Из реальности в Бесстрашие

Нехотя потягиваюсь, скидывая с себя тонкое одеяло. И снова не моя комната. Эрик уже встал, я проснулась от того, как он громко хлопнул дверью душевой. Сейчас он стоит ко мне спиной и натягивает футболку, при этом явно торопится. Подходящее ли сейчас время для разговора? — Что с солдатом? — начну, пожалуй, издалека. — Ничего, — сухо произносит Эрик, но он точно знает, что такой ответ меня не устроит. — Мы его не нашли. Точнее не успели. Потому что пришлось кое-кого везти обратно. Он оборачивается и смотрит так, будто это я во всем виновата. Судя по его лицу, он понимает, что пропавший солдат для меня сейчас не самое важное. И его это бесит. Всегда бесит, когда я лезу в чужие жизни, так он это называет. Заботься о себе, и только о себе — вот что не раз он мне повторял. Сложно с ним, очень сложно. Ну, а куда деваться, когда сердце просит? Да и не бывает легко. — Что с ней будет? — все-таки решаюсь спросить я, когда он уже застегивает жилет и движется к двери. — Не знаю, — нехотя и раздраженно бросает он и выходит. Вот и поговорили. Знал, что я заведу этот разговор, но в тайне все-таки надеялся, что не стану. На самом деле, я чувствую, что он уже все решил, и точно знает, что будет с Лексой. И его раздражает осознание того, что я определенно попытаюсь изменить его решение. Черт, надеюсь, не дойдет до ссоры. По-крупному мы еще ни разу не ругались, и я не хочу нарушать эту традицию. Не заходя к себе, сразу иду в зал, где уже носятся по кругу двадцать девять неофитов. — Как там Кайл? — даже не удосужившись прикрыть рукой свой зевок, подхожу к Фору. — Просто вывих, — парень внимательно смотрит на новичков, как будто они занимаются чем-то важным. — Скоро вернется в строй. Про Лексу ничего не спрашиваю. И так знаю, что все хреново. И когда уже Доку назначат смену? Давно обещали, что ему не придется сидеть в больничном отсеке сутками. Так ведь и свихнуться можно. Перевожу взгляд на бегунов и вижу, как Хлоя подгоняет Кэйси. А ну, не трожь мою бедняжку Кэйси. — Без разговоров! — гаркаю я, и тут же закашливаюсь. Правильно, только проснулась, а уже глотку драть. Фор сдавленно смеется. Жалость — это плохо. Но я не могу ее не жалеть. Наверняка рыжеволосую перейти в Бесстрашие заставила какая-то веская причина, она не могла не знать, что далека от той формы, которая необходима неофитам, чтобы стать членами фракции. Нет, не то что бы она прям совсем пухлая, но по ней видно, как тяжело ей даются физические нагрузки. Почему именно Бесстрашие? Почему не Отречение, например, или Эрудиция? Хотя, плевать. Поздно уже об этом думать. После завтрака вытаскиваю неофитов на улицу. Пока тепло, пусть хоть на солнышке побегают. Блин, я и правда, как мамаша какая-то. Которой, правда, очень не нравится один ее ребенок. Надоедливый черногривый ребенок. И ведь вроде ничего запретного не делает, приказы выполняет, но блин, почему эта Хлоя так меня бесит?! Когда солнце начинает припекать, и неофиты один за другим стаскивают куртки, я, кажется, начинаю понимать, почему. Подхожу к отжимающейся от земли девчонке и опускаюсь рядом с ней на корточки. — Тебе неизвестно о существовании нижнего белья? — говорю это как можно тише, хотя, я уверена, это уже все заметили. Особенно мальчики. — А что, тут есть для этого какие-то особые правила? — даже не поднимает головы. Вообще-то, нет. Я и сама частенько так хожу. Только вот мне-то размер груди позволяет, а вот как она ее руками еще не держит, когда бегает, это для меня вообще загадка. Боже, как