Я люблю тебя

      — Вставай, — уже в который раз за это утро повторил Драко, настойчиво тормоша спящего парня. — Мерлин! Когда ты просил разбудить тебя, ты не говорил, что это практически невозможно сделать! — пожаловался он спящему, который, тем не менее, никак не отреагировал. — Гарри, до завтрака пять минут, вставай, — Малфой настойчиво пытался разбудить спящего Поттера, но пока все его мучения успехом не увенчались.       Гарри преспокойно спал и просыпаться не думал, что, как бы, и хорошо (Драко мог спокойно любоваться его лицом), но уже почти плохо, потому что до завтрака времени мало, а оставаться голодным блондин не желал. Поттер же был спокоен и безмятежен во сне (его завтрак или отсутствие оного никак не волновало), а ещё он был красив. То есть, не то чтобы в бодрствующем виде он выглядел не так привлекательно (для Слизеринского Принца, во всяком случае), но сейчас в нём было что-то мягкое, почти детское. Парень лежал на животе, подмяв под себя подушку и уткнувшись в неё носом, натянув одеяло чуть ли не на голову, чёрные волосы всклочены в разы больше обычного, а губы чуть-чуть приоткрыты и из них стекает ниточка слюны (тут бы аристократу впору поморщиться, но получалось только глупо улыбаться), ресницы немного подрагивают, но сон его всё равно крепок. Вздохнув, Малфой достал палочку и решил проделать с бывшим гриффиндорцем то же, что он с ним вчера.       — Агументи! — Драко направил палочку на Гарри, и того облила не очень тёплая вода.       Поттер нахмурился, махнул рукой, будто это могло прогнать воду прочь, попытался ещё глубже закопаться в одеяло, но оно тоже промокло и уже вряд ли способно было согреть. Что-то пробормотав, юноша всё-таки распахнул глаза, щурясь и осматривая помещение. Наткнувшись на Малфоя, он немного улыбнулся и присел на кровати.       — Доброе утро, Драко, — немного хриплым со сна голосом сказал Гарри, ведя рукой по мокрым волосам. — Совсем не обязательно было быть таким грубым, я бы проснулся минут через пять, — проворчал Поттер, размахивая головой в разные стороны.       Малфой фыркнул, ощутив на лице прохладные капли, которые летели с влажных волос, и полной грудью вдохнул приятный запах корицы и апельсинов. Он не знал, что сам по себе Гарри пахнет именно так, но этот запах приятно щекотал ноздри и забивался куда-то глубоко под кожу. Слизеринец уже давно смирился со своим бзиком на всём Гарри, так что почти и не удивился тому, как приятно вдыхать его запах. В конце концов, он был в него влюблён, а влюблённость делает людей странными. Вот он и был странным, стараясь не показывать этого Поттеру.       — Я тебя двадцать минут будил, — пожаловался Драко, не забывая рассматривать сонного и мягкого Гарри.       Поттер этот взгляд поймал и запомнил. Почему-то, и это чувство преследовало его ещё со вчерашнего дня, было приятно осознавать, что он нравится Малфою, а в том, что нравится, парень не сомневался. Блондин смотрел слишком пристально, внимательно, словно ласкал этим взглядом. Было любопытно узнать, будут ли такими же мягкими прикосновения его рук, такими же страстными и нежными? Решив, что мысли плывут совсем не в том направлении (уже в который раз), юноша ещё раз мотнул головой, сбрасывая остатки сна.       — Я крепко сплю, — пожал плечами Гарри, который совершенно не проникся страданиями слизеринского старосты. — Ладно, подожди меня тут, а я быстренько в душ и отправимся на завтрак, — улыбнулся парень и поднялся.       Драко заторможенно кивнул, и брюнет скрылся за дверью. Малфой сглотнул и прилёг на только что освобождённое место. Постель была тёплой, хоть и немного влажной после недавнего «душа», но всё-таки уютной, на подушке несколько коротких чёрных волосков, простынка возле подушки немного смята, будто её сжимали в кулаке, а всё постельное бельё пропитано приятным запахом Гарри, который кружил голову своей неповторимостью, а потому блондин вдыхал его поглубже, чтобы запомнить.       Через минут десять дверь открылась, и на пороге появился мокрый Поттер в одном полотенце. Капельки воды стекали с волос на спину и подкаченный торс, прокладывали себе дорожки к пупку и скрывались под полотенцем. Драко не мог оторвать взгляд от этой картины, а юноша лишь хмыкнул и направился к шкафу. Когда Гарри повернулся к Малфою спиной, блондин увидел огромного дракона, хвост которого начинался на правой бедренной косточке, а голова покоилась на левой лопатке, крылья животного были раскрыты. Картину дополнял сидевший рядом с одной из лап зверя чёрный волк и расположившаяся на его спине большая кошка.       Гарри вынул одежду из шкафа и двинулся обратно в ванную. Только когда дверь закрылась, Драко смог сбросить с себя оцепенение и обдумать увиденную на спине парня тату. Он где-то видел её прежде, вот только где, вспомнить не получалось, потому что с интересующей его татуировкой в голове тут же всплывала смуглая кожа, широкие плечи, по-мужски тонкая талия и узкие бёдра. Слизеринец честно пытался сконцентрироваться только на изображении, но получалось плохо, да и подумать он толком не успел, потому что из ванной вышел полностью одетый Поттер. Малфой встал, и вместе они отправились на завтрак.       Гарри обдумывал свои чувства рядом с бывшим врагом и соперником, потому что как соперник и враг Драко уже не воспринимался. Вообще-то, не воспринимался он так уже довольно давно, но так откровенно засматриваться на него, как на парня, как на кого-то даже большего, чем просто друга, парень начал... вчера. Чёрт, это, в конце концов, ненормально, но это данность, которую юноша не мог изменить. Взгляд Малфоя заводил, он оставался в памяти, он будоражил. Да вашу мать, он просто переворачивал все внутренности с ног на голову, и это чертовски пугало.       — Гарри, а что за картина у тебя на спине? — по дороге спросил Драко, вырывая Поттера из его мыслей.       Это изображение не шло у него из головы, поэтому он решил расспросить самого Гарри. Ведь вполне возможно, что он видел её на юноше раньше, и нет смысла так фиксироваться на этой ситуации. Когда это он мог раньше видеть брюнета без рубашки, Малфой себя не спрашивал, а вот желание увидеть ещё раз из мыслей выбросить не мог. В общем, дурдом какой-то.       — Да Мерлин её знает, она появилась на седьмой день после моего рождения, — ответил Поттер, пожимая плечами.       Не то чтобы он прежде не пытался в этом разобраться, просто все его попытки уходили вникуда и дальше зацикливаться на тупиковой проблеме он не стал. Его род умел хранить секреты, не раскрывая их даже истории, Мерлин раздери их скрытность. Записей о чём-то подобном не было ни в одном из доступных архивов, а недоступных для Гарри не существовало. Ему были открыты все двери, но не все тайны.       Драко серьёзно задумался над этими словами. Он точно видел это изображение, кажется, в одной из книг Мэнора, посвящённой гербам старинных тёмных родов. Бросив быстрый взгляд на Гарри, слизеринец мотнул головой. Нет, наверное, он ошибся. Поттер вовсе не тёмный маг, да и в семье у него таковых не было. В своих мыслях Малфой не заметил, как они вошли в Большой зал, зато чётко ощутил сотню глаз, мгновенно устремившихся на них. Стало как-то некомфортно, поэтому он бросил ещё один взгляд на Гарри, но тот о чём-то думал и не обращал ни на кого внимания. Так, в полном молчании, парни сели за стол и стали завтракать.       Поттер размышлял о том, куда его, в итоге, заведут непонятно откуда появившиеся чувства к Драко и что с ними делать. Раньше он ничего подобного не испытывал, ни с Чжоу, ни с Джинни. Рядом с Малфоем хотелось быть постоянно, хотелось наблюдать за ним, ощущать на себе его взгляд, с ним хотелось молчать или говорить, рассказать все-все свои секреты и, что самое главное, поверить. Ни перед кем прежде Гарри не был готов так раскрыться, кроме, может быть, Сириуса, которому доверял безоговорочно. Однако слизеринец не его крёстный, они даже не общались нормально до вчерашнего дня, так что столь стремительное развитие его собственных чувств по-настоящему пугало парня.       Сам же Малфой думал о том, к чему приведёт переход Гарри на Слизерин. Лично его это, разумеется, радовало, но с политической и социальной точки зрения могло серьёзно подмочить репутацию Мальчика-Который-Выжил. Весь мир относился к змеиному факультету настороженно, особенно в свете того, что недавно открылись некоторые факты биографии Волан-де-Морта, одним из которых было то, что учился Тёмный Лорд именно на Слизерине, что основательно опустило этот факультет в глазах общественности. Короче, Национальному Герою уж точно тут не место. Тем не менее, Поттер буквально плюнул на общественное мнение, сменив факультет.       Когда Драко собирался спросить об этом самого Гарри, в зале появилась сова и спланировала к Поттеру. Юноша поднял на неё удивленный взгляд и забрал письмо и газету, которые она принесла в своих когтистых лапах. Почту он, разумеется, не ждал, а сова была не от Сириуса или Ремуса. Вздохнув, предчувствуя весёлое развитие дальнейших событий, он протянул птице сухарик и отпустил, полагая, что ответа от него никто не ждёт. На «Пророк» бывший гриффиндорец даже не взглянул (пресса его никогда особо не волновала, а после Турнира он её вообще практически возненавидел), а вот письмо его заинтересовало, так что он сосредоточил своё внимание на нём, мимолётно кивнув Драко, который потянулся за газетой.       Малфой, получив разрешение, взял в руки газету, уже предвидя огромную статью на первой полосе. Как и ожидалось, развернув прессу, он тут же наткнулся на фотографию Гарри и огромный заголовок «Чего мы не знали о Мальчике-Который-Выжил и что теперь нас ждёт?». Само собой, автором статьи была Рита Скиттер, потому как она уже давно стала чуть ли не личным журналистом Поттера, поскольку большинство её материалов было посвящено именно ему. Редко там была правда, но Драко, как и многие другие, эти статьи читал, надеясь выцепить хоть что-то достоверное, что приоткрыло бы дверь в жизнь Национального Героя, в его душу, потому что порой женщине доставались эксклюзивные интервью. Решив не читать статью сейчас, староста Слизерина поднял взгляд на Гарри, который скользил глазами по строчкам письма и выглядел при этом крайне озадачено.       — Что там? — заинтересованно спросил Драко, борясь с желанием почитать через плечо.       Поттер перевёл на него взгляд и нахмурился. В нём боролись два сильных чувства: недоверие и вера. С одной стороны, то, что было в письме, касалось только его, а с другой стороны — он иррационально доверял Малфою. Да чёрт бы это всё побрал, так не бывает. Он не мог так привязаться к человеку за день. Да, он не отрицал, что слизеринец нравился ему и раньше, привлекал его своей внешностью и умом, но он никогда не верил ему, никогда не был готов доверить хоть толику того, что доверял Рону и Гермионе, а сейчас... Сейчас он злится, ни за что, по сути, на старых друзей, разорвал с ними отношения, перешёл на другой факультет и готов открыть практически незнакомцу все свои тайны просто потому, что это Малфой. Всё это было неправильно и глупо, но разбираться с этим сейчас было некогда, надо было быстро определяться.       — Какой у нас первый урок? — вместо ответа спросил Гарри, давая себе время на раздумья.       