборачивается, театрально вздыхает и нехотя подходит. Ну, а чем еще заниматься, помимо разговоров, если мы одни в абсолютно пустой комнате? В наручниках ему вряд ли удастся повторить попытку изнасилования. — Думаешь, ты одна такая? — он опускается на корточки, тон его голоса становится неожиданно серьезным. — Ну, лидерский отряд и все такое… Ты не первая, кого Эрик вот так пытается приблизить к себе, чтобы потом обвести вокруг пальца. Правда, с тобой, — он тычет в меня пальцем, — у него это получилось лучше всего. Странное чувство. И грустно и стыдно одновременно. А самое главное — я почему-то начинаю чувствовать обиду и ревность. Что значит, не одна такая? — Лекса попала в Бесстрашие годом раньше меня. Мы как раз отсюда, если тебе интересно. Когда перешел я, искренне радовался переменам в ней — она всегда была такой пацанкой, но эти ее мышцы, ее напористость не могли не вызывать восхищения. И не привлечь внимания Лидера, — Рэй понижает голос. — Вряд ли она его любила, но уж хвостом ходила точно. Смотрела на него с обожанием. Что бы он не сказал — все делала. Она, конечно, не такая умная как ты, — он подмигивает мне. — Но зато жестокости в ней хоть отбавляй. Иногда она просто не видит ничего вокруг, только свою жертву, которую готова разорвать в клочья. — Да уж, я заметила, — бурчу я, когда он замолкает. — Так вот, однажды, это было буквально перед твоей инициацией, когда я уже оказался вместе с ней в Лидерском отряде, — Рэй шумно сглатывает. Я вижу, что ему неприятно говорить, и начинаю догадываться, к чему он клонит. — После очень сложного задания, я увидел, как он… Как Эрик домогался до нее на оружейном складе. Ком встает у меня в горле. Боже, как все это мерзко. — Она не сопротивлялась, но я по глазам видел, что она не хочет этого. И я будто бы только тогда осознал, что он сделал с моей сестрой. Во что он ее превратил, — Рэй машет перед лицом руками, я вижу, как его разрывает от эмоций. — Я схватил из ближнего ящика нож, и метнул его. Я мог не попасть, я мог даже попасть в Лексу, но тогда я не думал об этом, я был так зол… Его голос начинает дрожать, и я машинально кладу руки ему на плечо. — В тот раз он нифигово так меня поколотил, — грустно усмехается Рэй. — Но самым обидным было, когда Лекса орала на меня как ненормальная. Извинялась перед ним, умоляла, чтобы он оставил меня в отряде. И он оставил, правда постоянно норовил подложить мне какую-нибудь свинью. А потом появилась ты… Он оборачивается на меня, и я сиплым голосом произношу: — Так значит, поэтому, ты… В ответ Рэй только кивает. — Извиняться не собираюсь, — он хмурится и замолкает. Но мне и не нужны извинения. Тут, в Бесстрашии, все не так романтично. Каждый сам за себя, я это уже поняла. Каждый день сталкиваешься с несправедливостью, которая не оставляет места для совести и заставляет совершать подобные поступки. И я не особенная. Просто оказалась в нужном месте и в нужное время. Вспоминая инициацию, думаю, что, возможно, изначально на моем месте должна была оказаться Алекс. Так что ей, можно сказать, повезло. Так вот почему Лекса заступилась за меня тогда, и почему так смотрела, когда мы вычислили Барта. Она просто уже побывала в моей шкуре, только и всего. — Наговорились? — ее голос из-за бесшумно открывающейся двери. Классно посидели, я даже отдохнуть не успела. — Ну, наконец-то, — Рэй поднимается. — Как ты… — начинаю я, не двигаясь с места и ошарашенно глядя, как она спокойно освобождает руки своего брата. — Ну, ненормальная, чего расселась? — она тянет ко мне руки, и я быстро вскакиваю. — Надо убраться отсюда, пока они не подняли тревогу. Иначе вам обоим кердык. И мне еще до кучи. — Как ты, мать его, это сделала? — изумленно шепчу я, когда мы быстро, но максимально тихо движемся по темным коридорам. — Кому-то из моих друзей влетит за невнимательность, — раздраженно бросает она. Ах, как удачно они оказались выходцами из Искренности. — Нашла ты, блин, с кем мужика делить. Эта белобрысая сучка такой сюжет развернула. Так что поздравляю, теперь вы самые опасные и хитрые заговорщики. — Серьезно? — Похоже, что я шучу? — запыхавшись от болтовни на бегу, выплевывает она. — Давайте быстрее. Вслед за Лексой мы движемся к заднему