* * *
Невообразимо больно находиться здесь. Много красивых слов было сказано в память о Стиве, парень из его команды даже не смог договорить речь, а его мать… Я первый раз увидела его маму. Теперь я понимаю, почему он был таким. Она стойко держалась при всех словах, хотя было видно, что она хочет остаться здесь одна, даже наедине с пустым гробом, остаться одна с памятью о сыне. Наверное, у каждого была надежда, что Стив еще жив. Моя была со мной до сих пор. «Да, месяц это слишком много для человека во льдах, но и он не обычный человек!» — говорила я себе. Но с каждым днем поисков эта надежда слабела. Сегодня тот самый день, месяц после крушения, когда надо оставить эту веру и жить дальше. Церемония подошла к концу, люди постепенно начали расходиться, и я подошла к миссис Роджерс. — Я… — начала было я, но не смогла продолжить, когда она подняла на меня глаза. — Видела тебя в новостях, — попыталась улыбнуться она. — Он любил тебя. — Я до сих пор люблю его. Тут она резко посмотрела мне в глаза: — Только не оставайся одна, слышишь? Что бы не ты не чувствовала. Я точно знаю, он не хотел бы, чтобы ты чтила его память всю жизнь. Он умер, здесь ничего не сделаешь. Поняла? — я кивнула и она отпустила меня. Идя до машины, я думала. Танец — единственное, что мне осталось от него. То обещание: «В Айст, в субботу, в восемь вечера». Последнее обещание, которое он не исполнил…* * *
На следующий день в офисе все было как обычно. Даже секретарша улыбалась мне как всегда. Казалось, еще вчера все были в глубоком трауре, а сегодня уже забыли. Днем меня вызвали в лабораторию Старка. Я нашла Говарда в своем кабинете, он сидел в кресле, задрав ноги на стол, и пил коньяк прям из бутылки. Он уже перестал скрывать свои проблемы с алкоголем, но такое распитие ввергло меня в шок. — Господи, Говард! Что ты с собой сделал?! — я подошла и попыталась отнять у него бутылку. — Даже Мари… — говорил он, будто не слыша меня. — Даже Мария просит забыть его, представляешь? А ведь он был моим лучшим творением… Моим триумфом… Говорит, начни сначала, ты же уже понял, как… — тут Старк расплакался, и я совсем растерялась. — Уйди от меня, Пегги, не хочу, чтобы ты видела меня таким. — Но ведь это ты меня вызвал? — но он уже не слушал. Говард Старк, блестящий ученый современенности, вновь глотнул из бутылки, и, скривившись, отвернулся. Я вышла из кабинета, не зная, куда идти. Вдруг до меня донесся до боли знакомый голос из центра здания, и я пошла на него. Но память упорно воспроизводила сцены с участием Стива, проходившие в этих стенах. «А что у тебя со Старком? Откуда мне знать, что вы с ним не фондюете?» «Ты по-прежнему ни черта не понимаешь в женщинах…» — я точно помню, как злилась на него, как хотела, чтобы он сказал что-нибудь поумнее этого… или чтобы хотя бы поцеловал? «Фондю — это всего лишь хлеб с сыром, друг мой», — сказал Старк. «Правда? Не думал, что…» «И не стоит. Осмелишься подумать, что понял женщину, и всё, считай, что твоя песенка спета, приятель». Наконец я добралась до голоса. Мне не зря показался он знакомым — это был Капитан Америка. До того, как он стал героем. Из магнитофона Говарда звучало то самое выступление, которое слышала вся страна ни один раз. Мне вспомнилось и то, как корил себя Стив за эту роль. «Я не актер, я хочу быть солдатом! Я хочу приносить пользу!» В зале никого не было. Обычно здесь всегда было много ученых, военных, подопытных животных, но сейчас никого не осталось. Только нагнетабщая пустота и голос Стива из динамиков. Не выдержав, я выключила запись и убежала оттуда. Это слишком тяжело, слишком много воспоминаний. Я пыталась сосредоточиться хоть на чем-нибудь, но буря, разрывающая меня на части, не давала.* * *
«Это все оказалось сильнее меня. Я сдаюсь», — с этими словами я положила полковнику Филлипсу прошение о переводе в другой город. — И куда ты хочешь? — Куда угодно. Лишь бы подальше отсюда. Он молча кивнул и подписал прошение. Может, мне станет легче?.