Quartering Acts

      Кузнец сделал шаг назад, будто не ожидал таких слов.       Король восстановил Квартирный акт 1765-го года? Как же вышло, что он не слышал об этом? Всё довольно просто: последние несколько месяцев он жил, можно сказать, уединённо из-за того количества работы, что на него свалилось. Не помогало делу и то, что его дом был построен достаточно далеко от основного поселения Куинси*. Кроме того, соседи редко говорили с ним после смерти его отца. Даже соседский сын был довольно молчалив в его компании, и приходил только чтобы позаботиться о коне.       Он усмехнулся, зная, что ничего не может поделать со сложившейся ситуацией. Тем не менее, это не значило, что он должен быть гостеприимным хозяином:       — Что ж, господин Кёркланд, — произнёс он, растягивая гласные, — во-первых, если собираетесь остаться здесь, не забывайте оставлять ботинки у входной двери. Здесь Вам не коровник.       — Неужели? Боюсь, я не увидел разницы.       Он почувствовал, как тонкие волоски на шее поднялись дыбом. Он сжал кулаки и был готов ударить самодовольного британца, но, глубоко вздохнув, заставил себя успокоиться.       Восстановив самообладание, он подошёл к дверному проёму и взял метлу, которая была прислонена к стене. Думая над тем, вызовут ли его действия хоть какую-то реакцию, он перевёл внимательный взгляд на британца и протянул метлу ему.       — Раз ты пока живёшь здесь, уж постарайся поддерживать мой дом в приличном состоянии. Для начала можешь убрать грязь, что тянется за тобой с порога.       Британец замер как вкопанный, явно озадачившись из-за слов кузнеца. Спустя минуту, которая ощущалась как целый час, он нахмурился и коротко кивнул в знак согласия. Солдат протянул кузнецу руку, чтобы взять предложенную метлу, из-за чего кузнец несколько смутился. Он будто бы ожидал резкого ответа, или же что метлу применят как оружие, чтобы поставить его на место. Однако, ожидаемой реакции не последовало; вместо этого солдат взял метлу и вышел в переднюю, чтобы сделать то, о чём его попросили.       Кузнец только и мог, что стоять на месте и с выражением абсолютного ужаса наблюдать за тем, как солдат покорно подметает пол. Он никогда не имел таких тесных контактов с британскими солдатами, но слышал, что эти самые солдаты были далеко не дружелюбными соседями. Может, жизнь даёт ему немного отдохнуть?       — Спасибо, — начал он, с трудом произнося слова благодарности, обращённые к британцу, — за то, что ты делаешь.       Солдат всё молчал, продолжая подметать. Кузнец, прочистив горло, продолжил:       — Я Альфред Ф. Джонс…       — Это так вы, колонисты, обращаетесь со своими гостями? — внезапно прервал его британец, возвращая метлу на место у стены. — К счастью для тебя, я джентльмен, — добавил он, скрестив руки на груди и уставившись на кузнеца.       Пожалуй, повезло ему всё же не очень.       Альфред потёр глаза, вымотанный злостью на британца, с которым приходится иметь дело, проигнорировал его слова и направился в погреб за спиртным. Британец промолчал.       Обед он уже пропустил, но пикшу** следовало очистить от чешуи и засолить, прежде чем её можно было бы приготовить. Придётся пропустить ещё один приём пищи, но у него было слишком много дел. Тем не менее, перспектива избавиться от предстоящей головной боли при помощи алкоголя казалась куда привлекательнее.       — Не найдётся ли в твоей лачужке чаю? Когда я узнал, что меня расквартируют в доме кузнеца, я надеялся, что ты будешь более состоятельным, — сквозь скрип открывающихся и закрывающихся шкафчиков наверху донёсся повышенный голос солдата.       Кузнец не собирался почтить британца ответом, и вместо этого, налив себе пива из бочонка, начал подготавливать стол для очистки рыбы.       Когда шаги наверху стихли, он задумался. Он всё ещё был потрясён тем, что солдат послушал его и начал подметать пол. Конечно, последующий выговор прекрасно подходил к тому образу британского солдата, который он создал для себя, но этот поступок говорил о многом. Он думал, не является ли это лишь маской, чтобы позлить его. Естественно, это работало, но поступки говорят громче слов. Почему вообще он задумался о таком из-за этого человека? Неужели он настолько истосковался по общению, что надеялся подружиться с этим солдатом?       — Ай! Чёрт! — он выронил нож, и тот упал на пол со звоном, оставляя на полу капли крови. Кузнец был так поглощён своими мыслями о британском солдате, что не попал по рыбе и вместо этого порезал большой палец. Схватив кружку пива, он плеснул немного алкоголя на порез и зашипел от боли. Затем он быстро оторвал кусок ткани от пустого мешка из-под зерна, чтобы остановить кровотечение.       Когда палец был перевязан, кузнец замер и прислушался к звукам наверху. Он знал, что достаточно громко выразил свою досаду, так что не оставалось сомнений в том, что британец его игнорирует. Ему не хватало только услышать выговор за неосторожность от этого солдата, чтобы окончательно выйти из себя.       И только когда тонкий аромат ромашки проник в погреб сквозь деревянные половицы, он понял, почему незваный гость так внезапно затих.       Оставив неподготовленную рыбу на столе, он бросился к лестнице и ворвался в небольшую кухню. У очага он моментально заметил небольшой чайничек, в котором, очевидно, заваривались остатки ромашкового чая, что он сохранил со времён бойкота.       Деревянной походкой он подошёл к чайничку и взглянул на его содержимое — все его опасения тут же подтвердились. Британец нашёл небольшую упаковку с любимым чаем его отца и заварил его, даже не спросив разрешения. Это было одной из тех немногих вещей, что напоминали ему об отце, и он собирался сохранить этот чай для какого-то особого случая. Теперь же человек, связанный с убийцами его отца, так бездарно растратил этот чай.       Как по сигналу, британец вышел из спальни, которую окрестил своей, довольно потягивая тот самый чай. Кузнец знал, что лицо его было искажено яростью, но солдат смотрел на него так, будто Альфред приветливо улыбался.       — Подумать только, у тебя в шкафу оказался мой любимый чай. Я даже было подумал, что ты готовился к моему прибытию, но потом понял, что чая осталось не так-то много. Жаль. Кажется, я использовал всё, что было. Тебе стоит пополнить запас в городе — впереди холодная зима.       Если солдат и уловил накалившуюся атмосферу, то явно этого не показывал, хотя ярость кузнеца физически ощущалась в воздухе.       Прежде чем Альфред понял, что делает, он схватил всё ещё горячий чайник и с гневным рёвом швырнул его со всем содержимым в британца.       Застигнутый врасплох, солдат успел отскочить от чайника буквально за долю секунды до того, как он мог бы попасть в него. Но когда чайник врезался в стену, обжигающе горячий чай выплеснулся прямо на грудь британца, заставляя его вскрикнуть от боли и упасть на пол, разбив при этом чашку.       Прекрасная возможность — кузнец за долю секунды оказался сверху на упавшем солдате, и к этому моменту все положительные мысли о британском офицере перестали играть какую-либо роль.       Обожжённые руки Альфреда мгновенно сомкнулись на шее британца, в чьих изумрудных глазах отчётливо читался ужас — это несколько успокаивало боль, которую ощущал кузнец.       — Слезь… с меня! Ты, придурок! Я прослежу, чтобы тебя повесили за это! — офицер безуспешно брыкался под значительно более сильным кузнецом. Тот лишь сильнее сжал руки на его шее, заставляя парня хватать ртом воздух и пытаться стучать кулаками по груди напавшего на него.       Этого ли я хочу? Убить сейчас этого человека и подвергнуться риску быть повешенным прежде, чем смогу изменить что-то? Этого ли хотел отец?       Он никогда не предполагал, что будет мучиться подобными вопросами, и потому ослабил хватку; к глазам подступили слёзы.       Он что, был настолько слаб? Или напуган? Или же это случилось из-за того, что он боялся разочаровать отца?       К этому моменту руки Альфреда безвольно повисли, но он всё ещё сидел верхом на солдате, который был так же безмолвен, с опаской поглядывая на колониста. Британец перестал дёргаться, и сейчас он внимательно изучал взглядом лицо кузнеца, пытаясь найти ответы на свои вопросы. Однако, эти вопросы остались без ответа, так как Альфред наконец поднялся и быстро покинул дом через заднюю дверь, оставляя за собой лишь звенящую тишину.       