Драко неуверенно взглянул на брюнета: что-то в нём изменилось, что-то грызло его изнутри. Парень не мог понять, что именно не даёт Поттеру покоя, но это было, отпечатывалось на его лице, в сведённых бровях и недовольном изгибе губ. Скорее всего, он не был уверен, стоит ли доверять ему, Малфою, или лучше поговорить со старыми друзьями, один из которых недовольно косился на них. Уизли не сводил с Гарри взгляда с того момента, как они вошли в зал, буквально сверлил ему затылок, на что брюнет не обращал внимания. Слизеринец вздохнул и решил не давить.       — История магии, если ты её брал, — отозвался Драко, позволяя бывшему гриффиндорцу самому принять решение.       Гарри прикусил губу и ещё раз взглянул на письмо, содержанием которого ему жизненно нужно было поделиться с кем-то, кому он доверял. Вопрос в том, как поступить, и может ли он действительно доверять своему новому старосте? Логика уводила его прочь от Малфоя, пока ещё не поздно, пока их не связали общие секреты, от которых не избавишься, а инстинкты говорили, что уже поздно, что он должен ему доверять, что Слизеринский Принц его не предаст и не подставит, что никому не расскажет об их разговоре, что они уже связаны чем-то, в разы крепче общих тайн. Поттер разрывался между одним и другим. Прикрыв глаза, он прислушался к себе: интуиция его ещё никогда не обманывала, так что он решил прислушаться к ней и сегодня.       — Придётся пропустить, пойдём, — Гарри встал и направился к выходу из Большого зала: он хотел поверить.       Драко поспешил за ним, прихватив с собой газету. Он пока мало понимал, что происходит, но чувствовал, что это важно, что Поттеру непросто далось решение довериться ему. Малфой отдавал себе отчёт в том, что ещё год назад они были, если не врагами, то уж точно не друзьями, и доверять ему у бывшего гриффиндорца поводов очень мало, вернее, их вообще нет, но он отчаянно желал заслужить это доверие, оправдать его.       Гарри двигался в только ему известном направлении, всё ещё неуверенный в правильности своего решения. В конце концов, он решил открыть Драко не только часть собственной истории, но и одну из тайн школы, а это уже много. Поднявшись на несколько этажей, он толкнул одну из дверей, потом подошёл к стене, шепнул пару слов и спрыгнул вниз. Эта дорога была для него давно известна, отпечаталась где-то в подсознании и вела к одному из тех мест, где парень мог спокойно отдохнуть.       Малфой вздохнул, понимая, что ему опять придётся лазить по каким-то туннелям, но последовал за парнем и через секунду оказался в роскошной комнате. Она была большой и просторной, сделанной в синих тонах, на стенах висели портреты, стоял большой камин с фиалковым пламенем, несколько кресел, пушистый ковёр и журнальный столик. Гарри подошёл к портрету юной девушки, и та сразу открыла глаза.       — Гарри, давно не виделись, как ты? — обратилась она к брюнету, с интересом рассматривая его.       Поттер улыбнулся и поглубже вдохнул воздух комнаты. Как давно он сюда не спускался, сказать было сложно, но уж точно больше полугода. Это место он любил не меньше, чем уютное дерево на берегу Чёрного Озера, тут он чувствовал себя на месте и в безопасности, а в его случае это было почти роскошью. Уж точно чего он никогда прежде не делал, так это не приводил сюда кого-то. Ни Рон, ни Гермиона, ни Джинни не знали об этом месте, даже не догадывались, потому что он специально не наносил его на карту Мародёров. Это место принадлежало только ему одному, тем не менее, более безопасной комнаты для предстоящего разговора не найти, так что... Можно сказать, что Малфою чертовски повезло. Думать о том, что, вообще-то, вполне можно было пойти и в Выручай-Комнату, он не стал.       — Привет, Элиза, всё хорошо, — с всё той же мягкой улыбкой сказал Гарри. — Это Драко Малфой, — кивнул он на своего спутника. — Какие новости? — спросил парень, хотя не то чтобы сейчас это его сильно занимало.       Драко внимательно прислушивался к разговору, потерявшись в событиях, но, тем не менее, не желая терять нить последних их действий, уверенный, что Гарри ему ещё всё объяснит. В комнате царила приятная, уютная атмосфера, портреты были удивительно молчаливы, словно немые вовсе, но по их глазам было ясно, что они просто отдают привилегию общения Элизе. Девушка была красивой: стройная, с длинными вьющимися светло-каштановыми волосами, ясными голубыми глазами, бледной кожей и широкой улыбкой.       — Ничего интересного, — пожала плечами Элиза. — В комнату никто, кроме тебя, не заходил, связи с другими портретами мы разорвали, как ты и просил, но сами иногда выходили в коридоры и другие комнаты, только ничего интересного не нашли, — грустно сказала девушка, словно разочарованная этой информацией.       Гарри прикусил губу, обдумывая её слова. Его, в некотором роде, радовала эта новость, вернее, отсутствие какой-либо новости. Сейчас ему было не до разборок внутри школы. Убивать его, пока, никто не собирался — и хорошо. В голове были совершенно другие мысли и совершенно другие проблемы, которые требовали к себе внимания, а ещё был Драко, который ничего не понимал, но явно ждал хоть каких-то объяснений. Терпеливо, стоит отдать ему должное, и спокойно.       — Хорошо, спасибо, — Поттер вздохнул и, обернувшись, сел в одно из кресел, глазами приглашая Малфоя сесть напротив.       Староста Слизерина сел в глубокое кресло и сглотнул. В одно мгновение атмосфера в комнате из расслабленной стала напряжённой и какой-то нервной. Гарри кусал нижнюю губу и задумчиво смотрел в огонь. Фиалковые блики отбрасывали узорчатые тени на его лицо, не позволяя разглядеть глаза. Впрочем, это и не было нужно: и так понятно, что разговор будет не из простых.       — Так что в письме? — нарушил тишину Драко, стараясь говорить мягко и не давить на парня.       