Глава 4
27 июня 2016 г. в 19:01
— Гарри, вставай! — Драко без стука (а смысл, если Поттер всё равно спит) вломился в комнату друга и запрыгнул на его кровать.
Он чувствовал себя маленьким ребёнком, встречающим своё первое сознательное Рождество. Вот-вот он, наконец, спустится к ёлке и увидит подарки. В данном случае, Малфой жаждал раскрыть секрет семьи Поттера. Брюнет был сильным магом, умным, хитрым и... странным. Перепады его настроения было трудно уловить или предугадать: секунду назад он был спокоен, а сейчас его глаза мечут молнии; то веселится, то грустит; может думать о чём-то, часами сидя на подоконнике и глядя на луну или озеро, а может и не присесть ни разу за сутки, не спать всю ночь, что-то исследуя, или наоборот, спать сном младенца. Слизеринец не поспевал за этими резкими переменами, но наблюдал за ними с интересом, свойственным его натуре.
Гарри держался отстранённо всё это время, почти ни с кем не общался, словно ушёл глубоко в себя и до прочего ему не было дела. С одной стороны, Драко его понимал, но с другой — он, скорее, просто чувствовал, что бывшему гриффиндорцу нужно время. Время, чтобы привыкнуть к новому факультету, чтобы осознать свою новую жизнь с каким-то неведомым наследием и чтобы оценить весь масштаб того, что с ним происходит. Чувствуя это, Малфой не трогал его, просто наблюдал, надеясь, что скоро всё встанет на свои места.
— Драаакооо... Какого Мерлина ты разбудил меня в субботу в такую рань? — прорычал Гарри, переворачиваясь с живота на спину и глядя на блондина.
Он не спал с того момента, как получил письмо, как Драко волей-неволей подтвердил его опасения относительно пробудившегося наследия, — всё пытался понять, что происходит, что это может быть за наследие и что скрывал его отец. То, что Джеймс тщательно охранял тайну своей семьи, — факт, раз уж он ни слова не сказал Сириусу (что всё ещё было под большим вопросом). Поттер подозревал, что его отца и крёстного связывали далеко не только и не столько дружеские чувства, сколько чувства более личного, интимного характера. Блэк не говорил об этом напрямую, но между строк в его словах это читалось отчётливо. Ремус, похоже, об этих отношениях не знал или, куда лучше, делал вид, что не знал. В любом случае, Гарри старался об этом не думать, потому что личная жизнь Джеймса и Сириуса его не касалась.
— Сегодня суббота, а сейчас восемь утра, через два часа у тебя встреча в банке и ты узнаешь больше о своей семье. Вставай, сейчас мы идём на завтрак, потом — за разрешением к Снейпу и в путь, — оповестил его Драко и поерзал, устраиваясь удобнее на животе Гарри.
Поттер выглядел со сна очень милым: волосы всклочены, ресницы слиплись, глаза мутные, губы пухлые и на щеке красный отпечаток. Малфой с трудом удерживал себя от того, чтобы не провести пальцами по его лицу и не поправить пару прядей волос, которые настойчиво лезли в глаза парню. Хотелось поцеловать его, обнять, провести руками по сильному телу, почувствовать его отклик, обвести каждую деталь знака на спине и присвоить этого парня себе. Драко понимал, что вряд ли когда-нибудь эти его мечты сбудутся, потому что Гарри, в лучшем случае, станет считать его другом, но влюбиться... у бывшего гриффиндорца слишком большой выбор, чтобы остановить его на Слизеринском Принце.
— Драко, я спать хочу, — Поттер жалобно посмотрел на друга.
Он совершенно не хотел идти в банк, не хотел ничего узнавать. На самом деле, ему просто было страшно. Гарри отчётливо понимал, что он — тёмный маг, оттого и проклятья у него всегда выходили лучше, и адское пламя он почти контролировал, и Тома чувствовал. Вот оно — оправдание их связи, тому, что они были так сильны и только они могли убить друг друга. Когда гаснет свет и надежды не остаётся, злу может противостоять только другое зло — так, кажется, говорил когда-то Дамблдор.
— Ну, нет! Вставай! — крикнул Малфой на ухо Гарри, низко наклонившись к его лицу.
Поттер дёрнулся всем телом и стукнул Драко по лбу рукой, случайно, конечно, но мысленно порадовавшись. Слизеринский Принц, еле удержавшись на выгнувшемся теле, недовольно потёр пострадавшую часть лица. Вот так, стараешься для него, стараешься, а он дерётся.
— Малфой, гиппогрифа тебе в зад, ты что творишь?! О, Мерлин и Моргана, моё ухо, — страдальчески простонал Гарри. — Ладно, встаю. Только слезь с меня, — вынужденный согласиться, проворчал парень.
В голове набатом звучал голос Драко, который, кажется, прокатился по его нервным окончаниям и зазвенел в мозгу. Рядом со слизеринцем было... сложно, потому что естество бывшего гриффиндорца тянулось к нему, хотело оказаться как можно ближе, прижаться теснее. Гарри не мог этого понять, не мог собраться с мыслями, чтобы полностью оценить это чувство. Всякий раз, как он пытался подумать над тем, что всё-таки между ними происходит, перед глазами всплывали красивые серебряно-серые глаза, правильные черты лица, аристократическая бледность, полуулыбка где-то в самых уголках губ и тепло, которое волнами исходило от Малфоя. Это отвлекало от любых рациональных мыслей.
— Мог бы и сразу проснуться, — фыркнул Драко, но с парня слез, опустившись на постель сбоку.
Он почти отрешённо наблюдал за тем, как Гарри, бросив на него недовольный взгляд, выпутался из одеяла и, потянувшись, отправился в ванную комнату. Малфой, на самом деле, волновался, мало представляя, как пройдёт встреча. Поттер тоже дёргался по этому поводу. Он не говорил, но слизеринец видел. Всё время, с момента получения приглашения в банк, юноша ходил задумчивый, молчаливый и какой-то далёкий, словно тут была только оболочка, а душа и мысли улетели совсем далеко. Драко это не очень-то нравилось, но давить на друга он не хотел. Гарри так мало о себе знал, что его волнение и переживание можно было понять.