глупо. — Вякалку закрой, — как бы еще ей не двинуть. — Чтобы после обеда я этого не видела, иначе по карманам будешь рассовывать. Не дожидаясь ответа, встаю. Фор там, наверное, уже помирает со смеху. Ну ей богу, что за девочки пошли, а? Не хватало еще, чтоб она так перед Эриком дефилировала. Мне Роксаны было достаточно. Черт, настроение все паршивее и паршивее. И какого черта я вообще тут делаю? Если бы я знала, что это так скучно, ни за что бы не согласилась быть куратором. Это занятие либо для отреченных, вон, типа Фора, либо для садистов, ну понятно, типа кого. Когда уже собираемся на обед, на входе сталкиваемся с Доком, так что он своей сигаретой едва не выжигает одной низкорослой девочке глаз. — Ты куда? — я останавливаюсь, и вместе со мной останавливается вся толпа. Я, блин, как вождь племени, мать его, Чингачгук. Стив одаряет новичков приветливым взглядом, потом задерживается на Хлое и резко вскидывает брови. — Ты бы это, — он очерчивает пальцем круг в районе своей груди, смотря на меня. — Объяснила, что это весьма травмоопасно. Смуглое лицо черногривой становится, прямо сказать, цвета бордо. Пока мужчина объясняет, что собирается к эрудитам, которые еще вчера обещали сделать для Лексы эндопротез, я остаюсь серьезной. Но, когда предлагаю его подвезти и оставляю ребят на Фора, который поспешно уводит расхихикавшуюся толпу, не могу удержаться и не гоготнуть. Все-таки Док умудряется помогать мне, даже когда не планирует. Определенно хорошо уметь водить. Можно отдохнуть от скучной возни с неофитами. Лучше бы я, конечно, отдохнула в компании Эрика и прохладных простыней, но беседа с Доком — это тоже удачно. Правда, уже на полпути я понимаю, что, возможно, мне придется встретиться с Роксаной. — По лицу вижу, что ты уже пыталась поговорить с Эриком, — говорит Стив, снова закуривая. — Вот именно, пыталась, — я аж вздрагиваю от раздражения, от чего внедорожник резко виляет в сторону. — Дай мне тоже. — Как врач я даже запрещаю тебе думать об этой дряни, — нравоучительно тянет Док. — Но как друг еще и дам прикурить. Я посмеиваюсь, да уж, в нем всегда борются эти два начала. Он сует мне в зубы сигарету, а потом пытается поджечь ее, но, из-за того, что внедорожник скачет по раздолбанной дороге, он скорее мне волосы спалит. В конце концов, Док просто сначала ее прикуривает, а уже потом подает мне. — Другого я и не ожидал, — уже серьезно бурчит Стив, и я прекрасно понимаю, о чем он. — Я тоже пытался. — Да ладно тебе, я уверена, он и сам желает ей лучшего, — говорю это так, как будто оправдываюсь. Потом отчего-то вспыхиваю. — Не веди себя как мальчишка, мне одного хватает. Ты же взрослый мужчина, в конце концов. — Вот именно, взрослый, а чувствую себя… Да он вообще никого ни в хер не ставит! — Док редко повышает голос, но это значит, что что-то его очень задело. Ну, так-то то, что с ним не обходятся, как с пенсионером, дело понятное — он от силы-то лет на тридцать выглядит. — Ну, а мне-то ты зачем это говоришь? Док только мычит что-то неопределенное, но я понимаю его настрой. Черт возьми, да я и сама знаю, что все хреново, зачем мне об этом напоминать? Да, мой мужчина, может, и мудак, но он вообще-то мой мудак, так что потыкайте мне этим еще. И чего вообще вредность включил? Не был Док таким никогда, не был. До Эрудиции едем молча. В Эрудиции я тоже молчу. И всю обратную дорогу. Настроение никудышное. Хорошо, что Роксана мне не встретилась, я б ей все лицо расцарапала. Просто так, хочется. Лучше бы и не ездила