***
— Прошла неделя, Альфред. Тебе надо отдохнуть. Скрип отодвигающегося стула по деревянному полу и последующий за этом удар по столу заставил всех находящихся в комнате поморщиться. Снаружи дождь шёл как из ведра, и стук капель по крыше и окнам был таким же яростным, как и молодой человек в центре комнаты. Все взгляды были обращены к нему, но многие начали сомневаться в его лидерстве. Огонь, некогда горевший в глазах Альфреда начал гаснуть. Его сила также становилась менее значительной из-за того, что инфекция в лёгких всё развивалась. Но его люди не послушают слабака, и только это заставляло Альфреда оставаться сильным. — Доктор. Сейчас мы не можем позволить себе такую роскошь как отдых. Два дня назад прошёл Континентальный Конгресс, и британцы стали буйствовать в ваших домах, с вашими семьями. Думаете ли вы, что они успокоятся? Будут ли они сидеть смирно, пытаясь собраться? — худшего момента для этого придумать было нельзя. В середине своей речи он закашлялся, и всё его тело зашлось в судорогах, согнувшись пополам. Он держался одной рукой за стол, а другой схватился за грудь. Он почувствовал чужие руки на спине и руках, это разозлило кузнеца сильнее, и он выпрямился, отталкивая их. Он восстановил дыхание, и ярость в его глазах пронзила каждого из собравшейся повстанческой группки. Наконец, он перевёл взгляд на доктора, который просто стоял и качал головой. — Ты прав, Альфред, они не остановятся. Никто из них не остановится, пока такие как ты не начнут отбиваться, — доктор придвинулся ближе. Он действовал несколько неуверенно, и Альфред бы не заметил этого, если бы не был настороже. Он смотрел, как доктор кладёт руки Альфреду на плечи, пытаясь передать своё беспокойство, но Альфред лишь напрягся от прикосновений. — Однако, если ты не отдохнёшь, то не сможешь больше воевать. Альфред не мог не отвести взгляд от доктора. Он знал, что поступает глупо. С тех пор, как его люди оттащили его от виселицы в тот день, он ни разу не сомкнул глаз. Каждый раз, когда его насильно укладывали, перед его глазами всплывала картина маленьких ножек, болтающихся в воздухе. Как будто выжженная в его сознании; мучающая его осознанием собственной беспомощности. Ситуация с лёгкими становилась всё хуже с развитием инфекции, и Альфред старался пережить все осмотры, которые доктор заставлял его проходить. Холодный воздух лишь ухудшал его состояние, разжигая инфекцию. Каждую ночь его вынуждали дышать через подогретую в камине влажную тряпку. Тепло, казалось, немного помогало ему, но улучшения были слишком кратковременными из-за наступающей зимы. Такая же болезнь забрала жизнь его младшего брата, когда они были ещё грудными детьми. Немногие могли пережить эту болезнь, и если Альфред продолжит в том же духе, то последует за своим братом довольно скоро. — Джентльмены, — доктор посмотрел на каждого находящегося в комнате человека, — если вы не против, я бы хотел переговорить с Альфредом наедине. Все они быстро согласились, так как очень уважали кузнеца, и пока что Альфред без проблем вёл их сквозь тернии. Каждый его план был идеально продуман. Все, кроме одного. Того самого, в котором он никогда не ожидал провалиться. Когда его люди покинули комнату, что находилась в заброшенном доме в лесу к западу от Бостона, доктор усадил Альфреда поближе к камину и протянул ему тряпки, к которым кузнец уже так привык. Необходимость проходить через эту процедуру заставляла Альфреда чувствовать себя слабым, но только это могло помочь ему. Он был благодарен доктору за то, что тот хотя бы выгнал его людей отсюда, чтобы те не видели его в таком состоянии. — Альфред, — вновь этот нравоучительный тон, и кузнец не смог удержаться от недовольного стона. — Альфред, я знаю, что ты уже слышал это. С того дня они только и делают, что ходят за тобой хвостом. Они