Искусства и ремёсла

Флэшбэк: Пузырьки газировки Глава, в которой Дин серьёзно задумывается, а Лиза принимает решение. 17:14 Сообщение от: Йети Ты там в порядке? Я так понимаю, ты у Лизы :) 17:17 Сообщение от: Дин да отвали 17:17 Сообщение от: Йети Настолько плохо? 17:45 Сообщение от: Дин ты сейчас с кастиэлем? 17:48 Сообщение от: Йети Ага. Он пока побудет у меня; надеюсь ты не против? 18:04 Сообщение от: Дин мне-то что, это его выбор 18:05 Сообщение от: Йети Я просто спрашиваю, не будешь ли ты потом сволочиться и использовать это против меня 18:07 Сообщение от: Дин иди к чёрту 18:15 Сообщение от: Дин не буду 18:15 Сообщение от: Йети Спасибо 19:32 Сообщение от: Йети Он тоже в раздрае, знаешь ли 19:44 Сообщение от: Дин почему? 19:50 Сообщение от: Йети Почему?? Вот поэтому вам нужно ПОГОВОРИТЬ. Это нелепо, Дин. 19:54 Сообщение от: Дин твоё лицо нелепое 19:58 Сообщение от: Йети Ладно, ты выставил оборону. Не буду давить. Просто… пообещай, что поговоришь с Касом? Ненавижу быть посредником. 20:13 Сообщение от: Дин он не хочет со мной говорить 20:14 Сообщение от: Йети Поверь мне, хочет. Но он не придёт первым, потому что думает, что испортил вашу дружбу. Вы двое иногда такие королевы драмы. 20:48 Сообщение от: Йети Пожалуйста. 20:50 Сообщение от: Дин завтра ему позвоню 20:52 Сообщение от: Йети Спасибо. Дин закрывает глаза, ложится на спину и пытается просто чувствовать. В нём тут же принимаются бурлить всевозможные неудовлетворённые и острые эмоции, будто он — бутылка газировки и у него открутили пробку, от чего всё пришло в движение. У него всегда были чувства к Касу, потому что у него есть чувства почти ко всем. Не именно любовь — по крайней мере, не романтическая со всякими там стрелами Купидона. Дин любит Сэма. Он любит папу. Он любит маму, хотя она уже в раю. Он любит Каса. Он не знает, когда всё стало сложнее. Он всегда доверял Касу в определённой мере и уже давно начал доверять ему свою жизнь. Даже жизнь Сэма. Дину нравится быть рядом с Касом, близко к нему — он просто не знает, когда «близко» превратилось в необходимость полноценного контакта. Он всегда считал Каса красивым, но когда-то начал считать прекрасным. Какая-то часть Каса всегда принадлежала если не Дину, то их отношениям; он просто не знает, когда «какая-то часть» превратилась во всего Каса. Он никогда не понимал, что их с Касом разводит в стороны, пока Кас не нашёл кого-то, кто нравится ему больше, чем Дин. А теперь слова Каса звенят у него в ушах, хотя прошли уже часы, а воображение не перестаёт подсказывать, как именно ему нравится Габриэль. Снова и снова. Полноценный звук, цвета, трёхмерное изображение высшего качества. Весь чёртов набор. Ему хочется блевать. — Лиза? — Да? — Она рисовала; звуки похожи — хотя и отличаются — на те, что слышно, когда рисует Кас. Резкий, почти хнычущий звук угля, ползущего по бумаге, вместо чернил или карандашного грифеля. Теперь она остановилась и смотрит на него, открытая, как и всегда. — Ты когда-нибудь… — Он смотрит на её руки: это безопаснее, чем её прекрасные тёмные глаза. Они грязные, заляпанные чёрным и серым. Вздохнув, он начинает с начала. — Ты когда-нибудь… влюблялась в кого-то, не зная об этом? — Не знала, что влюблена? — Она кивает. — Вроде нет. Но знаю кое-кого, с кем такое было. — Она берёт ткань и так тщательно и неторопливо вытирает руки, что Дин подозревает, что она знает, что он на них смотрит. — И он понял? — Не уверена. Наверное, её просто