Искусства и ремёсла

Глава, в которой утро выходит ленивым, а Сэм читает мысли. Кастиэль смутно помнит, как просыпался три-четыре раза за ночь, резко садясь: тело подсознательно реагировало на непривычное соседство. Он ёрзал, устраиваясь ближе к тяжёлому спящему Дину, и снова засыпал. Дин вроде так и не проснулся. Спать с Дином приятно, но всё же Кастиэль просыпается раньше обычного. Рассудок кажется вялым, почти затуманенным, а лоб отзывается тупой болью недосыпа. Он устал — почти вымотан, — но спать не хочет. У Дина таких проблем нет — он спит себе: рот приоткрыт, веки подёргиваются, рука свисает с бедра Кастиэля. В этом жесте есть что-то оборонительное, как и в том, что он всю ночь держался как можно ближе. Настолько, что Кастиэль постоянно просыпался, хотя сам Дин этого и не заметил. Это напоминает ему о первых днях после того, как Джон выгнал Сэма. Как бы Дин ни жаловался, что Сэм во сне лезет обниматься, сам он сжимал его так же крепко. Интересно, стоит ли за этим какая-то история. Сам Кастиэль совсем не такой со своими братьями. Он не обнимался ни с одним из них так, что они начинали напоминать инь и янь, а не двух отдельных людей. Это слегка напрягает — не то, что Дин и Сэм так делают, а то, что у них когда-то появилась в этом необходимость. Хотя, может, это просто потому, что Кастиэль никогда не был близок ни с одним из братьев. Он едва общается с ними летом, да и Рэйчел он звонил всего три раза. То, как оборонительно обнимает его Дин, заставляет желудок Кастиэля виновато сжаться. С другой стороны, узнай Майкл или Рафаэль о нём и Дине, обо всём этом, они бы разорвали с ним отношения. Может, даже заставили бы Рэйчел и Уриэля сделать то же. Наверное, Рэйчел продолжала бы с ним общаться, но он не хочет ставить её в такое положение. Как бы ему ни надоело лгать, он не хочет рассказывать семье о своей ориентации. Дин дёргается и ёрзает, мгновенно хмурясь. Когда Кастиэль снова ложится, потеревшись носом о его подбородок и почувствовав мягкие волоски, Дин вздыхает и расслабляется. Его лоб разглаживается. Кастиэль улыбается и прижимается этой улыбкой к его шее. Дин просыпается только через три часа. К этому времени Кастиэль и сам снова засыпает. В тишине комнаты чирикает телефон Дина, долго и громко. Они оба резко просыпаются, садясь, и Дин, выругавшись, падает назад и бормочет что-то Кастиэлю в плечо. Но звук Кастиэля раздражает, а Дин по утрам отвратителен независимо от того, сколько проспал (это была одна из первых вещей, которые он узнал, живя с ним), так что Кастиэль выползает из-под одеяла и бредёт к телефону на тумбочке Дина. — Телефон Дина. — Кас? — Сэм. — Да, прости… Дин ленится, ты же его знаешь. — Он снова забирается к Дину, вдруг чётко осознавая, что раздет. И разговаривает по телефону с младшим братом Дина. Неловко. — Тебе нужно с ним поговорить? — Кастиэль зарывается глубже. Дин щурится одним глазом. На его лице — обычная его утренняя гримаса. — За пару минут могу привести его в сознание. — О… мой… бог. — Сэм, кажется, сейчас потеряет сознание. — Сэм? Что случилось? — Кастиэль слегка тревожится. Дин тут же раскрывает глаза, мгновенно сосредотачиваясь. — Ты переспал с Дином! — Ч… что? — О боже, ты сделал это! — Что… как ты узнал? — спрашивает Кастиэль. Пищит. Дин приподнимает бровь. — Господи боже, наконец-то, — стонет Сэм. — У меня от вас голова начала болеть. У вас же всё хорошо? — Я бы… — Кастиэль смотрит на Дина, начавшего трепыхаться, но уже успокоившегося. — Да. — Он вздыхает, хихикнув. — Да, Сэмми, у нас всё хорошо. — Только не говори мне, что мелкий знает, — хрипит Дин. Я понятия не имею, откуда, изображает Кастиэль одними губами и кивает. Дин