Forest

Все происходит до странности ненормально. Отдых, на самом деле, немного затягивается. Нет, ну, если честно, Стайлз и Айзек не все время валяются в постели. Несмотря на режим, начинают вылезать из-под одеяла и бесцельно слоняться по дому, натыкаясь на мебель, уже через день-два. И если Дерек еще пытался сказать что-то против, бесконечно хмурясь и буравя их поочередно глазами, то остальные были только рады. Даже Питер промолчал: окинул их оценивающим взглядом, принюхался, цокнул строго языком и отпустил с миром. Так что с тех пор они вполне себе законно бродят из комнаты в комнату, придумывая, чем себя развлечь. Иногда им в этом помогает стая, приходя то вся разом, то по-одному, чтобы рассказать последние новости и просто отдохнуть. Эрика как-то запрягает их помочь ей с готовкой, Бойд раз или два читает им что-то из Гете, а Малия постоянно притаскивает сладости, пытаясь накормить. В другие времена приходит Дерек и силой забирает Айзека. Нет, правда, просто хватает его обеими руками и утаскивает, не говоря ни слова. И не то чтобы Лейхи был против. Тогда Стайлз находит кого-то, - Питера, вообще-то - чтобы занять остаток дня. Тот обычно работает в своей комнате, в основном не обращая на него внимания, хмыкает только изредка на его болтовню и посылает за чаем - имбирным. Стайлз бродит по комнате альфы, трогает все его вещи, до которых только может дотянуться, листает книги и валяется на огромной кровати, украдкой втягивая запах постельного белья. И приносит чай - имбирный - по несколько раз за какую-то пару часов. Айзек каким-то образом - не иначе, волчья кровь помогла - оказывается полностью здоровым гораздо раньше. Стайлзу же приходится жевать какие-то кислые таблетки и вяло шататься по дому уже в одиночку, прислушиваясь к монотонному шуму в голове. Тело налито уже привычной болезненной тяжестью. В руках - ни грамма магии. Отходняк выходит длиннее, чем того хотелось бы, но Дитон говорит, ему повезло. Дитон немного злится, он считает, Стайлз поспешил браться за такие серьезные заклинания, считает, ему было рано даже просто читать тогда эту книжку, но... Дитон также смотрит благодарно и ободряюще, прекрасно понимая, что нереально было успеть приехать сюда до того, как Айзек закрыл бы глаза навсегда. В глазах у Стайлза иногда все темнеет, иногда плывет или мутнеет, иногда рябит. Ноги иногда заплетаются, язык не двигается, уши глохнут, а сознание отключается как раз в те моменты, когда этого ожидаешь меньше всего. Отходняк, отходняк, и все, что ему позволено - это бродить по дому и дышать свежим воздухом на веранде. Воздух в лесу свежее некуда. Стайлз вдыхает его жадно, наполняя легкие до предела, и едва не мычит от удовольствия. Запах хвои, и палой листвы, и влажной земли, и всего свежего, чем пахнет лес и чего не может учуять человек со своим слабым нюхом. Кажется, будто и у воздуха тоже есть свой вкус. Стайлз закрывает глаза, наслаждаясь, улыбаясь солнцу и мягкому ветру, расслабляясь и отпуская себя. Он на ощупь спускается с крыльца и позволяет себе сесть прямо на землю, перебирая пальцами короткую траву, словно чьи-то шелковые волосы. Возможно, ему просто это кажется, но он замечал, что когда касается земли, то сразу чувствует себя не в пример лучше. Вот и сейчас, пока он сидит на теплой почве, все тело будто бы становится легче, из головы пропадает уже привычный жужжащий шум и мысли превращаются в невесомые ненавязчивые образы. Это… Приятно. Просто сидеть вот так, ни о чем не волнуясь, не отвлекаясь на боль в голове или волнительное ничего на том месте, где обычно теплилась живая энергия магии. Отдыхать. Да уж. Ничто хорошее не длится долго. Что-то закрывает солнце, на лицо падает тень, которую Стайлз ощущает даже сквозь опущенные веки. Он открывает глаза. На него смотрят два красных уголька, подернутые, словно какой-то мутной пленкой, слепотой. Девкалион усмехается - Стайлз коротко вскрикивает, тут же закрывая себе рот обеими руками. Вокруг разливается густой запах страха и