входу, сигнал тревоги раздается только сейчас, ощущение погони подстегивает нас, и мы уже не заботимся о тишине и несемся со всех ног. Вот теперь-то я поняла, что нас действительно считают преступниками. Ну, блин, Лидеры, спасибо, низкий поклон вам. Мы, наконец, вываливаемся на задний двор, пока еще тихий и совершенно не освещенный. В грудь тут же ударяет что-то тяжелое, подхватываю предмет, и понимаю, что это винтовка. — Док?! Я изумляюсь, когда вижу мужчину перед собой. Особенно удивляет то, как он выглядит. Нет больше этого драного и испачканного кровью серого халата, который он никогда не стирал и надевал, похоже, только по особым случаям. Нет больше усталости в его глазах и опущенных плечах. Похож на двадцатипятилетнего сумасшедшего рокера — стройный, уверенный, а темные глаза так и сверкают, отражая в себе огонек так неосмотрительно зажженной сигареты. И чего мне в него не влюбиться-то было, а? — Ты тут какого черта? — я подлетаю к нему и начинаю отчитывать. — Совсем дубу дал? Тебя же вместе с нами выпрут! — Пф, мне и так скоро на пенсию, — он с улыбкой отмахивается. — Вообще-то Фор собирался прийти, но кто-то должен подстраховывать нас оттуда. А мне что? До конца жизни ваши болячки лечить? Да ну нахер, я уже и забыл, когда оружие в руках держал. — Бля, ненормальная, ну ты, правда, затыкаешься когда-нибудь? — еще больше раздражается Лекса. — Давайте уже убираться отсюда! Скоро светать начнет. — Правда, Кэт, обмозгуем потом, — Док выплевывает сигарету и легонько подталкивает меня в спину. И, уже слыша топот немногочисленных солдат, мы несемся в темноту. Это я-то ненормальная? Вот эти трое придурков точно неадекватные. Мы шныряем по районам, а я судорожно пытаюсь вспомнить расположение всех камер и периодически одергиваю Лексу. Фор, если что, может подстроить неполадку, но подставлять его мне не хочется. Мне вообще не хочется думать, что нам за все это будет. Город не такой уж большой, рано или поздно нас все равно найдут. Но до тех пор нам надо спрятаться и придумать хоть что-нибудь. Мне не страшно. Смотрю на спины Лексы и Рэя, слышу дыхание Дока за спиной и наконец-то чувствую себя частью чего-то. Частью команды. Ни на одном задании Эрика я не ощущала ничего подобного. Потому что от меня мало что зависело, а Лидер запросто мог бросить раненого, если бы это потребовалось. А сейчас все так просто и честно, без какого-либо расчета. Меня, правда, злит то, что Док пришел мне на помощь, особенно после того, как я бессовестно хотела его использовать, но я безмерно благодарна ему. И, конечно, Фору, который несмотря на мое поведение, по прежнему верит мне. Если бы мне не нужно было бежать со всех ног, держа в руках винтовку, и постоянно оглядываться по сторонам, анализируя местность и восстанавливая в памяти картинки с экранов, я бы непременно расплакалась. Уже на окраине застроенной части города Лекса вдруг резко останавливается. Док, с его прокуренными легкими, наклоняется и упирается руками в колени, пытаясь отдышаться. Я хватаюсь за бок — ужасно колит. — Там, ближе к Дружелюбию, — Лекса указывает вперед. — Есть парочка заброшенных высоток рядом со старым заводом. — Рискуем наткнуться на патруль и изгоев, — хрипло говорю я. — Но камер там нет. — Вот и прекрасно, — она встряхивает винтовку. — Идем. Мы максимально быстро минуем открытое пространство, где не растет даже трава, а земля раскурочена грузовиками, и ныряем в зелень. Нам повезло, что осень еще только на подходе — среди голых веток особо не спрячешься. Такое чувство, что в мое время здесь только собирались начать глобальную застройку — кое-где под сырой землей виднеются куски асфальта, но в общем вокруг только корявые и невысокие деревья. Когда небо уже начинает заметно светлеть, мы видим тот самый завод, с устрашающе чернеющими окнами, а от него резко сворачиваем вправо и еще минут двадцать устало пробираемся по кустам. — Если что, старайтесь не использовать пули, — наставляет Док, когда мы приближаемся к высокому зданию. — Лишний шум нам ни к чему. Он вырывается вперед и теперь возглавляет наш маленький отряд. Когда он уже ступает на крыльцо, мне становится страшно. Почему бы Лексе, например, не пойти первой? Сердце екает, когда, зайдя