Луна выглядывала из-за высоких сосен, что находились за спиной у направлявшегося к воде кузнеца. Нельзя было услышать ни звука, кроме стрекотания кузнечика и редкого крика сойки. Вода была спокойна, и луна отражалась на её поверхности. Звёзды усыпали глубокие синие воды, и ни одно облако не мешало им создавать в темноте пёстрый пейзаж. Возможность погрузиться в воду, чтобы его путь освещали лишь луна да звёзды, всегда была лишь мечтой, невыполнимой мечтой, недостижимой.       — Ты оставил меня одного, — начал Альфред; руки сжались в кулаки, а слёзы начали стекать по щекам, — чтобы попытаться понять, чего хотел ты, когда я даже не знаю, чего хочу я сам.       Внезапный звук взвода курка и ледяная сталь, приставленная к его затылку, стали вполне хорошим ответом на его вопрошание.       — Могу рассказать, чего хочу я, — послышался голос с акцентом, — но не думаю, что ты проживёшь достаточно долго, чтобы увидеть, как моё желание исполняется.       Он сильнее вдавил дуло пистолета в светлые волосы Альфреда, чтобы придать больше убедительности своим словам.       Несмотря на то, что было прохладно, он почувствовал, как на лбу выступил пот и вспотели ладони. Он больше не ощущал ожогов, как будто его душу уносило дыхание смерти.       Он умрёт. У него был шанс убить этого человека, но он не воспользовался им. Ненависть. Боль. Вина. Он никогда не был тем, кем хотел стать, и, наверное, это доказывало, что он не справился. Подвёл себя. Подвёл отца.       Человек сзади него замолчал, и Альфред сделал шаг назад, из-за чего пушка оказалась сильнее вжата в его череп.       — Что ты?..       — Я атаковал британского солдата. Наказание — смерть, — он повернулся лицом к британцу и уставился в его зелёные глаза своими холодными голубыми, а ствол теперь был направлен ему между глаз. — Корона даровала тебе право выстрелить.       Альфред накрыл твёрдой рукой руку солдата, что сжимала пистолет, дуло которого было направлено прямо в лицо кузнецу.       Зелёные глаза изучали его в поиске какого-либо объяснения, которого никогда не последует, и казалось, будто все звуки вокруг них исчезли. Время практически остановилось, и было слышно только как бьются два сердца.       Одно невероятно быстро.       Другое медленно.       Рука солдата дрогнула под крепкой хваткой кузнеца; и пистолет упал прямо в сухую траву под их ногами.       Повисла неловкая тишина.       Сердцебиение успокаивалось.       — Я не могу отобрать жизнь того, кто жаждет смерти, — произнёс солдат, опустив взгляд на упавший пистолет. — Похоже, у нас больше общего, чем казалось.       Солдат ещё несколько мгновений сверлил взглядом пистолет, прежде чем повернуться к кузнецу спиной и перевести взгляд на луну. Поднялся небольшой ветер, заставляя верхушки высоких сосен раскачиваться в некоем ритме, что позволило лучам света озарить лица солдата и кузнеца.       — Я не стану докладывать о произошедшем начальству, — начал солдат. Казалось, он собирался сказать ещё что-то, но это что-то по всей видимости было подхвачено ветром. Солдат направился в сторону дома, оставляя пистолет у ног Альфреда.       Альфред смотрел ему вслед, пока он не исчез в доме, ни разу не оглянувшись. Затем зажглись свечи, и свет из окон прорезал ночную тьму. Пятнадцать минут свет всё ещё горел, а кузнец не мог сдвинуться с места. Прошло ещё десять минут, и он почувствовал, что вновь может пошевелиться.       Его ноги и руки, казалось, были сделаны из бронзы и стали, которые он плавил каждый день в своей кузнице. Наконец, он сделал неуверенный шаг вперёд и задел ногой холодную сталь, и это вывело его из оцепенения.       Он взглянул вниз, и увидел, что забытый пистолет всё ещё лежит у его ног. Он остановился, чтобы поднять оружие, а затем вынул маленький железный шарик оттуда и поднял его на уровень глаз.       — Пуля, предназначавшаяся мне… — произнёс он, отчасти надеясь получить ответ, который никогда не последует. Он сжал маленький шарик в руке и положил его в карман. Он не был уверен, почему решил сохранить пулю, как и в истинных причинах того, почему он всё ещё был жив, но он чувствовал, что сейчас произошло что-то странное. В тот момент ни на один вопрос не было ответа, и возможно, что ответов он никогда не получит. Но он знал наверняка, что-то, что он выжил, было частью плана его отца.       — Артур… Кёркланд.