Butterfly

- Ты? - не сказать, чтобы Чимин почувствовал себя хуже, увидев внезапного гостя. У него и так настроение было ни к чёрту, но видеть именно сейчас этого человека не хотелось совершенно. Однако, кажется, мироздание решило, что с него недостаточно, - Зачем ты… вы тут? О, конечно же, и Юнги был здесь. Стоял чуть в стороне, так что Чимин, удивлённый появлением Тэхёна, и не сразу заметил его. Лишь короткого взгляда на Мина хватило, чтобы Чимин почувствовал, будто его горло сжимают тисками. Так что парень поспешил отвернуться, понимая, что ещё немного — и он обязательно наделает глупостей, о которых будет потом жалеть. Стараясь не выдавать своих эмоций, Пак перехватил ключи удобнее, понимая, что прямо сейчас он не сможет просто уйти отсюда. Ему хотелось сказать слишком много, но ком, стремительно разрастающийся в горле, не давал и вздохнуть нормально. Однако, именно Тэхён был тем, кто осмелился первым начать разговор. - Чимин, я… Я это… Мы… - увидев реакцию старшего, Тэ замялся, и, неловко почесывая свою рыжую шевелюру, отвёл взгляд, - Пришли объясниться с тобой, в общем. Пустишь? Видя, что Пак, на какой-то краткий момент болезненно скривив губы, нахмурился и только открыл рот, чтобы возразить, рыжик тут же выставил руки вперед, пытаясь переубедить его: - Нет, стой, подожди! Выслушай меня, пожалуйста. Ким старался заглянуть в глаза старшему, пытаясь понять, что тот чувствует прямо сейчас, но тот постоянно отворачивался, не желая открываться человеку, из-за которого смог почувствовать столько боли. Тэхён прекрасно видел, что Чим маску безразличия из последних сил держит, стараясь только сохранить остатки достоинства, и вина с новой силой захлестнула его. Ким коротко обернулся к Юнги, который будто прирос к полу, не в силах сделать и движенья, как только увидел своего соулмейта, и понял, что от старшего сейчас помощи ждать не стоит. Тэхён не мог похвастаться способностью разбираться в хитросплетениях чувств, да и знал он Чимина сравнительно мало. Но то, в каком состоянии сейчас старший, делало Киму больно — само понимание того факта, что он сам стал причиной всего этого, пожирало его изнутри. Оказалось невыносимо тяжело понимать, какие сильные страдания приносишь человеку, который этого совершенно не заслуживает. - Чимин, пожалуйста. Мы можем поговорить прямо здесь, если ты чувствуешь себя неуютно. Мы не займём много твоего времени, так что… Прошу тебя. Хриплый голос Юнги для обоих становится сюрпризом. Чимин непроизвольно дёргается в сторону, будто от удара, он только голову опускает ниже и сжимает зубы. Ему так больно от того, что эти двое набрались наглости и пришли к нему вместе, что от этого становится трудно дышать. Чувствуя, будто на плечи давит огромный груз, Тэхён пытался привлечь внимание замершего Чимина, но безуспешно. Тот, кажется, даже и не видел Кима, смотря себе под ноги. И чем дольше длилось это неуютное молчание, тем острее Тэхён чувствовал, что ничего у него не выйдет. А Чимин просто старался заставить себя дышать ровно. Он и подумать не мог, что вот так вот просто находиться рядом с ними будет почти невыносимо сложно. Но каждая секунда будто входила под его кожу раскалённой иглой, и терпеть это становилось невозможно. Желания разъяснять все это совсем не было, Пак просто чувствовал, что не готов. К тому же, ему пришлось столкнуться сразу с двумя людьми, при взгляде на которых сердце щемило, и вовсе не по своему желанию, так что ситуация совсем не поднимала настроения. Да и поход в магазин за сменой имиджа тоже уже перестал радовать, начиная казаться глупой затеей, рождённой в безысходном желании сбежать от своих мыслей. Чимин вскользь смотрит на притихшего Тэхёна, и чувствует, что его начинает мутить. У Кима до сих пор ярко-рыжие волосы, встрёпанные ветром и напоминающие маленький пожар. Волосы яркие, в темноте подъезда почти горят неоновым, и совсем не похожи на его собственные, поблёкшие до пастельного и с отросшими корнями. Но от одного только взгляда на Тэхёна Чимину нестерпимо хочется избавиться от