со стоном зарывается в его подушку. — Ты меня пугаешь, — говорит Кастиэль. Сэм хихикает. — Ну наконец-то. Можно мне зайти попозже? Или вы будете… заняты? О нет…. Дин ведь теперь перестанет вешать носок на дверь, да? Теперь я никогда не буду знать, занимается ли он сексом! Я могу на вас наткнуться! — К концу предложения Сэм полностью переходит в режим нытика, и Кастиэль хихикает. — Можешь просто стучаться. — Да, но… звуки. Фу. Теперь я буду точно знать, кто… ох, чувак. — Я думал, ты за нас рад, — поддразнивает Кастиэль. Дин тихо стонет в подушку. Это вроде как… забавно, если позабыть о смущении. — Рад! — быстро говорит Сэм. — Нет, нет. Рад! Очень рад. Просто… ух, я думал, это уже никогда не случится. Вы были такие… тормоза. Кастиэль вздыхает. — Ага. Ну… посмотрим, что выйдет. — Сэмми, свали, — говорит Дин в подушку. — Дин передаёт привет. Сэм смеётся. — Я зайду позже, да? Хочу… не знаю. Сказать «Я же говорил!». Или посмеяться над Дином. Или ещё что. Кастиэль фыркает. — Да. Заходи. Увидимся. Пока. — Он кладёт телефон на тумбочку. — Утречко, — бормочет Дин, приподнимая голову. — Доброе утро. — Он наклоняется, и Дин встречает его на полпути; запах изо рта у них обоих, правда, мерзейший, так что они не углубляют поцелуй. — Твой брат в курсе. — Откуда? — Без понятия. Может, он мысли читает? Дин раздражённо фыркает и с отсутствующим видом проводит рукой по торчащим во все стороны волосам, пытаясь их пригладить. — Он… — Он был очень доброжелателен. И собирается зайти попозже с довольной ухмылкой и «Я же тебе говорил». Дин хмурится. — Я же тебе говорил? — Ну. — Почему… с чего бы вдруг? — Дин поворачивается к нему, опираясь на локоть. Он выглядит очень растерянным. Сглотнув, Кастиэль подавляет внезапное желание забраться под одеяло. — Ну, я… э… говорил Сэму… как-то… что запал на тебя, — бормочет он. — Твой брат очень проницателен. Дин ощетинивается, хотя от Кастиэля не ускользает тень гордости. — Он знал? И ничего мне не говорил! Не то чтобы это было моё… Он будет таким самодовольным. Фу. — Он глубже зарывается под одеяло, оставляя снаружи только макушку. Кастиэль со смехом ерошит её, и Дин сдавленно хнычет. — Ты как дитя малое. Рука Дина выскальзывает из-под одеяла и щиплет его за зад. — Ай! — Кастиэль шлёпает его по руке, и Дин сонно хихикает. Кастиэль закатывает глаза, что слегка излишне, ведь Дин его не видит, и тянет его за волосы. — Вылезай оттуда. — Нееет. — Ладонь Дина лапает его ягодицу и сжимает. Он устраивается, вытягиваясь вдоль Кастиэля и утыкаясь носом ему в ключицу. — Тут хочу сидеть. Его дыхание щекочет кожу Кастиэлю, и он вздрагивает. — Вот как? Будешь вести себя по-скотски, надеясь, что я сочту это очаровательным? Голова Дина высовывается из-под одеяла с яркой самодовольной усмешкой. — Думаю, ты считаешь, что я чудо. Кастиэль со смехом отталкивает его лицо. — А вот и нет. Это полнейшая ложь, но стоит попробовать. — Так, — голос Дина становится чуть ниже, и он подталкивает Кастиэля в плечо; тот послушно перекатывается на спину, и Дин устраивается сверху, — Сэмми сказал, когда заявится? — Э. — Кастиэль пытается заставить себя подумать о Сэме, в то время как Дин извивается, устраиваясь удобнее. — Не вполне. Он сказал… — Он втягивает воздух, когда Дин вдруг вытягивается вдоль него сверху, извиваясь уже с ясными намерениями. — Позже, — слабо говорит он. — Он зайдёт позже. — Позже — это хорошо. — Дин целует его в нос. — Да? — Это… да, очень хорошо, — выдыхает Кастиэль, скользя руками от его талии к лопаткам. — Очень хорошо. Дин хихикает, более хрипло и значительно, и вскидывает бёдра. Они оба уже более-менее возбуждены, и Кастиэлю нужно в туалет, но это слишком