никуда, честное слово. Не прощаясь, бросаю Дока одного и иду в зал. Ужина еще не было, значит новички еще пашут. Капец, блин, теперь еще и друг будет мне за Эрика высказывать. А Эрик вообще ничего высказывать не будет. Может, я рано переживаю и начинаю кипятиться? Стив, наверное, просто устал. Не хватало еще и с ним разругаться. Надо будет зайти вечером к Максу. Вхожу в зал и вижу: мою Кэйси избивает урожденный. Да они вообще офонарели что ли?! С лету понимаю, что здесь Эрик. Ну, а кто же еще мог такое устроить? Вон, стоит, лыбу давит и довольный как слон. Правда, когда я подхожу, на глаза мне попадается скалящаяся Хлоя, и смотрит она явно не на ринг. Да ебать тебя нечем, ну что за день, черт возьми, а?! Я сейчас подойду, да как пропишу с ноги по твоей харе курносой, чтоб ты, сучья морда, на чужих мужиков не засматривалась! Так. Кэт. Успокойся. Это все стресс, это все стресс… Вдох-выдох. Считай до ста. Тысяч. — Закончили! — командую я, глядя, как Кэйси уже не может встать, вертится на матах, так что окровавленное лицо, прикрытое волосами, горит красно-оранжевым пятном. Но с виду, вроде, ничего страшного. Эрик, наконец, замечает меня. Полоснув по мне своим излюбленным взглядом Лидера-который-круче-кураторов, он заставляет уже разошедшихся неофитов остановится. — До потери сознания, — чеканит он. Кэйси теряется. А вот я — нет. Быстро выискиваю в толпе самого мощного парня. — Блэйз, ты понял? — как ни в чем не бывало произношу я. — В паре с Хлоей. Судя по лицу Эрика, тот еще вообще не в теме, что приглянулся черногривой. Смотрит на меня одновременно со злостью за неповиновение и гордостью за такой красивый ход. Блин, главное своей ревностью его же самого к ней и не подтолкнуть. А вот Хлоя все уяснила очень хорошо, и судя по взгляду, адресованному мне, я с ней еще помучаюсь. — Я соскучилась, — тихо говорю я, прикоснувшись к его ладони своей, и с ужасом понимаю, что у меня дернулся уголок рта. От внимания Эрика это не ускользнуло, и он озабоченно нахмурился. — Разжалобить меня хочешь? — Нет, просто день такой, — опускаю глаза. Боже, когда я последний раз при нем плакала? Ах да, это было после взрыва в штабе изгоев. — Забери меня обратно в отряд, а? Я знаю, что ему не нравится мое нытье. Знаю. Он даже ничего не отвечает. Я силюсь сдержать слезы. Ну, чего ты распсиховалась, Кэт? Это всего лишь чертовы неофиты. А с Доком ты еще все уладишь. Это все от скуки. Тише. Да, Эрик, по сценарию, это должен был говорить ты. — Как задание? — я, успокоившись, поднимаю голову и даже пытаюсь улыбаться. Надо сказать, мои старания уже оценены Лидером положительно. Нет, все-таки добиться признания Эриком своих чувств было куда легче, чем еще и постоянно не позволять им угаснуть. — Солдат ранен. Кем неизвестно, в отключке. Валяется вон у Дока, — смотрит на меня, как бы намекая, что уже знает о моей поездке. И не дожидаясь вопроса, продолжает: — Оружие было при нем. Тут вспоминаю, что надо бы зайти к Максу насчет Стивена. Уже третий больной, а я надеюсь, что прибавится еще и четвертый. Он там сейчас с одной Лексой намучается, а тут еще эта инициация вкупе с излюбленными садистскими игрушками Эрика. — Я к Максу забегу, — говорю быстро, чтобы Эрик не успел ничего спросить. Потом все равно сам у него узнает. — Как закончите, отправьте эту к Доку, а остальных на ужин. Тут я спокойна, знаю, сам он Хлою в больничный отсек не поведет. Брезгливо поморщится, скажет, что она никчемная лохушка и уйдет, так что останется только павлиньим хвостом взмахнуть. Поест, пойдет