своего рыжего цвета. Потому что он не может больше каждый раз, проходя мимо зеркала, видеть этот блёклый рыжий, и понимать, что ничего общего нет, но всё равно видеть в отражении Кима. На что Чимин надеялся? Думал, что все будет хорошо, и всё просто так забудется, не оставив после себя и следа? Нет, конечно нет. Он ни за что не отделается так просто. Почувствовав, как на глаза снова наворачиваются слезы, Чимин рвано выдыхает и закрывает лицо рукавом, пытаясь закрыться. Он чувствует, как металл ключей до боли вжимается в мягкую кожу ладони, и понимает, что долго так не выдержит. Чимин собирает последние крохи решимости, и, уверенный в том, что останавливать его никто не будет, хочет уже пройти мимо этой парочки и не бередить снова раскрывающиеся раны. И у него почти получается — Пак стремительно, буквально в два шага, достигает лестницы, когда его хватают за предплечье и сжимают крепко. Он дёргается, и, кажется, даже полузадушено вскрикивает, пытаясь вырваться, но ничего не выходит. Чимин всё ещё старается не поднимать головы, потому что гордость не позволяет показать заплаканного лица, но вот тонкие пальцы, сжимающие рукав кофты, он не сможет не узнать, даже если очень захочет забыть. Юнги держит его руку крепко, но осторожно, и Пак понимает, что старший его не отпустит. Ни в коем случае. - Тэхён, спасибо, но не стоило, - от тихого голоса Юнги Чимин дёргается снова, однако уже не пытается вырваться, потому что чувствует себя слишком слабым, - Я попробую сам, хорошо? Киму хватило всего несколько секунд на обдумывание решение. Он, на самом деле, не сильно хотел оставлять пару вдвоём, тем более, когда Чимин был в таком состоянии. Но Тэхён понимал, что своим присутствием, скорее всего, сделает только хуже, так что счёл за лучшее согласиться с Мином. Ещё немного нерешительно помявшись на месте, он осторожно обошёл пару, и, еле слышно извинившись перед Чимином, которому, казалось, и дела до этого нет, сбежал по лестнице вниз. - Итак… - когда хлопнула дверь подъезда, Юнги чуть потянул Чимина на себя, разворачивая. Младший повиновался, следуя за движениями Мина, будто тряпичная кукла, однако всё ещё не смотрел на него, - Давай поговорим? Я… Не смогу тебя переубедить, если ты не хочешь этого, если ты не хочешь… нас. Но я хочу хотя бы объясниться. Хорошо? Юнги смотрел на младшего, и понимал, что медленно разрушается. Это казалось незаметным, пока он не осознавал полностью последствий всего этого недоразумения, однако стало слишком очевидным сейчас, когда Юнги держал за руку Чимина, который, кажется, больше не хотел иметь с ним ничего общего. Видеть его таким было больно, и Мин, на самом деле, не надеялся на то, что младший согласиться. Но Чимин удивил его. Медленно кивнув, Чимин мимолётным движением стёр слёзы и направился к двери, так ничего и не сказав и не удостоив пару взглядом. Юнги лишь тихо вздохнул, понимая, сколько сил у того на это потребовалось, и последовал за Паком, твёрдо решив, что исправит всё, чего бы это ни стоило. *** Юнги сидит за столом в небольшой кухоньке Чимина и чувствует себя максимально взвинченным, хотя разговор ещё даже не начался. Его пальцы подрагивают от внутреннего напряжения, когда Мин перемешивает ложечкой заварку в своей чашке, скорее чтобы отвлечься, чем с действительной пользой. Юнги отчего-то уверен, что сегодня просто не сможет не только выпить этот чай, но и вообще усвоить какую-либо пищу — нервы накалены настолько, что он просто не чувствует ни голода, ни жажды. Чимин отходит на некоторое время, чтобы переодеться в домашнее, сразу после того, как наливает старшему чаю. Правила хорошего тона, вбитые в голову родителями, оказываются сильнее общей неловкости, которую, кажется, можно пощупать, настолько она ощутимая, и Пак делает это просто на автомате. Когда же понимает, что натворил, тут же сбегает в свою комнату, потому что просто не готов пока делать вид, что всё хорошо и это обычное чаепитие старых друзей. Судорожно сдирая с себя кофту и натягивая домашнюю тёплую рубашку, Чимин ощущает себя максимально