— И кто кого ждёт? — вырвал Малфоя из мыслей спокойный голос Поттера.
Гарри стоял возле стены, одетый в белую рубашку и чёрные брюки, и смотрел в окно. Взгляд его был немного печальный и задумчивый, но голос звучал спокойно, с лёгкими шипящими нотками. Видимо, Поттер о чём-то думал, раз не замечал, что то и дело почти срывается на парселтанг. Вообще-то, Драко очень нравилась змеиная речь, в устах юноши она звучала очень мягко, обволакивающе и приятно, будто сама магия струилась по воздуху. Малфой улыбнулся и поднялся.
В полной тишине они шли по коридорам школы, которые постепенно заполнялись учениками. Для субботнего утра ещё было довольно рано, а многие предпочитали на выходных отсыпаться, так что ожидать большого количества людей не приходилось. Драко, почти не скрываясь, смотрел на Гарри, который, в свою очередь, был погружён только в себя.
— Ты уверен, что хочешь отправиться со мной? — нарушил, наконец, тишину Поттер.
Он прекрасно понимал, что случится, как только его заметят в Лондоне. В тот же момент у всех, мимо кого они будут проходить, в руках появятся колдокамеры и сотня тысяч вопросов к знаменитому ученику Хогвартса, а после налетят журналисты, последуют просьбы дать автограф, а уже в следующих номерах газет появятся предположения о сути отношений Гарри и Драко. Так происходило почти постоянно, если он только не пользовался иллюзией или оборотным зельем.
— Задай себе этот вопрос, — как-то даже слишком резко ответил Малфой и отвернулся.
Слизеринский Принц, конечно, понимал, что причин доверять ему у парня немного, но не до такой же степени, чтобы теперь тонко намекать на то, что его присутствие в банке нежелательно. В конце концов, он заслужил, чтобы с ним разговаривали прямо, без намёков, полутонов и прочего. Это было даже подло как-то.
— Ты не понял, — вздохнув, сказал Гарри, когда они вошли в двери полупустого Большого зала.
Он прекрасно понимал, что Малфой воспринял его слова на свой счёт и благополучно обиделся на постановку вопроса. Поттер иногда просто поражался, как слизеринец умеет себя накрутить. Вот ведь придумал себе что-то, а теперь смотрит на него диким зверем, словно Гарри — враг народа в целом и Драко в частности, самый настоящий Волан-де-Морт во плоти, а то и хуже. От неуместного сравнения, юноша передёрнулся и решил немного притормозить с собственными размышлениями, а то они куда-то не туда вели.
— Да неужели? — ядовито спросил Малфой.
Слизеринский стол был пуст, если не считать ещё трех первокурсников в другом его конце, так что говорить они могли спокойно, не опасаясь лишних ушей, которых обычно было много. Зато лишних глаз было до чёрта. Если слизеринцы просыпались по выходным ближе к полудню и раньше их ожидать не приходилось, то гриффиндорцы подскакивали, как и обычно, часов в шесть—семь и к восьми уже были на завтраке, а потому сверлили взглядами своего бывшего лидера. Они не трогали Гарри, никак не высказывались относительно того, что он покинул их, но взгляды были куда красноречивее слов. Они выжигали в Поттере лишние дыры, проклинали его глазами и ненавидели всеми фибрами души, просто потому, почему когда-то возненавидел сам Драко. Потому что он сделал выбор не в их пользу. Этого было достаточно. Малфой терпеть не мог эти их взгляды, которые просто бесили его, выводили из себя, но сделать ничего не мог.
— Ты нервничаешь от пристального внимания ко мне и к тебе гриффиндорцев, но это только один факультет, а что будет, когда такое же внимание, да ещё и более навязчивое к нам проявит вся Косая Аллея, не говоря уже про журналистов, которые слетятся на моё появление мгновенно? — спросил Гарри, делая глоток крепкого кофе. — Ты же понимаешь, что твоё присутствие рядом со мной незаметным не останется. Уже в вечернем выпуске газет будет написано, что мы были вместе в Лондоне. Меня будут просить дать автографы, фотографировать, задавать кучу вопросов, не успеем мы и шага по Аллее ступить. Так что, мой вопрос вполне закономерный: ты уверен в своём решении? — обстоятельно, но всё ещё отрешённо объяснил Поттер.
Драко внимательно на него посмотрел и вздохнул. Гарри методично жевал круассан и смотрел куда-то в сторону, всё его тело было напряжено, словно струна, готовая вот-вот порваться. Всё-таки, он тоже не любил пристального внимания к своей персоне, просто привык уже как-то, наверно. Откровенно признаться, слизеринскому старосте было даже как-то интересно взглянуть на это вблизи.
— Я хочу, чтобы ты доверял мне, — как-то почти невпопад сказал Малфой.
Поттер вздрогнул и выплыл из своих мыслей, повернувшись к нему. Доверие... красивое слово, которое превратилось в жизни парня в какую-то аксиому отношений. С Драко их разделяло столько неприятных ссор, глупых подстав и язвительных разговоров, но Гарри почему-то не мог серьёзно об этом думать, воспринимая всё, как ушедшие в небытие детские шалости, ушедшие вместе с детством.
— Это никак не связано, — уходя от прямого ответа, сказал бывший гриффиндорец.
Малфой прикусил губу и опустил взгляд. Чтобы он ни делал, как бы близко ни подходил, а Гарри всё ещё был так далеко, словно в другом мире. Он бы всё сделал, чтобы это изменить, но, видимо, уже слишком поздно. Разочарование затопило всё его сознание и как-то подмяло под себя. Драко пытался не накручивать себя лишний раз, но с каждым таким отводом глаз становилось всё сложнее.
