Из реальности в Бесстрашие

Утро следующего дня начинается с на удивление прекрасного настроения, которое таковым быть перестает, стоит мне только выйти из палаты. На меня тут же нападает эрудитка-врачиха, которая буквально швыряет мне форму в лицо и отправляет «живее одеваться». Я аж ошалела. Эрик ушел от меня еще ночью, он-то себя не жалеет. Потому что мы должны быть готовыми к нападению двадцать четыре часа в сутки. А все из-за паникеров-эрудитов, которые не очень-то верят в чуткий сон и возможность мобилизоваться за полминуты. Когда, переодевшись, снова выхожу в коридор, у меня вообще складывается впечатление, что спала только я одна. Меня тут же перехватывает Роксана и, сунув в руку стакан с кофе, напряженно бросает: — За мной. Пока тороплюсь за ней, уже начинаю думать, что все как-то слегка забыли, что я вообще-то Лидер. Но сама Мисс Идеальность сегодня даже в кроссовках, а короткие и обыкновенно идеально уложенные волосы убраны в смешной хвост-обрубыш. Ну да, все серьезнее некуда. Черно-синие потоки мечущихся эрудитов и бесстрашных пару раз едва не заставляют меня потеряться. Это уже начинает раздражать, и только я успеваю подумать об этом, как кто-то вдруг толкает меня в плечо, и чуть ли не полстакана кофе расплескивается на пол. Радостный голос басит над ухом, меня снова хватают за плечо, и кофе снова оказывается на полу. Я спешу поскорее его допить. Это Рэй. Он идет с нами, болтая про то, как рад снова оказаться в отряде Эрика. И про то, что теперь парни называют его Доком. Правда, по выражению моего лица, видимо, тут же понимает — тема закрыта. Наконец, мы все втроем входим в новоиспеченный центр наблюдения эрудитов, раз в пять больший, чем наш. И даже здесь они отличились своей чрезмерной аккуратностью — столы стоят ровным полукругом, за каждым — точно по одному бесстрашному и эрудиту, которые, шепотом переговариваясь, внимательно следят за камерами. На самом большом экране в центре скупо и не очень понятно изображен двухмерный план города. Возле него толпятся представители обеих фракций, и Эрик в их числе. — Основные силы заговорщиков, конечно, здесь, — рядом с экраном стоит парень и тычет пальцем в самый центр территории Дружелюбия. — Еще в Бесстрашии, и всего пару отрядов в Отречении. Этого парня я помню — он только выполз из неофитов. Его отправили на смену Кэйси в центр наблюдения. Был одним из худших, никак себя не проявлял во время инициации, но все-таки выжил. В отличие от большинства неофитов, которые, после поблажек Макса, оказались совершенно неподготовленными к реальной борьбе. К слову, из числа новеньких прошлого года, моих псевдоровестников, не погиб никто. Так может, жесткий отбор и суровые правила — не прихоть командиров-варваров, а необходимость? Жалко, что заговорщики ни на секунду не задумаются об этом. — Ну, что предложишь? — спрашивает у меня Эрик, когда оказывается, что число заговорщиков всего в полтора раза меньше нашего. — Предлагаю поесть, — бурчу я. Но это предложение никто не оценил. Все окружающие оглядывают меня, будто в укор Максу, однажды назначившему меня Лидером. Думаю, что сказать. План заговорщиков ясен предельно — сначала будут громить эрудитов вместе с нами, потом задавят отреченных, а потом и Джоанну. Но стоит ли говорить об этом вслух? Эрик это и так понимает. Эрудиты, собственно, тоже, но лишний раз лучше им не напоминать об этом. — Как у нас с оружием? — Пока хватает, — бурчит Эрик. — Постоянно ведем разработки, — вставляет Роксана. — Вот именно, — я выхватываю у только что подошедшего молодого эрудита сэндвич. — У нас оружие — ресурс, так сказать, восполняемый. А у заговорщиков — нет. — Если не брать в расчет ножи и дружеублюдские мотыги, — усмехается Эрик. — И что? Ждать