Из реальности в Бесстрашие

Всю дорогу буравлю взглядом затылок Стивена. Пытаюсь поймать его взгляд, когда он смотрит в зеркало заднего вида. Или разглядываю профиль, едва он оборачивается на боковое. «Еще как представляю», сказал он. Не хотел же он этим сказать, что действительно, абсолютно точно знает, кто я. Бред, он просто не может этого знать. Невольно вспоминается наша первая встреча в больничном отсеке, когда я пришла в себя после первого эротического буйства моей второй сущности и ее странных попыток соблазнить Эрика. Еще несколько встреч спустя Док был в растерянности и не знал, что происходит со мной. А потом, наверное, выбросил из головы. И даже когда Док стал Стивеном, когда мы прятались в доме Эшли, и я прямо начала говорить о том, откуда я, он назвал это лихорадочным бредом. Он урожденный, а значит, не ученый. И предатель, а значит, не контактирует с эрудитами. Ну тогда… Осознание приходит ко мне настолько неожиданно, что картинка прыгает перед глазами. Лицо обдает жаром. Алекс. — Что с заключенными? — выдавливаю я, чувствуя, как тошнота подступает к горлу. Никто не отвечает. А мне никто и не нужен, кроме Стивена, который наконец-то снова смотрит на меня. В его взгляде больше нет тех чувств, которые я видела всегда, стоило ему взглянуть на меня. Нет дружбы и тепла. Есть недоверие и… злость. — Кто конкретно тебя интересует? — бросает он, снова переведя взгляд на дорогу. Я не отвечаю. Вообще больше не говорю — все ясно и так. Не то, чтобы совсем все, но ответ на вопрос, волнующий меня в данный момент, я получила — так или иначе, хоть что-то он от Алекс да узнал. А что именно, выяснять здесь и сейчас просто нет смысла. Радует только одна вещь — нас привозят в Искренность, а значит, убивать пока не собираются. Ища глазами Эрика, раздумываю, как будем удирать отсюда. На бесстрашных, оставшихся в Эрудиции, рассчитывать особо не стоит. Вспоминаю камеры заключения. Свет есть, двери хоть и из прочного, но стекла, поговорить можно. Тем более, что с нами Рэй, переходник из Искренности, а лидерский отряд наверняка «поселят» рядом с нами. Мол, смотрите, до чего довели вас ваши Лидеры. Не сказать, чтобы все это гарантировало нам успешный побег, но, хоть что-то. Но, в конечном счете, и эта маленькая надежда угасает. Замявшись рядом с мистером Каном, заговорщики ведут нас к камерам. Знакомый светлый коридор. Даже напоминает скорее больницу, чем тюрьму. Эрика ведут впереди, а за мной — наших солдат. Смотрю в спину Лидеру, он идет спокойно и ровно, но мышцы его напряжены. Вот он оборачивается на одну из камер, и я замечаю, что он едва заметно вздрагивает. Подойдя ближе, вижу ее. Безумную, взбалмошную, с горящими от ненависти глазами Алекс. На меня, однако, она реагирует спокойно, но с какой-то горделивой усмешкой. Наверняка ее еще держат здесь, только потому что она неуравновешенная. Если выпустят — проблем не оберешься. Хотя, она и за решеткой умудрилась меня подставить. Неожиданностью стало то, что мы поднимаемся еще на этаж выше. Обернувшись, и получив тычок в спину, я понимаю — с солдатами нас разделили. Абсолютно со всеми. Сердце начинает биться быстрее. Что там, на верхнем этаже? А на верхнем этаже камеры с полной изоляцией. Твою ж мать. Не то, чтобы это сильно усугубляло и без того хреновое положение, но оказаться одной в абсолютно тихой, так что звенит в ушах, едва освещенной искусственным светом комнате — полное дерьмо. Как только мне освобождают руки, и лязгает замок на тяжелой и непрозрачной двери, все стихает. Слышу только