— А что связано? Ты пришёл сюда сам, я не тянул тебя, а теперь отстранился ото всех, словно пленник. Не хотел учиться на этом факультете, нечего было что-то менять, только проблем себе нажил! — гневно воскликнул староста, сжав кулаки.
Гарри вздохнул и опустил голову. Малфой, конечно, был прав в своих словах, но он, всё-таки, и ошибался. Юноша отстранился ото всех не потому, что жалел о своём выборе, а потому, что ещё не до конца освоился, привык и осознал, что он делает. Поттер перевернул свою жизнь с ног на голову, как делал постоянно, но в кои-то веки не ради кого-то, а ради себя. Теперь надо донести это до обиженного Драко, который, кажется, не понимает всего, что он пытается сказать ему всё это время.
— Мне страшно, — почти отстранённо сказал Гарри с отчаянным спокойствием в голосе.
Слизеринский Принц вскинул голову и посмотрел на чистые, без единой эмоции, сияющие, переливающиеся от магии зелёные глаза. В них не было страха, не было его и в выражении лица, но Гарри говорил о нём. Связать всё это вместе пока не получалось, но Драко не думал, что парень стал бы лгать ему.
— А по тебе не скажешь, — заметил Малфой.
Поттер прыснул. Конечно, не скажешь, потому что он никогда не показывал своего страха, потому что не имел на это никакого права. Вокруг всегда были те, кто верил в его избранность, неуязвимость, силу и отвагу. Нельзя было даже упоминать о страхе, не говоря уже о том, чтобы как-то его показать. Драко этого, конечно, не понимал, потому даже не представлял, что ему на самом деле сказал парень и как много это значит.
— Это хорошо. Я ведь не имею права на страх, — фыркнул Гарри и отвернулся. — Но, тем не менее, мне страшно. Я боюсь узнать то, что мне скажут, я боюсь того, к чему приведёт мой переход на Слизерин, но я ни о чём не сожалею, — пожал плечами юноша.
Малфой улыбнулся. Теперь он понимал, что своим простым «мне страшно» Поттер лучше всего показал, что доверяет ему. Это было большим и резким шагом вперёд, теперь они стояли практически вплотную и менять ничего не надо, потому что бывший гриффиндорец уже сам всё изменил.
— Я с тобой, — ответил ему Драко.
Гарри внимательно посмотрел на него, стараясь в полной мере осознать, что именно это значит, но, если судить по многообещающей улыбке Малфоя, это значило всё и сразу. Он с ним: поддержит, поможет, поймёт, выслушает и отправится в банк тоже. Внутри что-то подпрыгнуло от этой простой фразы и завыло диким волком, рвалось обнять сидящего рядом парня, прижаться к нему. Поттер нервно облизнул губы и улыбнулся.
— Спасибо, — сказал юноша и немного прикрыл глаза.
Драко ответил на эту улыбку, стараясь не думать о том, как блестят теперь влажные алые губы Гарри, как хочется их коснуться, чтобы ощутить, такие ли они мягкие, как кажется, такие ли сладкие. Старался не думать о том, что поцелуй юноши сейчас будет отдавать шоколадом и кофе, но всё равно опьяняющий.
Закончив завтрак, два слизеринца поднялись и отправились в свои подземелья. В принципе, оба мага были совершеннолетними и разрешение на то, чтобы покинуть школу в свободное время, им не требовалось, однако сделать это можно было только с помощью каминной сети. Так что хочешь — не хочешь, а придётся топать или к декану факультета, или к директору. Подумав об этом, Поттер решил, что лучше к Снейпу. Дамблдору он с каждым днём доверял всё меньше и меньше, словно его отворачивало от старика, который как-то странно посматривал на своего ученика. В общем, своей интуиции Гарри доверял полностью, а потому предпочитал пока не разговаривать с директором обо всём, что происходит. Юноши остановились перед классом зельеварения и переглянулись. Малфой кивнул на дверь и отошёл на пару шагов. Поттер закатил глаза и постучал.
— Войдите! — послышался из-за двери недовольный голос.
Гарри посмотрел на Драко, который только головой покачал, мол: иди один, я тебя тут подожду. Юноша скривился и толкнул дверь, входя в полутёмное помещение. Северус обнаружился там же, где и всегда: за котлом с какой-то неприятно пахнущей жидкостью. Поттер подошёл ближе к мужчине и заглянул в котёл. Варево зелёного цвета особого аппетита не вызывало, скорее наоборот, от него прямо-таки тошнило.
— Профессор Снейп, мне нужно ваше разрешение на посещение Лондона сегодня, — прямо сказал Гарри, надеясь, что его не опрокинут в этот самый котёл, просто из любопытства.
Северус поднял на парня взгляд и фыркнул. Мальчишка Поттер не то чтобы изменился, просто стал старше и внутри у него появился какой-то тёмный свет, какой-то маслянистый, густой оттенок чёрного, который быстро набирал силы, даря юноше особый взгляд. Взгляд, который был похож на взгляд Волан-де-Морта, когда тот только начинал свой путь к власти. Такой же внимательный, твёрдый и подсвеченный магией. У Лорда магия была красной, как кровь, а вот у бывшего гриффиндорца чёрной, как беспросветная ночь. Снейп не был уверен, какой из двух вариантов напрягал, если не сказать пугал, его больше.
— Зачем? — поинтересовался мужчина, отрываясь от своего занятия.
Гарри недовольно скривился. Профессору он тоже не особенно доверял, потому что сначала он предал Дамблдора, после — Тома. Где гарантия на то, что он не предаст и его? Поттер не видел никаких гарантий, даже несмотря на то, что они, вроде как, расставили все точки над «и» в своих отношениях, а война, как бы, закончилась, но проблема выбора стороны всё ещё существует.
— Меня в банк вызвали, вот письмо, — юноша протянул Снейпу письмо.