внутрь, Док резко вскидывает пушку и поворачивается в сторону. Не двигается с места, угрожающе держа кого-то на прицеле, но кивает нам, показывая, что мы можем войти. Мы видим только женщину, одиноко сидящую в углу, которая, как безумная, даже не смотрит на нас и бурчит что-то себе под нос. Надеюсь, больше здесь никого нет. В помещении ужасно сыро и холодно, и не смотря на то, что мы поднимаемся по лестнице уже довольно долго, ноги начинают неметь. Ну да, я же не успела надеть носки. — Мы не окажемся в ловушке, если поднимемся на самый верх? — скептично изрекает Рэй, чуть ли не ползком передвигаясь по ступенькам. — Мы в ловушке в любом случае, — отвечает Док. — Зато голодные и слабые изгои, по крайней мере, туда вряд ли попрутся. И я прихватил кошку на всякий случай. Он заводит руку за спину и хлопает по объемному рюкзаку, который все это время тащил на своих плечах. Бедняга. — Это ж какая у нее веревка должна быть, — усмехаюсь я, еле найдя на это силы. — Все твои любимые эрудиты придумали, — Док весело подмигивает мне, но усталость берет свое — это получается больше похожим на нервный тик. В конце концов, с горем пополам добравшись до верхнего этажа, мы вваливаемся в темную и ужасно пыльную комнату и сразу же обрушиваемся на пол. Фу-ух. По очереди делаем пару глотков из бутылки с водой, так предусмотрительно положенной Доком в его рюкзак. — А носков там нет у тебя случайно? — я уже действительно на это надеюсь. Мужчина только с укором смотрит на меня. Ой, а вот сейчас в него снова вселился врач. — Да-а, зябко, — Рэй подходит к еще целому, но очень грязному окну, потирая себя за плечи, потом, поняв, что оттуда ничего особо не видно, усаживается рядом с Лексой напротив нас и приобнимает ее. — Ну, кто будет не спать? — спрашиваю я и широким зевком намекаю, что это ко мне точно не относится. Док закуривает, и Рэй, восприняв это как ответ и устроившись поудобнее, закрывает глаза и бурчит: — Разбуди меня потом. Лекса, опустив голову на колени брата, засыпает моментально. Рэй уже через несколько минут начинает клевать носом. Ну конечно, мы не спали почти сутки, нет сил даже сейчас что-то обдумывать. А ко мне сон никак не идет. Холодно. Да еще и где-то внизу слышатся шаги и тихий говор. Тогда я поворачиваюсь к Доку и шепотом спрашиваю: — Почему ты пришел? Сегодня прямо-таки замечательный день для душевных разговоров. Заметив, что меня знобит, он отводит руку, приглашая устроиться на его груди. Я, честно сказать, ждала, пока он это предложит, так что не отказываюсь. — Без твоих вечных синяков там довольно скучно, — так же тихо отвечает он, затушив сигарету и бросив окурок куда-то в угол. Нет, душевного разговора все-таки пока не получится. Прижимаюсь к нему сильнее, чтобы он не видел моего лица. — Прости меня, — и зачем я об этом вспомнила? Док тихо откашливается, проводит рукой по моим волосам и снова, тем же самым тоном, что и в прошлый раз, произносит: — Спи. Послушно замолкаю, и, наконец, согревшись, сразу проваливаюсь в сон. Меня грубо толкают в спину, и я, запнувшись на ступеньках, лечу прямиком на асфальт. Сверху прилетает что-то тяжелое. Приподняв голову, вижу, что это драная дорожная сумка. — И чтобы я больше тебя не видел, сука! — слышится мужской голос сзади. Привстаю, чтобы посмотреть на этого человека, но вижу только захлопывающуюся дверь. Уже догадываюсь, что происходит. Я все в той же дебильной одежде, что и в прошлый раз, только теперь она вся в пятнах от грязи. Кое-как встаю, о, да я босиком. Где же мои убийственные цырлы? Раскрываю сумку, которая, ко всему прочему, угодила в лужу, и выгребаю оттуда вещи. Из обуви нахожу только кеды, что, впрочем, удачно. Достаю еще джинсовую крутку и легкий шарф, остальное мне не нужно. Мне тут главное не подохнуть, а уж с остальным пусть вторая я разбирается. Она заварила эту кашу, она пусть и расхлебывает. Натыкаюсь на пачку сигарет, и сразу же дико хочется закурить. Когда эта сучка начала курить? И куда она сунула зажигалку? Шарю по карманам и не нахожу вообще ничего, ни денег, ни телефона, ни каких-нибудь ключей. Ну, молодец, девочка, превратила мою жизнь в какой-то невообразимый трындец. Поднимаюсь, пнув сумку от злости, и иду по улице, в поисках хоть