свое дыхание. Вот так вот, Кэт. Отличный же у тебя вышел план. Не различаю, сколько провожу времени, сидя на узенькой кровати, вделанной в стену. Три часа, шесть, а может, и все двенадцать. Сначала мне приходится усмирять панику, потом стыд, а после — чувство вины. Потом и вовсе начинаю себя оправдывать — нет, а какого черта никто не залепил мне усмирительную пощечину со словами «Кэт, а ты не подумала, как будешь воплощать вторую часть плана?!» Хотя теперь уже плевать. Надо думать, надо хоть как-то пытаться выйти из положения. Урчащий живот подает мне идею, и я начинаю усиленно тарабанить по двери, жрать, мол, принесите. Но уже через полчаса бредового занятия стекаю на пол и сижу примерно столько же. Я жду, что нас поведут на суд. Жду, что поведут пытать. Жду, что поведут на расстрел. Жду чего угодно, лишь бы не сидеть в замкнутом пространстве. Но ничего не происходит. Вообще. Ни-че-го. Сквозь сон слышу, как громко взвизгивает замок на двери, и тут же, даже толком не встав на ноги, шарахаюсь в сторону. Ударивший в глаза яркий свет из коридора заставляет прищуриться, но я различаю, что это Стивен. Первая мысль — кинуться вперед, оттолкнуть, ударить и выбраться. Но потом понимаю, что он точно не один. Мои мысли подтверждаются, когда дверь снова запирают снаружи. Камера снова погружается в полумрак, и я могу нормально рассмотреть его. Стивен будто помолодел — безумно красив. Неужели что-то действительно так сильно грызло его в Бесстрашии? Сейчас он смотрит так сурово, что я совсем не узнаю его прежнего. Кивает на несчастную кровать позади меня и, выждав, опускается напротив. — Ну, — непривычно жестко бросает он. Я не реагирую, лишь осторожно смотрю на него, отметив про себя, как больно может резануть по сердцу обычное, короткое, незначительное «ну». — Кэтрин, — не меняя тона, он впивается взглядом в мое лицо. — Что ты от меня ждешь? — произношу настолько неуверенно, что, дьявол, как я вообще могла оказаться на посту Лидера? — Ты же поняла, что Алекс кое-что рассказала мне. — Алекс? — я делано усмехаюсь. — Ты видел, она умом тронулась. Стивен по-птичьи склоняет голову набок. Жест, совершенно ему не присущий. Так всегда делает Эрик, когда играется со своей жертвой. — Я тоже так подумал. Сначала, — он поднимается, и начинает прохаживаться по камере, без страха поворачиваясь ко мне спиной. — Потом кое-что вспомнил. Ты ведь и сама говорила мне это. Я вздрагиваю. Да, моя искренность вышла мне боком. Есть ли смысл скрывать? Я знаю точно — если я скажу ему, то что-то должно измениться. А если нет — так и останусь сидеть здесь и ждать, когда нас всех прикончат. — Тогда зачем снова спрашивать? Я, конечно, понимаю, зачем. Этот вопрос значит лишь то, что я ничего не отрицаю. Стивен снова опускается напротив. — Сколько тебе лет? — Двадцать один, — чуть запнувшись, говорю я. Он закусывает губу. Я отвожу взгляд. — Но родилась ты… — Еще до катастрофы, — и, предвосхитив следующий вопрос, добавляю: — И я понятия не имею, как здесь оказалась. Абсолютно никакого. Стивен молчит. Конечно, даже если Алекс уже что-то и наболтала ему, он шокирован. Это я, за год с лишним, свыклась с этой мыслью. — Первый раз я очутилась здесь на Церемонии выбора, — не дождавшись новых вопросов, продолжаю я. — Поэтому меня не было на Тесте. И я не из Эрудиции. И… — Но ты знала, знала обо всем, — почти что беспомощно выговаривает Стив. — Откуда? Я хочу сказать, но тут же осекаюсь. — Я не… — поднимаю глаза, понимая, что то, что сейчас скажу — чистейшая правда. — Я не помню. Стивен