хорошо, чтобы останавливаться. — Вообще-то, — Дин несильно прикусывает кожу на его шее, — я надеялся… попробовать кое-что? — О? Как вчера? — говорит Кастиэль с большим интересом, чем собирался. Дин смеётся. — Не совсем. — Он сползает ниже, исчезая под синим одеялом; его руки проскальзывают по бокам Кастиэля, а губы касаются его груди и живота невесомыми поцелуями. — Дин? — Это имя звучит мягко и едва слышно. Рука Кастиэля в волосах Дина, и он чуть выгибается, пока Дин спускается, упиваясь его вниманием. — Дин, что ты… — И он вдруг давится этими словами, когда язык Дина внезапно оказывается прямо там, давая ему лишь мгновение на осмысление этого, и на пробу проводит влажную полосу. — О боже, — выдыхает он, закрыв глаза. — Хорошая мысль. Дин пошло хихикает под одеялом, его губы на коже Кастиэля содрогаются, и… ух ты. Дин делает первую неловкую попытку принять его в рот, втягивая и снова выпуская головку, и Кастиэль хнычет. Дин распластывает язык, двигая им вверх и вниз, от головки к основанию, и Кастиэль не хочет знать ответ, но всё равно хрипло выдыхает: — Сколько раз ты это делал? Дин трётся носом о паховую впадинку у его бедра, и Кастиэль спихивает одеяло, чтобы видеть. — Один. — Дин не поднимает взгляда. Не похоже, чтобы ему было стыдно, но щёки всё равно розовеют. — Но я, э… читал, — бормочет он. — Готовился на случай, если… ну. Получится. Кастиэль не может сдержаться. Он хохочет, пока живот не начинает болеть, хотя Дин спадает с лица и садится, чуть ли не сворачиваясь в комочек, будто думая, что Кастиэль смеётся над ним. — О боже, — выдавливает Кастиэль, пытаясь вдохнуть хоть немного воздуха. — Это самое ботанское из всего, что ты говорил. — В задницу иди, — огрызается Дин, хотя Кастиэль видит, что он просто пытается держать лицо. — Это не ботанство. Я просто… — Он беспомощно пожимает плечами и бормочет: — Я хотел быть хорошим. Тогда Кастиэль его жалеет, садясь и подбираясь ближе. — Ну разве это не мило. — Он обнимает его за плечи и целует, наплевав на утреннее дыхание. Вкус Дина чуть изменился. Мой вкус, думает Кастиэль, но это не отвратительно, напротив, сердце начинает колотиться быстрее. Хм. Интересно. — В задницу, говорю, иди, — обиженно бурчит Дин, и Кастиэль прикусывает его нижнюю губу, замечая, как Дин сдерживается, чтобы снова не облапать его зад, и ухмыляется. — Да, — решительно говорит он. — По-моему, отличная мысль. — Дин закатывает глаза, и Кастиэль, улыбаясь, ловит его губы своими. — Кстати, — бормочет он, сползая одной рукой к бедру Дина и просто… вырисовывая на нём нежные кружочки, — я решил, что ты очень хорош, судя по вступлению. Я очень заинтригован. Дин фыркает, и его щёки всё ещё порозовевшие. — Ты сбил меня с настроя. — Мне искренне очень жаль. — Кастиэль наклоняется к его шее и втягивает кожу губами. Дин тихо стонет, склоняя голову, чтобы обеспечить ему лучший доступ, а Кастиэль присасывается надолго, зная, что останется след; ему нравится мысль об этом. Он помечает Дина, чтобы все узнали, что наконец-то, НАКОНЕЦ-ТО, Дин принадлежит ему. Руки Дина свободно блуждают: одна из них оглаживает бок Кастиэля, а другая находит его сосок и сжимает. Кастиэль странновато рвано выдыхает, но Дину вроде бы нравится, так что Кастиэль решает не смущаться. Когда пальцы Дина спускаются ниже, намекающе скользя между ягодиц, дыхание Кастиэля забывает, что делать, и он стонет во вспотевшую кожу Дина. — Кас, — мурлычет Дин, — Кас, можно… — Да, действуй. — Кастиэль лихорадочно кивает, и Дин со смешком продвигается дальше, пока подушечка его указательного пальца едва уловимо не касается входа Кастиэля. Тот замирает от вспышки удовольствия, прошившей всё тело; палец