Из реальности в Бесстрашие

Оставив Алекс на попечение солдат, мы с Эриком шагаем в кабинет Макса, где будет решаться судьба моей псевдоподруги. Я смотрю прямо перед собой, но замечаю, что Эрик изредка косится на меня. С опасением пытается понять, что я чувствую. Но я ничего не чувствую, по крайней мере того, что он от меня ждет. Просто не даю себе обмануться, и не испытываю к двойнику Алекс жалости или чего-то подобного, меня мучает только адская тоска по дому, и поэтому все, чего я желаю — это побыстрее избавиться от нее. — Хочешь что-то спросить? — произношу я с неприкрытым раздражением, когда его гляделки мне надоедают. Но Эрик не отвечает, только делает такое лицо, словно все происходящее — вообще не его дело. В кабинете Макса я понимаю, что тот уже пожалел, что назначил меня Лидером — он угрюмо уставился взглядом на стол. Обстановка здесь вообще напряженная, и, то, что все остальные таращатся на меня, начинает несказанно бесить. Но я изо всех сил стараюсь сохранять спокойствие. — Что решили? — спрашиваю, чтобы дать понять — я ничего не предлагаю. Макс, наконец, поднимает голову, и вглядывается в мое лицо. Нет, не буду я истерить, перестаньте уже. — Думаем, что Алекс причастна к заговору, — бесцветным голосом говорит он. — Неожиданно, правда? — я берусь за спинку стула, собираясь отодвинуть его и присесть, но вдруг осекаюсь и выпрямляю спину. Страшная мысль приходит мне в голову: в прошлом году в предательстве обвинили и меня. Как раз вместе с тем, как узнали, что я не из Эрудиции, а Алекс — не урожденная. Как все печально складывается. — Неужели… — облизываю губы. — Макс, неужели ты думаешь, что мы с ней заодно? Лидер устало потирает лоб. — Я уже не знаю, что думать, Кэт. — По-моему, мы с этим уже разобрались, — вдруг вставляет Эрик, стоящий за моей спиной. Я оборачиваюсь, и, когда мы встречаемся взглядами, он складывает руки на груди и добавляет: — Думаю, вопрос закрыт. — Я не собираюсь оправдываться, — продолжаю я, проникнувшись уверенностью Эрика в том, что не должна никому ничего доказывать дважды. — Отправим ее на суд, и нечего тут размышлять. — Ты понимаешь, чем это может для нее закончиться? — мрачным голосом спрашивает Стивен. Я-то понимаю. Ты не понимаешь. Никто не может понять. Ведь все думают, что мы с той Алекс, судьбу которой нам предстоит определить, были лучшими подругами, невесть откуда взявшимися. Проблема в том, что я никак не могу донести до них правду. — А в чем дело? — я оборачиваюсь, но смотрю словно сквозь него. — Если бы я оказалась предателем, ты бы укрывал меня от искренних? Тут же жалею о своих словах. Он не мог с полной уверенностью сказать, что я верна фракции, когда в прошлом году удирал вместе со мной от Эрика. Не был уверен, но был со мной. Черт, почему я не могу просто сначала подумать, прежде чем что-то сказать?! — Ты помнишь ее, — говорю тише, обращаясь именно к Доку, как будто больше никто не может нас слышать. — Это уже не Алекс. Конечно, в этом есть некоторая доля правды, но я все равно ясно чувствую, что сейчас вру лучшему другу. Я не обязана что-то ему объяснять и уговаривать его принять мое решение, могу одним взмахом руки заставить солдат запихнуть девчонку в машину и увезти в Искренность. Но если не Стивен, то кто будет на моей стороне? — Я не настолько хладнокровен, — неразборчиво бросает тот, и, как будто бы брезгливо поведя плечом, выходит из кабинета. Уверена, что Эрик успел уловить, как я еле заметно, практически машинально дернулась, когда первой мыслью было остановить Стивена. Но