Гарри вскинул на него взгляд и кивнул самому себе. В конце концов, он уже привёл Малфоя сюда, что теперь сомневаться? Но червячок недоверия всё равно копошился внутри, напоминая, кто такой Слизеринский Принц и что их связывало в прошлом. Мотнув головой и откинув все сомнения, он протянул блондину письмо и снова отвернулся к огню. Пусть сам делает выводы из прочитанного.       Драко нахмурился, но принял листок, продолжая внимательно смотреть на Поттера, который больше походил на запутавшегося в чём-то человека, нежели на хозяина положения. Элиза подмигнула ему из-за плеча брюнета и тихонько захихикала в кулак. Слизеринец не то чтобы удивился, скорее, не до конца понял такой её поступок, но письмо в руке обжигало кожу, требуя к себе внимания, и Малфой, наконец, собрал в себе силы, чтобы взглянуть на него:       «Мистер Поттер, Ваш переход на другой факультет вызвал серьёзный социальный резонанс, это Вы сможете увидеть в прилагаемой газете, но Вы, наверняка, и сами толком не знаете, почему сделали то, что сделали. Полагаю, я это знаю. В субботу к десяти буду ждать Вас в банке Гринготтс. Вы достигли совершеннолетия месяц назад и самое время принять своё наследство, снять опекунство и узнать о Вашем наследии, если оно проявилось.

Ваш поверенный гоблин Грандвер»

      — Я не понимаю, что тебя так расстроило? — спросил Драко, перечитывая строчки и не находя в них ничего сверхъестественного.       Поттер хмыкнул на его слова и застучал пальцами по подлокотнику кресла. Похоже было, что Малфой не в курсе тёмного прошлого его семьи. Оно и понятно — мало кто в курсе, даже сам Гарри узнал об этом не так давно. Ладно он, ему и спросить-то было не у кого, даже Сириус толком был не в курсе. Знал что-то отрывками, и не более того. Неудивительно, что посторонний ничего не знал. Впрочем, что касается крёстного, юноша сильно сомневался в такой его неосведомлённости. Скорее всего, он просто не хотел ему говорить или не мог.       — Что ты знаешь о родовом наследии? — спросил брюнет, решив начать с самого начала.       Драко задумался на несколько минут, понимая, что этот вопрос должен быть как-то связан со смыслом письма и тем, чем так недоволен бывший гриффиндорец. Почему-то даже в мыслях Малфой не мог назвать Гарри слизеринцем. Может, не привык, а может, просто не воспринимал его, как одного из змей, — трудно было сказать. Сглотнув ком в горле, он вернулся к теме вопроса, припоминая то, что ему было известно.       — Я чистокровный аристократ. Я знаю об этом всё, — самодовольно начал Малфой, но, уловив недоверчивый взгляд, решил привести доводы: — У моего рода в наследие входят светлые волосы и глаза, — гордо ответил Драко, рассчитывая увидеть улыбку и удовлетворение в зелёных глазах, но вместо этого получил сведённые брови и недовольное выражение лица.       Поттер вздохнул и прикрыл глаза. Рядом с Малфоем у него не получалось даже раздражаться, наоборот, он мог только улыбаться. Не показывал этого внешне, внутри юноша громко смеялся и совершенно не злился на такой глупый ответ. Вообще, Драко выглядел довольно забавно с этим разочарованным личиком и надутыми губами, будто маленький ребёнок, у которого отняли сладость, пока он нормально не поест. Вздохнув ещё раз, он распахнул глаза и внимательно посмотрел на слизеринца.       — Может, ты и чистокровный аристократ, но сейчас сморозил Мерлин знает что, — саркастично заметил юноша. — Твои волосы и глаза — всего лишь генетическая особенность рода, а вот наследие у вас вейловское. Если ты не знал, то должен сообщить, что все Малфои являются вейлами. Правда, в мужской линии кровь не активируется, а вот если бы у тебя была сестра, она непременно стала бы вейлой, может, не стопроцентной, но всё же. А знаешь, почему ты более вспыльчив, чем твой отец? —спросил вдруг Гарри, сверкнув глазами.       Драко удивлённо уставился на парня. Ему никто и никогда не говорил о наследии вейл (впрочем, об этом он ещё поговорит с отцом). Куда сложнее было признать, что, в отличие от Люциуса, он действительно плохо сохранял хладнокровие, взрываясь, порой, по мелочам, а когда он вступал в перепалки с Гарри, то крышу срывало окончательно, и блондин готов был просто броситься на него с кулаками, вульгарно и совершенно по-магловски. Но причину этого Малфой не знал. Вернее, он считал, что таков его характер и нужно больше времени уделять тренировке самоконтроля и тогда уж не будет всяких там проблем.       — Просвети меня, — не особенно веря в то, что Поттер может сказать нечто стоящее, ответил Драко.       Гарри только фыркнул, поражаясь, как мало волшебники знают сами о себе. Впрочем, Люциус и Нарцисса были наверняка в курсе, просто решили, что для сына подобная информация будет лишней и обременительной, вот и не говорили с ним на эту тему. Так или иначе, но влезать в их семейные дела он не собирался.       — Всё просто: твоя мать — Блэк, и этим всё сказано. Все Блэки агрессивны и вспыльчивы, они по своей природе такие. Многие, кто являются природными анимагами, вспыльчивы и гиперактивны. Понимаешь, о чём я?       Драко только мотнул головой на этот вопрос, действительно мало понимая, как природа его матери могла сказаться на нём самом.       — Я попробую объяснить проще, — вздохнув, отозвался на это действие Поттер. — Природные анимаги с рождения живут со своим внутренним зверем, в то время как в обычных анимагах зверь спит, пока его не разбудят, и потом принимает пассивное участие в жизни своего хозяина, тогда как природный анимаг чувствует своего зверя всегда. Он принимает активное участие в жизни своего носителя и формирует его характер. Поэтому Блэки очень эмоциональны, активны и вспыльчивы. Несмотря на то, что ты Малфой внешне, ты Блэк внутри. Вероятно, ты также являешься природным анимагом, но твой характер формировался зверем матери, который имеет на тебя огромное влияние. Возможно, если бы в детстве ты проводил больше времени с Люциусом, а не с Нарциссой, то был бы сейчас полной копией отца, но вследствие того, что ты проводил много времени с матерью, ты перенял повадки и характер Блэков. Ты никогда не чувствовал своего зверя? — спросил Гарри, заинтересованно глядя на парня.       