не надавливает и не настаивает, просто… намекающе дразнит, отправляя по позвоночнику искорку за искоркой. — Всё нормально, Кас? — бормочет Дин ему в ухо, второй рукой прижимая его ближе. Он выводит крохотные-крохотные кружочки вокруг входа Кастиэля, едва надавливая и тут же отступая, пробуждая волшебное, но разочаровывающе недостаточное ощущение в животе Кастиэля. — Да. Очень. — Кастиэль влажно неаккуратно целует его в щёку и вспоминает кое о чём. — А! вообще-то… — Он отстраняется и перегибается к тумбочке, вынимая свою баночку со смазкой. — Всегда готов. — Дин широко улыбается, и его пальцы мгновенно уходят забрать у Кастиэля смазку и увлажняя пальцы левой руки. Они устроились зеркально противоположно вчерашнему: Кастиэль всё ещё сидит у Дина на коленях, прижимаясь лицом к его шее; тут пальцы возвращаются — гладкие, влажные и, ой, слегка прохладные. — Кас? Ты когда-нибудь… — Только сам, — отвечает Кастиэль, и палец Дина вжимается внутрь на одну фалангу; задержав дыхание, Кастиэль кусается. — Ай! — Дин замирает, но, хихикнув, продолжает надавливать, медленно и осторожно, так что Кастиэль решает не извиняться, по крайней мере, на словах, предпочтя поцелуй. Он не затягивает со вторым пальцем, и Кастиэль уже горит. Но все радости мира не смогут отвлечь его от этого, и он отстраняется заглянуть Дину в глаза. — Дин, это… — Дин проворачивает пальцы, и перед веками Кастиэля взрываются фейерверки, от чего он вздрагивает и перезагружается, хотя бёдра продолжают двигаться с завидной скоростью. — Это здорово, — продолжает он, подавляя желание задушить Дина с его отвратительной улыбкой подушкой. — Но… — Кас, у меня никогда не было секса с парнем, — перебивает его Дин. — В смысле вот так. Никогда. Я бы просто… подождал немного, пока это всё поуляжется? — Он по-прежнему двигает бёдрами взад-вперёд, двигаясь с Кастиэлем в унисон, но его взгляд удивительно серьёзен. Кастиэль улыбается, не скрывая облегчения. Дело не в том, что он не хочет делать этого с Дином — нет никого другого, кого бы он предпочёл, — но всё же это кажется немного поспешным. — Согласен, — бормочет он и целует Дина. — Хотя не против… — ещё одно проворачивание, ещё одна искра, ещё один рваный выдох, — … другого всякого. Дин влажно хихикает и прикусывает его нижнюю губу. — Есть мысль. — Он подталкивает Кастиэля так, что они переворачиваются, и Кастиэль шумно выдыхает, снова оказавшись на спине. В процессе пальцы Дина из него выскальзывают, но пока Кастиэль успевает понять, где что, Дин уже сползает ниже, снова потираясь носом о его пах. — Твои мысли иногда самые лучшие. — Он гладит Дина по голове. Дин широко улыбается и обхватывает его ладонью — а Кастиэль и без того возбуждён уже почти до боли, — и несколько раз двигает ей вверх-вниз, а потом проводит языком по головке. Полизывания, посасывания, стоны Дина в ответ на искажённые выдохи Кастиэля, возвращение его пальца — и, чёрт, на этом всё. Кастиэль застывает, сжимая пальцы в волосах Дина наверняка до боли, даже не успевает предупредить Дина и шумно кончает. Дин давится и кашляет, и Кастиэль хочет извиниться, хочет, но он слишком высоко улетел и почти не подсоединён к телу, так что просто дышит. — Прости, — наконец выговаривает он, открывая глаза и видя, как Дин вытирает рот. — Я должен был… прости. — Ничё. — Дин улыбается. — Думаю, это значит, что я справился. — Мм. — Кастиэль делает дрожащий вдох. — И очень хорошо. Он садится — не без усилия, потому что мышцы отказываются слушаться, и влажно целует Дина. На вкус он как его сперма, мускусный и горьковатый, и Кастиэль тихо стонет ему в рот. — Спасибо, — говорит он. — Теперь твоя награда. — Да? — Дин давится