к себе, нальет виски и будет раздумывать над странностями, приключившимися в лесу Дружелюбия, пока не приду я. А если не приду, то искать меня не будет, просто хлюпнется спать. Блин, я как одержимая. Кому расскажи, будут думать, что я за Лидером слежу как ревнивая жена. Влетаю к Максу и, радуясь, что застала его одного, с порога прошу дать Доку небольшой отпуск. — Ненормальная, ты с ума сошла? — удивленно хрипит он. — Где я тебе еще врачей найду? И без того людей нет, сама не знаешь, что ли? — Ну не знаю, — прямо из ноги выламываю. — Поменяй его с кем-нибудь. — С кем… и вообще, Эрик знает, что ты тут от меня требуешь? — хитро прищуривается, норовит тему сменить. — Да я ж не о Доке забочусь-то, а как раз о нем, — ну, отчасти это правда. — Он скоро на него кидаться начнет. Ты же знаешь, кто у нас любитель подкинуть покалеченных неофитов в больничный отсек. — Ну, — разводит руками. — Я его только к Эрику определить и могу. Из всей фракции у нас только Рэй на всякие медицинские штучки заточен. Да и тот вон, в запое, так что надо подождать, не хочу сейчас парня дергать. Да ладно? Рэй? Я и не знала. Блин, к Эрику… И почему у нас на инициации ничему такому не учат? Надо будет предложить это нововведение на следующий год. — Да хоть на луну его отправь! — решаю я. — А то мы скоро вообще без врача останемся. — Все, ладно, подумаю я, — огрызается Макс и отмахивается. — Вали уже, достала. В кишках сидят твои выходки. Он пытается быть суровым, но все равно это выходит по-доброму, так что я послушно выхожу. Обязательно подумает, он ж меня любит. А то как же не любить? Говорит, достали мои выходки, а на деле только я его и веселила. Чего только драка с Роксаной на глазах у Джанин стоила. Ну как драка… Волосы ей повыдирала, да окуляры ее тупые разбила. А нечего было на Эрика вешаться, еще и при солдатах. Надо было узнать сначала, не появилось ли у него кого-нибудь, меня там, например. Влетело потом, правда, от обоих, и от Эрика, и от Макса, но оно того стоило. Пока об этом вспоминаю, даже настроение поднимается, но когда осознаю, что сейчас предстоит встретиться с Роксаной номер два, оно снова скатывается в ебе… — Кэт, ты совсем с ума сошла? — едва я появляюсь на пороге, орет Док. Да вы сговорились, что ли? А я тут с хорошей новостью пришла, ага, приперлась. Хлоя валяется на кушетке, рядом с которой сидит Стив, и пальцами щупает себе нос. Ой, бедняжка, носик сломали. Тебе хребет переломать надо было, так что не пищи. Нажаловалась уже, значит. Кэйси вон, сюда и не сунулась, так и пошла, небось, на ужин с развороченным лицом. Складываю руки на груди, без удовольствия отмечая, что они начинают дрожать. — Не помню, чтобы спарринг был чем-то из ряда вон выходящим, — стараюсь говорить как можно более безразличнее, но и голос меня подводит. Черногривая буравит меня ненавидящим взглядом. Так и говорит: «Что ты до меня докопалась?» Но она и сама знает. Осталось только уяснить, что играть со мной не стоит.  — Тебе ноги оторвало, что ли? — противно думать, как искажается сейчас мое лицо. Но если не буду злой, сорвусь на истеричный писк. — Марш отсюда. Док шумно выдыхает, но девчонку не держит, и это пугает меня еще больше — меня ждет разговор, и явно не о моей добродетели. Хлоя встает, нарочито медленно, и, проходя мимо меня, вдруг задерживается. — Думаешь, раз спишь с Лидером, значит все можно? — говорит так тихо, что я уверена, мужчина и не слышит. У меня аж дыхание перехватило от такой наглости. То есть, какая-то, блять, сраная