очень уважают тебя, и поэтому я снова сделаю тебе выговор за то, что ты ужасно непослушный пациент и продолжаешь быть им. Это застало Альфреда врасплох. Он быстро отнял влажную марлю ото рта, чтобы запротестовать, но доктор вытянул перед его лицом руку; при этом он указывал пальцем на марлю, намекая Альфреду, чтобы он не прерывал процедуру. — Ты сильный человек, Альфред Ф. Джонс. Ты очень похож на своего отца, и тебя так же любят и уважают. Ты через многое прошёл за свою короткую жизнь, сколько многие из нас не проходят за всю жизнь. Без сомнений, многие мечтают быть таким как ты, — мужчина выпрямился и подошёл к окну. Он выглянул наружу, оглядывая людей, что сидели у небольшого костра под навесом, который защищал их от дождя. Черты лица доктора, казалось, несколько смягчились. Стресс пережитый за многие годы был теперь практически незаметен. Он поднял руку, чтобы приложить её к холодному окну, прежде чем вновь начать говорить. — Ты проявляешь храбрость перед лицом трудностей, силу перед болью, и любовь через страдание. Когда многие из этих людей падали, ты помогал им подняться и идти дальше, — он отошёл от окна, поворачиваясь, чтобы посмотреть на Альфреда и затем перевести взгляд на огонь в камине. — И всё же, несмотря на всё это, несмотря на всё то, что ты отдаёшь им, ты не можешь осознать, что теряешь, потому что веришь, что терять тебе нечего. Но ты сильно ошибаешься, мальчик мой. Вздох сорвался с уст кузнеца, когда он вновь убрал марлю и бросил её в кресло, заставляя доктора прервать свою речь. — Простите, доктор Шеннон, но Вы знали, что я не вернусь после всего этого. Я долгие годы говорил Вам, что она заслуживает кого-то получше. Альфред замолчал и сел обратно в кресло, а доктор рассмеялся. — Так и думал, что ты подумаешь, будто я говорю о Джесси, — он улыбнулся, пока Альфред растерянно смотрел на него. — Джесси, на самом деле, недавно подходила ко мне, когда я приезжал в Куинси, и должен отдать этой девочке должное — она правда выросла и теперь похожа на свою мать, земля ей пухом, — он взглянул вверх на мгновение, а затем продолжил. — Она всегда была упрямой, но на этот раз сказала мне, что не видит в тебе того, с кем хочет провести всю свою жизнь. Она сказала, что было слишком эгоистично просить этого, но она хочет, чтобы ты продолжал делать своё дело. Ты женат на этой земле, на металле, который куёшь, и на тех жизнях и идеалах, которые ты защищаешь. Твой отец начал это, а ты закончишь. Доктор подошёл к Альфреду, который всё ещё сидел в своём кресле. Старческие руки доктора вновь опустились на плечи кузнеца, и этот обычный жест теперь имел куда больше значения. Как будто бы ему было сложно касаться кузнеца. Доктор глубоко вдохнул и добавил, расслабленно выдохнув: — Однажды ты станешь великим человеком. Альфред хотел разозлиться. Резко отстраниться и возразить. Кем был Альфред для остальных людей? Все они боролись подле него, проявляя такую же храбрость, как и он сам. Между ними не было разницы. Доктор ошибался, Альфреду и правда было нечего терять. Он решил это годы назад. И теперь он ещё сильнее убедился в этом, когда двое человек исчезло из его жизни навсегда. Также быстро, как и вошли в неё. У него не было ничего, и это позволяло ему так легко жить каждый день. Но на этот раз Альфред не мог разозлиться. Его обычная реакция не проявлялась, и он просто сидел, уставившись в пустоту, прежде чем оглянуться через плечо на потрескивающее в камине пламя. — Это странно. Альфред почувствовал, как доктор напрягся, а затем вновь расслабился, позволяя Альфреду собраться и выразить свои мысли. — Вы уже второй, кто говорит мне это. Доктор отступил на шаг, чтобы взглянуть на Альфреда. — Значит, так и есть. Я уверен, что не только тот другой человек чувствует то же по отношению к тебе, даже если они не говорят