Северус принял бумагу и скользнул взглядом по тексту, отмечая шорох за дверью. Ему не надо было обладать рентгеновским зрением, чтобы знать, что это Драко там ошивается, волнуясь и прислушиваясь. Его крестник вообще проявлял странный, но вполне понятный интерес к Гарри, стараясь всегда держаться ближе к нему. Так же вёл себя Блэк со своим другом Джеймсом. Вообще, и Снейп должен был это признать, все Поттеры обладали каким-то шармом, притягательностью, мимо которых сложно было пройти. Вот Слизеринский Принц и не прошёл.
— Хорошо, я так понимаю, мистер Малфой идёт с вами?! — нарочно громко спросил профессор.
Из-за двери послышалось какое-то бормотание и шипение, а через пару мгновений в класс вошёл Драко, с опаской поглядывая на крёстного. Северус, хоть и помирился с Гарри, всё равно смотрел на него с недоверием, потому что он Поттер, и этим всё сказано.
— Да, мне понадобится поддержка, профессор, — с неохотой ответил юноша и опустил взгляд на котёл, в котором по-прежнему булькало зелье.
Снейп недоумённо выгнул бровь и глянул на Драко, который не сводил глаз с бывшего гриффиндорца. Видимо, интерес Малфоя взаимен, раз уж этот наглый, свободолюбивый мальчишка говорит, что не обойдётся без слизеринца, раз он признаёт, что парень ему нужен. Северус был уверен, что, если Гарри решится на это, то всё у этих двоих сложится отлично.
— Речь идёт о неизвестном наследии Вашего рода? — уточнил профессор.
Гарри вскинул на него взгляд и прищурился. Его семья была достаточно скрытной, чтобы доверять подобную информацию кому попало, а для Джеймса Снейп был именно таким человеком, если не ещё меньше. Отец не доверял зельевару, и это было вполне оправдано, учитывая специфику их отношений.
— Откуда Вы знаете о нём? — настороженно спросил Поттер.
Драко подошёл к нему и осторожно взял за запястье, отсчитывая, мимолётом, стук чужого сердца. Он не собирался ограничивать парня, просто знал, как Гарри относится к секретам своего рода, так что неудивительно, если он разозлится, учитывая те отношения, которые складывались у него с Северусом на протяжении шести лет. Снейп проследил этот жест, как и Поттер. Юноша внимательно посмотрел на руку Малфоя, а после мимолётно улыбнулся ему самому, профессор же усмехнулся. Свои соображения по этому поводу он потом выскажет Люциусу, а сейчас стоит помолчать.
— В отношениях Ваших, мистер Поттер, родителей было не всё так просто, но об этом Вам наверняка расскажут позже. Лили говорила мне о нём. Ничего конкретного, только то, что оно должно проснуться в Вас или не проснётся уже никогда, — просто ответил зельевар.
Гарри задумчиво прикусил губу и кивнул, показывая, что принял во внимания эти слова. Ни Ремус, ни Сириус не говорили ему о том, что на самом деле связало его родителей, кроме того, что они подходили друг другу и сошлись достаточно быстро. Блэк эту тему не любил вовсе и Поттер прекрасно понимал, почему. Да, он рассказывал о разных приключениях и передрягах, в которые они влипали все вместе, но Лили всегда в этих рассказах фигурировала только как друг, никогда как девушка Джеймса.
— Камин в соседнем кабинете, постарайтесь никуда не вляпаться, — сказал Северус, указывая на прилегающую к классу комнату.
— Спасибо, профессор, — сказал Гарри и направился в другую комнату.
Драко проводил его взглядом и повернулся к Снейпу. Ему казалось, что крёстный знает куда больше, чем говорит. В приоткрытой двери блеснуло зелёное пламя, говорящее о том, что Поттер уже покинул Хогвартс и можно не волноваться, что он услышит разговор, который Малфой предпочёл бы пока скрыть. Впрочем, зельевар не дал ему и слова сказать.
— Поттера ждут сложные новости, после которых он вполне может почувствовать себя одиноким или разбитым, зависит от того, о чём он сам догадывается. Ситуация, которая сейчас складывается, может либо связать вас, либо наоборот и, во многом, её исход будет зависеть от тебя. Это будет очень сложно, Драко, — сказал Снейп, прекрасно понимая, что предостережение получилось несколько путанным.
Малфой посмотрел на крёстного и коротко кивнул, отправляясь в соседний кабинет. Не сказать, чтобы он действительно понял, что хотел сказать ему Северус, но подозревал, что смысл этих слов ещё дойдёт до него сегодня. С Гарри сложно — это парень понял давно и в последние дни только убеждался в этом, однако ему явно намекали на то, что станет ещё сложнее. Был ли Драко к этому готов? Юноша пока не мог сказать, но это будет видно со временем.
— Косая Аллея, — уверенно произнёс староста Слизерина, отправляясь следом за Поттером.
Открыв глаза (дурацкая детская привычка, от которой он никак не мог избавиться), Малфой легко шагнул из камина, освобождая его для следующего визитёра. В помещении, довольно большом и сплошь уставленном каминами — специально предназначенном для связи Аллеи с любой точкой Великобритании, было шумно. Неудивительно, конечно, что здесь так много людей, создающих этот самый шум и снующих туда-сюда: молоденькие ведьмочки, обсуждающие прошедший шопинг или какие-то сплетни, состоятельные леди и джентльмены, жалующиеся на излишнее столпотворение, спортсмены и политики, безусловно, спешащие больше всех, британцы и иностранцы. Разглядеть в этом живом, стремительном потоке Гарри было решительно невозможно, но Драко здраво рассудил, что парень вряд ли остался бы дожидаться его здесь, а потому стал пробираться к выходу. Как и ожидалось, Поттер стоял недалеко от выхода на противоположной стороне улицы в тёмном углу. Малфой удивлённо вскинул бровь и быстрым шагом направился к парню.
— Ты чего тут стоишь? — спросил слизеринец, останавливаясь перед спутником.
Поттер поднял на него взгляд и мгновенно расслабился. К его удивлению, стоило только Драко оказаться рядом, как непонятное, сковывающее последние несколько минут напряжение отступило, позволяя свободнее вдохнуть. Возможно, Малфой ему сейчас нужен даже больше, чем он мог предположить. Год назад он бы взял с собой Рона или Гермиону и обязательно поговорил бы прежде с директором, но сейчас парень чувствовал, что ему гораздо комфортнее с этим конкретным человеком и если уж обращаться к кому-то за помощью, то только к нему.