смотрит с явным недоверием, но сейчас мне плевать. Судорожно пытаюсь представить лица друзей, родителей, знакомых — ни черта. Резко вскакиваю с места. Чем я занималась, кем была… Все смутно, расплывчато, кажется, так близко, вот, на самой поверхности, но ускользает от меня. И даже то время, когда я, уже будучи бесстрашной, проводила в своем мире, кажется нереальным, выдумкой, детским сном. Я знаю, что мне не место здесь, что это не мой дом, но вот своего уже практически не помню. — Невозможно, — глаза начинает печь, я запускаю руки в волосы, словно пытаясь призвать вырванные воспоминания. — Как я могла забыть? — Кэтрин, — слышится сзади строгое, а потом, чуть тише и совсем близко: — Кэт. Чувствую, как сильные руки с легким нажимом опускаются на плечи. — Я бы рассказала что-нибудь еще, — осознавая, что это могло бы сыграть мне на руку, чувствую себя беспомощной. — Но я не помню. Я думала об этом постоянно, — рвано продолжаю я. — Совсем недавно… А потом, потом заговорщики и все… такое. Словно еще не зная, как себя вести, Стивен разворачивает меня к себе довольно грубо, но лицо его выражает смесь участия и смятения. — Хоть литр сыворотки в меня вылей, — настаиваю я, хватаясь за остатки доверия. — Я не… Может, это какие-то ученые сделали, может, мистика какая-то… Все так… — Успокойся, Кэт. Успокойся, — прикрыв глаза, уже немного раздражаясь, прерывает меня он. — Скажи мне только одно. Там, до катастрофы, мир он… — смотрит прямо в глаза. — Был разделен на фракции? Я успокаиваюсь мгновенно. Вот он, тот самый момент. Если я скажу нет, это все же не будет правдой до конца — нас тоже загоняли в рамки, пусть и не такие явные. Если я скажу да — все плюнут на это. То есть, действий заговорщиков этот факт не изменит. Но сейчас до меня как никогда ясно доходит — правда, поданная в нужный момент, куда эффективнее лжи. — Нет. Мне кажется, что Стивен выдыхает с облегчением. — Тогда мне вдвойне непонятно, почему ты… — Потому что это не мой дом, Стивен, и не мне здесь решать, — говорю я, чуть-чуть наиграно разбито. Но тут я вдруг получаю легкий толчок, когда он со смешком отстраняется. — Не тебе решать? Кэт, ты разгромила целый склад! Ты загнала сюда, — тычет пальцем себе под ноги, — целую армию! Ты весь город с ног на голову перевернула! — Вообще-то, его перевернули заговорщики, — вернув способность холодно мыслить, понимая, что сейчас это больше всего необходимо, складываю руки на груди. — Что заставило тебя вступить в их ряды, мне непонятно до сих пор. — А мне теперь особенно непонятно, почему тебя нет в них, — я понимаю, что рассказывать о своих причинах он пока не собирается. — Если бы они узнали кто ты и откуда… — Они бы сочли меня сумасшедшей, и я бы сейчас сидела вместе с Алекс, — вкладываю в рвущийся наружу смешок максимальное количество приторной тоски. — Ну неужели ты думаешь, что после всего, что я сделала, они примут меня с распростертыми объятиями? Хотя идея, конечно, потрясающая. Просто шикарная. Правда, мои последние идеи больше напоминают попытки самоубийства. Но из этой камеры только два выхода: либо на ту сторону баррикад, либо на тот свет. — Все знают, что хитрости у тебя не отнимешь. Ты заставила Эрика сдаться. Привела солдат. И при этом ты не родилась ни в одной из фракций, как и твоя подруга, тут же подавшаяся в заговорщики. Кэт, это может выглядеть как финальный маневр, завершающий борьбу с Бесстрашием. Боже, сколько надежды в его словах. Стивен, мужчина, которому уже тридцать пять, по-прежнему наивный, как мальчишка. Но