это вслух. Альфред нахмурился, уставившись на огонь перед собой. Как будто бы огоньки пламени содержали в себе ответы на все его вопросы. — С таким мрачным взглядом на меня, подумаешь, что люди думают ровно наоборот. Вы даже говорили, что мне осталось всего пара месяцев. Беззаботный тон Альфреда, должно быть, заставил доктора растеряться, так как он сделал шаг назад, отводя взгляд. — Значит, ты слышал. — Как будто бы это не очевидно, доктор Шеннон, —Альфред поднялся со своего места и подошёл к доктору. Он положил свою тяжёлую руку на его плечо. — Думаю, если смотреть на это оптимистически, у меня всё ещё есть время, чтобы оправдать ожидания этих ребят, верно? Кузнец одарил доктора искренней улыбкой. Не натянутой, полной боли, какие доктор уже видел много раз. Это было уже привычкой, резвившейся за многие годы, когда его страдания были наиболее очевидны, во время поездок в город, когда он выставлял свои товары и ярко улыбался. Не просто потому, что он продавал что-то, но потому, что только тогда он чувствовал, как все невзгоды оставляют его. Именно таким Альфредом кузнец хотел выглядеть. Вернуть уверенность людей вокруг него несмотря на окружающие их неприятности. Альфред хотел подарить доктору надежду, независимо от их расхождения во мнениях. Он всегда будет идти вперёд. И всегда будет добиваться лучшей жизни для всех. — С таким настроем, думаю, никакая простуда тебя не остановит, Альфред, — кузнец понимал, что доктор улыбался вынужденно, но он мог позволить себе лишь это. Он понимал, что для всеобщего блага ему необходимо было поправиться, но как много времени это отнимет? Альфред был спасён от необходимости думать о своём здоровье, когда доктор сменил тему на более насущную. — Возвращаясь к настоящей причине моего желания поговорить с тобой наедине, Альфред, — он замолчал. — Недавно со мной связался один человек из Бостона. Он британский солдат, и именно поэтому я прошу тебя держать это в строжайшем секрете. Другие не смогут принять тот факт, что наш агент — британец. Альфред понимающе кивнул, но не мог не почувствовать разливающуюся в груди боль. Которая была вызвана далеко не болезнью. — Ты уже встречался с ним. Он дал тебе тот ключ, которым мы смогли снять с тебя оковы. — После того, как вырубили меня. Доктор фыркнул. — Ну, без боя ты не сдавался. Альфред почувствовал, как начала бурлить кровь в венах, так как это он уже слышал. После того, как очнулся, он понял, что находится посреди леса в низкой палатке. Сперва он осознал, как ужасно болела его шея, и боль от содранной верёвкой кожи также возвращалась, из-за чего он впал в буйство. — Док, сейчас я не пойду туда. Так значит, этот Беркли Ваш связной? Но он же просто энсин. Что он может сделать? — На самом деле многое, так как никто не подозревает его, и так как он сумел вернуть мушкеты, которые мы утратили. — Что?! — внезапный крик не был запланирован, и лёгкие Альфреда быстро запротестовали, заставляя кузнеца согнуться пополам в кашле. Доктор быстро схватил чистую марлю, что лежала во всё ещё горячей воде у огня, и протянул её Альфреду. Как же он ненавидел свою слабость последние несколько дней. Он проклинал себя за то, что посмотрел в зеркало, когда они впервые прибыли в этот заброшенный дом, который теперь был их базой. И теперь он даже думать не хотел о том, какое плачевное зрелище представлял для своих людей. Он чувствовал себя жалки и слабым, а они всё ещё уважали его. Па, почему ты оставил этих людей в таком отчаянии, что им приходится просить о помощи твоего сына? Ты никогда не учил меня тому, как вести за собой восстание даже из одного человека из пятнадцати. Когда кашель немного стих, Альфред вновь повернулся лицом к доктору. — Повторите-ка… Он смог достать мушкеты? Доктор кивнул. — Да, с помощью Капитана Кёркланда, — он внезапно