— Морально готовлюсь к прогулке, — фыркнул Гарри, опуская взгляд на свои ноги.
Драко обернулся и сразу понял, что имел в виду его спутник: на них оборачивались, кивали головами или открыто пялились. Волшебники вокруг, кажется, пока не были уверены, что здесь именно Мальчик-Который-Выжил, а не просто похожий на него молодой человек, но только Поттер ступит на свет и все сомнения пропадут. Да уж, до банка они явно спокойно не доберутся, впрочем, об этом его ещё за завтраком предупреждали, так что ничего сверхъестественного.
— Ну и как подготовка? — ехидно спросил Малфой, старясь хоть немного сбить эту угнетающую атмосферу.
Гарри резко вскинул голову, желая высказать слизеринцу всё, что он думает по поводу его сарказма, но быстро успокоился. В глазах Драко не было насмешки, только добрая улыбка и тонна какой-то почти щенячьей нежности. Поттер выдохнул и неожиданно громко рассмеялся, выпуская с этим смехом всю свою нервозность. В конечном счёте, после всего, что с ним случалось, с этим он тоже как-нибудь справится.
— Думаю, готов, — отсмеявшись, ответил бывший гриффиндорец. — Пойдём, не хватало нам ещё опоздать, — он усмехнулся и парни двинулись по направлению к банку, благо идти было не далеко.
Поттер шёл расслабленно и смотрел прямо перед собой, словно бы это вовсе не он пару минут назад стоял в тёмном углу и волновался. Сейчас это было воплощение самого спокойствия, уверенности и собранности, хотя Малфой видел, как он царапает ногтями внутреннюю сторону ладони. Видел и боролся с желанием взять его за руку, вместо этого он перевёл взгляд на улицу. По бокам Аллеи, возле многочисленных магазинчиков и лавок останавливались люди, забывая обо всех своих делах, даже продавцы, кажется, побросали свои рабочие места и высыпали на улицу, тем не менее, преграждать им путь никто пока не решался. Кто-то делал колдографии, а кто-то просто перешёптывался, не сводя с них глаз, но не подходил.
— Здравствуй, Гарри! — раздался совсем рядом приторно-тягучий голос, от которого Драко едва не шарахнулся в сторону.
Прямо перед ними нарисовалась Рита Скиттер собственной персоной с любимым прытко пишущим пером и фотографом. Как она тут оказалась и откуда вообще узнала, что они здесь, Малфой не знал, но вот Поттер, кажется, совершенно не удивился. Он нейтрально улыбнулся и скользнул по ней почти безразличным взглядом, не выражающим ровным счётом ничего, кроме толики уважения. Слизеринец подозревал, что юноша уже просто привык к неожиданным появлениям этой женщины.
— Здравствуй, Рита, — кивнул Гарри, действительно не очень удивлённый её появлением. — Спрашивай, — «разрешил» он, от чего глаза женщины загорелись азартным огнём.
У них уже несколько лет действовала договорённость о сотрудничестве: она все свои материалы утверждала у него, а он, в свою очередь, подкидывал ей эксклюзивные факты о своей жизни. Так им обоим жить было легче и удобнее. Разумеется, парень никогда не предупреждал её о своих появлениях на публике, но Скиттер это было и не нужно: у неё везде глаза и уши, даже в Хогвартсе.
— С чем связан твой переход на другой факультет, как ты думаешь? — спросила Рита, краем глаза следя за тем, что записывает её перо.
Гарри был её золотым прииском, и она делала всё возможное, чтобы сохранить их сотрудничество. Сейчас это уже не тот мальчик, что три года назад, который мог стерпеть и проглотить то, что ему не нравится. Нет-нет, мальчик вырос и стал настолько сильным и влиятельным, что одного его слова хватило бы, чтобы её лишили работы, а то и что похуже. Этого журналистке совсем не хотелось, а потому она старалась угождать ему, взамен получая эксклюзивные материалы, популярность и бешеные гонорары.
— Мне кажется, что тот путь, который прошли все ученики Хогвартса, изменил нас изнутри. Мы повзрослели, много чего пережили, и это заставило нас пересмотреть приоритеты в жизни, какие-то ценности и иначе расставить акценты, делая нас теми, кем мы являемся сейчас, — сказал Поттер и бросил быстрый взгляд на Драко. — Что касается меня, то я, пожалуй, стал осторожнее в своих желаниях и действиях, стал, возможно, немного циничнее смотреть на мир, расчётливее относиться ко всему, что происходит. Неудивительно, что Шляпа это почувствовала, — ответил он на поставленный вопрос.
Малфой наблюдал за Гарри, отмечая, что, отвечая на вопросы, парень смотрел и в камеру, чтобы получились снимки, на которых видны его глаза. Держался он спокойно, уверенно и раскованно, как будто ему совершенно нечего скрывать. Очевидно, сказывался опыт общения с журналистами. После своей победы, юноша стал желанным гостем на любом званом вечере, где не обходилось без прессы. Поттер всегда умел быстро учиться и применять полученные знания, что Драко сейчас и имел удовольствие наблюдать.
— Но почему именно Слизерин? Факультет давно имеет дурную славу, а в свете последних разоблачений стал ещё более тёмным. Ты думаешь, твои родители, будь они живы, одобрили бы такие перемены? — задала следующий вопрос Рита, окрылённая возможностью получить эксклюзивное интервью.
Гарри вздохнул. Он знал, что такого вопроса ему не избежать и был морально к нему готов. Скиттер всегда спрашивала, что он думает о мнении своих родителей, и каждый раз отвечать становилось всё сложнее, потому что он и не подозревал об этом ничего, только догадывался. Сейчас, правда, юноша мог примерно прикидывать, чего хотят читатели, а потому ответ давался не так трудно.