пока они все отстреляют? Глупо. — Я не к тому. Просто нужно всегда иметь это в виду. Первое — максимально, черт возьми, максимально обороняем штаб. Чтобы ни одна сволочь больше не стащила у нас ни одного патрона. Даже если кто-то за бортом, — перевожу взгляд на Эрика. — Даже если Лидер за бортом, оборона — на первом месте. И второе — все вылазки… — Никаких вылазок, — отрезает Эрик. — Они придут сами. Кэт, это изгои. Большинство из них изгои. Больше не будет никаких тактик, стратегических маневров, будет война. Просто истребление нас. — И что? Мы будем просто сидеть в этом хрустальном домике? — я тычу пальцем в стену, и, хотя здесь она из бетона, намекаю на окна от пола до потолка на верхних этажах. Эрик хмурится. Да, оборонять штаб Эрудиции — задача сложная, хоть и технологии умников хоть как-то спасают. Но куда нам идти? Бесстрашия больше нет. Нашего дома больше нет. Пытаться всех вывести в другое место глупо — потеряем много людей. Как бы ни привыкли все эти люди жить в ограниченных Стеной пределах города, он все же не настолько велик. Вдруг мне становится не по себе. Я впервые понимаю, как мне здесь тесно. — Боюсь, рассуждать нет времени, — слышится голос из дальнего угла. Там эрудит быстро просматривает изображения с уцелевших камер. Всмотревшись, я понимаю — они готовятся нападать. Сердце вздрагивает, видя вместо привычных разуму изгоев в лохмотьях толпы солдат, бывших бесстрашных в черной одежде. Они появляются то тут, то там, в самых разных частях города, по которому теперь свободно гуляют, загнав нас в эту клетку. Но в итоге идут в одном направлении. — Эрудитов соберите внизу, — быстро командует Эрик. — Бесстрашных вооружить, всех до единого. Он посылает мне долгий взгляд. Достаточно долгий, чтобы понять — вчерашний разговор оставил занозу, мелкую, почти незаметную, но временами остро колющую, неприятно и надоедливо. Мы собираем часть солдат в холле, когда на экранах вдруг появляется лицо мистера Кана. Кто-то из еще оставшихся наверху эрудитов принял его послание. Обращаясь к Лидерам Бесстрашия, он призывает их, то есть нас, сдаться. Сложить оружие во имя мира и восстановления справедливости. Избежать кровопролития и гибели невинных людей. Невинные, это, наверное, заговорщики. От его слов и делового выражения лица меня начинает потряхивать. Когда он заканчивает, в холле повисает тишина, и солдаты так и продолжают пялиться на застывшее лицо лидера Искренности. Мерзость. Мерзость, которая может подбить решимость моих солдат, которой уже и так осталось немного. — Вот же сукин ты сын! — раздается из толпы. Следом — короткая череда выстрелов, и один из экранов, вспыхнув искрой, гаснет навсегда. Беспорядочный гул громких голосов не дает тишине завладеть залом снова. Слышится смех, брань, откровенный мат. Бесстрашные, такие, какими я увидела их впервые. И в чью жизнь я так опрометчиво решила вмешаться. — Стойте! Мой голос, как мне кажется, тихий, заставляет всех резко замолчать. Странно, но я пугаюсь этого — еще сама до конца не осознаю, что именно хочу сказать. Эрик замирает в паре шагах от меня и выжидающе смотрит. — Даже если мы выиграем эту битву, то не выиграем войну, Эрик, — понимаю, что должна была сначала поговорить с ним наедине, но уже слишком поздно. — Никто не верит нам. Мы ничего не добьемся. — И что ты предлагаешь? — сухо выдавливает он после долгого молчания. Я окидываю взглядом всех присутствующих. Солдаты, уже готовые рваться в бой, недовольно смотрят то на меня, то на Эрика, эрудиты растеряно переглядываются, усомнившись в нашей полезности, Джанин, остановившись на полпути к лифту, складывает руки на груди. — Сдаться. Зал тут же взрывается возмущенными криками. Лицо Джанин вытягивается. А Эрик, быстрыми