Драко задумался. Он хорошо знал историю Малфоев, а вот с Блэками у него не сложилось. Конечно, он понимал, что в нём течёт не только кровь отца, но и матери, однако никогда не обращал на это особого внимания. А вот Гарри, похоже, знал много, даже слишком много для человека, далёкого от его семьи, а он действительно был далёк, ведь Поттеры прежде не имели кровных связей с Малфоями. Что касается его вопроса, над этим стоит поразмыслить.       — Если честно, я не знаю, — ответил слизеринец. — Мне кажется, что на ухо мне никто никогда не нашёптывал, если ты об этом, — фыркнул он.       Гарри прыснул от такого ответа, но быстро постарался придать серьёзности своему лицу. Всё-таки, Драко на него очень странно влиял. Всё напряжение ушло из его тела за какие-то пару минут этого разговора, не возникало больше никаких вопросов о том, что Малфой ему вовсе не друг. Нет, он был чем-то большим, чем другом, чем-то особенным, нужным. Глядя сейчас на блики фиолетового пламени в платиновых волосах, на смешинки в серо-голубых глазах и едва заметную улыбку в уголках губ, он думал, что готов сделать всё, если об этом его попросит Драко. Это чувство было странным и в то же время абсолютным, правильным и совершенным. Спорить с ним не хотелось, идти против него — тоже, но и просто так ему подчиниться он не мог. Пока не мог.       — Не совсем. Кровь Малфоев очень сильна, чтобы так легко дать пробудиться природной анимагии и взыграть крови другого рода, но я всё-таки склонен полагать, что в тебе это есть. Тут, как бы, не нашёптывание на ухо, а скорее, хорошая интуиция, инстинкты и, может быть, какая-то стихийность, — попытался объяснить Гарри. — Дело в том, что я не очень в этом хорош, — виновато пожал он плечами.       Драко нахмурился и посмотрел на задумавшегося Поттера, который внимательно смотрел на него в ответ. Ему определённо стоило поговорить с родителем о полученной информации. Если он действительно обладает таким наследием, то его нужно развивать и совершенствовать, а не пускать всё на самотёк.       — Откуда ты всё это знаешь? — спросил Драко, решив немного свернуть с темы своего рода.       Гарри перевёл взгляд на огонь и задумался. Малфой умудрялся задавать такие вопросы, которые били точно в цель и попадали по самым красным кнопкам в его голове. Может, предыдущей парой реплик они отошли от основной темы разговора, а теперь своим вопросом слизеринец вернул их на нужный путь.       — Дело в том, что я не могу быть природным анимагом, это наследие рода Блэков и ряда других, к которым Поттеры имеют ещё меньше отношения. Но, тем не менее, я им являюсь. Поэтому я стал изучать родовые наследия и выяснил всё это, — пожал плечами Гарри, рассматривая огонь.       Малфой задумался над его словами и тоже взглянул на огонь в камине. Он не знал, что видел в нём Поттер, но сам слизеринец видел только фиалковое пламя. Покачав головой, он перевёл взгляд на брюнета. Гарри задумчиво жевал губу, явно что-то перебирая в своих мыслях, выискивая подходящие темы или фразы. Драко очень хотелось, чтобы он расслабился рядом с ним и ни о чём не беспокоился, но, с другой стороны, он прекрасно понимал, что у парня сейчас столько забот, что так вряд ли получится.       — Но твой отец был анимагом, это может быть его наследие, — предположил Слизеринский Принц, припоминая всё, что знал о семье Гарри.       А знал он, откровенно говоря, немного, но отец говорил как-то, что Джеймс был анимагом. Не афишировал этого, но большинство студентов и так знали. Точно не было известно, каким именно животным он являлся, однако погоды это не делало. Люциус говорил, что в те времена ходило столько слухов о ловце гриффиндорской команды, что трудно было определить: где правда, а где чьи-то фантазии.       — Нет, отец был простым анимагом. Ему, как и Питеру, понадобилось три месяца, чтобы разбудить своего зверя, в то время, как я и крёстный сделали это за неделю. Для Сириуса это понятно и объяснимо, но не для меня, — пояснил Поттер, даже не удивляясь тому, что Малфой знает об анимагии его отца.       Джеймс учился в одно время с Люциусом и, если тот в те времена, как и сейчас, был пронырой, неудивительно, что он знал и о занятиях трёх друзей по анимагии, и о том, что Ремус — оборотень, и о многом другом. Старший Малфой вообще был удивительным человеком, с точки зрения Гарри: умный, хитрый, обаятельный и умеющий всем этим пользоваться. Таких было немного, но Люциус определённо был таковым, к тому же, ещё и красивым, о чём точно не следовало говорить Драко, по крайней мере, пока не стоило.       — Из твоих слов я понял, что наследие — особенная способность, которая передаётся из поколения в поколение в определённых родах, так или иначе связанных между собой. Верно? — уточнил Малфой, пытаясь разобраться в том, что, собственно, не так.       Он совершенно не видел ничего странного в этом письме. Семья Поттеров так часто смешивала свою кровь с Блэками, что неудивительно, что в одном из наследников этого рода проявилось их наследие. Но Гарри всё-таки что-то беспокоило, вот только что... Вопрос вопросов.       — Да, именно так, и я знаю, о чём ты думаешь, — хихикнул Гарри. — Блэки и Поттеры так часто вступали в браки, что и неудивительно, что во мне пробудилось их наследие. Я прав? — спросил юноша.       