удивления, которым, не скрывая, наслаждается волк. - Пахнешь невероятно, - говорит он тягучим сладострастным голосом, слегка наклоняясь вперед. - Но дух псины, словно та ложка дегтя в бочке меда, не считаешь? Стайлз моргает. Успокаивающая сила земли не дает ему запаниковать достаточно сильно, так что, пользуясь тем, что за его взглядом не могут проследить, он пристально рассматривает Девкалиона. В нем оборотня будто бы совсем нет. Его глаза горят мутным красным, кожа выглядит болезненно-бледной (будто бы малокровной), а движения сведены к минимуму. Но и когда он движется - мучительно медленно ведет плечами - это выглядит до неестественного плавным и отточенным. Сам Девкалион весь будто высечен из холодного серого камня умелым мастером, питающим особую любовь к аккуратным ломким изгибам. Тактильная трость для слепых в сложенных руках еще больше отдаляет его от образа волка. Стайлз смотрит, и ему отчего-то хочется нарядить стоящего перед ним во фрак и нахлобучить на голову высокий нелепый цилиндр. Ему хочется, чтобы бледные кисти прикрыли длинные расклешенные кружевные манжеты, а от горловины по груди спускалось бы белоснежное жабо, запачканное свежей кровью. Стайлз отнимает руки ото рта и с усилием трет голову. Киношный образ вампира, примеренный на Девкалиона, уходить совсем не желает. Неожиданно для самого себя, он сипло выпаливает: - А на оборотня вы совсем не похожи. Девкалион кривит губы в снисходительной усмешке. - А ты - на друида. Но вампир из тебя получился бы, - он наклоняется и, протянув руку, невесомо ощупывает его лицо самыми кончиками пальцев. Стайлз заметно напрягается. - Надо же, не отличить от отпрыска Саломеи. Отмыть бы только этот… аромат. - А вы сами разве не пахнете… волком? - Смердит, да еще как, - голос Питера слышится за спиной. Стайлз тяжело выдыхает. - От себя не убежишь. Здесь никакая ванна не поможет. Хоть аконитом натрись, а оборотня из себя вытравить не выйдет. Девкалион со скрипом выпрямляется, возвращая свою руку на трость. Его слепые глаза слегка промазывают: глядят чуть выше головы Хейла. Стайлз оборачивается. Альфа бросает на него короткий спокойный взгляд, прежде чем его радужку заливает все еще непривычный красный цвет, словно оглашая статус перед потенциальным противником. - Это как посмотреть, - растягивая слова, проговаривает Девкалион. Его голос больше не звучит таким любезным. - Тебе бы смотреть хоть как-то. - Ха-ха, - он кривит губы. - Ты остроумен, как всегда. Мужчины усмехаются с пугающей синхронностью. Стайлз переводит взгляд с одного на другого, сравнивая их образы, ловя каждое движение. Они чертовски разные. Но они также невероятно похожи, если смотреть чуть дольше, чем минуту. Стайлз смотрит. Он видит, как Девкалион, двинувшись, скалится, показывая удлинившиеся клыки, слышит тихое утробное рычание Питера в ответ, которое смешивается с рычанием второго, создавая низкий хрипящий гул. А затем - смех. Питер коротко смеется, качает головой из стороны в сторону и смаргивает кровавую красноту глаз. Девкалион непонимающе сводит брови. - Совсем как в милом далеком детстве, не так ли? - Питер широко улыбается, но его взгляд холоден до мерзких мелких мурашек. - Зачем ты пришел? Девкалион бросает взгляд слепых глаз на Стилински, с пугающей точностью находя его, а затем возвращается к Хейлу. Стайлз дышит через раз. Ему интересно, какого же цвета настоящие глаза Девкалиона, потому что мутный красный в них не угас ни на секунду. Мужчина плавным скользящим движением снимает наконечник со своей трости и выуживает оттуда скрученную в тонкий сверток бумагу, словно какой-то древний свиток с весточкой подданным от короля. Он разворачивает его небрежным резким рывком. - Мирный договор, - Девкалион склоняет голову чуть набок и невидящим взором обводит пространство вокруг. А Питер смеется - сухо и показушно. От этого смеха у Стайлза пересыхает в горле. От этого смеха он отчего-то чувствует себя виноватым и лишним здесь. От этого смеха… В воздухе застывает гневное