— Думаю, они бы сказали, что в Хогвартсе нет плохих факультетов. Каждый из них хорош и достоин, а один выпускник никак не характеризует сотни других. Мне кажется, что к Слизерину у многих сложилось предвзятое отношение, но это неправильно. Я сам когда-то давно поддался этим ярлыкам вместо того, чтобы думать своей головой, и теперь сожалею об этом. Там учатся великолепные волшебники. Они не такие бесшабашные, как гриффиндорцы, не так трудолюбивы, как рейвенкловцы, и не так спокойны, как хаффлпаффцы, но они умны, начитаны, немного хитры, куда уж без этого, но, самое главное, они очень верные. В этом я уже успел убедиться, — сказал Гарри, снова взглянув на Драко, который совсем не ожидал такого ответа.
Малфой не был уверен, как Поттер вообще может ответить на этот вопрос, но теперь... Что ж, это было для него неожиданно, но самое главное, что бывший гриффиндорец говорил искренне, он вообще не любил лгать, не признавал ложь априори. Мог увиливать или уходить от ответов, но не лгал никогда, это староста Слизерина знал наверняка. Тем приятнее было услышать его слова.
— А как твой крёстный отреагировал на такие изменения? Когда-то Сириус Блэк отказался учиться на Слизерине, из-за чего рассорился с семьёй, а ты поступил иначе, — спросила журналистка, медленно подбираясь к главному вопросу, который хотела задать.
Ей казалось неслучайным, что Гарри появился в Лондоне именно с Драко Малфоем. Их отношения всегда вызывали много вопросов и кучу пересудов, и теперь она, наконец, сможет поговорить о них с самим Поттером. Появился повод, откровенно говоря. Раньше между ними была вражда, а что теперь... вот он — вопрос дня.
— Если честно, я ещё не говорил с Сириусом, потому что он был в Сингапуре по делам своей компании. Сегодня он вернулся и, я надеюсь, нам удастся встретиться. В одном я уверен: он поддержит меня и уж точно не рассердится, — пожал плечами юноша.
Он действительно не сомневался в крёстном и собирался с ним поговорить после визита в банк. Им было что обсудить, какие моменты прояснить. Гарри хотел, наконец, понять, что всё-таки связывало его и папу, хотел понять, чего ждать от своего будущего и является ли Блэк всего лишь крёстным. В общем, вопросов было очень много и сегодня, видимо, день ответов.
— Ещё в прошлом году ты и мистер Малфой были врагами, а сейчас мы видим вас вместе. Это что-то значит? — заговорщицки сверкнула глазами Рита.
Драко нахмурился на этот вопрос, но встревать не стал. Его-то не спрашивали. Однако стоило всё-таки закругляться, потому что иначе они опоздают на встречу, которая явно важнее этого интервью. Это, пожалуй, последний вопрос, после которого им придётся прерваться и отправиться в банк. Возможно, Малфой так считал, Гарри намеренно тянул время.
— Мы никогда не были врагами, — возразил Поттер. — Было детское соперничество и противостояние, которое мы переросли. Время и возраст многое меняют, но назвать нас друзьями, в полном значении этого слова, я пока не могу. Мы учимся быть друзьями и, честно говоря, Драко сейчас, пожалуй, для меня самый близкий человек в школе, — ответил он, улыбнувшись.
Рита довольно улыбнулась и кивнула фотографу, чтобы делал как можно больше снимков. Зарождающиеся отношения Малфоя и Поттера — это сенсация. Пока она не будет делать на этом акцент, но в скором времени Гарри придётся поделиться подробностями их общения. Сам же Драко ошарашено хлопнул глазами. Было приятно и одновременно как-то неожиданно. Он в который раз убедился в непредсказуемости этого человека.
— Нам пора, — тихо сказал Малфой, понимая, что ещё немного — и они действительно опоздают.
Гарри перевёл на него взгляд и кивнул. Он был благодарен Драко за то, что парень следит за временем и, честно признаться, спасает его от тонны вопросов, которые, он по глазам видел, заготовлены у Риты. Журналистка разочарованно вздохнула, но спорить не стала и простым кивком головы отпустила парней, провожая их спины изучающим взглядом. Эти двое определённо станут её сенсацией в скором времени, потому что не заметить их очевидную симпатию было сложно. Развернувшись на каблуках, женщина отправилась прочь, прихватив свой блокнот и поманив за собой фотографа. Ей здесь делать больше нечего.
— По-моему, ты отлично справился, — сказал Драко, когда они уже входили в банк.
Гринготтс встретил их упорядоченной, строгой суетой и величественной тишиной, нарушаемой только тихой работой гоблинов и гулкими шагами волшебников. Малфой всегда чувствовал себя несколько неуютно в этом месте, поэтому предпочитал решать свои вопросы в банке через отца. Люциусу всё равно приходилось часто тут бывать, чем юноша и пользовался при необходимости.
— Спасибо, — улыбнулся Поттер и перевёл взгляд на гоблина за стойкой. — Здравствуйте, меня ждёт мистер Грандвер, — сказал он работнику банка.
Гоблин поднял на него взгляд и сверился с какими-то бумагами перед собой. На некоторое время воцарилась тишина, в которой Гарри понял, что волнение и беспокойство начинает возвращаться. Он не солгал Драко за завтраком: он действительно боялся всего того, что может сейчас узнать, но, тем не менее, понимал, что сам долгое время шёл к этому знанию и отступать не станет.
— Мистер Поттер, прошу Вас, прошу за мной, — подхватился гоблин, вырвав парня из его мыслей.
Гарри и Драко переглянулись, несколько удивлённые таким странным поведением представителя обычно очень сурового народа, но решили ничего не спрашивать, а молча последовать за своим провожатым. Гоблин семенил по длинному коридору, усеянному рядом дубовых дверей, пока не остановился перед одной из них.
— Прошу, мистер Поттер, Ваш поверенный ждёт, — сказал работник банка, указав на нужную дверь, после чего направился обратно в общий зал.