неуютно от того, что прямо сейчас на его кухне сидит человек, из-за которого он чувствует себя дерьмово вот уже который день. Это уже даже не злит, зато моральных сил отнимает — хоть бы и не видел его никогда. Когда он всё же возвращается на кухню, Чимин с трудом преодолевает себя и не замирает в дверях, а садится за стол прямо напротив молчаливого до сих пор Юнги, который будто подбирается весь. И это было бы даже забавно, если бы Пак сам не чувствовал такую чудовищную скованность, что и лишнее движение представлялось немыслимым. Разговор, определённо, обещал быть нелёгким, и именно сейчас оба понимали это настолько чётко, насколько вообще возможно. Хотя, было немного легче от того, всё происходило именно в квартире Чимина. Потому что от одной мысли о том, что они окажутся в квартире Юнги, Пака передёргивало. Слишком свежи были воспоминания, и тому казалось, что если он перейдёт порог квартиры Мина, его тут же вывернет. А еще раздражал этот Тэхён, чтоб его… Всё ещё рыжий. - Ты же хотел поговорить… хён, - заминка оказывается слишком явной, но Чимину не стыдно. В конце концов, молчание уже затягивалось, так что же ему было делать? Хотя отрицать невозможно, что простое обращение больно резануло по его сердцу. - Чимин-а, я… В тот день Тэхёну стало плохо, и я… - И ты решил его утешить, - Чимин и сам не ожидает, что его голос прозвучит так ядовито, но всё получается, как получается. Юнги прерывается на полуслове и болезненно морщится, качая головой, а Пак просто сжимает губы в тонкую линию и смотрит старшему куда-то поверх плеча, даже не пытаясь сделать вид, что ему всё равно. В конце концов, это совершенно не так. - Нет, господи, нет, конечно, - всё же говорит после затяжного молчания Мин, и это немного удивительно, потому что Чимин думал, что старший просто забьёт на всё это и уйдёт к Тэхёну. В конце концов, Юнги никогда не любил тяжёлые разговоры, но… - В тот день он поругался с Чонгуком, и ему было слишком тяжело, он не мог справиться сам, мог натворить глупостей… Такое случалось много раз до этого, в такие моменты Тэ нельзя оставлять одного, он опасен в первую очередь для себя. Так что я привёз его к себе, хотел, чтобы он оклемался, хотел помочь… Помнишь ведь, что тогда дождь шёл? Он промок весь, я заставил его принять душ, и… И это так, блять, тупо! - Чимин вздрагивает, потому что Юнги впервые матерится перед ним, и также впервые за разговор звучит так отчаянно. Он бросает короткий взгляд на старшего, и сердце Пака болезненно сжимается от того, каким Юнги выглядит потерянным и измотанным, - Я дал ему свою одежду, но этот придурок, конечно, захотел сделать всё по-своему. За каким-то хреном он напялил мои… мои трусы, - щёки и уши Мина неожиданно алеют, - Меня это взбесило, конечно, и я попытался заставить его снять, но у Тэ же шило в заднице, как же… В общем, ты зашёл именно в тот момент, когда он окончательно добесил, и я попытался стянуть с него эти чёртовы боксёры, и… И это всё настолько отвратительно тупо, что даже не смешно. Я просто убиться от всей этой ситуации хочу, серьёзно... Юнги замолкает так же неожиданно, как и начал. Он бестолково пялится на свою чашку, и щёки его всё ещё алеют от стыда, а пальцы с силой сжимают дешёвый фарфор. Чимин смотрит на него во все глаза, даже не заботясь о том, что челюсть примерно со второй части рассказа стремится к полу, и пытается осмыслить всё услышанное. То есть, получается, этот мудацки рыжий Тэхён спёр трусы его Предназначенного, который пытался помочь при панической атаке, потом не хотел отдавать, потому что придурок, и в итоге довёл Юнги до того, что тот сам решил снять с него предмет гардероба? Так, что ли? Юнги выглядит так, будто к поверхности стола его придавливает огромный груз вины и недосказанности, он до сих пор глаза поднять не может, а на чашке, кажется, проступают трещины от слишком сильной хватки. Чимин видит его так близко впервые за долгое время, замечает устало опущенные острые плечи, подстриженные тёмные теперь волосы и искусанные потрескавшиеся губы. Чимин