напряжение, затхлое и густое, взрывоопасное. И кажется, щелкни здесь зажигалкой, и все взлетит на воздух, а эти двое так и будут стоять друг против друга средь огня и жара. - Мир - это хорошо, братишка, - Питер говорит, делая ударение на каждом слове, и вальяжно спускается с лестницы, останавливаясь возле Девкалиона на расстоянии вытянутой руки. - Вот только… Неужели ты и правда думаешь, что это возможно после того, как ты попытался убить одного из моих бет? Что это, издевка? - Думаю, тебе не стоит принимать все так близко к сердцу. Я вовсе не пытался убить кого-то. Лишь посылал весточку, - Девкалион усмехается. Стайлз зло сжимает зубы. - Я хотел бы решить все мирным путем, без лишних жертв. Питер долго и внимательно вглядывается в стеклянные глаза напротив, может, силясь отыскать там что-то или в чем-то убедиться. Девкалион стоит неподвижно. Снова превращается в то каменное изваяние, застыв с фальшивой полуулыбкой на лице и договором в тонких чувствительных пальцах. И в его глазах пустота. Питер отводит взгляд и берет в руки бумагу, вчитываясь в ее содержимое. Его брови медленно ползут вверх. - Я отказываюсь подписывать этот мирный договор, - говорит он чуть погодя, с мучительной аккуратностью сворачивая бумагу в тонкую трубочку. - Отчего же? - Девкалион приподнимает уголки губ чуть выше, изображая улыбку. Печать скуки и раздражения на его лице становится только отчетливей. - Требования слишком высоки, - Питер невозмутимо отдает сверток и складывает руки за спиной. - Я бы сказал, даже нелепы. Ты никогда не был наследником этой земли и у тебя нет на нее никаких прав, тебе это прекрасно известно. Девкалион как-то странно дергается, а лицо его вдруг оживает. - Клочок земли, - говорит он, вдруг плотоядно облизываясь. - Тебе дороже ваших жизней? Стайлз смотрит на развернувшуюся перед ним сцену и его отчего-то бросает в дрожь. Перемена в Девкалионе такая разительная, что хочется хорошенько потереть глаза и потрясти головой, проверяя, не рассеется ли видение. Он скалится то ли мечтательно, то ли безумно, двигается отрывисто, пряча сверток обратно в трость и отходя на пару шагов назад. Его губы складываются в трубочку, и он издает свист, высокий и мелодичный, следом скалясь еще сильнее. Питер вдруг напрягается и оглядывается на Стайлза красными глазами, прежде чем начать утробно рычать. Стайлз не понимает. Не понимает, но все равно чуть отползает назад, будто бы это действительно ему поможет в случае чего. Рык Питера становится громче и сразу же обрывается, когда из леса появляются двое. Они замирают на мгновение, оказавшись на открытом пространстве, но уже через секунду буквально подлетают к Девкалиону. Стайлз моргает. Уследить за движениями вампиров слишком сложно для его ослабшего тела. Но и вампирам, кажется, не совсем уютно. Солнце светит на их мертвенно бледные фигуры, и они клонят головы ниже к земле в попытке спрятать лицо. Такие близкие и такие живые, их можно было бы принять за обычных людей, если бы не неестественная белизна кожи. Девкалион кладет руку на плечо одного из них и слегка сдавливает, будто бы говоря - уходим. И они действительно разворачиваются и без слов уходят: мучительно медленно ныряют в лес, а потом еще долго мелькают темными пятнами среди деревьев, прежде чем пропасть из виду. - Что теперь, Питер? - почти шепчет Стайлз, все еще глядя в лес. Голос его дрожит. - Неужели война? *** - Реакция зрачков на свет нормальная, - говорит Дитон, светя поочередно в глаза так, что впору ослепнуть. - Физических повреждений нет, общая слабость и переутомление уже почти сошли на нет. Я тебя поздравляю, Стайлз, еще одна ночь крепкого сна, и ты полностью здоров. Стайлз сидит прямо на столешнице в кухне дома Хейлов, по-ребячески болтает ногами и нервно теребит в руках собачий свисток, который он откопал в беспорядке аптечки доктора Дитона. Рядом сам Алан, только что закончивший его обследование, прячет крохотный фонарик в карман. Стайлз хмурится. И недовольно вздыхает. - Доктор