неофитка, будет мне еще угрожать?! Только дергаюсь, чтобы ввалить этой суке как следует, как Док тут же дергает меня за руку, захлопывает дверь, оставляя девчонку за порогом, и с небывалой силой тащит меня в соседнюю с палатой комнату. Как только слышу очередной стук двери, одергиваю руку и, потирая ее, почти с изумлением смотрю Стиву в глаза. Боже, как он зол. Настолько, что даже не в состоянии что-то сказать — просто смотрит, смотрит так, что мне кажется, он готов меня ударить. Хочу спросить, в чем дело, но, видимо, он настолько не хочет, чтобы я задавала этот глупый для него вопрос, что это заставляет его начать говорить. — Скажи мне, — произносит так тихо, что у меня екает где-то под сердцем. — Когда Эрик заставил твою подругу драться с урожденным, что ты чувствовала? — Она твоя подруга? — это первое, что приходит мне в голову. Но судя по его лицу, я сболтнула абсолютнейшую глупость. Терпеливо ждет, пока я найду в себе ответ на его вопрос. Но я не могу спокойно думать, когда он так смотрит, так, будто ненавидит меня. Да. Я ненавидела его, я всей душой ненавидела Эрика, когда он это сделал. То, что до меня дошло, Стив понимает по моему едва слышному отчаянному стону. — И во что ты превращаешься теперь? — он глубоко дышит, мерно, словно контролируя себя. — Ты не понимаешь, Док, она… — меня начинает трясти, как лист на ветру. Что я ему скажу? Что она? Еще и эта сцена у входа, тогда показавшаяся мне забавной, теперь выходит так не к месту. — Разве ты не на моей стороне? — Я на твоей стороне, — опускает глаза, то что я перевожу все на него, бесит Стива еще больше. — Точнее, на стороне Кэт, которая не строит из себя подобие Эрика. — Да что с тобой сегодня? — чувствую, как начинает печь глаза. И вот тут-то он срывается. — Сегодня? — вскидывает брови, на секунду на лице появляется истеричная усмешка. — Я год смотрел, как ты становишься жестокой, холодной, бессердечной, как ты пачками убиваешь людей, а потом возвращаешься, а в глазах — ничего, никакой жалости, лишь бы твой Эрик, — он с ненавистью выплевывает это имя, — погладил тебя по головке и не назвал слабачкой, пока ты радостно виляешь хвостом. И теперь что? Появился кто-то, кто и слово поперек сказать не может, и ты будешь ими вертеть, как хочешь? Отыгрываться? И даже не смей говорить мне, что я не имею права это тебе высказывать. Я имею право, потому что все это время ты, черт возьми, называла меня другом! И знаешь еще что? Мне дико нравится видеть, как ты сейчас плачешь. Хоть что-то ты еще чувствуешь. И я действительно плачу. Беззвучно, но задыхаясь, захлебываясь слезами. Столько времени он молчал, и в каждом том непонятном, лишь на секунду брошенном взгляде, которым я не придавала значения, на самом деле был немой укор. Почти целый год он молчал, хранил это в себе, приветливо улыбался, обнимал меня, помогал мне, а на самом деле эти мысли не покидали его голову. И это не просто ненависть к Эрику, он действительно так думает. Я не могу произнести ни слова, меня тошнит, колотит, голова идет кругом. И я вылетаю из комнаты, из больничного отсека, ноги сами несут меня по коридорам. Запираюсь у себя, чтобы никто не смел войти, чтобы никто не увидел меня такой. Плюхаюсь лицом в подушку, вгрызаюсь в нее зубами, кажется, словно от меня оторвали что-то ценное, выкорчевали, разворотив всю душу. И мне стыдно, до боли стыдно, так что хочется расцарапать себе лицо, переломать все пальцы, разбить об стену свою тупую голову. Мне себя не жаль, мне его жаль. Бедный мой, бедный Док.