замолчал, встретившись взглядом с Альфредом. Все его силы ушли на то, чтобы казаться безразличным, но доктор прекрасно всё знал. — Того самого Капитана Кёркланда, которого ты спас у реки той ночью. Которого ты отпустил обратно к британцам, позволяя поймать себя. — Эй, это Вы сделали меня главным! Я никогда не просил этого, так что не надо винить во всём меня! — значит, теперь его обвиняют во всём. От хороших новостей о мушкетах до получения выговора, как ребёнок. Терпение у кузнеца кончалось. — Ты командуешь этим подразделением, но это также значит, что тебе необходимо общаться с ним. Мы понятия не имели, что с тобой стало. — В итоге оригинальный план был исполнен, какая разница, как. На этот раз доктор продолжил отчитывать Альфреда. — Большая, Альфред. Весь план был в том, что ты отвлечёшь их. Игра началась. — Отвлеку! — Альфред выпрямился во весь рост, отталкивая доктора назад. — Отвлечение значило, что мы спасём Мику! Но вас волновало только возвращение этих грёбанных мушкетов! — взгляд доктора наполнился страхом, когда Альфред ринулся на него, заставляя его попятиться дальше к стене. — У этого маленького мальчика вся жизнь была впереди…, а вы ничего не сделали! — он почувствовал, как начало печь в глазах из-за подступающих слёз, но ярость не позволяла им пролиться. — У вас было время! Джейкоб мог выстрелить с крыши! Он мог выстрелить в верёвку Мики! Он не должен был умереть! Не должен был… — это было слишком, и ноги Альфреда отказались держать его, из-за чего он упал на пол. Его пальцы вцепились в полы пальто доктора, а слёзы текли по щекам. — Доктор Шеннон! Мы слышали крики, всё… — шаги у двери остановились, и людям предстала эта трагичная картина. — Он не должен был… — Альфред кулаком ударил о деревянный пол, и всё его тело задрожало в слезах. Он был безутешен первые несколько дней после того, как очнулся. Раньше была только злость, и его людям приходилось удерживать его от того, чтобы причинить боль, прежде всего самому себе. Через неделю он, казалось, вновь взял себя в руки, но сейчас слёзы, что он сдерживал, текли непрекращающимся потоком. Альфред едва мог понять, что творилось вокруг него, и его сердце ужасно болело. Он почувствовал руки, что мягко поглаживали его спину и плечи. Успокаивающий голос пытался привести его в чувство. В конце концов это сработало, и он смог распознать голос доктора среди перешёптываний его людей. — Альфред… Альфред, мы это уже проходили. Если бы Джейкоб попытался выстрелить в верёвку, вероятнее всего, он бы промахнулся, и даже ты сейчас не стоял бы здесь. Мы не думали, что Мика окажется там. Предполагалось, что его отпустят. — Но этого не произошло… — кулак вновь ударил о пол, и Альфред сощурился, пытаясь сдержать рвущиеся наружу слёзы. — Потому что этот ублюдок не сдержал своё слово! А я доверял ему! — Альфред, послушай, мы не знаем, как видел ситуацию капитан Кёркланд. Ты договорился с ним о чём-то, о чём не уведомил нас. Мы планировали только вытащить тебя оттуда, надеясь, что Мику освободят, и забрать мушкеты. Дело с мушкетами отняло несколько дней, но энсин Беркли в итоге смог сделать это. И вот мы здесь, Альфред. Тебе нужно перестать думать о том, что произошло, и сосредоточиться на том, что ждёт нас впереди, — Альфред покачал головой; мысли хаотично бились внутри, но он лишь повторял «чёрт его побери», как мантру. — Док, что нам с ним делать? — Я сделал всё, что мог. Сейчас ему надо помочь самому себе. Альфред почувствовал, как пара рук исчезает и несколько человек, сидевших подле него, уходят. Он слышал вздохи разочарования и печали, но было ещё слишком рано. Слишком рано, чтобы забыть маленького мальчика, у которого всё было впереди. Он хотел показать ему свободную Америку. Где он смог бы завести свою семью, вырастить своих детей без необходимости волноваться о том, что