Он и сам поначалу так решил, пока не углубился в изучение этого вопроса и родословной своей семьи. Тогда-то и стало ясно, что всё далеко не так просто. Чем глубже парень забирался в корень проблемы, тем больше возникало вопросов, открывались новые и новые белые пятна в истории семьи и её отношений с другими родами.       — Прав, — согласился Малфой. — Я и впрямь не вижу ничего странного, но ты видишь. Говори, — сказал Драко, ожидая поток новой информации.       Слизеринец достаточно хорошо знал Гарри, чтобы понимать: он не делает поспешных выводов. Бывший гриффиндорец мог поступать, не до конца продумав план, но никогда он не делал что-то, не оценив все факты и не разобравшись в ситуации. Это было что-то вроде аксиомы, непреложного факта.       — Дело в том, что в истории моей семьи много белых пятен, да и в основном такое смешение происходило с женщинами Блэками. По большей части, от этих браков рождались мальчики, а в мальчиках, тем более, первенцах, магический ген матери проявляется меньше, потому что кровь отца, особенно, если он чистокровный волшебник, сильнее и первостепеннее. В общем, это очень маловероятно. К тому же, я — змееуст, а это, как ты сам знаешь, наследие рода Слизерина и всех его ответвлений. Были и другие семьи с этим наследием, но они уже давно прекратили своё существование или в них исчезло их наследие, — сказал Поттер, хмурясь.       Именно этот факт напрягал его больше всего. Что-то в его семье было не так, что-то она тщательно скрывала и охраняла ото всех, но он не знал, что именно. Спросить было не у кого, вычитать было негде. Вздохнув, он помассировал виски — голова болела просто чертовски сильно, и хотелось выпить. Как и Сириус, он любил виски в умеренных количествах. Этот огненный напиток позволял немного расслабиться и спокойно подумать, но в школе его достать было негде. Вернее, были, конечно, места, о которых бывший гриффиндорец прекрасно знал, но не сейчас же туда идти. Хотя, ночью определённо стоит наведаться в тайничок Хагрида в Запретном Лесу.       — Мне казалось, что Дамблдор считает, что эту способность тебе передал Тёмный Лорд в ночь своего первого падения, правда, я мало понимаю, какое отношение он сам имеет к семье Салазара Слизерина, — сказал Малфой.       — Откуда ты знаешь о том, что говорил мне Дамблдор? — насторожившись, спросил Гарри.       Слова о способности директор произнёс, когда они были в комнате одни, разве что, старые портреты предыдущих директоров да Шляпа при этом присутствовали. Возникал закономерный вопрос: откуда мог узнать об этом разговоре Драко?       — Ну, ты же не думаешь, что единственный в замке дружишь с портретами. Мой отец предпочитает присматривать за нашим директором, а для этого ему необходим достоверный источник. Не скажу точно, какой из директоров ему помогает, но это происходит. Этот разговор волновал моего отца достаточно долго, чтобы я узнал о нём, — пояснил Малфой.       Ни слова лжи в этой реплике не было, потому что Люциус и впрямь внимательно следил за деятельностью Дамблдора. Альбус харизматичен, мудр и влиятелен, чтобы просить о помощи живых, поэтому старший Малфой обратился к мёртвым, которым давно было плевать на харизму, мудрость и влияние, единственное, что их волновало — сохранение престижа школы. Поддержать этот престиж мог только сильный и умелый директор, который не только обладал бы влиянием в обществе, но и серьёзным авторитетом в мире. Дамблдор был уже стар и с каждым новым годом всё больше терял влияние и авторитет, уступая молодым звёздам. Таким, как Гарри.       — Вот как, я запомню, — кивнул Поттер, принимая информацию. — Я разобрался и в этом, хотя и пришлось покопаться в книгах. Говоря о передаче силы, Дамблдор, видимо, имел в виду создание хоркуса, — начал юноша, но Драко перебил его.       — Это невозможно! — решительно заявил Малфой. — Хоркус — слишком тёмная магия даже для Того-Кого-Нельзя-Называть.       Драко был поражён одним только упоминанием хоркусов. Да, эта магия существовала в мире, но была настолько чёрной, что уродовала не только внутри, но и снаружи. Слизеринец как-то случайно наткнулся на это заклинание, и волосы зашевелились у него на голове в момент прочтения. Это была ужасная, могущественная и истощающая магия, которая могла бы устрашать людей, если бы её не боялись использовать. Хоркус гарантировал долголетие и практически бессмертие, но за него приходилось дорого платить. Очень дорого.       — Хорошо, что ты знаешь это заклинание, не придётся долго объяснять. У него есть ряд ограничений, которые никто не способен нарушить. Основным из них является ограниченное количество сосудов с частичками души. К тому моменту, как Волан-де-Морт пришёл в мой дом, у него было уже четыре хоркуса — больше он создать не мог, вернее, думал, что не мог. Медальон Слизерина к тому моменту уже уничтожил Регулус Блэк, а кольцо — Дамблдор, таким образом, у него оставалась только его змея и старый дневник. Мне трудно объяснить, что именно произошло той ночью, но стать его хоркусом я не мог, потому что у Лорда не было времени проводить сложный и длинный ритуал, и он не знал, что может его провести. Впрочем, это и не важно, мы говорим о другом. Передача частички души не несёт за собой никаких бонусов в виде большего магического потенциала или особенных способностей. Это просто невозможно. Ты, как бы, берёшь и помещаешь часть себя в другого человека. Это как оставить галлеон в чужом кошельке — не приведёт к серьёзным изменениям в этом самом кошельке, — подробно объяснил Гарри. — Что же до того, какое отношение он имел к семье Слизеринов, то тут всё просто. Его настоящее имя Том Марволо Реддл — прямой потомок рода Мраксов, восходящих прямиком к одному из основателей Хогвартса. Он до конца своей жизни жалел о том, что является полукровкой, — Поттер как-то мрачно улыбнулся и тряхнул головой, снова переводя взгляд на огонь в камине.       