кого-нибудь. Прохожу мимо витрины магазина — господи, ну и видок! Хорошо, что сейчас ночь. Приглаживаю волосы, чувствуя боль на затылке, да-а, видимо тот мужик меня знатно потрепал. Стираю черные потеки туши со щек, и в отражении вижу, как позади меня проходит тройка парней. — Э-э, — неуверенно мычу я, боясь, что они успеют уйти. Когда они оборачиваются, трясу пачкой сигарет. — Прикурить не будет? — Бездомная что ли? — усмехается один и, кинув мне зажигалку, бросает через плечо. — Дарю. Наконец-то вдохнув горячего дыма, оглядываюсь и пытаюсь понять, где я. Немногочисленные прохожие постоянно оборачиваются, завидев меня, но мне как-то на них насрать. Надо бы добраться до дома или хотя бы тонко намекнуть сучке, в каком направлении двигаться. Что-то я вообще не помню такого района. Вижу скучающего таксиста и, докурив, подхожу к нему. Надеюсь, он моего вида не испугается. — Не подскажете, как на Самарскую попасть? — спрашиваю я, когда он, заметив, что я подхожу к нему, высовывается из окна автомобиля. — На Самарскую? — он кривится. — Не знаю где это, погоди. Мужчина набирает название улицы на навигаторе. — Нет такой улицы, — усмехается он. — Ты, может, перепутала? Как нет? Я же там живу… Наклоняюсь и всматриваюсь в экран. Твою ж мать! Как тебя в другой город-то занесло?! Без денег, без связи, без ничего! Тупо стою и смотрю на мужика. — Чего, подвезти тебя куда? — Нет, — я выпрямляюсь. — Денег нет, извините. — Ну так… договоримся, — он противно улыбается, и я, мотнув головой, спешу удалиться. Охренеть блин. Точно бездомная. Вернуться туда, откуда меня выперли, и попросить хотя бы позвонить? Ну, а что еще делать? Если так и буду торчать на улице, неизвестно еще, чем это закончится. Только вот я даже не знаю, к кому мне возвращаться. Плетусь обратно, пытаясь еще больше не заблудиться. Подхожу к подъезду и раздумывая, как же мне в него попасть, опускаюсь на металлическую изгородь. Не звонить же по всем квартирам. Внезапно резко начинает мутить, от курева что ли? — Просыпайся, — вдруг слышу голос Дока. Блин, так и не успела ничего сделать. Но надо заняться своими делами — все-таки у меня тут проблемы посерьезнее. К чему вообще все эти сны? Одно радует, теперь я хотя бы понимаю, что это не я. Ну, то есть, не совсем я. Теперь не так страшно. Но я же уже сделала свой выбор, в чем дело-то? Зачем напоминать мне о том, что я оставила? Если так и будет продолжаться, я тут с ума сойду. Потираю глаза — ого, уже скоро закат. А такое чувство, как будто минут тридцать прошло. Ну, по крайней мере, я чувствую, что выспалась. Док сует мне в руку крышку от термоса, в которую уже заботливо налит кофе, а сверху лежит большой ломоть хлеба. Ну, хоть что-то. Не всю же кухню ему с собой тащить. Лекса со вздохом потягивается. — Ну, рассказывайте, — бурчу я, смочив горло. — Какой план? — Нет никакого плана, — зевает она и снова усаживается на пол. — Мы не успели об этом подумать, пока организовывали ваше спасение. Но сидеть там вам точно нельзя — эта Роксана такого напридумывала, а главное, всех убедила. — И тут сидеть нельзя, — вставляет Док. — Надо убираться, и побыстрее, уверен, Эрик уже прочесывает весь город. — Вот именно, весь город, — возражает ему Рэй. — Куда бы мы не пошли, нас все равно схватят. Мы ведь никак теперь не докажем, что мы не предатели, посидим тут, чего слоняться вокруг как изгои? — И сколько ты тут без еды просидишь, а, умник? — Лекса грубо толкает его в плечо. Док шикает на нее, чтобы она вела себя потише. Все-таки в здании мы не одни. — Что, прямо никак не докажем? — я говорю это на автомате, все еще размышляя о сне и теряя нить разговора. — Ну, можешь пойти к заговорщикам и потребовать, чтобы они во всеуслышание заявили, что тебя не знают, — язвит девушка. Вдруг какая-то еще не до конца оформленная мысль рождается в моей голове, и я поднимаю глаза на Дока, прикидывая, сколько ушедших из Бесстрашия могут его помнить. Он встречается со мной взглядом и вопросительно поднимает брови. — Попробуем убить двух зайцев? — сама не верю собственным словам. В комнате повисает минутная тишина. Ну, догоняйте же! Лекса, наконец, понимает мою мысль и закрывает руками лицо. — Ты точно ненормальная, — шумно выдыхает она.