что-то заставило меня передумать, что-то, к чему мне еще стоит привыкнуть. И я остаюсь на месте, размышляя о том, как раньше мне приходилось выслуживаться, и какое похожее чувство я испытываю сейчас. — Я не знала ее с тех пор, как она ушла, — зачем-то говорю я после долгой паузы, но это заставляет Макса подняться. — Та, подстреленная, должна будет поехать с нами, — произносит он и посылает мне последний взгляд, словно проверяя, не успела ли я передумать. Но я только покорно киваю, и Макс явно остается этим доволен. По крайней мере, усомниться в моей верности фракции он больше не пытается. Мы оставляем его и выходим в коридор. Эрик, кажется, не спешит. Я не знаю, куда деться — то ли пойти по своим делам, то ли задержаться в надежде, что он хоть что-нибудь скажет. И в итоге я мнусь у двери, делая вид, что он мешает мне пройти. — Хочешь что-то спросить? — саркастично произносит он, даже не оборачиваясь. — Мы… Я хочу, действительно хочу спросить что-то банальное, типа «Мы так и будем делать вид, что не знаем друг друга?», но чертовы слова застревают в горле, и я могу выдавить из себя только тихий судорожный вздох. Эрик вопросительно поднимает брови, обратив, наконец, ко мне свое лицо, и долго ждет продолжения фразы. Но терпения у него явно маловато. — Окей, — бросает с наигранным спокойствием и уходит, оставляя меня одну. Только сейчас до меня доходит, что я должна была сказать ему спасибо. Мне нужно узнать о здоровье Кэйси, бедняге, которой почему-то достается больше всех из неофитов. Странно, но в душу вдруг закрадывается чувство вины, как будто это из-за меня рыженькая постоянно оказывается покалеченной. И я четко осознаю, что не готова была к такому грузу ответственности, которому Лидеру фракции приходится постоянно таскать на своих плечах. Добросовестному, по крайней мере. Я впервые застаю Лексу не спящей. Рэя нет, и, когда она замечает, что я осматриваю палату, то слабо кивает в сторону комнаты Стивена. — Что говорят? — я вкладываю в свой голос ровно столько нежности, сколько нужно, чтобы не обидеть девушку чрезмерной жалостью, но дать понять, что мне не все равно. — Еще как минимум неделю буду валяться, — недовольно нахмурившись, басит она. Ну, по крайней мере, уже басит. Потом вдруг вскидывает брови, как будто вспомнила что-то, и продолжает: — Слышала, ты в Лидеры заделалась. — Да, — я коротко киваю и одним взглядом даю ей понять — долг свой я ей верну. — В Лидеры? Мы оборачиваемся к Кэйси, она приподнялась на кровати, чуть морщась от боли, и удивленно разглядывает меня, как будто в первый раз видит. — Мы нашли человека, который, возможно, стрелял в тебя, — быстро говорю я, игнорируя ее реплику. Кто знает, вдруг опять отключится. — Ты видела кого-нибудь? Рыжеволосая, не задумываясь, мотает головой. Хочет что-то сказать, наверное, в свое оправдание, но в эту секунду дверь в комнату отворяется, и в проеме показывается Рэй. Вслед за ним в палату входит Док. Скорее всего, услышали наши голоса. — Она сможет идти? — не дожидаясь приветствия, спрашиваю я. — Макс хочет, чтобы она поехала на суд. Пока Рэй раздумывает, озадаченно смотря на Кэйси, Док, сложив руки на груди, недовольно буравит меня взглядом. Я делаю вид, что не замечаю укора в его взгляде и терпеливо жду решения Рэя. — Не сегодня, — осторожно изрекает он. — Когда? А что? Вполне себе деловой вопрос. Я никого не тороплю, но Дока это, видимо, окончательно выводит из себя. — Не терпится избавиться от своей подруги? Нехотя перевожу на него взгляд. Не хочу спорить. Именно сейчас четко