если я так просто сейчас соглашусь, он что-то заподозрит, стоит ему немного остыть. Тем более, если я не успею утвердиться среди заговорщиков раньше, чем они отыщут бесстрашных среди эрудитов. Больно кольнуло где-то чуть ниже груди. Насколько я солгу ему, если решу сыграть на его чувствах? Насколько больно это окажется потом для него? А для Эрика? Страшно, когда от одного твоего действия, слова, может зависеть судьба огромного количества людей. Страшно, и ни черта не круто. — Скажи, ты… — я опускаю глаза лишь потому, что не могу смотреть в его, но уверена, это производит должный эффект. — Почему ты помогал мне, когда… когда мы уже стали… врагами? — Врагами, — почти взвывает он, и горячая ладонь, очертив скулу, заставляет меня поднять голову. Мы молчим, но по одному его взгляду я могу понять — он по-прежнему хочет обладать мной. И меня начинает едва заметно трясти. Он не противен мне, нет. Противна мне лишь я сама, понимающая, что всего в нескольких метрах от меня сейчас в заточении находится человек, которого я люблю. А я, отдавшись врагу, выйду к врагу, и встану под знамя врага. Умом-то я понимаю, что Эрик, если бы не любил меня, сказал бы «сделай это», а потом еще бы и похвалил. Но заставить себя думать сейчас одним лишь умом получается плохо. Есть ли, черт возьми, другой выход? Думать об этом времени нет. Стивен молчит, ждет. Не стоит все же его недооценивать — не зря он приближен к Мортону. — Если бы не ты, я могла бы уже быть мертва. Я не пытаюсь играть. Актриса, прямо сказать, из меня никакая. Но я уверена, что то чувство, которое разъедает меня сейчас, Стивен истолкует в свою пользу. Мне нужно делать лишь маленькие шажки, но и они даются невыносимо тяжело. С точки зрения логики, этот план самый легкий. Но с точки зрения сердца — самый трудный. Стоит ли мне еще раз рискнуть? Ведь один неверный шаг — и меня порвут свои же люди. Стивен все еще ждет чего-то. Минутный порыв прошел, и теперь он и сам начал анализировать — действительно, а с чего бы мне, собственно, вдруг метнуться на их сторону? Он вдруг снова поднимает руку, касается моего лица, губ, шеи. — Мы не враги, — произносит он. — Никогда ими не были. — И не станем. Это было действительно искренне. Настолько, что Стивену этого оказалось достаточно. Он немного наклоняется к моему лицу, но после, чуть отвернувшись, говорит тихо, перед тем, как уйти: — Я скоро вернусь. Конечно, он не может вот так просто выпустить меня. Но мысль о том, что я таки дала зеленый свет исполнению этого рискованного плана, настолько волнительна, что все время его ожидания я провожу на ногах. Хожу по камере взад-вперед, слыша и слушая только свои шаги. Слишком долго. Почему так долго? А ведь еще неизвестно, сколько времени мне придется ходить под руководством Мортона, если все пойдет так, как я задумала. А так хочется решить все побыстрее, и скинуть с себя это бремя. Кажется, что Стивен влетает в камеру еще до того, как открывается дверь. Быстро хватает меня за руки, и на секунду взглянув в глаза, застегивает наручники. Я подчиняюсь, когда он, взяв меня под локоть, выводит в коридор. Яркий свет еще больнее бьет в глаза. Один из солдат пихает меня дулом винтовки в бок, когда я заминаюсь, прищурившись. — Я сам, — бросает Стивен, поведя меня чуть в сторону. Мы спускаемся вниз, и движемся по коридору молча. Проходя мимо камер моих солдат, оглядываю их, потухших, но чуть встрепенувшихся, заметив меня. Они смотрят с волнением, как будто меня ведут не к спасению, а к смерти. Хочу подать им какой-нибудь