собственным смешком, когда ладонь Кастиэля проскальзывает вниз, обхватывая его и крепко сжимая — так, как нравится самому Кастиэлю. — Ляг, — мурлычет он, и Дин подчиняясь, вытягиваясь на кровати как на своей (Кастиэль очень хотел бы, чтобы она стала общей). Ладони Кастиэля перебираются на внутренние стороны его бёдер — медленно и очень нежно, почти до щекотки. Дин дрожит, отслеживая каждое его движение с ленивой улыбкой. Это и очаровательно, и обезоруживающе. Всё тело Кастиэля обмякает и довольно напевает после пережитого, и он не способен на переживания. — И для протокола — я понятия не имею, что делаю, — говорит он, решаясь улыбнуться и наклониться, на пробу проводя языком и пытаясь вспомнить, что делал Дин пару минут назад. Слетевший с губ Дина звук лучше всего описать как «хнн». Ага. Работает. Странно. Дин не огромный — чуть крупнее Габриэля (и Кастиэль никогда об этом никому из них не скажет), — но больше, чем Кастиэль считал средним. Но он в любом случае ещё никогда не делал минетов, и сейчас сосредотачивается на осторожности с зубами. Выходит мокро — беспорядочно, как и говорил Дин, но, с другой стороны, Кастиэль мог бы заниматься этим днями напролёт, не ной так челюсть. Вкус и запах совершенно диновские, то словное средоточие его запаха, тяжёлого и всеохватывающего. Как наркотик. Кастиэль посасывает головку, и Дин вскрикивает. Обе его руки сжимают простынь, голова запрокинута, грудь вздымается и опадает невероятно быстро. Кастиэль проглатывает желание сказать что-нибудь глупое и неловкое и просто наблюдает за ним, потому что это Дин. Это Кастиэль и Дин. — Кас, о чёрт, — шипит Дин между стонами, становящимися всё громче и тоньше. Он извивается, и Кастиэлю приходится положить ладонь на его бедро, чтобы он перестал бессознательно толкаться. Кастиэль слышал эти звуки с той стороны двери достаточно раз, чтобы знать, что Дин близок. Очень, очень близок. Так что Кастиэль отстраняется и принимается работать рукой; Дин толкается в неё, и с каждым движением с его губ слетают рваные выдохи и стоны. Кастиэль прижимается губами к острой бедренной косточке и оставляет рядом засос — просто потому, что может. Дин вскрикивает. Всё его тело содрогается, когда он кончает на руку Кастиэля и себе на живот, и кто-то стучит в стену: — Заткнись! Кастиэль пытается подавить смех. — Дрань господня, — стонет Дин, осоловело моргая. Он кажется чуть косоглазым, и его грудь раскраснелась— там, где она не заляпана белым. — Думаю, э, — выдыхает он, — у меня слабость к засосам. — Ты думаешь? — фыркает Кастиэль, слезая с кровати и на подкашивающихся ногах направляясь за салфетками. Он вытирает Дина дочиста, как потому, что Дин до сих пор кажется пристукнутым, так и потому, что это кажется… личным. Многие спали с Дином (многие и многие, но об этом он старается не думать), но не у многих было это. То, что после. Не многие — кроме Лизы — могли сделать это. Лечь рядом, накрыть их обоих одеялом, прижаться к нему и знать, что не станут лишь очередной галочкой в его постельном списке. — Кас, чувак, — вздыхает Дин, неуклюже валясь на бок, прижимаясь к спине Кастиэля и потираясь носом о его шею. — Клёвая мы парочка, да? Кастиэль улыбается, и на него снова накатывает недавняя вымотанность и полнейшее удовлетворение. — Ага, Дин. — Он сжимает ладонь своего соседа — парня?, — покоящуюся на его животе, и закрывает глаза. — Спать будешь? А что, когда Сэмми придёт? — неразборчиво протягивает Дин, и Кастиэль понимает, что он тоже отрубается. — Ну, оставим ему пугающих воспоминаний, — бормочет он и позволяет сну завладеть собой. Последнее, что он слышит — тихий смешок Дина, щекочущего его шею своим тёплым дыханием.