Десять дней спустя.
Не тратя ни секунды, я стремительно помчалась, развивая такую скорость, на которую, казалось, никогда не была способна. Я надеялась, что окажусь достаточно быстрой и успею спрятаться где-нибудь в самой глуби леса. Ветви царапали моё лицо, но я не замедлила бег. Хватит, я достаточна там была! Мне нужно в Детройт. Не могу там больше находиться, я достаточно ждала. Сзади уже слышались голоса. Почти добежала. Возбуждение переполняло меня, когда я пулей летела через лес. Внезапно я услышала, как кто-то приближался ко мне сзади с громким шумом. Этот шум оказался звуком стремительного движения ног. Кто-то ещё бежал. Быстро. — Стой! — это был мужской голос, напряжённый от усилия. Я заставила свои ноги двигаться ещё быстрее, пока мышцы не начало жечь… но я понимала: всё ещё недостаточно быстро. Большие руки схватили меня. Споткнувшись, я упала на землю. Пытаясь освободиться от его хватки, я перекатилась на спину и замолотила руками так, чтобы он не смог как следует за меня ухватиться. Одна из его огромных рук обвилась вокруг моей талии, и он попытался дотянуться до моей свободной руки, но я в ярости отвела её в сторону и с размаху врезала ему в нос с такой силой, что сама закричала от боли. Парень выругался и сильно тряхнул головой — и тут он оказался прямо надо мной, всей своей массой придавливая меня к земле. Он схватил мои запястья, прижав их к земле рядом с моей головой. Я тяжело дышала, хватая ртом воздух. — Думала сбежать, дрянная девчонка! — парень дал мне пощёчину. Сильная боль залила меня всю; я чувствовала, как щека горела от удара. Ни звука не произнесла: они никогда не услышат моего крика, мольбы! Никогда. Я почувствовала вкус крови на губах. — Ты до сих пор не поняла?! Молчание. «Держись, Лиз! Мы продержимся здесь», — мысленно я поддерживала себя. Парень поднял меня на ноги и схватил за запястье, сильно сжав его — мучительная боль. Я еле сдержала слёзы и, проморгав их, гордо подняла голову. Парень потащил меня за собой. Никогда. Никогда не смогу.Семь дней назад.
Я сохраняла невозмутимое лицо, надеясь не выдать внутреннюю панику. Уже третий день, как меня оставили в этой камере без еды и приносили только воду. На четвёртый день Джослин открыла дверь камеры и подошла ко мне. Чуть наклонив голову, я заметила кожаные джинсы, которые облегали длинные ноги. — Вставай, Элизабет, — она села на корточки и ладонью дотронулась до моей щеки. — Не зли больше Маркуса. — Так, значит, его зовут Маркус! — дрожа, произнесла я. — Выходи, скоро начнутся тренировки. Ты станешь настоящей ведьмой, и я буду твоей наставницей. У нас есть месяц. — Не буду! Не хочу быть с вами! — яростно закричала я. — Будет лучше, если ты примешь всё, как есть — иначе хуже будет, — мягко сказала Джослин и помогла мне встать. Ноги почти не держали. Джослин взяла меня за руку и перекинула её через плечо, помогая тем самым мне ходить. Мы поднялись по каменным ступенькам камер и оказались в большом тёмном коридоре. Позже я потеряла сознание — очнулась в маленькой комнате. Голова раскалывалась. Когда я открыла глаза, последние воспоминания нахлынули на меня волной. Комната не была похожа на ту, что в доме Бруксов. Эта отличалась размером: маленькая, с кроватью и шкафом. Никуда не повернёшься и не развернёшься. В комнате была ещё одна дверь, приоткрытая: санузел. При попытках встать ноги поначалу дрожали и сильно болели. Над раковиной висело зеркало. Моё лицо за последние дни исхудало и осунулось, появились синяки под глазами. После горячего душа я испытала облегчение. Старая одежда до сих пор была на мне, чуть потрёпанная. В дверь комнаты постучали — вошла Джослин. — Проснулась? Я тебе вещи принесла — переоденься. Фабо еды принесёт. Потом пойдём на площадку. — Что будет дальше? — этот вопрос мучил меня. — Увидишь, — загадочно ответила она и покинула комнату. На улице стояла влажность после сильного дождя. Мне пришлось надеть траурный наряд, походивший на боевое облачение: чёрный верх и низ с белыми узорами вдоль ворота и манжет. Джослин смотрела мимо меня. Обернувшись, я увидела, как через ближайший холм перевалил живой поток оборотней. Целая стая волков двигались к нам, яростно сверкая глазами. Меня замутило от страха. Я не видела оборотней никогда. Вампиров — да, но настоящих оборотней — нет. Представив убийственную мощь этих существ, я содрогнулась. В этот момент волки налетели на меня. Будто волна ударила, пришёл ураган. Рядом со мной мелькнули горящие глаза и раскрытые пасти. Ногти больно впились в кожу руки. Волки побежали дальше, обходя стороной меня и Джослин. Не поверив глазам, я глядела на них, как на что-то завораживающие: стройные, пятнистые и огромные, стального оттенка. Они мягко приземлились за моей спиной и, не оборачиваясь, побежали дальше. Волки были повсюду — и ни один не тронул никого. Сколько здесь таких существ? — Пора, — громко отозвалась Джослин, держа в руках длинную палку, и кинула мне такую же. Поймав, я сильно сжала её. — Отбивайся! Следующие минуты для меня казались сущим адом. Сильные и меткие удары Джослин палкой об мою кожу вызывали мучительную боль. Через минут пятнадцать, обессилив, я упала на землю. — Я думала, ты сильнее! Но без своих сил ты слаба, — глаза Джослин переменили цвет: красный. Она вампир. — Научись отбиваться и защищаться без способностей. — Кто ты? — глубоко вздохнув, спросила я. — Вампир? Она коротко кивнула, не желая продолжать этот разговор. — Ты как твоя мать: такая же наивная. — Хватит! — громко возразила я. — Вы ничего не знаете о моей матери! Ничего! Что ты, что Маркус. — Ты ошибаешься. Вижу, Габриель ничего тебе не рассказывала? Какая наивность. Ну что ж, продолжим?! Джослин с быстрой реакцией снова наносила удары — рука онемела от боли, ноги дрожали и еле держали меня. Когда мы бились, мне показалось, что кто-то наблюдает за мной. Взглянув вверх, я увидела силуэт, стоящий за окном.***
— Она такая же... — тихо сказал Маркус. Маркус тихо наблюдал за ней всё это время. В первую их встречу, посмотрев на лицо Элизабет, он понял: перед ним как будто была Габриель. Лицо её матери. Она была похожа на мать, и, как считал Маркус, не имела ничего от отца. Она была ведьмой, но наполовину человеком. — Зачем она здесь? — вежливо спросил Фабо. — Всё из-за... — Ты хорошо меня знаешь, Фабо. Я ни за что не отпущу её. Элизабет будет моей. После стольких лет сердце Маркуса вновь начало биться: после Габриель никто, никто не мог так влиять на него. Но сейчас история вновь повторяется.