следующая порция пищи будет отдана солдату из-за моря. И всё это у него отобрали из-за гордости одного человека. Когда было нужно больше всего, ты подавился, и просто стоял там. Даже когда я кричал твоё имя, среди всех криков, стрельбы и дыма, ты смотрел на меня без единой эмоции или слова — почему? Он услышал, как закрылась дверь, но продолжил сидеть на полу, сгорбившись и локтями упираясь в пол. Послышался гром, и дождь полил с новой силой, но никто больше не зашёл внутрь. Его тело дрожало, и он сжимал руки в кулаки. Слёзы высыхали, но пламя ярости постепенно заменяло их. Он закусил губу, открывая рану, из которой начала сочиться кровь, пока картина улыбающегося лица того человека вновь появилась перед глазами. — Почему… Это лицо медленно поглощалось пламенем и замещалось маленькими ножками, подвешенными в воздухе. — Почему, Артур… Почему ты предал меня?***
Остаток дня прошёл ветрено, с дождём и раскатами грома за окном. Следующее утро началось так же, но на этот раз Альфред проснулся и с удивлением осознал, что впервые за долгое время он спал. Он был вымотан физически и психически, и это позволило ему наконец заснуть, не видя снов. Нельзя было сказать, что он не был благодарен за этот отдых, но это также насторожило его. — Док! — плохая идея. Альфред вновь согнулся пополам, так как этот выкрик вызвал новую волну кашля. Но это привлекло внимание доктора, который сразу же подбежал к Альфреду. — Альфред! Ты очнулся, — горячая тряпка вскоре была перед его лицом, и кузнец неохотно взял её. — Ты был вымотан вчера, так что мы уложили тебя в постель. Наконец-то ты смог поспать на несколько часов дольше обычного. — На этот раз меня не преследовали кошмары, — произнёс он, закрывая рот марлей. — Но они продолжатся, если ты не прекратишь испытывать вину, — Альфред молчал, переведя взгляд на пустую стену. Она казалась ему интересней, чем нотации доктора. Пожилой мужчина тяжело вздохнул. — Альфред, я знаю, что ты говоришь, будто винишь того британского капитана, но я знаю, что это просто сказочки для других. Альфред бросил убийственный взгляд в сторону доктора, но продолжил молчать. Доктор продолжил: — Я наблюдал за тобой, пока ты спал с того самого дня. И каждый раз ты выкрикивал имя Мики. Я понимаю причину, и я сочувствую тебе, — последовала длительная пауза, пока доктор решал, как подобрать слова и какую реакцию они вызовут у кузнеца. И то, что ему необходимо было сказать, казалось важнее тишины, так что он вновь заговорил. — Но ты также говорил о капитане, — реакции не последовало, так как Альфред подумал, что упоминал его имя вместе с именем Мики. Но когда доктор произнёс следующие слова, Альфред больше не знал, как реагировать. — Ты звал его, повторял имя Артура, но не со злостью или отвращением, которых я ожидал, но с болью, сожалением и желанием. Доктор посмотрел на руки, что лежали у него на коленях: — Альфред, что произошло между вами? Этого было достаточно; прежде чем доктор мог отреагировать, Альфред оттолкнул его и выбежал из домика. Он бежал от криков его людей, пока его лёгкие не сдались, и он вынужден был остановиться. Дождь всё ещё стучал по кронам деревьев и влажной земле вокруг него. Было до ужаса холодно, а Альфред был одет лишь в лёгкую рубашку, штаны, и без носков. Его голые ноги начали кровоточить после столкновения с острыми камнями и шишками, но ничто не волновало его больше, чем слова доктора. Боль. Сожаление. Желание. Нет, я не… Я больше не буду чувствовать это к нему! Мне всё равно, что он будет делать, чтобы вернуть моё расположение. Ничто не вернёт Мику. — Альфред! Он слышал их, бегущих через густые заросли кустов и деревьев. Он знал, что ему надо было вернуться. Возможно, доктор был прав, что делал ему выговоры, как ребёнку, потому что именно по-детски он себя сейчас вёл. Я просто… не