шагами преодолев расстояние, разделяющее нас, хватает меня за локоть. — Ты что несешь? — шипит он. — Совсем свихнулась? — Стой, стой, — я отстраняюсь, запуская руки в волосы. — Слушай, нам всего лишь нужно подпустить их поближе. Показать Джоанне и Совету, что все их чертовы байки про справедливость и потакание изгоям может свести их в могилу. А там… — Подпустить? — выплевывает Эрик, так громко, что солдаты снова замолкают. — Ты имеешь в виду, позволить им нас всех перебить? — Сам подумай. Если мы сдадимся без боя, какой толк им на нас нападать? Этим они сразу откроют всем глаза на то, кто они есть. — Нельзя так рисковать, — уже не так уверенно произносит он. — Я считаю, что нужно, Эрик. Если ты против, я с тобой в любом случае, но… — оглядываю ребят еще раз. — Стой, они же не ведут счет нашим солдатам? Эрик сначала долго и непонимающе смотрит на меня, потом его хватка слабеет, и он вдруг заходится тихим хриплым смехом. — Черт бы тебя… чокнутая, — оборачивается к Джанин: — Нам нужны комплекты вашей одежды. Где-то… на треть наших солдат. Несколько эрудитов тут же срываются с места. Солдаты, поняв, что к чему, начинают делиться — в своей форме останутся те, кто татуировками, пирсингом, цветом волос и боевыми шрамами особо выделяется как представители фракции. — Не то чтобы ты меня убедила… — тянет Эрик, странно оглядывая мечущихся ребят. — Ведь мы с тобой рискуем больше остальных. Слишком мало времени, чтобы размышлять. Нужно либо убедить его сейчас решиться на это, либо и не пытаться уговорить его и бросить эту затею. — Они умирали за тебя, — я беру его за руку, хотя моя при этой мысли слегка дрожит. — Докажи им, что ты можешь сделать то же самое. Эрик дает команду остановить все разработки оружия эрудитами. Склад того, что уже имеется, достаточно хорошо спрятан и защищен, но все же изгои непременно захотят им завладеть. Тут наше преимущество становится нашим недостатком. Увы и ах. — И ты считаешь это разумным? — клокочет Рэй, когда мы направляемся в кабинет Джанин. — Нет, не считаю, — отрезает Эрик, брезгливо на него взглянув. Но сейчас нет времени выяснять, какого черта он вообще за нами поперся. — Но если это дает хоть малейший шанс минимизировать наши потери… — Это безумие! — Это дипломатия, — самодовольно вставляет Джанин. — Но ведь заговорщики тебя и Кэт с объятиями не встретят! — О-о, Рэй, они нас просто разорвут, — истерически хихикаю я. После этого, правда, получаю напряженный взгляд от Эрика. — Вся наша подушка безопасности — треть наших солдат, переодетых в эрудитов, это вы называете минимизировать потери? — не унимается солдат. — А когда заговорщики нападут на отречение, мы что, в рукопашную на них пойдем? Тем более что нас либо отправят в Искренность, либо расстреляют по дороге без суда и следствия! — Нам просто нужно показать свою слабость. Признать, что мы вне закона, — я скорее размышляю вслух, чем объясняю Рэю суть этого безумия. — Выждать, а потом поймать момент и вдарить по заговорщикам, и показать и Совету, и Кану, последствия их сучьего закона. — Главное еще этот момент поймать, — строго напоминает Эрик. Мы входим в огромный кабинет, Роксана уже ждет меня у стола Джанин. Когда я опускаюсь в кресло самого лидера Эрудиции, она подает мне лист бумаги. Моя речь. Я быстро пробегаюсь по ней глазами и прыскаю от смеха и возмущения одновременно. — Что? «Лишь побывав в плену, я поняла, какую ненависть поселила в сердцах ни в чем неповинных людей»? Кто писал этот бред? — Это, — Рэй крутит пальцем у виска, — дипломатия. Джанин меряет его презрительным взглядом. Включается трансляция. Настолько внезапно, что несколько секунд я мнусь, а потом представляю, как мое растерянное лицо видят все жители города. Стараюсь говорить