осознаю, что катастрофически устала от недопонимания с теми, кого люблю. Некоторое время смотрю на него, словно говоря «Пожалуйста, перестань лезть ко мне со своей моралью». Но он непреклонен. И я, понурив голову, приглашаю Стива поговорить в комнате. Ребята, которые Алекс не знали, щекотливость ситуации все равно не поймут, да и в их напряженных взглядах, которые будто ловят каждую мою эмоцию и каждое движение, я снова начинаю чувствовать свою вину за то, что теперь выше рангом. Когда Стивен закрывает за нами дверь, я опираюсь на стол и без спроса беру сигарету. — Послушай, — начинаю я, когда он опускается на стул. — Есть вещи, которые не поймет ни один человек во всей фракции. Даже во всем городе, — я коротко откашливаюсь. — Все, что я могу тебе сказать, это то, что та Алекс, которую мы взяли, — не моя подруга. И никогда ей не была. — Откуда тебе знать, что я способен понять, а что нет? — он раздраженно хмурится, облокотившись на стол и глядя прямо на меня. Ну почему он не слышит меня?! — Стивен, ты всегда мне верил, почему бы тебе просто не поверить мне сейчас? — Потому что я не понимаю, что с тобой происходит, ты… — А с тобой? — перебиваю я, спешно затушив сигарету, словно она мешала говорить. — Тебе как будто все не нравится, ты постоянно попрекаешь меня, вечно ворчишь, вечно недоволен! Ты не был таким, Стив! Он молчит, слишком долго, и я горячо продолжаю: — Меня словно окружают другие люди! Все было не так. Меня избегали, считали бесполезной, обращались как с дерьмом, но, черт возьми, никто не смотрел на меня с таким отвращением, как сейчас! Да что я, блять, вам сделала? Это дурацкое чувство, что только рядом со Стивеном я могу выговориться, выплеснуть все то, что накипело, окончательно позволяет эмоциям взять верх, и я громко и с болью всхлипываю, но лишь один раз, и, прикрыв рот рукой, отворачиваюсь. Даже если я и Лидер, то точно не для него. — Кэт… — Док мягко касается моего запястья, но я одергиваю руку. — Зачем ты все время так делаешь? — он поднимается, и я подаюсь вперед, словно иначе он меня не услышит. — Успокаиваешь, чтобы завтра снова читать мне нотации? Определись, чего ты хочешь! Он глубоко вдыхает и поджимает губы, и его взгляд становится таким, что мне снова кажется, будто он хочет ударить меня. На секунду, когда от этих его безумных глаз все сжимается внутри, я ужасаюсь — так ли хорошо я знаю Стивена? И когда он, резко поведя плечом, вскидывает руку, я издаю жалкий, затравленный писк и даже не успеваю никак среагировать, почувствовав, как его ладонь ложится на мой затылок, и он, наклонившись, целует меня. Нервно, горячо, настойчиво. Док, целует, меня. Мозг мой словно бы еще ничего не осознает от неожиданности, но сердце уже колотит по ребрам как полоумное, так что я цепляюсь за куртку Стива, как будто еще немного — и ноги перестанут держать меня. — Прости меня, — лишь слегка отстранившись, выдыхает он в мои губы, и я слышу в его голосе столько ненависти к самому себе, словно только что он сделал что-то омерзительно паршивое. Сперва я не понимаю, к чему он это говорит, но потом мне вдруг становится невыносимо больно от ощущения, что меня обманули. А затем начинает воротить от собственной глупости. Кто позволил тебе хоть на секунду забыть, что он мужчина, Кэт?! То, что я остаюсь неподвижной, заставляет Стивена решиться и снова, но уже осторожно, прикоснуться к моим губам. И долгое отсутствие рядом человека, даже не мужчины, а именно человека, играет со мной злую шутку — я отвечаю ему. Нет, если бы это был не