хочу быть таким. Его ноги отказали, и в своей слабости он опустился на колени в кучу мокрых листьев и грязи. Он едва мог видеть сквозь очки, так как капли грязи застыли на линзах. Он даже не был уверен, в каком направлении бежал, или же в какой местности они разбили лагерь. Были ли рядом другие солдаты? Мог ли он привлечь внимание какого-нибудь патруля? Поставил ли он своих людей в опасное положение? — Альфред! Где же ты? — Альфред, парень, где ты? — Альфред! — Аль-фред! — … фред! — Ты не должен быть здесь. Голова кружилась, но этот голос был так близко. Громкое фырчанье. Длинные, сильные чёрные ноги были перед ним. Пара рук поставила его на ноги и потянула вверх. Суетливые движения. Рука, мягко поглаживающая его по спутанным волосам. — … идиот. — Мистер Джонс? — Аргх… — он приложил руку ко лбу, пытаясь сделать так, чтобы комната перестала вращаться. Это начинало случаться всё чаще. — Мистер Джонс. Вы в порядке, сэр? Кружка воды была протянута ему, и он взял её, пробормотав «спасибо», а затем выпил всё залпом. Кружку вновь забрали, и Альфред попытался обобщить то, что с ним произошло, где он был сейчас и с кем. Протерев глаза, он наконец смог увидеть комнату в фокусе, и самое главное — человека перед ним. Когда он понял, кто это был, Альфред подскочил и ударился о стену с болезненным стоном, а затем выругался, потирая ушибленное место. — Мистер Джонс, Вы в порядке? — Аргх… Переживу, но какого чёрта грёбанный красный мундир помогает мне? Почему не выстрелил в меня сразу же? Прежде чем ответить, человек немного помолчал. — Приказ присматривать за Вами, мистер Джонс. — Чей приказ? — Капитана Кёркланда, сэр. Глаза кузнеца расширились, когда он услышал это имя, и когда он наконец смог сфокусировать взгляд на лице солдата перед ним, то увидел никого иного как энсина. — Беркли? — Верно, сэр. — Ты… Это ты нашёл меня в лесу? Энсин вновь выдержал паузу. — Нет, сэр. — Мне нужно убираться отсюда. — Постойте, сэр, не!.. — Альфред попытался подняться с места, но энсин прижал его к стене. — Нет необходимости. Доктор Шеннон и несколько Ваших людей уже на пути сюда. Они должны забрать отсюда Ваши мушкеты. — Мои мушкеты? — только тогда он заметил их. Большой, тяжёлый шерстяной мешок был наполовину открыт, открывая вид на знакомое дуло одного из его бронзовых мушкетов. — Они… все здесь? — он медленно поднялся на ноги, шелестя сухим сеном, которое, как Альфред понял, устилало пол заброшенного амбара. Сев на корточки рядом с мешком, он развязал узел и увидел их. Все мушкеты, которые он медленно выковывал год за годом лежали перед ним. Неповреждённые, но один из них привлёк его внимание. Единственный, выкованный из стали, с гравировкой. Которая гласила: «За свободу». Ружьё моего отца. — К-как ты смог вернуть всё это? — его голос дрогнул, пальцы поглаживали гравировку. — Выстрелив, оружейник не смог понять, что в них такого особенного. Он знал, что ствол рифлёный, но после выстрела не смог понять разницу, кроме как что порох забивался, из-за чего стало тяжелее перезаряжать оружие. Он сказал, что это бесполезный хлам, и мушкеты планируют уничтожить. Альфред не мог не рассмеяться. — И наверняка цель этого дурака была в сотне* ярдов, да? — Конечно, сэр. — Да, так и думал, — он вернул ружьё отца к остальным и завязал мешок, а затем поднялся на ноги, отряхиваясь. Повернувшись лицом к юноше, он не мог не удивиться тому, что тот носил красную форму, но помогал при этом американцам. Подумать только, такие люди существуют. — Тебя зовут не Беркли, правда же? — Имеет ли моё имя значение, сэр? — На самом деле да. Потому что, проведя некоторое время с этим вашим капитаном Кёркландом, я понял, что твой акцент напускной, — он начал приближаться к энсину, а тот стоял на месте, ни о чём не беспокоясь. — Ты не британец, — наконец Альфред остановился