медленнее, но получается не очень сносно — тяжело нести чушь, в которую не веришь. Но мне приходится петь вымученную песню, написанную мне эрудитами. Все же этот мир — не мой, и его жителям лучше знать секреты словесного воздействия. Кое-как выдавливаю из себя не очень искренние соболезнования погибшим. Черт, чувствую себя героиней блокбастера. Блин, я сказала это вслух? Как только трансляция прекращается, мы тут же спускаемся к выходу, где на улице уже построились солдаты. Господи, что я делаю? Но отступать уже поздно — заговорщики не заставили себя ждать. Примчались сразу же и, видимо, были давно готовы это сделать. Лица их солдат, по обычаю, наполовину скрыты. Увидев Эшли с Мартином, прижимаюсь плечом к груди стоящего чуть позади Эрика. У них какие-то уж больно деловые лица. — Никаких тактик и стратегических маневров, говоришь? — шепчу я, глядя как солдаты заговорщиков выпрыгивают из машин. Из наших, к слову, машин. — Кэтрин, — я вздрагиваю всякий раз, когда кто-то называет меня так. Когда-то так делал только Стивен. — Если Лидер за бортом, задача всей фракции — вернуть его назад, — Эрик говорит тем тише, чем ближе к нам подходят Эшли и Мартин. — Особенно, если он женского пола. Едва я успеваю обернуться на него и сказать, чтобы этот кретин не вздумал бросаться мне на помощь, не подумав об остальных, как меня прерывает уже и почти забытый мной голос дяди черногривой Хлои. — Мисс Стивенсон. — Мистер Мортон, — скалю зубы в настолько притворной улыбке, что аж скулы сводит. — Видел ваше послание. Впечатляет, — угрожающе потряхивает в руках винтовкой. Тоже нашей, к слову. — Вопрос в том, насколько вы сами верите в собственные слова. Даже стыдно спрашивать — это уловка? — Это благоразумие, — встревает Эрик. Мортон как будто кивает винтовкой в его сторону. Деловитый какой. Как будто и не изгой. — Мы всего лишь полиция, подчиняющаяся закону, — выдавливаю я. — И готовы понести наказание. Вообще-то, это кусок моей речи, который я пропустила. Просто он мне не понравился, но Джанин сказала, что это непременно нужно было сказать. Вот я и говорю. — Это прекрасно, — щерится Мортон. — Потому что закон требует, чтобы вы сдали оружие. — Вам? — со смешком выплевывает Эрик. — Мы готовы, — прерываю его я. Эрик шумно выдыхает. Не нравится ему эта идея. Хотя это даже слабо сказано. Я вообще удивлена, как он согласился на это. Мало того, что он слишком гордый, чтобы сдаться, тем более тем, кто перебил столько его людей. К тому же теперь он сомневается во мне, я это знаю. Но, обернувшись на него, я вижу — Эрик, как бы он ни любил меня, и как бы ни был уверен, что я люблю его, к предательству готов всегда. Он сказал, что не бросит меня, в большей степени для того, чтобы перестраховаться. Чтобы убедить меня, чтобы я не ушла. Он слишком привык, что фракция превыше крови, что фракция превыше любви. — Разоружить бесстрашных, — гаркает Мортон и, взглянув прямо мне в глаза, говорит уже тише, тем, кто стоит рядом с ним. — Этих в машины. Меня разлучают с Эриком сразу же. Его ведут двое, меня, по направлению к другому внедорожнику, подталкивает в спину один. Подведя к машине, прижимает лицом к стеклу и заводит руки за спину, защелкнув наручники. — Тебя не должно быть здесь, — шелестит над ухом. Вздрогнув, резко оборачиваюсь. И как я сразу его не узнала? — Ты и не представляешь, насколько прав, — усмехаюсь я. Стивен, втолкнув меня на заднее сидение, сухо бросает, перед тем как рядом со мной садится еще один солдат: — Еще как представляю. Он захлопывает дверцу и, вернувшись за руль, смотрит на меня через зеркало заднего вида до тех пор, пока Мортон не приказывает выдвигаться. А я пытаюсь понять, что именно он имел в виду. Представляю, какое у меня сейчас лицо.