Стивен, я точно знаю, что не допустила бы такого. Но это он, и это сводит меня с ума. Я прижимаюсь к нему, чувствуя в нем защитника, и по его жадным прикосновениям понимаю, как давно и мучительно он хотел этого. И в этот самый момент, когда мысли уже спутались окончательно, и невозможно еще думать, чем это обернется, это только еще больше будоражит и распаляет меня. Я отвратительна сама себе, до нервной дрожи в руках, но ничего не могу поделать с собой, и когда он целует меня в шею, невольно издаю стон удовольствия и отчаяния одновременно. Но это заставляет его остановиться — нас могут услышать. И тут я со всей ясностью осознаю — одна моя неосторожность рушит все, что и без того уже стало очень хрупким. Но, может, оно рассыпалось бы само по себе? Стивен смотрит мне прямо в глаза — ему не стыдно, он не боится. А меня колотит так, что я совершенно забываю, о чем был разговор, и зачем я вообще сюда пришла. Кровь ухает в висках, перед глазами мутная пелена, я не могу найти, что сказать, и даже не понимаю, как оказываюсь возле двери. Вылетаю из больничного отсека, все еще пытаясь собраться. Все произошло так неожиданно и так быстро. Стивен. Мой родной Стивен. Самый близкий. Самый честный. Самый человечный. Я не могу разобраться, что чувствую, и, когда ровным и быстрым, обманчиво уверенным шагом иду по коридорам, представляю, как моя душа в истерике мечется и бьется о стены. Не хочу об этом думать. Сворачиваю в тренировочный зал в поиске занятия, которое сможет отвлечь меня от мыслей, но, когда натыкаюсь взглядом на Эрика, едва не порываюсь уйти. Однако меня уже заметил Фор. Черт возьми, сегодня же итоги первой ступени инициации! Пока Эрик еще не видит меня, я, остановившись и глубоко вздохнув, пытаюсь взять себя в руки. Ну же, Кэт. Он ничего не знает. Ах ну да, ему кажется, что он знает кое-что похлеще — что ты не просто целовалась с Доком, но и уже спала с ним. Может, я вообще нервничаю из-за ничего? Из-за человека, которому все это больше не нужно? — Как успехи? — максимально непринужденно интересуюсь я, подойдя и поглядывая на экран рейтингов. — Твоя любимица останется, — даже не взглянув на меня, замечает Эрик. — Это поблажка ей или мне? — я круто поворачиваюсь к нему лицом и даже улыбаюсь. Он все-таки удостаивает меня взглядом и отвечает легкой ухмылкой: — Мы не держим в палатах бесфракционников. Я киваю. Хитро. Оборачиваюсь на ринг, там на контрольном спарринге Хлоя дерется с другой девчонкой, и улыбку на лице мне приходится держать уже усилием. Она не вылетит. Эрик бережет ее, иначе она бы обязательно дралась с парнем — она достаточно сильная для этого. Но пока что я не собираюсь этому мешать. — Твоя любимица тоже, — бросаю я. И я ожидала от него в ответ на свой сарказм чего угодно, раздражения, злости, но только не абсолютно спокойного и безразлично дружелюбного: — Что ж, мы квиты. Эта реплика окончательно выбивает меня из колеи. В голову не идет, что Эрик может вот так вот просто не чувствовать ко мне абсолютно ничего. Что мое присутствие, мои слова не вызывают у него никаких эмоций. И я пытаюсь отыскать в нем хоть что-то, что скажет мне — я не безразлична ему. Ведь он защитил меня перед Максом, перед всеми! И тут вспоминаю, что должна сказать. — За доверие, — неуверенно бурчу я. — Спасибо. — Я слишком хорошо знаю твои секреты. На секунду во мне зарождается радостное чувство близости, но оно тут же рассыпается в прах. Потому что следующие его слова — словно контрольный выстрел в голову: — Не думаю, что в тебе осталось что-то интересное.