прямо перед парнем и посмотрел на него сверху вниз. Солдат не отвёл взгляд, ожидая, что кузнец сам ответит на свой вопрос, — ты американец. — Да, сэр. — Н-но почему? Как вообще ты попал в армию? К чему этот наигранный акцент? Откуда ты? Парень улыбнулся и покачал головой. — Ты и правда не помнишь меня. Так ведь, Альфред? — его акцент исчез, и наконец всё стало на свои места. — Джон? Кивок. — Но… твой отец забрал тебя на юг. Как всё это произошло? — Альфред махнул рукой на униформу энсина. — Семь лет назад, после того как мы переехали на юг, с моим отцом связались наши родственники из Беркшира**. Мои отец и мать много путешествовали до моего рождения в поисках новой жизни, как и многие другие до них. По всей видимости, они поддерживали связь с моими дядей и тётей в Англии. Я не знал этого, пока отец не собрался и не решил поехать в Англию, — он замолчал на мгновение, но продолжил, когда Альфред ничего не сказал. — Пока я жил там, было тяжело. Мой акцент был чужим, из-за чего люди не могли принять меня. Из-за этого мне пришлось приобрести их акцент. Надо мной смеялись поначалу, но затем всем это наскучило. Спустя несколько лет в колониях начались проблемы, и отцу это надоело. Мы оба записались в Королевскую Армию. Его послали первым, а меня отдали под начало генерала Дерекса. Альфреда чуть не стошнило. — Ты был в полку Дерекса? — Да, но тебе больше не стоит волноваться о нём. — Почему это? — Потому что я застрелил его. Что-то более невероятное трудно было себе представить. Этот голос. Казалось, будто раскалённый нож воткнули ему в самое сердце, заставляя Альфреда чертыхнуться, и только затем развернуться лицом к нему. Он почувствовал, как Джон сильнее сжал его руку, помогая не упасть, и на мгновение Альфред обрадовался тому, что он рядом, потому что вид Артура Кёркланда перед ним было тяжело выдержать. — Беркли. Ты сказал, что оставишь его здесь и двинешься дальше. — Прошу меня простить, капитан, — его акцент проявился вновь, — мне нужно было обсудить пару вопросов с мистером Джонсом. — Что ж, надеюсь, вы закончили. Его люди недалеко к югу отсюда. — Так точно, сэр. — Седлай коня; нам надо было вернуться ещё час назад. — Так точно, сэр. Джон ушёл, крепко сжав плечо Альфреда перед этим. Голоса звучали приглушённо. Джон что-то говорил. Другой парень кивал в ответ, но на лице его застыло непоколебимое выражение. Его глаза. Эти зелёные глаза лишь смотрели на кузнеца. Будто пытаясь просверлить его насквозь. Не упуская из виду. Это заставляло Альфреда подавиться своими словами. Мысли кузнеца, едва формируясь, связывались в неразборчивый комок. Наконец, парень отвернулся и отвёл взгляд. Дверь амбара отворилась, и Джон вышел первым. Но вместо того, чтобы сразу же последовать за ним, Артур остановился у двери, которая закрылась перед самым его носом, и замер. Он стоял молча. И лишь тихий шелест листвы и редкий шорох сена подхватывались ветерком. Наконец Альфред собрал мысли в кучу и сделал шаг по направлению к этому человеку, но он заговорил первый. — Какой же ты идиот. Яростный порыв ветра заставил тонкие деревянные стены содрогнуться, из-за чего Альфред подпрыгнул на месте. Он чувствовал себя так, будто человек напротив был пташкой, которая готова упорхнуть из-за малейшего неосторожного движения. Любое внезапное движение или громкий вдох могли испугать его и заставить бежать. Альфред не был уверен, что хотел этого. — Ты и в самом деле выбежал под ледяной дождь в одной только рубашке и штанах, при этом умирая от болезни лёгких. Сказано это было с полным безразличием. Как будто Альфред был ребёнком, который сбежал, и которого теперь ругали за то, что он не вернулся тогда, когда его звали. Бесстрастно. Это было так в его духе — быть холодным. — Ты пришёл, чтобы сказать мне это? — Альфред уставился солдату в