Парни несколько секунд провожали его удивлёнными взглядами, после чего обратили своё внимание на дверь. Гарри прикрыл глаза и глубоко вздохнул, прежде чем повернуть ручку и войти в кабинет. Он окунался в омут с головой и единственным спасательным островком для него был Драко, который внушал спокойствие одним своим присутствием.
Гоблин сидел за столом и просматривал какие-то документы. Кабинет его был обставлен в типично-деловом стиле: большой дубовый стол, заваленный бумагами, несколько шкафов с книгами и папками, окно, выходящее на Косую Аллею, диван возле стены и два кресла перед столом. Подняв голову, гоблин бросил недовольный взгляд на посетителей, но уже через пару мгновений его глаза расширились, а губ коснулась улыбка.
— Ну наконец-то, я снова Вас вижу, Гарри! — на удивление мягко и радостно сказал Грандвер и поднялся со своего места, чтобы подойти к гостю. — Вы очень похожи на отца. Он показывал мне Вас, спустя всего месяц после родов, надеясь, что я смогу ответить на его вопросы. Увы, тогда всё ещё было неопределённо, — он ностальгически вздохнул, оглядывая Поттера с головы до ног. — Но прошу вас, господа, присаживайтесь, — гоблин указал на два кресла и сам вернулся на своё место.
Юноши сели напротив стола в ожидании начала разговора, но хозяин кабинета молчал, рассматривая своих гостей. Его серые глаза перескакивали с одного парня на другого и обратно, будто он никак не мог что-то для себя определить. Драко поглядывал на Гарри, отмечая, как тот нервничает и закрывается, забросив ногу на ногу. Разговор будет тяжёлым.
— Вы, видимо, хорошо знали моего отца, мистер Грандвер, — не спросил, а констатировал Поттер, прерывая затянувшуюся тишину.
Он уже давно привык к тому, что все вокруг знают о нём больше, чем он сам. О нём, о его семье, прошлом и будущем. Это несколько раздражало, но было привычно до мерзкой оскомины на зубах, когда надо улыбаться в ответ на очередную для кого-то данность и делать вид, что для тебя это вовсе не новость. Юноша ненавидел это. Чертовски сильно ненавидел.
— Да, Вы совершенно правы, — кивнул гоблин. — Джеймс был хорошим человеком, добрым и мягким, верным, и я с гордостью могу назвать его своим другом. Очень жаль, что его не стало так рано. Его мудрости не хватает этому миру, — покачал головой поверенный. — А теперь я хотел бы взглянуть на Вашу спину, — сказал он.
Гарри кивнул и поднялся, расстёгивая рубашку. Скинув одежду с плеч, он повернулся к Грандверу спиной, демонстрируя недавно появившуюся картину. Гоблин, надев очки, внимательно осматривал знак на гладкой коже. По его лицу невозможно было понять, что именно он пытается там рассмотреть, но с каждым мигом поверенный всё светлел и светлел.
— Это прекрасно, Гарри. Вы даже не представляете, как это прекрасно и как Вы теперь сильны, — восхищённо проговорил гоблин.
Поттер быстро оделся и снова занял место в кресле. Он пока и вправду понимал очень мало, разве что, тот факт, что родовое наследие проснулось и Грандвер считает это прекрасной новостью. За эту чёртову неделю он так раздёргался, что уже даже волноваться устал. Просто ждал, наконец, объяснений, объявлений, новостей — да хоть чего-то.
— Может, в таком случае, Вы нам объясните, — вклинился в разговор Малфой, прерывая восхищения гоблина.
Слизеринский Принц понимал, что Гарри сейчас слишком дёрганный и нервный, чтобы показывать свои эмоции. На самом деле, это была особенность Поттера: чем больше он нервничал, тем сильнее он замыкался в себе, закрывал все свои эмоции; оставаясь внешне спокойным, внутри он буквально трясся от волнения, при этом его всегда выдавали только мелкие детали: кусание губ, постукивание пальцев по любой поверхности или их подрагивание. Вот и сейчас парень выглядел спокойным, но Драко видел больше, а потому старался взять инициативу в разговоре на себя.
— Это само собой разумеется, но мне придётся попросить Вас удалиться, мистер Малфой, — уже строго и серьёзно ответил гоблин.
Грандвер был рад видеть Гарри, а вот появление Драко стало для него неожиданностью. Люциус и Джеймс друзьями никогда не были, предпочитая просто не замечать друг друга, а вот их сыновей связывало гораздо более сильное обстоятельство. Соперничество на грани страсти. Появление наследника Малфоев заставило гоблина насторожиться.
— Нет, — решительно возразил Поттер, почти инстинктивно схватив Малфоя за запястье, удерживая на месте. — Останься, — попросил он, заглядывая в серебряные глаза.
Драко кивнул и не двинулся с места, несколько удивлённый таким порывом. Он всегда считал Гарри скрытным человеком и не думал, что юноша захочет поделиться с ним подобной информацией, да ещё и сам будет настаивать на его присутствии. Слизеринец смотрел в глаза Поттера и видел в них дикую неуверенность, поэтому ободряюще улыбнулся, получив ответную улыбку. Осторожную, почти незаметную, одними уголками губ.
Бывший гриффиндорец крепко держал блондина за запястье и боялся отпустить, потому что инстинктивно ощущал необходимость в его присутствии. Удивляться собственным порывам и так ярко сияющим чувствам, которые до этого тлели где-то на задворках души, парень уже порядком устал, а потому просто принимал их, не стараясь понять. Малфой выглядел немного удивлённым, но спокойным, и никуда уходить, кажется, не собирался. Наоборот, он мягко и ободряюще улыбался, что успокаивало и придавало немного уверенности.