смотрит — и не чувствует былой боли, место которой заняло полное недоумение и какая-то странная пустота. Грудную клетку сдавливает, и у него начинает дёргаться правый глаз и уголок рта. То есть, получается, столько дней он чувствовал себя, как дерьмо, потому что какому-то идиоту взбрело в голову напялить трусы его Предназначенного, а потом не отдавать? Это похоже на большую истерику маленького Чимина, который успел почти похоронить себя заживо из-за чьих-то долбаных трусов. - П-почему ты сразу не сказал? - голос даёт петуха, но Пак может себе это простить — удивительно, как он вообще может ещё говорить, когда сознание постепенно начинает затапливать злость на самого себя и тупость своих же поступков. Оказывается, из последних сил цепляться за гордость — не всегда хорошо и не всегда к месту. Юнги моментально вскидывает на него взгляд, чуть кренясь в сторону, и выглядит удивлённым и немного настороженным. - А ты бы стал слушать, Чимин-а? - Мин неуверенно жуёт губами, засматривается на Чимина, его растрепанные волосы и складочку меж нахмуренных бровей, ожидая, что младший начнёт возмущаться. Но Чимин не начинает, и это даёт Юнги капельку уверенности в своих действиях, - Вот и я не стал бы. Да я никогда в жизни в такой бред бы не поверил, если бы он со мной бы и не случился. На самом деле… - он немного мнётся, снова чуть алея ушами, но взгляд всё же не отводит, - На самом деле, я даже хотел придумать что-то более правдоподобное, потому что, ну… Потому что не хотел выглядеть перед тобой идиотом. Я хотел позвонить тебе, написать, но ты не брал трубку и не читал сообщения, так что я решил, что просто расскажу правду. Я никогда бы не хотел, чтобы наши отношения начинались с чего-то подобного- Я бы никогда и подумать не мог, что наши отношения вообще с такого начнутся!.. Но, раз уж так вышло… Юнги секунду медлит, а потом тянется и накрывает холодную ладошку младшего своей ладонью, чуть сжимая и ласково поглаживая пальцем выступающую костяшку на запястье. Чимин вздрагивает от неожиданного касания и пунцовеет щеками. Паку кажется, что мир вокруг замирает и взрывается миллионом красок, задевая каждый его рецептор и обостряя все чувства. Туман в голове рассеивается, перед глазами на мгновение мутнеет, а потом Чимина затапливает такой болезненной нежностью и жалостью к себе и Юнги, нервы которого он знатно помотал, что всё это отражается солёной влагой в уголках глаз. Чимин прекрасно знает, как сложно сейчас его Предназначенному, как неловко он себя чувствует и сколько сил тратит хотя бы на то, чтобы держать себя в руках. Это знание больно бьёт куда-то между рёбер да так и оседает там колючим осадком. Чимин видит всю боль и раскаяние, плещущиеся в глазах Юнги, и чувствует себя идиотом таких космических масштабов, что становится дурно. - Но, раз так уж вышло, - прочистив горло, продолжает Мин, и Чимин ощущает, как пальцы его дрожат, - Я понимаю, что тебе сложно принять всё это и поверить, что я не вру. И я не жду от тебя этого прямо сейчас. Просто… Не отталкивай меня, ладно, Чимин-а? Позволь быть рядом, и я докажу… И это как контрольный выстрел. - Извини. Юнги замирает, так и не договорив, и непонимающе смотрит на него. Чимин видит, как внутри старшего что-то ломается, губы его подрагивают, когда Мин хочет что-то сказать, но Пак опережает. Разомкнув их сцепленные руки, парень встаёт со своего места и в один шаг подходит к хёну, резко прижимая его к себе. В сидячем положении голова Юнги доходит ему до груди, и Чимин чувствует его тяжёлое, прерывистое дыхание, когда сжимает не слушающимися пальцами толстовку на его плечах. Чимин почти ничего не видит из-за застилающих глаза слёз, но различить очертания лица Юнги, который поднял к нему голову и уже тянулся, чтобы стереть с щёк влажные дорожки, всё ещё может. Чимин прекрасно знает, что слёзы падают и на лицо Юнги тоже, от этого стыдно и плохо, но сейчас он старается не обращать внимания. Горло будто сдавливает тисками, Пак сначала не может произнести и слова, но когда понимает, что становится немного