Недосказанное

— Это вывих. Мальчик ещё раз осмотрел плечо, прощупал — девушка сморщилась, но не издала ни звука. — Точно вывих. Здесь сила нужна. Зверь! Он появился из ниоткуда, весь в пыли и грязи, и казалось, что складка между бровями его вырастала из кости и прорезала кожу. Он молча глянул на лекаря, и тот невольно поежился. На счастье, эта тихо клокочущая ярость, в любой момент готовая выплеснуться, была направлена не на него. Если бы людей можно было убивать дважды, Громовой Зверь сейчас бы здесь не стоял. И руки его были бы в крови не по локоть — по плечи. Йона глянула на него из-за плеча, украдкой, боязливо. Она всегда знала, на что способен Хак в гневе, но, как оказалось, только теоретически. И сейчас она спешно запихивала свой страх поглубже в себя, чтобы не дай боги он не увидел, что пугает её. Ведь иначе... Ведь иначе он к ней не подойдет. ... Нападавших было около тридцати. Это были жалкие остатки банды наркоторговцев, что развалилась после поражения Хиё. Поэтому они не щадили себя, бросались грудью на клинки и когти, но в остервенении их была чудовищная злоба, и она питала их силу. И Зверь, только оправившись от столкновения с Су-Воном, увидел, как в его принцессу вцепились сразу двое головорезов, и услышал, как она закричала от боли. Нападавших было около тридцати, хотя в кровавом месиве казалось — больше. Теперь все стихло. Они ушли уже далеко, но запах железа преследовал их как мстительные духи. Драконы притихли, Юн старался поддержать настрой, но получалось плохо. После этого сражения как-то гадко было на душе, как будто кровь тех безумцев намертво въелась под кожу и ничем не хотела смываться. На привале они разбились по группкам, кто-то ушел за водой, кто-то — за хворостом. Юн остался осматривать принцессу, которая всю дорогу держалась за безвольно обвисшую правую руку и мучительно улыбалась, убеждая, что она в порядке. Ничего она не в порядке, и все это знали. — Сможешь вправить ей плечо? Умеешь? Хак кивнул. Йона снова глянула исподлобья, пытаясь мысли его прочитать. Ей иногда хотелось знать, о чем он думает, особенно, когда так смотрит на неё. Поймав её взгляд, Зверь не отвел его, как обычно делал, и знать, что у него на уме, ей как-то расхотелось. — Садитесь спиной. Она повиновалась. Крепкие пальцы неожиданно чутко ощупали плечо, и в шее стало горячо, кольнуло виски и слабость разошлась по спине. Она вздрогнула, а он, решив что от боли, убрал руки. — Будет больно. Даже очень больно. Вытерпишь? — его голос, до сих пор сухой как песок, вдруг окрасился незнакомым оттенком. Она не нашла в себе силы обернуться, только кивнула. Смотреть на него, когда вместо предстоящей боли она думает о его пальцах, не хотелось. Как-то это было... неправильно. Гипнотическое состояние, навеянное его касанием, треснуло и разлетелось вдребезги. Она не сдержалась — закричала и сквозь красноватую пелену ощутила горечь, что пришлось ему проглотить. Ей стало даже стыдно — но совсем немного, где-то в глубине сознания, опаленного болью. Потом он гладил её по голове, а она тихонько хныкала, баюкала руку. Выли суставы, выли не только в плече, но и в локте, и эхо доходило до кисти. — Тише, тише... Он успокаивал, а в голосе звенели непривычные, ласковые нотки, совсем ему несвойственные, и ласка эта была какой-то отчаянной, тоскливой. Он успокаивал — а его самого еще трясло и успокаивать нужно было его... Где-то далеко Юн деловито руководил драконами, вроде бы рядом — но далеко, ужасно далеко. Она прижалась к его плечу, слишком усталая, чтобы думать, хорошо ли это, правильно ли. Рассеяно она перебирала его пальцы, переплетая их со своими, не замечая, что он уже едва дышал, что замер, не спуская недоверчивый взгляд. И очнулась лишь когда он легонько сжал её руку в ответ. Секундное молчание, краска в лицо, неразборчивое бормотание. Он так часто это видел, так часто они это проходили, что он был готов на автомате отпустить руку, что-то ответить, встать и уйти. Но она ничего не сказала. Она только замерла, дрогнули ресницы, румянец тронул бледные скулы, но она ничего не сказала, не двинулась даже, только теперь не дышали оба, точно вслушиваясь в сердцебиение этой чуткой тишины, впитавшей воздух кругом. Тишины короткой, почти мгновенной, но в эти доли секунды они весь мир поделили на двоих. Когда снова послышатся звуки, когда запутанное время распутается и снова пойдет своим ходом, он отпустит её руку. Он встанет и скажет что-то на автомате, она даже что-то ответит. Они будут вести себя почти как обычно, говорить почти как обычно, но это обычное и привычное станет треснутой ширмой, за которой ощущается что-то еще. Что-то пока неизведанное, что-то пока незнакомое. Что-то очень желанное.