Ему было грустно вспоминать о Томе, о его силе и глазах, о его словах и философии. Несмотря ни на что, Реддл был в его жизни особенной страницей, и не находись тогда Гарри в состоянии яростной злобы и отчаянного желания мести, он бы никогда не смог убить Лорда. Его было жаль. Том бы только презрительно фыркнул, глядя на эту жалость, но Поттер просто очень хорошо знал, чего был лишён этот человек и что сделало его тем, кем он стал. В его жизни всё могло бы быть по-другому, будь мир вокруг него чуть-чуть другим.       — Как тебе удалось его победить? — спросил Драко.       Он видел, как дёрнулся от его вопроса Гарри, как потускнели его глаза, а лицо побледнело. Создавалось ощущение, что он окунулся в какой-то свой мир теней, где было много боли, грусти, несчастий и печали. Малфою хотелось обнять его, согреть, вытащить из этих воспоминаний и не отпускать от себя. Подарить ему улыбку и вернуть глазам их магический блеск.       — Я думал, что Сириус погиб, когда упал в арку, думал, что никогда его больше не увижу. Мне хотелось отомстить, хотелось, чтобы кому-то было так же больно, как и мне, даже ещё больнее. Плевать, кто попадётся под руку, кому я причиню страдания, главное — затмить собственную боль. С Томом было трудно сражаться. Он был сильным, закрывал своей магией всё пространство вокруг, поглощал меня, словно маленький, незначительный камушек. Мы были единым целым с ним, я чувствовал каждую его мысль, каждую эмоцию, весь поток его магии. В какой-то момент связь разорвалась, и я увидел, как он развеивается пеплом на моих глазах, сгорая в считанные секунды. Я точно не знаю, что именно произошло, но так случилось, — монотонно рассказал Гарри, не отрывая глаз от пламени.       Магия Тома тоже была фиалкового цвета. Она бурлила в нём, взметалась в воздух и оседала на полу, она меняла пространство и время, подчиняла себе стихию, подчиняла себе его. Поттер не знал, как смог выжить тогда, но чувствовал, что должен был умереть. Может быть, проиграй он в той битве — и всем бы стало легче, меньше было бы проблем. Кто знает, но чувство, что Реддл захотел погибнуть, не отпускало, оно било по нервам и не позволяло забыть, как же сильно они были связаны, как сплетены их судьбы волею одного пророчества. Хотелось вернуть его... не хотелось вспоминать... нужно было, наконец, забыть. Забыть было невозможно.       — Я рад, что ты жив, — сказал Драко. — Так что там с походом в банк? По-моему, отличный способ всё выяснить, откуда у тебя эти способности, — решил сменить тему Малфой. — Ты, кстати, не сказал, какое наследие вообще в твоей семье, — напомнил слизеринец.       Гарри почему-то грустил, вспоминая момент своего триумфа, момент своей победы, но это, видимо, было связано с тем, чего не понимал никто. С особой связью между Лордом и Поттером. Они действительно были похожи, как две стороны одной медали, две крайности одного и того же. Разделить эти половинки было жестоко, но так уж распорядилась судьба. Драко почему-то не сомневался: будь у них обоих чуть больше времени, не испытай тогда Гарри тех эмоций — и не было бы никакой победы. Они бы перевернули весь мир, чтобы изменить собственную судьбу. Впрочем, он мог и ошибаться. Всё-таки, эти маги слишком далеки от простого понимания.       — А я этого и не знаю, — ответил бывший гриффиндорец, состроив сожалеющую мину.       Неприятные воспоминания отступили, по крайней мере, вплоть до предстоящей ночи, когда они снова воплотятся в кошмарах и оживших перед глазами страхах. Эти неприятные сны преследовали его каждую ночь, заставляя просыпаться в холодном поту. Ночуя у крёстного, он просто спускался на кухню, выпивал стакан виски и возвращался спать. В Хогвартсе было сложнее, поэтому он либо убегал в библиотеку, либо просто начинал читать в комнате, если было что, либо тихо мурлыкал под нос старую песенку, которую когда-то услышал случайно, когда-то очень давно, но её мотив запомнился достаточно хорошо. Слова, правда, почти стёрлись из памяти, а вот мелодия осталась и успокаивала его в тяжёлые ночи.       — То есть как это? — удивился Драко. — Ты знаешь всё о наследии Блэков, Слизеринов и Малфоев, хотя об этом не знал даже я, но не знаешь о собственной семье? — спросил слизеринец.       — Просто, я изучал это в библиотеке Блэков, в архивах Министерства и запретной секции библиотеки Хогвартса, но о семье Поттеров там ничего не было. Единственное, что мне удалось узнать, так это то, что, до моего прадедушки, этот род был тёмным и одним из самых опасных, все мои предки, вплоть до этого периода, учились на Слизерине, но Александр Поттер попал в Гриффиндор. По словам Сириуса, мой отец говорил о своём деде, как об изменившем крови, — сказал Гарри.       Сириус действительно очень мало знал о том, что происходило в тот период в семье Поттеров, потому что отец не распространялся на эту тему, что, собственно, неудивительно. То, что рассказал ему крёстный, немного объясняло, но наталкивало на кое-какие мысли. Странные, но очень похожие на правду мысли. Однако парня всё равно преследовало ощущение, что Блэк чего-то недоговаривает.       — Изменник крови — это тот, в ком не проявилось наследие семьи. Проще говоря, это человек, которого магия посчитала недостойным. Семью Уизли называют так потому, что у них магический уровень очень низкий, магия уходит из этой семьи, — задумчиво сказал Драко.       