легче, не собирается останавливаться. - П-прости меня, прости меня, Юнги, ты ни в чём не виноват, прости… Пак печально опускает голову ещё ниже, не в силах это контролировать, так, что пару прядей спадают на его лицо. Он чувствует невесомые почти прикосновения Юнги на щеках, лбу, прикрытых веках, и утопает в этой нежности, которую не ощущал, кажется, слишком долго. Он знает, что Юнги волнуется, его пальцы подрагивают, а дыхание всё никак не может выровняться, и только прижимается ближе, почти ложась на старшего. Тот одной рукой придерживает его за талию, второй же продолжает стирать слёзы Чимина с покрасневших щёк, и начинает шептать разные глупые нежности, пытаясь успокоить. Пространство вокруг схлопывается, оставляя их в вакууме, и впервые за эти дни, прижимаясь друг к другу так близко, как только возможно, они чувствуют, что всё, наконец-то, правильно. Этот момент похож одновременно на самое худшее и лучшее, что происходило с Чимином. Он чувствует свою вину, она давит на него и сковывает, обещая остаться в мыслях ещё на долго. Однако, Чимин ещё и чувствует тепло Юнги, его мягкие касания, впервые чувствует себя действительно защищённым и счастливым. Огромный камень с души исчезает и будто бы даже дышать становится легче — Чимин хочет навсегда остаться в этом моменте. И всё действительно так хорошо, что Чимин вспоминает о том, что так и не запер входную дверь только тогда, когда становится слишком поздно. А поздно стало тогда, когда они услышали оглушительный хлопок двери и чьи-то невнятные ругательства, а позже и увидели взволнованного Тэхёна, влетевшего на кухню, словно маленький ураган. Ким выглядел так, будто прямо сейчас был готов броситься грудью на амбразуры, он растрёпан ещё сильнее, чем полчаса назад, а на скуле Тэ красуется наливающийся синяк. Чимин, завидев младшего, тут же напрягается и вцепляется в плечи Юнги мёртвой хваткой, но тот не обращает на это никакого внимания, недоуменно оглядывая взъерошенного, как воробей, друга. Тэхён бегло осматривает небольшую чистую кухоньку, останавливая горящий взгляд на замершей парочке, и тут же начинает размахивать в их сторону какой-то оранжевой палочкой, обмотанной непонятной мишурой. Мишура от резких действий начала отваливаться, орошая то тут, то там пространство блёстками. Тэхён, кажется, на это плевать хотел, продолжая сосредоточенно мотать палочкой, рассмотреть которую не представлялось возможным, так и не произнося и слова. Такие же молчаливые Пак и Мин смотрели на то, как пёстрая кофта Кима медленно сползает с тощего плеча, показывая на свет белую футболку с идиотским рисунком. И смотрели они на это до тех пор, пока на кухню не приплёлся Чонгук, своим мрачным видом напоминающий грозовое облако, и поправив рукав своего Предназначенного, тяжко вздохнул. Гук старался не смотреть на старших, и это, на самом деле, не могло не настораживать даже Чимина. -Что-то случилось? – первым приходит в себя, как ни странно, Юнги. Он моментально прочувствовал недовольство Чимина, а потому удержал его за талию рядом с собой, не давая отстраниться и переманивая все мысли на себя. Старший был раздражен таким внезапным визитом этих двух мелких засранцев, когда всё так хорошо и их никто не звал, но всё же беспокойство взяло вверх. На некоторое время в помещении повисает тишина, пожалуй, ещё более гнетущая, чем перед тяжёлым разговором Юнги и Чимина. А потом Чонгук вздыхает даже более тяжело, чем до этого, будто решаясь на что-то, и, наконец подняв голову, смотрит на старших в упор уничтожающим взглядом. -Мы беременны, – глухо произносит он, почти не размыкая челюстей, и снова опускает взгляд, буквально ощущая, как последующая тишина накрывает с головой. Уши, лицо и даже шея макнэ в один миг краснеют, причём не полностью, а пятнами. Он вздыхает ещё раз, так и не поднимая головы от пола. Чон никогда не умел, и — что главное — не любил врать, тем более хёнам. Однако Тэхёну каким-то образом удалось убедить его в том, что эта ложь будет во благо. Чонгуку было сложно не поверить Киму, вломившемуся