— Ваше право, Гарри, — не стал спорить гоблин, принимая более чем серьёзный вид. — Всё то, что с Вами сейчас происходит, напрямую связано с именами Салазара Слизерина и Годрика Гриффиндора. История умалчивает об этом, что и неудивительно, но двое Основателей были, по меньшей мере, любовниками, причём эта связь оставалась неразрывной даже после заключения Годриком брака. Жена Гриффиндора не могла иметь детей, а потому он обратился к Слизерину, который изобрёл зелье мужской беременности. Всё вышло даже лучше, чем они ожидали. У Годрика родилась тройня: три мальчика. Одного себе забрал Гриффиндор, второго — Салазар, а третьему повезло меньше. Его отдали в семью Поттеров, у которых своих детей тоже не было. Таким образом, трое братьев даже и не подозревали о существовании друг друга. Важным моментом тут является кровь Годрика. В нём жило наследие Архонт — демонов природы и космоса, — которое, разумеется, передалось его детям. Вы, Гарри, по-своему уникальны, потому что последний такой. Линия Годрика прервалась около сотни лет назад, а те его потомки, что живут сейчас, слишком далеки от прямой ветви. Последним наследником Слизерина был Том Реддл, который умер два года назад. Ну а Вы — последний Архонт, насколько мне известно, — рассказал Грандвер и сложил руки в замок.
Поттер молчал, глядя куда-то за плечо гоблина, и переваривал услышанное. Его поразило даже не то, что он наследник Годрика и Слизерина, — это ему было практически безразлично. Его практически убила информация о том, что он и Том были родственниками. Он всегда знал, что их связь сильна, что она особенная, но чтобы она была кровная... Такого он не ожидал.
— То есть... — Гарри откашлялся. — То есть, Вы хотите сказать, что мы с Томом были родственниками? — уточнил он, внимательно глядя на гоблина.
Драко прикусил губу и сжал руку Поттера в своей. Он догадывался и раньше, что бывший гриффиндорец тяжело переживал убийство Лорда (каким бы засранцем он ни был), просто потому, что любое насилие ему чуждо. Теперь же он, наверно, чувствует себя ещё хуже, чем до этого момента. Малфой всеми силами старался поддержать его, хоть и понимал, что это вряд ли возможно по-настоящему. Тем не менее, Гарри крепко сжимал его ладонь в ответ, принимая помощь.
— Не могу сказать насчёт родственных связей, но у вас определённо была одна кровь, — ответил гоблин.
Поттер прикрыл глаза и опустил голову, прося дать ему время. Он определённо чувствовал себя погано. Не потому, что убил Тома (он, всё-таки, был не самым хорошим человеком и, так или иначе, его необходимо было остановить), а потому, что парень боялся такой же участи. Их наследие определённо не светлое и вполне могло свести Реддла с ума, как может свести и его. Тем не менее, он собирался двигаться дальше и справляться с тем, что на него свалилось.
— Так в чём заключается моё наследие? — спросил он, готовясь морально к чему-то не особенно радужному.
— О, ничего особенного. По сути, Гарри, всё уже произошло: Вы получили метку рода, она у Вас на спине, нашли своего зверя — Ваша анимагическая форма и даже обзавелись якорем, — он выразительно взглянул на Драко, но увидел лишь непонимание на лицах парней. — Дело в том, что Архонт представляет собой сосредоточение тёмной, стихийной материи, однако он, как и любой демон, нуждается в привязке к этому миру, в партнёре, который будет одним своим присутствием стабилизировать Вас и Вашу магию. Вы должны понимать, Гарри, что, несмотря на всю свою космическую силу и мощь, Вы абсолютно беспомощны перед своим партнёром, привязаны к нему и покорны ему. Это удел любого демона. Том, полагаю, в своё время отказался от связи и это, вкупе с определёнными психологическими травмами, привело его к безумию. Вам, я уверен, это совершенно точно не грозит, — Грандвер снова посмотрел на Малфоя, до которого постепенно стало доходить происходящее.
Доходить оно стало и до Гарри, который, наконец, понял, почему его так тянуло к Драко, почему одно его присутствие успокаивало и приносило облегчение, почему прохладная ладонь в его руке делала весь мир важным. Он. Его. Партнёр. Не просто волшебник, а тот, кому он должен будет полностью себя отдать. Всё, что у него есть, было и будет в будущем. Это не просто связь, это нечто в разы большее, что он пока не может помыслить.
Слизеринец же испытывал двоякие чувства. С одной стороны, он был рад, что оказался партнёром человека, которого любил, а с другой, он прекрасно понимал, что речь идёт о Поттере, которого просто невозможно ни к чему принудить. Было страшно, что юноша может оттолкнуть его, отказаться от их связи, отвергнуть чувства, как отверг когда-то дружбу. Это не просто пугало, вселяло в Малфоя панику.
— Прошу, Гарри, подпишите эту бумагу и можете идти, — нарушил молчание Грандвер. — Пора снять с Вас опекунство, — он улыбнулся, но его подопечный сей факт проигнорировал.
Поттер скользнул внимательным взглядом по документу и быстро поставил размашистую подпись освобождённой рукой. Скомканно попрощавшись, он направился прочь из кабинета и из банка. Драко тяжело вздохнул и последовал за ним, всё ещё чувствуя тепло чужой ладони в своей. Больно. Чертовски больно, когда дорогой тебе человек, любимый человек отвергает дважды. Малфой молча смотрел на замершего на улице Гарри и не знал, что сказать, да и надо ли вообще что-то говорить. Если честно, он почти не хотел знать.
Сам же Поттер пока не был уверен, как на всё это реагировать. Ему нужно было время, чтобы всё обдумать и понять, нужно было поговорить с Сириусом и решить, что делать дальше. Время... Время... Время... Время — вот, что ему было так необходимо, и чем его будет больше, тем лучше для всех, потому что его жизнь менялась слишком кардинально в слишком короткие сроки. К такому он был совершенно не готов.
— Мне надо поговорить с Сириусом, — бросил Гарри и аппарировал.
Драко только головой покачал и поднял взгляд на небо. Этого следовало ожидать, в конечном итоге. Пожалуй, ему сейчас тоже не помешает мудрый совет. Пора навестить отца. С этой мыслью он и отправился в родной Мэнор.