Недосказанное

Лёгкая музыка плыла вперемешку с дурманящей дымкой, тяжёлые запахи пота и сырости мешались с приторными духами проституток. Мутный свет растекался по залу, сбиваясь по углам хлопьями грязного сумрака. Голоса гудели, будто сонный улей, слипаясь в единое, нечленораздельное, плыли в этом мутном, душном, влажном воздухе, который не освежали даже открытые окна. Грязь, повсюду липкая, застарелая грязь; дешёвым пойлом провоняли даже стены. И в центре всего этого — она. Иногда Громовому Зверю казалось, что он свихнется. Все чаще — что свихнулся уже. Этот танец ему не нравился. Ему не нравились эти гибкие, нарочито плавные движения, легкомысленные, на грани блудливых. Ему не нравились голые плечи, открытый живот — слишком голые, слишком открытые, ослепительно-белые в этом густом и грязном полумраке. Ему виделись синее венки на её запястьях и шее, напряженные жилки, капельки пота в ямке под горлом — и виделись взгляды, покрывающие чистоту её тела будто грязной поволокой. Ему хотелось стащить её со сцены, и судя по темнеющим лицам вокруг — не только ему. Не только стащить. А она танцевала, легко покачиваясь, порхала, словно не касаясь грязного пола. Словно не замечая ничего, погруженная в свои мысли, улыбалась — сама себе. От этой улыбки его трясло. Джи-ха говорил, что надай побуждает в людях низменные инстинкты. Может, это безумие заразно?.. может, поэтому его почти колотит?.. или он просто ищет себе оправдание, своей злости и... ревности?.. И когда началась суматоха он вздохнул почти с облегчением — потому что руки уже зудели. И выбитых зубов, сломанных челюстей ему было мало, ему бы взять оружие — но уговор был оставлять их живыми. С облегчением он накинул ей на плечи хаори, и нервная злость его поутихла, когда она оказалась надёжно укрыта. И когда следы чужих взглядов, чужих прикосновений больше не были видны. Сидя у костра, он искоса наблюдал за принцессой. Она казалась не испуганной ни капли, но он видел, как время от времени она будто бы невзначай потирала место, куда вцепились в нее чужие руки. — Испугались? Ладонь её замерла, и брошенный в его сторону взгляд оказался почти виноватым. — Нет... немного... Ему бы руку протянуть, обнять её и утешить, сказать, что он никому больше не позволит причинить ей боль... Что никто и никогда больше так её не коснется. Но он не в праве такое ей обещать. По тому пути, что она выбрала, иначе не пройти. И если он хочет следовать за ней... Придется позволить ей идти.