к нему в квартиру, всего взъерошенному и взволнованному чуть ли не до слёз. По дороге сюда Ким так и не смог толком ничего объяснить, потратив всё время на наматывание невесть откуда взявшейся древней мишуры на пластмассовую игрушечную волшебную палочку. Но лучше бы Чонгук Кима не слушал, потому что вся его глобальная задумка оказалась чушью собачьей. - Ну неет, Куки, нет, ты же должен был не то сказать! - в тишине басовитый шёпот Тэхёна звучал отчётливо, однако Чонгук лишь отмахнулся от своей пары, предпочитая даже не смотреть на него. Однако, не получив желаемой реакции, Ким всё же решил, что если хочешь сделать хорошо — сделай сам, и, собравшись с мыслями, указал своей волшебной палочкой на совершенно потерянного Чимина, тыкая ему мишурой чуть ли не в лицо: - А ты! Ты должен простить нас с хёном. Ну, не прямо должен, конечно, но хотя бы подумай над этим, потому что мы не хотели причинить тебе боли, и я уж точно не стал отбивать у тебя хёна, потому что, ну, знаешь… В общем! - Тэхён немного поумерил пыл, заметив на себе уничтожающий взгляд Юнги, - Серьезно, это вообще не то, о чём ты подумал, хотя и выглядело очень стрёмно, соглашусь. И! - почувствовав интерес публики, Тэ вернул свой энтузиазм и резво подскочил к угрюмому Чонгуку, весело размахивая этой самой палочкой, отчего младший слегка напрягся, - Я его люблю! А далее Чимин, не знающий, куда себя деть от неловкости с самого начала «очной ставки», и Юнги, которого всё это представление начинало порядком подбешивать, имели удовольствие наблюдать за тем, как Тэхён, желая продемонстрировать свои великие чистые чувства, схватил начинающего паниковать Гука и дёрнул его на себя за рукав толстовки. Младший, не ожидая такого напора, неловко взмахнул в воздухе руками и впечатался носом в челюсть Тэхёна, а потом, когда тот скорректировал свои движения — губами в его губы. И, пожалуй, только отчаянно брыкающегося Чонгука удивило то, что Тэхён попытается засосать его по гланды прямо на кухне Чимина перед удивлёнными до крайности хёнами, один из которых до сих пор заплаканный, а другой прожигает в рыжей макушке его Предназначенного дыру одним лишь взглядом. Тэхёна это не волновало нисколечко. - Так...- оставить младшего в покое Тэхён решил только тогда, когда Юнги прервал их деликатным кашлем, при этом выглядя, как кот, объевшийся сметаны, - Зачем вы тут, чёрт возьми, а, Ким? И какая беременность, если вы оба — грёбаные парни? - Вас мирить! - совершенно серьёзно заявил Тэ, понимая, что хён сейчас слишком зол для шуток, раз уж назвал его по фамилии. - Да не берем… не беременнен я! Это все этот! - Чонгук резко вытер рукавом кофты распухшие губы и зыркнул на своего парня, который наблюдал за ним с умилением, кажется, даже не понимая, как тупо это на самом деле звучит, - Ну хёёёёёёён! - взвыл парень недовольно, понимая, что Тэхёну не стыдно ни капельки — конечно, не сам же такую глупость ляпнул. - А что я то? Сам вызвался. Первый доброволец в нашем дистрикте! - Тэ глупо хохотнул, и, ласково клюнув насупившегося мальчишку в висок, повернулся к Чимину. Выглядел Ким при этом уже не таким решительным, как мгновение назад, - Ну что, хён, мир, а? Рыжие же должны держаться вместе? Рыжий за рыжего, м?- дождавшись медленного кивка от совершенно обалдевшего Пака, Тэхён просиял, порывисто обнял его, на секунду приподняв над полом, и прошептал на ухо: - Прости меня ещё раз, хён. Чуть не отхватив затрещину от Юнги, Тэ отскочил обратно, к нахохлившемуся, как раздражённый воробей, Чонгуку, и прокричал уже из-за его спины, крепко прижимая к себе мальчишку за талию: - Миссия Вигуков — выполнена! Ура, товарищи! Ура! Yoonmin forever!- Тэхён послал воздушный поцелуй в парочку, и плотнее прижал к себе младшего, который тоже уже не сдерживал довольной улыбки. Как же хорошо, что всё, наконец, наладилось. Но он обязательно выяснит у Тэхёна потом, что же, в конце концов, было не так. - Мда...думаю будет весело с вами, - робко улыбнулся Пак, впервые за долгое время, и, шмыгнув, подмигнул Тэхёну, - Рыжий за рыжего!