знак, но пока не решаюсь — слишком рискованно. — Что с ними будет? — спрашиваю я тихо, чуть обернувшись к Стивену. Но тот молчит. Однако лицо его стало серьезнее. Плохо дело. Когда мы пересекаем холл, разделяющий два крыла здания, и подходим к двойной стеклянной двери, за которой кишмя кишат заговорщики, Стивен, уже толкая ее, все же произносит: — Думай о себе. Спасибо, что успокоил, друг мой. На ватных ногах я пытаюсь идти ровно, не обращая внимания на взгляды и перешептывание заговорщиков. Все складывается. Вроде все складывается. Вдруг Мортон найдет прокол? Вдруг… — Кэт, — слащавый и чуть проспиртованный голос дает понять, что мы пришли. Мы в просторном кабинете мистера Кана. Здесь он сам, стоит у окна, принимая позицию наблюдателя, Эшли, недоверчиво нахмурив брови, оперлась на дальнюю стену, Мартин Мортон восседает прямо на месте Лидера, который даже и не подозревает о всей символичности этого жеста. Переведя взгляд, замечаю Хлою и тут же напрягаюсь. Еще ее здесь не хватало. Но она же смотрит на меня с нескрываемым любопытством. — Ну что ж, Кэт, — Мортон отставляет стакан с виски, который только что держал в руках. — Стивен поведал нам занятную историю. Я гордо поднимаю голову. Не знаю, зачем. Может, чтобы легче было всадить мне пулю в лоб. — Все, что ты сделала за этот год, явно было направлено против нас, — Мартин откидывается на спинку кресла и складывает руки на груди. — Но, черт подери, если все это действительно один большой хитрый ход — это потрясающе. — На суде вы сказали, что из Эрудиции, верно? — встревает Кан. — Вы же были уверены, что нет, — с легкой улыбкой быстро отвечаю я. Опять прикапывается, черт бы его. Мартин долго молчит, меряя меня взглядом. Чувствую, как от напряжения неприятно подергиваются мышцы шеи. — Почему тогда ты сбежала? — изрекает он. — Вы едва не убили меня, — вполне искренне изумившись вопросу, чуть ли не вскрикиваю я. — И не хило бы просчитались. Мартин заходится смехом. Нормальным таким, беззлобным смехом. — Да вы охренели все? — подает голос Эшли, очевидно, до этого времени абсолютно уверенная, что он считает все это бредом. — Мартин, ты хочешь довериться этой подстилке?! Стив сильнее сжимает пальцы на моей руке. Да, вряд ли ему прельщает эта мысль. Да и вообще как-то странно, что его жена спит с его предводителем, она сама этого не находит? — Последнее слово все равно за вами, — Мартин многозначительно оборачивается на лидера Искренности. Тот, однако, глядя в пол, отрицательно качает головой. И тут, когда я уже готова осесть на пол, раздается серьезный голос Хлои. Голос девочки, уже убившей не одного человека. — Ты ведь помогла мне. Черт, — усмехается, — всегда придиралась ко мне, но тогда, в комнате Эрика, ты спасла меня. О-о-о, вот от тебя, черногривая, я такой сладости не ожидала. Мортон в приятном удивлении смотрит на племянницу. Видимо, он не знал. — И не противилась, когда Эрик отправил меня во внешнюю охрану. Я улыбаюсь чисто от стыда за свой просчет, но тебе, мартышка, об этом знать не обязательно. Видишь то, что хочешь видеть, что ж, пожалуйста. — Мартин! Призывая своего хахаля к благоразумию, Эшли отстраняется от стены. Но тот ее уже не слушает. Он встает, медленно преодолевает расстояние между нами и, подойдя вплотную, оглядывает меня с ног до головы. Оборачивается на Кана, но я в таком напряжении, что даже не решаюсь взглянуть на его реакцию. — Ладно, — вздох облегчения срывается с моих губ. — Стивен, ты готов поручиться за нее? Что? Нет, нет, нет! — Да, Мартин. Этого еще не хватало.