вдруг осенило. — Лиза откладывает незаконченный набросок и устраивается рядом с ним. — И что она… сделала? Когда поняла? — Дин по-прежнему не смотрит ей в глаза, а таращится на её спокойно вздымающуюся и опускающуюся грудь, сам того не понимая, подстраиваясь под её дыхание своим. — Подумала немного и поговорила кое с кем. Со мной. — Лиза пожимает плечами. — А потом с парнем, в которого была влюблена. Дин бессознательно поднимает взгляд. — И что дальше? — Они до сих пор вместе. — Лиза улыбается, но как-то странно — почти печально. Но, поймав взгляд Дина, она берёт себя в руки, и улыбка становится кривоватой. — Мне нравится, когда люди открыты и честны по поводу своих чувств. Иначе всё усложняется. — Всё и так может усложниться, — тихо говорит Дин. — Все хотя бы будут знать почему, вместо того чтобы ждать и строить догадки. Если хочешь что-то узнать, гораздо проще взять и спросить. — Она проводит рукой по его волосам, и по спине бегут мурашки. Интересно, Кас и Габриэль тоже так уютно устраивались (не то чтобы он сам уютно устраивался, конечно)? — Ты здоровская, — вздыхает он, потянувшись навстречу прикосновению. Улыбка Лизы становится чуть напряжённее, и по её лицу очень быстро пробегает тень какого-то непонятного чувства. — Ты собираешься поговорить с Кастиэлем? — Она убирает руку. — Не знаю. Сомневаюсь, что он захочет со мной говорить. — Сэм сказал, что хочет, но откуда ему знать? Он лучше тебя знает, чирикает раздражающий голос в его голове, и Дин отмахивается от него. — Лучше потусуюсь здесь. — Он улыбается. Она не отвечает на улыбку, а вместо этого опускает взгляд на свои пальцы и хмурится, а потом вздыхает. — Дин, нам нужно поговорить. Чёрт. Чёрт, чёрт чёрт. — Что? Нет, не… что я сделал? — Он садится. — Что я сделал не так? — Он прогоняет в уме весь разговор, но не понимает, из-за чего испарились улыбка и терпение Лизы, и, чёрт, не сегодня. Не сейчас. — Ничего не получается, — негромко говорит Лиза, тоже садясь, но не отодвигаясь. Её глаза добры, как всегда, но слова режут, как стекло. — Но… — Дин сглатывает. Он как будто застрял на айсберге, и кусок этого айсберга только что откололся и начал уплывать. — Но я думал, у нас всё хорошо. — Собственный голос кажется ему тихим и жалким. — У меня ничего не получается. — Лиза проводит ладонью по его щеке. — Прости, Дин. Ты мне небезразличен, на самом деле, просто… я так больше не могу. — Не можешь что? — Дин почти шепчет. Он никогда не плакал в подобных ситуациях и не собирается начинать — у него осталась капля гордости, — но глаза горят так же сильно, как и щёки. — Знаешь что? — Она кривовато и грустно улыбается. — Спроси меня об этом через две недели, и я скажу. — Она целует его — едва касается его губ своими — в скорее прощальном жесте и отстраняется. — Прости, Дин. — Мне нужно идти, — бормочет Дин, поднимаясь; мир вокруг теряет краски, как во сне. — Я лучше… я лучше пойду. — Да, — говорит она, вздохнув. — Лучше. Она не провожает его до двери, просто смотрит, как он вываливается из комнаты и уходит… куда-то. Он идёт и идёт, глядя в никуда, и только почти врезавшись в дверь, понимает, что пришёл к комнате Сэмми. Больше ему некуда пойти — то есть есть, но этот конкретный человек не хочет его не то что утешать, а даже видеть, — так что он стучит в дверь и старается выглядеть не совсем ужасно. Судя по широко распахнутым глазам Сэма, это у него не выходит. С другой стороны, день просто отстойный, так ведь?