Дитон, - уверенно начинает он. - Вы ошиблись, я совершенно точно еще не здоров. Дитон скептически выгибает бровь. - И что же привело тебя к такому поразительному умозаключению? Стайлз снова хмурится и напряженно пыхтит, будто бы ответить - настоящий труд для него. Он сует в рот свисток, собирает все силы и дует, представляя, как все оборотни в округе зажимают уши. И только потом отвечает, бормоча неохотно, почти неслышно, с нотками детской обиды в голосе: - Моей магии нет. Совсем. Вы говорили, что она придет вместе с физическими силами, но нет. Ничего. Доктор Дитон сдвигает брови к переносице. Окидывает его внимательным врачебным взглядом в который уже раз за час, кивает сам себе, проговаривает что-то одними губами и снова кивает. Берет Стайлза за руку - ту, на которой выжжен Агисхьяльм - и, что-то прошептав, заставляет печать снова проступить на ладони горячей медью. Он некоторое время всматривается в симметричный узор, а затем выпускает чужую кисть из рук. Печать медленно исчезает, - будто бы тает - а Алан с ученым видом складывает руки за спиной. - С тобой все в полном порядке, - говорит он. Стайлз задыхается от возмущения. - Это правда, Стайлз. Думаю, ты просто забыл, что такое магия из-за истощения после тех опытов с Айзеком. Но с тобой точно все хорошо, и сил у тебя хоть отбавляй. - Ага, сил хоть отбавляй, а сделать ничего не могу, - вскидывается Стайлз. - Просто предел мечтаний. Дитон смотрит на него строгим раздраженным взглядом, под которым Стилински скоро сдувается. - Ладно, - вздыхает он. - Что тогда прикажете делать? - Тебе просто нужно повторить то, что ты сделал раньше. Как ты пробудил силу в первый раз? - Э-э-эм, - многозначительно тянет Стайлз. Рассказывать о том, как Питер рычал на него в лесу не хотелось совсем. - Можешь не говорить, - усмехается доктор. - Просто сделай так же. Стайлз провожает доктора Дитона до двери, коротко благодарит и терпеливо кивает на какое-то новое философское наставление, которому даже не придает значения. Наблюдает с порога, как тот отъезжает от дома на своей машине тропой в город и исчезает, укрытый деревьями. Лес весело шелестит, греясь в лучах жаркого послеобеденного солнца. Стайлз на всякий случай щелкает пальцами, шепчет парочку заклинаний, проверяя, и бросает это дело. Кажется, это сговор. Определенно чей-то подлый коварный сговор. *** - Я говорю, напугай меня, - у Стайлза в заднем кармане собачий свисток и он чувствует себя уверенней, чем должно в этой ситуации. - Это же не сложно, Питер, просто чуток порычи, а потом сможешь идти дальше по своим волчьим делам. Питер смотрит на него долгим нечитаемым взглядом, а затем разворачивается, чтобы уйти. - Эй, эй, нет, ты не можешь просто так свалить! - мигом начинает голосить Стайлз. - Питер! Эй, Питер! И, может, он слишком визгливо выкрикивает имя, потому что в следующую секунду Питер резко разворачивается, едва не сбивая с ног нервно семенившего за ним Стайлза. Под ногами мягкая лесная трава, так что ничего страшного и не случилось бы, но Питер все равно рефлекторно хватает чужой локоть и отпускает только сделав пару глубоких успокаивающих вдохов-выдохов. - Я тебя слушаю, - говорит он и терпеливо скрещивает руки на груди. Стайлз зависает, может, на несколько секунд, пялясь куда-то себе под ноги, а потом вскидывается и начинает, расхаживая из стороны в сторону и по обыкновению теребя в руках край футболки: - Ну, если коротко, то после того случая с Айзеком я ничего не могу наколдовать, так сказать. Вроде как совсем. И я сказал об этом Дитону, а он сказал, что, мол, в порядке все, я просто забыл, что такое магия. И что нужно вспомнить. А вспомнить как? Да так же, как и пробуждал эту самую магию. А как я ее пробуждал? Лично - никак. А вот ты - да. Порычал на меня, и все сразу стало отлично. Вот я и говорю: напугай меня снова, а не то зачахнет ваш друид и помрет. Вот. Он, наконец, замирает и прячет руки за спину, тем самым становясь еще больше похожим на провинившегося школьника с его-то широко