спину. Чувствительность рук начала восстанавливаться, когда он сжал их в кулаки. — Чтобы отругать меня за то, что веду себя как ребёнок; ребёнок, который умирает, но проигнорировать слова того, которому нужна была помощь. Он заметил, как после этих слов плечи солдата вздрогнули. Он возвёл стену, которую Альфред мог сломать. — И что теперь? Куда ты идёшь? Что собираешься делать? После того, как ты просто стоял там и позволил им потянуть за рычаг, — он начал приближаться к солдату, и сухое сено шуршало под его ногами. Человек напротив не говорил ни слова, и даже не повернулся к нему. Он смотрел на закрытую дверь перед собой. Альфреду показалось, что за ней он услышал голоса, но проигнорировал это. — Альфред, нам многое надо обсудить, но сейчас ты не в себе и не станешь слушать меня. Он двигался быстро. Альфред схватил солдата за руку и развернул его, чтобы заглянуть в глаза. Солдат сильно ударился о закрытую дверь, а глаза его расширились от шока. Эти глаза были широко распахнуты довольно долго, прежде чем сузиться в гневе, когда послышался звук закрывающегося замка за ним. Солдата крепко держали на месте. Спиной он прижимался к только что закрытой на замок двери, в то время как мускулистое тело кузнеца прижималось к нему. Альфред упёрся руками по обе стороны от головы Артура, чтобы его внимание было приковано всецело к нему. Он не позволит солдату оттолкнуть его. Только не после недели боли и страданий, которые ему пришлось пережить. Именно солдат не сделал шаг тогда. И теперь он ответит за это. — Позволь не согласиться, Артур. Не думаю, что я когда-либо буду в своём уме. Так что сейчас самое время рассказать мне всё. Грозный взгляд солдата так и не смягчился. Он только едва заметно вздрогнул, когда лицо Альфреда оказалось в опасной близости от его собственного. Кровь так быстро билась в венах Альфреда, что он мог слышать эхо от ударов в ушах. Он подумал о том, слышит ли солдат то же самое. Тяжёлый вздох. — Сейчас мне нечего тебе сказать, Альфред. — А вот и есть! Есть, Артур! — он стукнул кулаком по деревянной двери. — Скажи мне, почему! Скажи, почему ты позволил ему умереть, чёрт побери! Ты сказал, что спасёшь его! Я лишь хотел, чтобы ты спас его! Спас Мику, а ты просто… стоял, — у него перехватило дыхание, когда он почувствовал, как знакомая боль пробирается сквозь его лёгкие, вызывая новый приступ кашля, но Альфред смог сдержать его. Он покачал головой, сжал зубы и зажмурился. Слабость, которую приносила эта болезнь, раздражала его ещё сильнее, и Артур, стоявший прямо перед ним, прекрасно видел это. — Чёрт… Чёрт побери! — ещё один тяжёлый удар о дверь. — Альфред. Его голос звучал так тихо, что Альфред даже не был уверен, слышал ли его. Когда боль начала стихать, и он смог размеренно дышать, Альфред открыл глаза, чтобы взглянуть на солдата перед собой. — Артур, я… Я не… Почему? Пожалуйста, просто… останови эту боль, — и Альфред впился в губы британца поцелуем — грубым, собственническим, требующим слишком многого от солдата, и Альфред не был уверен, что тот поддастся. Альфред просто стоял так пару мгновений, надеясь, что из-за удовольствия боль уйдёт, но Артур так и не отреагировал. Он стоял, не шелохнувшись, прижавшись спиной к двери под весом Альфреда. Наконец кузнец начал понимать это, и медленно отстранился. Просто не будет. Ничего не будет так, как прежде. Он знал это, но из-за своей слабости он отчаянно искал способ избежать этого. Наконец он отстранился, опираясь о дверь, и сделал несколько шагов прочь от солдата. Он чувствовал лишь стыд из-за попытки использовать Артура как укрытие, но было бы это необходимо, если бы Артура не было? — Альфред. — Просто уйди. Последовала минута молчания, во время которой Альфред старался не сталкиваться взглядом с солдатом. Щёлкнул замок и дверь отворилась. Он остался один.