Такое определение никак не подходило семье Гарри, ну или, по крайней мере, ему самому. Поттер был сильным магом, который ещё не дошёл до предела своих возможностей, но очень быстро развивался. Северус говорил, что он черпает свою силу из эмоций, что чем сильнее чувства, которые он испытывает в момент выпуска заклинания, тем мощнее оно, что его магия может убивать и без каких-либо формул, достаточно лишь желание носителя. Это никак не характеризовало изменника крови.       — Именно, — согласился Гарри. — Моя семья не афишировала этого, но в любом случае, никто не посмел бы обвинить весь род в подобном. Одного человека — да, но не всех членов рода, — уточнил юноша, постукивая пальцами по подлокотнику кресла. — Александр был очень сильным волшебником, по крайней мере, так говорит портрет директора Диппета. Я считаю, что его так называли из-за того, что на нём заснуло наше наследие, но это только мои предположения, — заключил Поттер.       Драко задумался. Вполне возможно, что бывший гриффиндорец прав. Оставался только вопрос, почему наследие заснуло? Если не из-за слабого магического потенциала, то должна была быть какая-то другая причина. Малфой снова вспомнил картину на спине Гарри и то, что видел её в книге о тёмных магах. Похоже, он всё-таки не ошибся.       — Я видел такую же картину, как у тебя на спине, в книге с гербами древних тёмных родов — так что, вероятно, твоё наследие проснулось. Проснулось в тебе, — сказал Драко.       Гарри вскинул на него взгляд и снова опустил. С Малфоем было легко говорить на эту тему, потому что он понимал его без лишних слов, потому что хорошо понимал, на что обратить внимание, на чём сконцентрироваться, что запомнить. Он был аристократом и уж точно хорошо знал магию, все её истоки и перипетии.       — Но что могло послужить тому причиной? — спросил Поттер.       Драко задумался. Он тоже задавался этим вопросом. Должна была быть причина, по которой наследие заснуло, и должна была быть причина, по которой оно проснулось. Он видел только один факт, который подходил бы и как причина, и как следствие, но он может не понравиться самому Гарри.       — Думаю, свежая кровь, — осторожно сказал Малфой, но увидев ожидающий взгляд брюнета, продолжил уже смелее: — Я полагаю, наследие не пробудилось потому, что до твоего отца, все из рода женились только на чистокровных волшебницах, а свежая кровь твоей матери дала достаточный толчок, чтобы наследие проснулось. Она была могущественной ведьмой, так что её маглорождённость никак не помешала магии вашего рода и её мощи, скорее даже, наоборот, приумножила её, — предположил Драко.       — Возможно, ты прав. Даже, скорее всего, — согласился Гарри, кивнув.       Он так мало знал о себе, о своей семье, что откровенно нервничал перед походом в банк. Там ему наверняка скажут, что кровь рода проснулась и он не просто маг, а тёмный маг. Тогда окажется, что он просто не имел права убивать Тома, ведь, в сущности, ничем от него не отличается. Такой же тёмный, такой же проклятый и испорченный, будто бракованная палочка: вроде бы, и магию испускает, а всё какую-то не ту.       — Если хочешь, я могу отправиться с тобой, — предложил Драко, видя замешательство Поттера.       Малфой не знал, в чём причина его смятения, но спрашивать не хотел. Если Гарри захочет, он сам расскажет, а заваливать его тонной вопросов, которые могут побеспокоить старые раны, — последнее дело. Ран у этого парня было много. Они прятались где-то очень глубоко, на самой душе, чтобы любопытные не рассмотрели, а близкие пропустили, чтобы болеть и кровоточить, не позволяя забыть, не позволяя оставить позади то, что следовало бы оставить и забыть. Хотелось излечить его от этих ран, но Драко не мог, по крайней мере, до тех пор, пока Поттер сам ему это не позволит.       — Спасибо, — улыбнулся бывший гриффиндорец.       Ему не надо было объяснять, что это «спасибо» значит не просто благодарность, а согласие с предложенным, что он оставил все сомнения позади, что он доверяет. Драко всё это и так понимал. Видел в мягкой, едва уловимой улыбке и блеске глаз. Ему вообще не нужны были слова, достаточно вот такого выражения лица.       — Гарри, а что это за комната? — спросил Малфой, когда они уже собирались уходить, решив, кажется, все вопросы.       Слизеринский Принц заинтересовался этим ещё в тот момент, когда они только сюда попали, но всё было не до такого банального и, в сущности, ничего не несущего в себе вопроса. Праздное любопытство вряд ли могло как-то сравниться с переживаниями Поттера и всем тем, что его так сильно беспокоило, но раз уж они решили все насущные вопросы, а бывший гриффиндорец немного успокоился, то можно и полюбопытствовать.       — Гостиная, прилегающая к спальне, библиотеке и лаборатории Ровены Рейвенкло, — ответил Гарри. — Видишь ли, у всех основателей были свои «тайные» комнаты, просто комната Слизерина, учитывая его репутацию, приобрела большую популярность, в то время как про остальные история умалчивает. Я случайно на неё наткнулся, — рассказывал Поттер, запечатывая вход.       — Любопытно, покажешь мне как-нибудь остальные комнаты? — попросил Малфой, которого эта тема необычайно заинтересовала.       Он очень мало знал о тайных туннелях, комнатах и лазейках Хогвартса, хотя и провёл в школе шесть лет. Просто как-то не интересовался раньше, да и не верил в их существование, хотя слухов было много, в том числе, и о том, что Золотой Мальчик об этих туннелях ведает и с их помощью ускользает от патрулей. Драко в это не верил, а зря, как оказалось, потому что Гарри действительно так поступал. Жульничал, откровенно говоря, но его это только красило.       — Как-нибудь, — пообещал Поттер, и двое студентов отправились на следующий урок.