распахнутыми оленьими глазами и быстро-быстро бьющимся сердцем. Питер вздыхает и картинно потирает переносицу, будто бы от глубочайшей усталости. Вообще-то, выбраться из дома хотя бы на пару минут было действительно хорошей идеей. В лесу пахло просто отлично, думалось не в пример лучше, и просто отдыхалось, что становится необходимым, когда живешь с кучкой разношерстных подростков и хмурым взрослым племянником. И, конечно, здесь было совершенно неизбежным столкновение со Стайлзом, который, как и всегда, был чем-то встревожен и по-ребячески возбужден. - Ну что, - тянет этот ходячий СДВГ, решив, возможно, что они молчали дольше положенного. - Может, порычишь на меня как-то быстренько? Питер чуть прищуривается и неожиданно усмехается. - Думаешь, сработает? - тянет он таким тоном, что, думается, нет, не сработает. - Как по мне, шутка, повторенная дважды, не стоит внимания. Стайлз сглатывает - слишком громко для сверхслуха - и вытирает о джинсы отчего-то вспотевшие ладони. Маленький, глупый человеческий мальчишка, кровь друида в нем определенно добавляет ему интуиции. - Что тогда? - осторожно выговаривает он, будто бы пугаясь своего же вопроса. - Думаю, - Питер хмурится в притворной задумчивости и внимательно, до жаркой стыдливой дрожи смотрит прямо в глаза. - Стоит просто немного сменить тактику. И, крадучись, делает шаг вперед. Стайлз отступает на шаг назад. Шаг вперед - шаг назад, и они кружатся в этом танце жертвы и охотника, словно в новомодных мелодрамах или в старом немом кино. И это, возможно, немного глупо, но пускай. Питер вдруг неуловимо улыбается, а в следующую секунду - дерево. Стайлз неизбежно натыкается спиной на дерево, оказываясь загнанным в угол. Шершавая кора ощущается всей кожей через тонкую ткань рубашки, шаг назад сделать уже нельзя, и от страха и возбуждения дрожат острые мальчишеские коленки. Он, как ему кажется, незаметно сглатывает слюну, а затем сразу резко задыхается, потому что Питер в мгновение оказывается слишком близко, слишком рядом. Его рука вдруг касается живота, щекотно обводя пальцем пупок, и Стайлз отрывает взгляд от голубых глаз не столько даже ради этого зрелища, сколько из-за всепоглощающего вязкого смущения. Питер ведет ладонью дальше, соскальзывая на талию - тело предательски выгибается на встречу, сразу и открывая доступ к спине, и заставляя тесно прижаться друг к другу. Стайлз ниже ненамного, - может, сантиметров на пять - но он тут же пользуется этим ненамного, пряча горящее лицо в чужой шее. Руки Питера забираются под рубашку как-то незаметно, слишком внезапно. Хочется вскрикнуть, но вместо этого выходит только рваный полувздох-полувсхлип куда-то под линию челюсти. Стайлз может поклясться, что Питер в этот момент усмехается. А затем он проводит вдоль спины, будто бы пересчитывая позвонки, оглаживая пальцами кожу под ребрами и выпирающие лопатки. И становится хорошо совсем, до стыдной влаги в уголках глаз, какая бывает, если широко зевнуть. Стайлз подрагивает совсем не по-мужски, становится на носочки и подставляется под ласки, словно он все еще неопытный мальчишка. И это, возможно, немного глупо, и пускай. Питер соскальзывает руками пониже спины, вынуждая испуганно вжаться-выгнуться, забирается в карманы джинс, оставляет мокрый поцелуй-укус где-то за ухом и - внезапно - отстраняется. - Не пользуйся этим больше, - ровным голосом говорит он. В руках его тонкий собачий свисток, который Стайлз откопал в беспорядке аптечки доктора Дитона. - Неприятно. Питер еще любуется с десяток секунд плодом своих трудов, а затем, весело ухмыльнувшись, уходит. Стайлз стоит, пьяно шатаясь, едва не падая, и провожает его взглядом. Коленки предательски дрожат, лицо горит от стыда и возбуждения, а мятая рубашка неуклюже задирается вверх, оголяя часть живота. Дует легкий ветерок, холодя мокрое место от поцелуя-укуса. Он громко выдыхает. И закрывает лицо мелко подрагивающими руками. За его спиной, обвиваясь вокруг ствола дерева, цветет молодой, терпко пахнущий плющ.